Навсегда

[Embuste]

Как-то здесь уже был выложен мой рассказ "Дождь и мы". Вот еще один, надеюсь он понравится вам так же... С любовью, ваша Анна



Навсегда

Шуршание её юбки вернуло меня в реальность. Она ходила по комнате, напевая песню неизвестного мне исполнителя:

You have got the body
Now you want my soul

Я автоматически перевел: «Завладев лишь телом, рвешься за душой».

Я называл ее «моя бегущая по волнам» - в ней была какая-то легкость, она не ходила – она парила словно в воздухе. И даже тогда, прибирая комнату, она не делала ни одного лишнего движения. Я наблюдал за ней, мне это доставляло удовольствие. Спокойная ее красота, она не бросалась в глаза. Она не из тех, на кого обращают внимание мужчины, но это только на первый взгляд. Стоило людям начать с ней общаться чуть ближе, и все приоритеты были отданы ей одной. Наверно, таких людей называют «Кристальной души человек». Она была бы хорошей женой и идеальной матерью. А я сидел и думал, как же сказать ей о нашем расставании.

Нет, она не будет устраивать истерик, не будет лить горьких слез, умоляя остаться. Она просто улыбнется печальной улыбкой и протянет ладошку, что бы я положил в нее ключи от квартиры. Сто раз я уходил, сто раз я возвращался, и каждый раз повторялась одна и та же сцена. Почему она мне все прощала?

Я набрал в легкие побольше воздуха, собрал все силы и выпалил скороговоркой:
- Помнишь, ты как-то мне читала стих?
«Прости, что сказала нет,
Нежно погладив рукой.
Ты хороший, но не любимый.
Ты красивый, но не такой.
У тебя не глаза, а небо,
У него туман – пропадешь.
У тебя не губы, а нежность,
У него – уходи, не уйдешь.
Мне с тобою как в чистом поле,
С ним – как в дремучем лесу.
Мне с тобою с таким спокойно,
С ним - и горе, и жизнь, и страх».
Она приподняла бровь в немом вопросе, и я продолжил:
- Я благодарен жизни, что она переплела наши нити судеб, но я не могу быть с тобой. Просто понимаешь, я слишком молод, я хочу жить, встать на ноги, почувствовать всю полноту жизни с ее взлетами и падениями. Я хочу иметь много женщин…
Она не дослушала, просто сказала, что бы я оставил ключи на столе, и вышла из комнаты.

И жизнь забила ключом. Женщины сменяли одна другую. Разные женщины: красивые и не очень, глупые и умные, веселые и хронические меланхолички. Я практически не вспоминал «мою бегущую по волнам», только знакомые жесты или похожие черты лица в других людях отдавались сладкой истомой. Я любил ее, такой же тихой любовью, как и она сама.

Проходили недели, объединяясь в месяцы, а те, в свою очередь, в года. Я все чаще стал искать ее в наклоне головы, в улыбке, в смехе других женщин. Я сравнивал, но как истинный художник может отличить подделку от оригинала, так и я видел лишь дешевые копии.
Она даже приходила в мои сны, и мы вмести бродили по старым улочкам нашего города, она рассказывала забавные истории, над которыми мы смеялись, объясняла смысл вещей, которые я не мог понять. Она стала моим наваждением, моим Заиром.

Она плакала, уткнувшись в мое плечо, а я считал каждую слезинку, скатившуюся мне на грудь.
- Ты даже не представляешь, сколько боли причинил мне. Каждый раз, когда ты уходил, мне казалось, что из моей плоти вырывают кусок. Сколько ночей я проплакала, проклиная тебя. Я тебя ненавижу! – кричала она.

Я открыл глаза. Липкий, холодный пот покрывал все мое тело.
- Это только сон, всего лишь страшный сон, - прошептал я и повернулся на другой бок, чтобы снова найти успокоение во сне.
За окном рассвет красил небо в нежно розовый цвет, а сон все так и не шел. Чтобы занять себя хоть чем-то, я стал любоваться красивой женщиной, разделявшей со мной пастель. Светлые ее локоны разметались по подушке, надутые, словно у ребенка губки. Сколько ей лет? Восемнадцать или, может, двадцать? Никак не старше, вечно юные создания, летящие на яркий свет. Мотыльки. Эта не та женщина, которой я бы хотел любоваться и днем и ночью.
Закурив сигарету, я спустился по винтовой лестнице в подвал. Там стояли коробки с ненужными вещами. Чуть порывшись в них, я все же отыскал то, что искал. Ее подарки. Каждый сделан ее руками, хранящий ее тепло, частичку ее души. Словно каждый предмет дышал ею. Воспоминания волной нахлынули, стало тяжело дышать. Я не мог находиться здесь - в этом чужом городе, в чужом доме, в чужой жизни.

В тот же день я купил билет на самолет в город своих начинаний, в город, который когда-то покинул.

Приземление самолета, таможенный контроль, визг тормозов такси – все как во сне. И вот уже та улочка, где наши с ней босые ноги шлепали по лужам. Наше дерево– первое признание в любви. Наша лавочка в сквере, на которой мы проводили ночи напролет. Окно дома, из которого она махала мне рукой и улыбалась своей особенной улыбкой. Так никто не мог улыбаться, только она – словно сердцем. Все это наше. Все это мое.
Дома никого не было, И я стал ждать - Ромео свою Джульетту.

Мое наваждение стояло передо мной воплоти. Ветер растрепал прическу, и локоны спадали на такое родное лицо, придавая всему облику легкую неряшливость. Темно-карие глаза смотрели на меня из-под пушистых ресниц, курносый нос, пухлые губы и маленькая, еле заметная, ямочка на подбородке. Этот образ являлся ко мне каждую ночь, не давая сомкнуть ресниц.

Я смотрел на нее, и понимал: что-то не так. Глаза… Эти глаза больше не излучают тепло, в них нет тех чертиков, по которым я так скучал. Первый раз в жизни мне стало страшно. Страшно до такой степени, что колени сами собой подогнулись.
Прохожие сновали туда сюда, спеша домой после трудового дня, а я стоял на коленях, прижимаясь к той, которую сам когда-то отверг.
- Прости меня, прости меня, – повторял я как молитву два этих слова.
Она нежно погладила меня рукой. Я поднял лицо к ней и увидел, как ее губы отчетливо произнесли:
- Ты опоздал…
Освободившись от моих объятий, она пошла своей дорогой, напоследок обронив одну единственную фразу:
- Мужчина должен уходить красиво, так же как и приходить, то есть навсегда. (с)

Ветер уносил ее аромат, бросая, словно в насмешку, мне в лицо осеннюю листву. Боль пронзила все тело и вырвалась из меня стоном, переходящим в истерический смех. Сжав голову руками, я раскачивался взад-вперед, и как умалишенный издавал нечеловеческие звуки. Проходившие мимо люди, останавливались. Воздев руки вверх, обращаясь, то ли к ним, то ли к Богу, я закричал:
- Воздвигните пьедестал с надписью «Великий дурак», и я буду стоять на нем, олицетворяя глупость человеческую! Чистейший бриллиант я променял на цветные стекляшки!

[СеМьЯ_МуХоМоРоВ]

просто браво!