Поздняя любовь

[Александр Сентябрь]

Навои.

Я водкой не залью душевный кризис,
А вспоминаю прожитые дни,
Где половина самой лучшей жизни
Прошла под щедрым солнцем Навои.

Где по полгода нет на небе тучек,
И невозможно дождик намолить,
И лишь песочек ветрено-летучий
До белизны шлифует Навои.

Небесный свод сияньем подпирая,
Включая путеводные огни,
Под небеса трилистники вздымая,
Встречал меня ровесник Навои.

Там, где бухарский дождик бесновато
Пытался мраком всё заполонить,
Листвой резной чинары в три обхвата
От пыли прикрывали Навои.

Нежданно что-то лопнет в сферах горних,
По щиколотку снега навалив.
До самого полудня сыт по горло
Девчачьим звонким визгом Навои.

Со временем ушли Атланты в небыль,
Но не перевелись богатыри,
Где пальцами многоэтажек небо
Седьмое подпирает Навои.

2013 год.

[Александр Сентябрь]

Воскрес...

Бессмертье душ сомненьем бередит.
И вечен спор: кто прав, а кто не прав?
Но откровеньем свыше осенит –
Христос воскрес, да Бог его прибрал.

Представ перед Владыкою небес,
Земной юдоли подводя итог,
Спрошу его: «Не я ль тогда воскрес?»
– Воистину воскрес… – ответит Бог.

[Александр Сентябрь]

Стрелки нераскрывшихся тюльпанов,
В л’Этуале неумолчный гвалт.
В замшу упакованные пальцы
Расцелует в дрожь озябший март.

Путь благой в сердцах мостили предки,
В ум холодный от горячки впав –
Розу Люксембург и Клару Цеткин
Взяв за образа для русских пав.

В трио подсобрав цветы-подранки,
Соблюдя традиции юдоль,
Скупо откупается подарком
Перенедоспевшая любовь.

Далека садов в цвету нирвана…
И в руках тех, сердцу что близки,
Никнут парниковые тюльпаны,
В стужу осыпая лепестки.

Обещания давать горазды:
На руках носить и миловать…
Кто бы перенёс ваш женский праздник
На цветущий тёплый первомай.

Там, где в предрассветные туманы
За любовь не требуют даров.
И живые алые тюльпаны
Под ногами стелются ковром.

март 2014 года.

[Александр Сентябрь]

Кого-то опьяняет без вина
Ташкент – столично-мраморный, холёный,
И городки, где правит старина:
Коканд, в мальчишестве вечнозелёный,
И в благости почившая Хива.

Я ж вспоминаю с теплотой поныне
Те годы жизни лучшие мои
И город у подножия пустыни
С названием певучим Навои.

Звёзд азиатских снится мишура,
Тутовником обсаженный просёлок,
И с разума сводящая жара,
И Самарканд до звонкости весёлый,
И сонная, как муха, Бухара.

Но для меня глотком живой водицы,
Оставив враз все беды позади,
Ночь каждая, как невзначай приснится
Мой маленький уютный Навои.

Приезжим из чужих далёких стран
На много лет стал и родным, и близким
Миражно-учкудуковый туман,
Хребет не перебитый Нуратинский
И хлебным духом славный Гиждуван.

Когда ветрами с юга снег подсушит
Теплом душевным веет с той земли.
То дарит мне свой поцелуй воздушный
Мой юный белобрысый Навои.

2013 г.

[Александр Сентябрь]

(рассказ женщины из станицы Газырь Краснодарского края, 1980 год)

В глазах девчат искрилось озорство,
На пухлых щёчках ямочки играли.
На изворот бедра да раз по сто
Заглядывались парни на Кубани.

Как репродуктор заблажил войной,
Ковыль стал на себе рвать волос сивый.
И, чтоб перекричать вселенский вой,
Мы пели… Бабы-дуры голосили…

Стрельнём – и обратится в бегство рать,
Казалось нам… там ворогу и место.
И суженого легче выбирать,
И нарасхват с медалькою невеста!

Война солдату – не родная мать:
Своих кровей… чужих… хлебнёт по полной.
Откуда ж желторотым было знать,
Что девкам это время – нож у горла.

С германцем по пятам пришёл и страх:
В семнадцать лет хоть голову на плаху! –
Под солнцем созревают на югах
Быстрее всех и фрукты, и… девахи.

Как воробьи, купались мы в пыли,
Смыв грязь у глаз дорожкою солёной.
Свои рубашки к телу приросли,
И под ногтями траур чернозёма.

Чтоб остудить их похотливый пыл,
Подруг мы сами вшами награждали.
А немец… Он таким брезгливым был –
Недаром называл нас «руссиш швайне».

Сам Бог, оберегая нас, скорбел…
Нос морщили сверхчеловеки рейха –
Тягучий запашок немытых тел
Тянулся за спиной незримым шлейфом.

Не смыть с врагов проклятия печать –
И снова фронт стоит перед порогом.
Парней своих готовились встречать,
А помыслы чисты, как перед Богом.

Грязь – в три ручья, но был неведом срам:
Золою по семь шкур с себя снимали,
Гнид из волос, останки вшей по швам.
По-птичьи ноготками выбирали.

Осталось только волос причесать…
Но золушкою как предстать прилюдно?
На всё-про-всё хватило б полчаса,
Да завозились в плавнях до полудня…

Солярки сизый дым осел в ковыль ,
Под ветерком волной переливаясь.
Глотая траком поднятую пыль,
Потоком слёз мы долго умывались.

Казалось: даже у святых мощей
Не вымолить вовек себе прощенья…
И не было с тех пор слезы горшей.
И слаще слёз тех самоочищенья.

2013 год.

[Александр Сентябрь]

Конь мой.

Из далёких стран
Путь домой держал.
Чуя близкий стан,
Конь тихонько ржал.

Притомился он,
Да и мне невмочь –
Нагоняя сон,
Опустилась ночь.

В пашни борозду
Я с коня упал
И не снял узду,
И не расседлал.

Травка нежила,
Словно тканый лён.
Веки смежились,
Только сон нейдёт.

Крупом конь дрожит –
Взгляд встревоженный.
В руки б взять бразды
Да стреножить бы…

Ты ж не волчья сыть,
Конь мой вороной,
Землю не копыть,
Не грозись бедой!

Мглою даль и близь
Припорошены.
Изыди, окстись,
Гость непрошенный.

Спал… Не слышал, как
Вдруг подкрался враг,
Взял узду в кулак
И исчез в кустах.

Для приманки взят
Белый сахарок.
А в степи большак –
Тысячью дорог.

Держит конокрад
В голенище плеть.
Множит во сто крат
Звон копытный степь.

На дыбы встал конь,
Ржаньем ночь взорвав.
Я вскочил спросонь –
Друга прозевал!

Нёс конь седока
По-над реченькой,
Плетью все бока
В кровь иссечены.

В рай торить тропу,
Множа боль тоски,
На чужом горбу –
Не по-божески.

Не считал я вёрст –
Ржанье знаком мне –
Что есть духу пёр
Босым по стерне.

И с ноги не с той,
Но настиг коня:
Гнал вор по кривой,
Напрямую я.

Не видать пичуг –
Кружат вороны.
Блеск в глазах ловлю,
Конь их – в сторону.

Вдоль да поперёк
Гуттаперчиво
Кнут его не сёк –
Был доверчив он.

Пена, будто дым,
По губам текла,
Стал взгляд вылитым,
Словно из стекла.

И навек в глазах
Поселился страх,
Боевой запал
Обратился в прах.

Загнан в полусмерть
И запуган он.
Ни себе, ни мне –
Лишь в хомут, в загон…

Разошлись пути
У подножия:
Все прощай-прости
Подытожены.

2012 год.

[Александр Сентябрь]

Боги меркнут...

Тянет приложиться к образам
Перед тем, как тронуться в дорогу.
Лик отводит в сторону глаза,
Идолом представши вместо Бога.
Сколько б горькую ты не глушил –
Горечью не заглушить тревогу.
Не затеплить от другой свечу,
Если сам в себе не теплишь Бога.

Фитилёк лампады лишь дымит,
Красный угол перестал быть светлым...
Без всенощных пламенных молитв
И без поклоненья боги меркнут.

Треснувший сердечный монолит
Воспалился и исходит гноем.
Но у мёртвых сердце не болит
И не обмирает, и не ноет.
В петли закрутилась смысла нить,
Как путь истинный для профанаций.
Боги дозволяют их любить,
В них не позволяя сомневаться.

Реже проявляется твой лик
В потускневших помыслах заветных...
Без истово-искренних молитв
Боги никнут, превращаясь в смертных.

Верить, что оборванная нить
Свяжется опять сама собою,
Что в наивной святости творить
Крестное знамение ногою.
С покаяньем возложи на грудь
Крест размашистый животворящий,
Чтобы что-то прежнее вернуть,
Но души заблудшей не обрящешь.

Дешевеют клятвы на крови,
Безвозвратно в безвременье канув.
Вне надежды, веры и любви
Боги каменеют в истуканов.

Нужных слов уже не наскрести,
И стоим мы молча у порога.
Милосердный Бог тебя простит,
Я ж давно утратил веру в Бога.
Верою пустой по горло сыт...
Он с меня за это взыщет строго,
Но потом, конечно же, простит –
Я ж не поминаю всуе Бога.

Сердце пообвыкло – не болит,
Запертое на замок с секретом.
Не дождавшись отсветов зари,
Прочь уходят боги незаметно.



2009 год.

[Александр Сентябрь]

* * *
Я через чёрный ход проходы знаю…
Хоть пешка я, но пешка проходная.
И через голову хожу отныне:
С разменом ход – дом-2 на дом-4.

* * *
Переселеньем душ на острова
Был черепаший, вроде б, бит рекорд:
Так славен долгостроями «Дом-2»,
А также красноярское метро…

* * *
Достоин, право, всяческих похвал
Наш бывший губернатор красноярский:
Он никого собой не напрягал,
И сам особо-то не напрягался…

* * *
За счёт чужой, а вовсе не за страх,
Давя в себе раба, но понемногу,
Особенно на тёпленьких местах
Топтаться можно на широку ногу.

* * *
Пойми от альф и до омег -
Да не осыплется всё прахом:
Чем меньше ценен человек,
Тем больше нагоняет страху...

РЕЦЕПТ.
- Что за скулёж? С чего ты пьёшь?!
- Я грусть свою топлю в вине...
- Ну, ты даёшь! Чем меньше врёшь,
Тем лучше самочувствие.

* * *
Завёл игрушку.
Спать и кушать хочет!
Сынок-студент...
Но тот же томагочи.

[Александр Сентябрь]

С ускореньем времечко бежит,
Словно силы приберегший стаер:
Только голос нервно дребезжит
И глаза легонько выцветают.

Я твоей стыдился полноты
С дури возрастного перехода.
Но была сердечницею ты,
Уродившись в годы недорода.

Может, оттого и седина
В сорок пять – под молодость вторую,
Что морила голодом война,
Детство у тебя тайком воруя.

Может, охранила божья мать,
Шла когда девчонка-недорослик
Валенки у немцев воровать –
Пуля лишь черкнула переносье…

На глаза бельмом легла юдоль,
Что не протянула и полгода
От тебя сбежавшая любовь
С оправданьем: дочь врага народа.

Может, потому, что зов сердец
Загубил я с детским эгоизмом:
Ни к чему двоюродный отец,
Раз родной ушёл из нашей жизни.

Мудрость не тождественна уму –
Опыт на своём горбу обрящешь.
Я твоих советов не приму,
Став тебя на поколенье старше…

Запоздало всплеск сыновьих чувств
Вдруг вскипел – браните, не браните:
В вечной мерзлоте норильских вьюг
Не воздвигнут памятник в граните.

* * *
Взглядов теплоту и благодать
Мне теперь не собирать по крошке,
В губы мне тебя не целовать,
И не греть дыханием ладошки.

Зачастую близких образа
Забываем занести мы в святцы.
Мамы полинявшие глаза
Ныне редко по ночам мне снятся…

2015 год.

[Александр Сентябрь]

В двух чашках, до краёв залитых,
Остывший и ненужный чай.
Вечерю загубил искристый
Призыв, мелькнувший невзначай.

В крови вскипающим броженьем
Случайно отразил соблазн
Всю гамму чувства в отраженьях
Чудесных с поволокой глаз.

В любовной дерзостной горячке
Холодным потом истекал,
Губами находя незряче
Всё, что возносит к небесам.

И голос разума приглушен,
И телу не нужна узда,
Чтоб в лабиринте завитушек
Наощупь языком блуждать.

Под лаской нарочито-смелой
Напор решителен и груб
От поцелуев очумелых
Всё твёрже мягкотелость губ.

Под неги взгляд осоловелый,
Когда прерывист стон и скуп,
Всё резче ритм изгибов тела
И монотонней скрипов звук.

В руках забился трепет женский –
Изогнуто, наперевес! –
Под вздох расслабленно-блаженный
Когда ты падала с небес.

От ликования волною
Взрывной обдало изнутри.
И оплывающей свечою
Ты растекалась по груди.

* * *
Не дал нам Бог любви признаний,
Но в благодарность о былом
Храним в душе воспоминанья:
Я о тебе… Ты – о другом.

2011 год.