Записки "белой вороны"

[EsMe]

История написана мной, но не обо мне. Буду рада, если кому-то понравится.

15 июля 1999.
Как же я ненавижу лето. Душные пропитанные запахом расплавленного асфальта дни и ночи, тополиный пух повсюду. Гонимый ветром, он сворачивается в клубки, оседает на ресницах, не дает дышать. А хуже всего липкое после улицы тело, волосы в пыли и скрипящий на зубах песок. Впрочем… мне все равно, какое время года в этом городе. Миллионы людей живут в нем, только тебя здесь нет. Это главное. Вчера утром ты уехал, а я осталась. Повторял что-то невнятное про обстоятельства. Те, что помешали поехать нам вместе.
Мимо нас сновали люди с баулами, торговцы с разномастным товаром, все они обтекали нас шумным, беспокойным потоком. Обычная вокзальная суета. Я стояла, прижавшись к тебе, и не могла никак отпустить. Смотрела в твои такие близкие глаза, не отрываясь, а ты отводил их смущенно. На прощание легко прикоснулся к моим губам и заскочил в вагон. И все. Когда ты вернешься, все будет по-другому. Я знаю. Шальное счастье, целых три месяца его закончились на том перроне.
До полуночи я не спала и считала минуты в надежде, что ты отзвонишься. Обычное дело для всех влюбленных – как доехал, что делал, уже успел соскучиться. Нет. Не позвонил. Сама не набирала твой номер. Чего мне это стоило... Все ждала. Окно настежь, тонкие занавески раскачиваются в такт ветру. Сбилась со счета чашкам кофе и сигаретам.
Город спит в сизом сумраке, что зовется белыми ночами… А я вспоминаю, как все начиналось…

Добавлено через 12 часов 2 минуты
Тот сентябрь был теплым и солнечным. Я читала на перемене, стоя у окна в школьном коридоре, сил не было слушать дурацкую болтовню одноклассников. Пикуль настолько увлек, что я не заметила подкравшегося со спины Степанова, всегда норовящего обидеть побольнее. В тот раз он выбил книгу из рук, она беспомощно полетела на грязный паркет. Ненавижу, когда так поступают с книгами. Но я даже не успела отреагировать, услышав спокойно-ледяное:
-Подними, - от твоего прямого взгляда глаза Степанова забегали, - подними и отдай девушке.
Воздух вокруг сгустился, все звуки долетали словно издалека, а я смотрела… и узнавала тебя… Голос, жесты… Бессмысленно суетливой стайкой пролетело – почему это мне, как дальше, зачем только сейчас? Книга уткнулась в руки как сухой нос больного щенка.
На защиту Степанова никто не встал, нашего клоуна мало кто любил. Таким образом, твое появление в классе не осталось незамеченным, особенно со стороны наших барышень. Это было второе потрясение – тебя касались взглядами, я не могла это остановить, как же больно…по живому сходила корка равнодушия, защищавшая столько лет. Ты сел со мной за одну парту и остался…
Перешептывания и гадкие ухмылочки преследовали нас до конца десятого класса, даже некоторые учителя позволяли себе пройтись по моим чувствам. Раньше я всегда посмеивалась над обидными словами в свой адрес, а тогда глаза наливались слезами. Только твоя ободряющая улыбка давала мне силы все выдержать.
Каждое утро ноги сами несли меня в ненавистную школу, а вечером я рыдала перед зеркалом над своим несовершенством. Учеба была заброшена, как же моя бедная голова была далека от этого. А сколько довелось выслушать приторно сочувственной жалости, обвинений в бесстыдстве и издевок. Я сходила с ума, только слепой мог не заметить того, что со мной происходит. И ты, конечно же, видел и понимал. На твоем месте мало кто не испугался бы, но ты не отрекся, не предал, старался оберегать меня. И…никогда не переступал черту дружеских отношений, после уроков провожал домой, по выходным мы ходили в музеи и театры, только благодаря твоим стараниям я закончила десятый класс с более-менее приличными оценками. «Мы в ответе за тех, кого приручили», да, Экзюпери ты тоже читал.
Моя мама в тебе души не чаяла, все вздыхала – как же повезло непутевой Аньке с замечательным Костей. Твои родители сначала относились ко мне скептически, но и они сдались. Мама жалела меня, единственный человек, кто меня этим не унижал. Ей почему-то все время казалось, что я голодная, она старалась повкуснее и побольше меня накормить, только это мало помогало – осунувшийся и бледный вид никуда не девался.
На мое шестнадцатилетние ты был единственным гостем. Белая роза из того букета так до сих пор и лежит между листами энциклопедии. Тогда я еще не задумывалась и не пыталась понять, что же в тебе есть такого особенного, что не отпускает меня и мучает. Просто жила и любила, настолько вросла в тебя, что иной раз не могла вспомнить и отделить твои мысли, вкусы и настроение от своих.
Как я пережила то лето и не сошла с ума – остается загадкой. Никаких экзаменов не намечалось, и в июне ты уехал в Симферополь, а я металась по квартире, как тигр в клетке. На вокзал меня побоялись взять, мама заняла оборону у входной двери. Безумие продолжалось несколько дней, пока я не выдохлась.
Бедная моя мамочка, как же ей было тяжело… Месяц я не выходила на улицу, правда, вела себя тихо, читала книги запоем до поздней ночи, а потом старалась дольше проспать. Довольно смешная попытка обмануть время, заставить его бежать быстрее. Когда, по маминому выражению, от меня остались одни глаза, она собрала наши вещи и увезла меня в областной санаторий. Вопреки ожиданиям, стало немного легче, я даже немного загорела и поправилась. Я просиживала с альбомом и карандашом до позднего вечера на берегу залива, слушая шум волн и крики чаек, рисовала одно и то же лицо, знакомое до мельчайших черточек. Широкие брови вразлет, пронзительно светлые глаза, губы… и оттопыренные уши. Они нисколько не портили тебя, наоборот, добавляли к твоей привлекательности изюминку не идеальности.
На пляже часто видела одну пару, им было лет по двадцать, какой же острой завистью я им завидовала. Они тянулись друг к другу с одинаковой силой, у них было то, чего не было у меня – взаимность. А я не умела подобно сверстницам строить коварные планы обольщения. Женского кокетства не было ничуть, открытая книга. Да, и ты бы почувствовал фальшь, попытайся я предпринять хоть какие-то шаги в этом направлении. Много о чем я передумала в те дни, а в памяти то лето так и осталось брызгами о прибрежные камни, еловой хвоей и вкусом голубики. И одиночеством… нестерпимо горьким.
Мамин отпуск закончился, город встретил нас дождем и все той же суетой на старых улицах. Дома первым делом трясущимися пальцами набрала твой номер, и онемела, когда после нескольких бесконечно длинных гудков я услышала твой голос. Костя…
Ты обрадовался звонку, что-то говорил, а я слушала, ничего не понимая. Только голос… он звучал так близко и далеко одновременно.
…– Я приду. Жди минут через сорок с подарками, – скорее сердцем почувствовала твою улыбку.
Милый мой, хороший, самый дорогой подарок – это видеть тебя. Я принялась носиться по квартире, задевая все острые углы, из сумки была извлечена папка с рисунками. Критично осмотрела, убедившись, что все портреты лишь бледная копия, но все же не выбросила. Решила подарить их тебе.
И ты пришел. Оглядел меня с ног до головы, заставив пожалеть, что потратила время на ерунду, даже не заглянув в зеркало. Поцелуй был дружеский до обидного.
За лето ты возмужал, как будто стал еще выше ростом. Мы сидели и разговаривали, вернее, ты говорил, а я слушала. Оказывается, приехал всего два дня назад, еще никого из друзей не видел. Я первая. Вот так-то…
Мои рисунки тебе понравились, а когда я достала портреты, смутился. Твои подарки – браслет из ракушек и ожерелье из розовых якобы жемчужин оказались удручающими. Дело в том, что ты без всякой задней мысли выложил, что выбирать помогала какая-то Марина, с которой ты познакомился еще в поезде по дороге в Симферополь. Как уж я сдержалась – не знаю. А ты зачем-то сидел и рассказывал, как вам было весело и хорошо.
Тогда-то на меня в первый раз накатила такая удушливая волна ревности, что я испугалась. Продолжала улыбаться приклеенной улыбкой, сжав зубы. А после твоего ухода сожгла в тазу мерзкие побрякушки. Они плавились и удушливо воняли. Стало легче. Я открыла все окна нараспашку, чтобы к приходу мамы немного проветрилось. А к вечеру разболелась голова со страшной силой. Я лежала с мокрым полотенцем на лице и думала – умру от боли.

[EsMe]

Тот сентябрь был теплым и солнечным. Я читала на перемене, стоя у окна в школьном коридоре, сил не было слушать дурацкую болтовню одноклассников. Пикуль настолько увлек, что я не заметила подкравшегося со спины Степанова, всегда норовящего обидеть побольнее. В тот раз он выбил книгу из рук, она беспомощно полетела на грязный паркет. Ненавижу, когда так поступают с книгами. Но я даже не успела отреагировать, услышав спокойно-ледяное:
-Подними, - от твоего прямого взгляда глаза Степанова забегали, - подними и отдай девушке.
Воздух вокруг сгустился, все звуки долетали словно издалека, а я смотрела… и узнавала тебя… Голос, жесты… Бессмысленно суетливой стайкой пролетело – почему это мне, как дальше, зачем только сейчас? Книга уткнулась в руки как сухой нос больного щенка.
На защиту Степанова никто не встал, нашего клоуна мало кто любил. Таким образом, твое появление в классе не осталось незамеченным, особенно со стороны наших барышень. Это было второе потрясение – тебя касались взглядами, я не могла это остановить, как же больно…по живому сходила корка равнодушия, защищавшая столько лет. Ты сел со мной за одну парту и остался…
Перешептывания и гадкие ухмылочки преследовали нас до конца десятого класса, даже некоторые учителя позволяли себе пройтись по моим чувствам. Раньше я всегда посмеивалась над обидными словами в свой адрес, а тогда глаза наливались слезами. Только твоя ободряющая улыбка давала мне силы все выдержать.
Каждое утро ноги сами несли меня в ненавистную школу, а вечером я рыдала перед зеркалом над своим несовершенством. Учеба была заброшена, как же моя бедная голова была далека от этого. А сколько довелось выслушать приторно сочувственной жалости, обвинений в бесстыдстве и издевок. Я сходила с ума, только слепой мог не заметить того, что со мной происходит. И ты, конечно же, видел и понимал. На твоем месте мало кто не испугался бы, но ты не отрекся, не предал, старался оберегать меня. И…никогда не переступал черту дружеских отношений, после уроков провожал домой, по выходным мы ходили в музеи и театры, только благодаря твоим стараниям я закончила десятый класс с более-менее приличными оценками. «Мы в ответе за тех, кого приручили», да, Экзюпери ты тоже читал.
Моя мама в тебе души не чаяла, все вздыхала – как же повезло непутевой Аньке с замечательным Костей. Твои родители сначала относились ко мне скептически, но и они сдались. Мама жалела меня, единственный человек, кто меня этим не унижал. Ей почему-то все время казалось, что я голодная, она старалась повкуснее и побольше меня накормить, только это мало помогало – осунувшийся и бледный вид никуда не девался.
На мое шестнадцатилетние ты был единственным гостем. Белая роза из того букета так до сих пор и лежит между листами энциклопедии. Тогда я еще не задумывалась и не пыталась понять, что же в тебе есть такого особенного, что не отпускает меня и мучает. Просто жила и любила, настолько вросла в тебя, что иной раз не могла вспомнить и отделить твои мысли, вкусы и настроение от своих.
Как я пережила то лето и не сошла с ума – остается загадкой. Никаких экзаменов не намечалось, и в июне ты уехал в Симферополь, а я металась по квартире, как тигр в клетке. На вокзал меня побоялись взять, мама заняла оборону у входной двери. Безумие продолжалось несколько дней, пока я не выдохлась.
Бедная моя мамочка, как же ей было тяжело… Месяц я не выходила на улицу, правда, вела себя тихо, читала книги запоем до поздней ночи, а потом старалась дольше проспать. Довольно смешная попытка обмануть время, заставить его бежать быстрее. Когда, по маминому выражению, от меня остались одни глаза, она собрала наши вещи и увезла меня в областной санаторий. Вопреки ожиданиям, стало немного легче, я даже немного загорела и поправилась. Я просиживала с альбомом и карандашом до позднего вечера на берегу залива, слушая шум волн и крики чаек, рисовала одно и то же лицо, знакомое до мельчайших черточек. Широкие брови вразлет, пронзительно светлые глаза, губы… и оттопыренные уши. Они нисколько не портили тебя, наоборот, добавляли к твоей привлекательности изюминку не идеальности.
На пляже часто видела одну пару, им было лет по двадцать, какой же острой завистью я им завидовала. Они тянулись друг к другу с одинаковой силой, у них было то, чего не было у меня – взаимность. А я не умела подобно сверстницам строить коварные планы обольщения. Женского кокетства не было ничуть, открытая книга. Да, и ты бы почувствовал фальшь, попытайся я предпринять хоть какие-то шаги в этом направлении. Много о чем я передумала в те дни, а в памяти то лето так и осталось брызгами о прибрежные камни, еловой хвоей и вкусом голубики. И одиночеством… нестерпимо горьким.
Мамин отпуск закончился, город встретил нас дождем и все той же суетой на старых улицах. Дома первым делом трясущимися пальцами набрала твой номер, и онемела, когда после нескольких бесконечно длинных гудков я услышала твой голос. Костя…
Ты обрадовался звонку, что-то говорил, а я слушала, ничего не понимая. Только голос… он звучал так близко и далеко одновременно.
…– Я приду. Жди минут через сорок с подарками, – скорее сердцем почувствовала твою улыбку.
Милый мой, хороший, самый дорогой подарок – это видеть тебя. Я принялась носиться по квартире, задевая все острые углы, из сумки была извлечена папка с рисунками. Критично осмотрела, убедившись, что все портреты лишь бледная копия, но все же не выбросила. Решила подарить их тебе.
И ты пришел. Оглядел меня с ног до головы, заставив пожалеть, что потратила время на ерунду, даже не заглянув в зеркало. Поцелуй был дружеский до обидного.
За лето ты возмужал, как будто стал еще выше ростом. Мы сидели и разговаривали, вернее, ты говорил, а я слушала. Оказывается, приехал всего два дня назад, еще никого из друзей не видел. Я первая. Вот так-то…
Мои рисунки тебе понравились, а когда я достала портреты, смутился. Твои подарки – браслет из ракушек и ожерелье из розовых якобы жемчужин оказались удручающими. Дело в том, что ты без всякой задней мысли выложил, что выбирать помогала какая-то Марина, с которой ты познакомился еще в поезде по дороге в Симферополь. Как уж я сдержалась – не знаю. А ты зачем-то сидел и рассказывал, как вам было весело и хорошо.
Тогда-то на меня в первый раз накатила такая удушливая волна ревности, что я испугалась. Продолжала улыбаться приклеенной улыбкой, сжав зубы. А после твоего ухода сожгла в тазу мерзкие побрякушки. Они плавились и удушливо воняли. Стало легче. Я открыла все окна нараспашку, чтобы к приходу мамы немного проветрилось. А к вечеру разболелась голова со страшной силой. Я лежала с мокрым полотенцем на лице и думала – умру от боли.

[Наивная]

Замечательное произведение вышло...Первая настоящая школьная влюбленность..пора расцвета, чувств и становления... Красиво подобранные образы, слова героев и мысли...Так точно описано все, вспомнилось то уже такое далекое время...Ах, спасибо тебе...Надеюсь продолжение у этого рассказа будет...

[EsMe]

…Учебный год начался с дождя. Все вроде было как всегда, но это только с первого взгляда. Кое-что изменилось. Ты был не рядом. Вернее, за партой- то сидел по-прежнему со мной, но твои мысли и время занимала рыжеволосая девица с холодными серыми глазами. Она, оказывается, еще и жила в получасе езды от твоего дома. Я видела ее несколько раз, ты даже нас познакомил.
Больше не было долгих прогулок по осеннему парку. По шуршащим пестрым листьям ты шел не со мной. Хотелось лечь лицом к стенке, и чтобы все про меня забыли. Но откуда-то брались силы вставать по утрам и брести в школу, улыбаться тебе. Я не могла не видеть тебя долго. Пусть чужого, но видеть. Прикасаться невзначай плечом, слышать голос, когда ты разговаривал с кем-нибудь из одноклассников, остро чувствовать твой, такой родной запах.
Однажды в конце сентября ты пришел расстроенный, молчал и на все мои попытки разговорить, отвечал односложно. Уже вечером я узнала от твоей мамы, что накануне Марину, оказывается, ограбили и избили, когда она возвращалась с тренировки. Ничего похожего на сочувствие не шевельнулось у меня в душе. Впрочем, злорадства тоже не было. Мне было все равно… И это пугало.
Как-то я напросилась пойти с тобой к ней в больницу. Выглядела девушка, как и положено жертве разбоя, плохо. Синяки под глазами уже сошли, но в целом, бледная, словно померкнувшая, она поразила меня. Когда ты вышел из палаты, чтобы набрать воды в вазу, она схватила меня за руку и принялась горячо шептать. Просила, чтобы я оставила тебя в покое, не мешала их отношениям. Что она только и слышит – Аня то, Аня се… Я отдернула руку и ничего ей не ответила, но робкая надежда снова ожила.
Однако ты все больше отдалялся от меня. Проводил время с Мариной или со своими друзьями. Лишь изредка, пару раз в неделю звонил, а виделись мы только в школе. Я все думала, что сделала тебе плохого? Чем обидела? Никогда ведь, ни словом, ни взглядом не показала, как мне больно…
На мой день рождения ты все-таки пришел. Шутливо подергал за уши как маленькую, поцеловал в нос. Иллюзия, что все будет, как прежде развеялась после того, как ты, не пробыв у меня и пары часов, ушел… к ней. Я рыдала в подушку. От бессилия сводило зубы. Мама уже не и не спрашивала, что случилось, и так было понятно. Все ходила и вздыхала, гладила по голове и говорила что-то ласковое своей несчастной непутевой дочери.
Но видно, у вас уже не ладилось, потому что накануне выпускных экзаменов вы расстались. Несколько раз я видела Марину около школы. Она стояла, с надеждой вглядываясь в лица. Ждала… Мне даже было ее жаль тогда. Несколько раз ты говорил с ней, я не слышала о чем. Но, видимо, ее эти разговоры только расстраивали, потому что уходила девушка в слезах.
Экзамены сдавали весело. Ты вновь приходил ко мне. Мы сидели всю ночь за учебниками, ели наскоро сваренные сосиски, а рано утром, когда только встает солнце, бродили по улицам. Только мы и машины, поливающие пыльный асфальт. Вновь говорили обо всем на свете, ты рассказывал мне о своих планах на будущее. Единственным только неприятным моментов в этом было то, что в этих планах не было меня. Но, несмотря на это, я упивалась счастьем…
На выпускной вечер я шла с определенными надеждами. Не зря же мама расстаралась - у меня было потрясающее платье. Небесно-голубое, струящееся, оно мягко обтекало изгибы фигуры и заканчивалось чуть выше коленей. Три часа с утра я провела салоне красоты. Непривычно было так выглядеть, но мне понравилось. Незабываемое чувство – видеть твой восхищенный взгляд.
– Обалдеть! У тебя такие изящные ножки, оказывается, - ты одобрительно качал головой, - что же ты раньше не показывала такую красоту?
Это было сказано шутливо, по-дружески, но я пребывала в полном блаженстве.
В школе меня встретили недоуменно-удивленные взгляды наших одноклассников. Не ожидали увидеть вместо серой мыши меня, такую. Только плевать мне было на их внимание. Еще по дороге в школу я ловила взгляды прохожих. Одно омрачало триумф – на тебя обращали не меньшее внимание девушки. Немудрено, таким взрослым и потрясающе красивым ты еще никогда не был. Но этот вечер был мой. Я впервые в жизни осознала, что могу нравиться. Многое было тогда впервые…
Ты танцевал со мной, я наконец-то чувствовала твое тело так близко. А ближе к ночи все как-то так разбились на пары. Наши мальчики галантно ухаживали за своими дамами, носили сумочки, подавали руку, чего раньше никогда не было. Даже Степанов был непривычно серьезен, впрочем, он давно уже не цеплялся ко мне. Благодаря тебе, в этот последний год меня просто в упор не замечали.
Веселье продолжалось на Дворцовой площади, которая была вся заполнена выпускниками. Мы пили шампанское прямо из бутылок, танцевали до упаду, а потом уже и босиком, потому что новые туфли нещадно натирали ноги. Рассвет встречали на набережной, на ступенях спуска к Неве. Вода плескалась у самых ног. Ты заботливо посадил меня на колени – платье тонкое, а гранит холодный. А потом мы целовались. Смотрели на волны и снова целовались. Я замирала от счастья. Ты уткнулся лицом в ямочку между ключицами и молчал…

[Наивная]

Ох..такое нежное продолжение..читала и сердце замерло где-то на середине отрывка...Ты так здорово описываешь становление личности, ее сомнение, выводы...молодец!!!
Ах..а вот выпускной..так точно подмечено, что почему в этот вечер люди, бывшие одноклассники, меняются, возможно сказывается осознание того, что разлука не за горами...надеюсь этот их поцелуй был не последним...

[АсПиРиНкА]

Ой как мне понравилось!!! Классный рассказ! Очень интересно узнать продолжение!!!
Принимай в читатели, интригантка!!!
Не затягивай с хэппи эндом)))

[EsMe]

До хеппи энда, ох, как далеко))


.....
После выпускного ты некоторое время избегал меня, но я не была в обиде – все еще под впечатлением, я в одиночестве смаковала в памяти каждую секунду. Дурочка! Как мало мне было надо для счастья. А впереди маячила перспектива вступительных экзаменов, а это было гораздо хуже. Школа была закончена, у тебя своя жизнь, у меня своя. Я тогда еще не осознала в полной мере, как изменится моя жизнь.
Конечно, ты успешно сдал экзамены. Престижный ВУЗ ждал тебя. Родители сделали тебе подарок, отправили отдыхать на две недели в Турцию. А я, а что я… Мое будущее даже особо не обсуждалось – пошла, как миленькая, в колледж учиться на бухгалтера. В конце концов, какая разница, никаких талантов у меня не было и нет, особого призвания к какой-то профессии тоже.
До середины августа мы не виделись. Но я уже стала привыкать. Моя постоянная боль, словно язва, затянулась на время. А вечером накануне последнего вступительного экзамена ты пришел. Мама работала в ночную смену, дома я была одна. Ты стоял на пороге, покачиваясь, смотря на меня мутными глазами. Не сразу я поняла, что ты пьян. Сказать, что я удивилась – ничего не сказать. Никогда прежде я не видела, чтобы ты до такой степени себя не контролировал. Да и вообще, чтобы употреблял спиртное в больших количествах.
Твой путаный рассказ ничего не прояснил. Еле доволокла тебя до дивана, где ты моментально уснул. Никогда еще не видела тебя спящим, даже не догадывалась, что могу испытывать такую щемящую нежность. Несмотря даже на сильный неприятный запах алкоголя. Сначала даже боялась пошевелиться, боясь тебя разбудить, просто сидела и смотрела. Потом осмелела. Так заманчиво было получить тебя в свою власть, пусть даже спящего. Не дыша, приблизила лицо к твоему, щекой слегка прикоснулась к щеке. Я целовала твои приоткрытые губы, шею, пьянея от вседозволенности. Ты приоткрыл глаза, пробормотал что-то и ответил на поцелуй…
Если честно, потом мне покажется диким это. Но тогда я совсем потеряла контроль над собой, стала расстегивать твою рубашку… и джинсы. Неумелые пальцы плохо слушались, но я справилась. Скинула с себя мешающие тряпки, прижалась к тебе всем телом, вдыхала запах кожи. Вдруг ты перевернулся на бок, увлекая меня за собой, опутав руками и ногами, почти придавил. Боясь пошевелиться, сгорая от стыда, лежала и думала, как незаметно вылезти. На мою робкую попытку ты ответил тем, что прижал меня еще крепче. Не знаю уж, что тебе снилось, но стискивал меня по-медвежьи.
Утром, пряча глаза, ты пытался выяснить, было что-то или нет. Был соблазн обмануть – все равно поверил бы, но я не стала. Сказала, что все могло случиться, но ты уснул. Так я и не узнала, зачем приходил и почему в таком виде. Быстренько собравшись, даже не позавтракав, ты ушел. Хорошо еще, что мама тебя не видела – она пришла позже.
Опять наступила осень. У меня было время, чтобы подумать. Что же заставляет тебя снова и снова приходить ко мне. Дружба? Странная она, однако… Кстати, о дружбе. Очень не хватало настоящего дружеского участия. Чтобы кто-то выслушал, посоветовал, да просто пореветь вместе над невзгодами хотелось. Почему у меня не было подруг? Почему я не находила общий язык со сверстницами? Они мне были не интересны или я им? Много вопросов и ни одного ответа я тогда не нашла.
То время запомнилось преследовавшим меня во сне и наяву запахом твоей кожи, руки помнили, какая она на ощупь, твой голос мерещился всюду. Но это было не мучительно, а наоборот, мир заиграл красками, даже комнатные цветы от моей заботы невиданно пустились в рост, многие зацвели. Вокруг меня кипела жизнь. А я была не вне, а внутри нее.
На улице я нашла больного котенка. Он жался к холодной каменной стене дома, и, видно, ничего хорошего от жизни уже не ждал. Тощий, облезлый, со слезящимися глазами, он, как, оказалось, еще имел паразитов всех видов. Я вылечила его, вывела блох. Ставший пушистым толстым комочком с лоснящейся черной шкуркой и блестящими желтыми глазами, он ходил за мной по пятам и громко пищал, требуя ласки. Теперь у меня был друг. Он отзывался на имя Полкан, нагло игнорируя другие предложенные варианты.

[Наивная]

Так радостно-больно было читать этот отрывок..столько чувств всколыхнул он..надежду, что вот сейчас все будет, что вот именно в это мгновения они все поймут, найдут частичку себя в другом, но..но "но" как всегда рядом...Надеюсь все таки героиня поймет жизнь и найдет себя, да и герой вроде тоже несчастен..жду...

[Дэметтесия]

Вроде что-то цепляет.. но не знаю что. Техника написания и стиль.. обычный как пишут многие женские романы.. может вам тоже стоит..?

[EsMe]

Дэметтесия, это и есть черновик романа, сокращенный вариант. Для души))) Только это не любовный роман, а скорее жанр - женская проза, мне кажется. Потому что, на первой любви и единственном герое все не замыкается. Пока это так, скроее потому что возраст такой... Спасибо вам за внимание)))