Однажды синим вечером
Довольно опрометчиво
На кухню заскочил сверчок:
За печку шасть, и там - молчок.
Я песню ждал, ждала изба, постанывая брёвнами,
Но с закопчённого угла, скользя шагами ровными,
Подкрадывалась - тишина.
Сжевав сверчка, теперь она
Меня съесть захотела.
Я побежал как от сачка, но скованное тело
Меня не слушалось почти,
И умоляя:" Отпусти!"
Упал я на колени...
А лунные олени
Лежали тихо на траве:
Серебряной отравы
Пролил вожак их в чёрный сад, на зеркало пруда.
Упала ночь, убитая, туда.
Всё умерло, лишь в небе распустилась белая звезда
Безмолвия. Как молния, как ослепительная молния.
Был мёртвый мир так бледен и прекрасен,
Что слёзы у меня закапали из глаз.
Наверное, в последний раз.
Вдруг гимн Великой Тишине прервал упрямый стрекот:
"Ты жив, дружок!"
Вот видно мне сквозь призму пыльных стёкол,
Что ожила изба, зев печки раскраснелся угольками,
По стенам блики скачут, по тёмным уголкам и вылетают на крыльцо...
Мир вздрогнул и воскрес, уполз в глубины сада, молча, морок,
И ветер, шелестя, погладил мне лицо.
Последний раз редактировалось Юлия Барко; 05.09.2017 в 12:56.
Мальчик с профилем прямым,
Ты растаял словно дым,
Слился призраком давно
С пеленой ушедших лет.
Недосмотрено кино,
С именами титров нет.
Где сейчас ты? Все равно.
Лечат детские сердца
Технологиями века
В новых стройных корпусах,
Но прикрыть внезапно веки -
И больничные палаты
С краской масляной на стёклах,
В белоснежных мягких латах
Сёстры строгие. Подтёки-
Синяки цветут на коже -
Нос шприца неосторожен.
В коридоре старом гулком
Чинны девочек прогулки.
А с мальчишьей половины
Заводила здесь недлинный
В жизнь взрослую билет
Взял уже - пятнадцать лет!
Ерунда всё их таблетки:
Страх в душе противно-едкий
Поселяется с утра -
Вдруг на выписку пора?
Светлый ежик, нос прямой,
Как не хочется домой!
Странный памяти дневник:
Весь надорван, искорёжен
Ленинградской непогодой
И чернила смыли годы...
Мальчик с именем Серёжа
К строчке выцветшей приник.
"Вы братья все и сёстры по духу,
не по крови.
Те, кто птенцовым пухом
Измазал изголовье
бессонницы ночной.
Измаялся чужою свинцовою виной,
Что заливала кровью поломанные крылья.
И покрывала пылью
Потерянное небо.
Кто сыпал крошки хлеба
Продрогшею рукой на стылый тротуар.
Бесценный скромный дар
И январю, и комьям насквозь
Голодных перьев...
Я говорю и верю -
Вселенная услышит,
Она живая!
Дышит незримой добротой.
И Сила есть у той, что создала наш мир -
Заткнуть все злые рты, зовущие на пир
Насмешников бездушных.
От них Вселенной душно!
Она - благословит хвосты и лапы, клювы...
И руки, что беду
подальше отведут".
Юля, сменился очень заметно настрой стихов. С чем связано?
Да нет, Злата, нельзя сказать, чтобы я ему изменила - чуток наивный, добродушный романтизм сидит во мне цепко, вопреки нашей отнюдь не романтической реальности. Но с ним во мне всегда мирно уживалось жёсткое, ироническое, ( иногда даже язвительно-раздражительное). Оно непроизвольно выплёскивается наружу, видимо как протест, против того, что я считаю в этой жизни плохим и неправильным, но изменить не могу.