Нателла писала:
Братья и сестры
Его зовут Константином, как и отца. Ему четыре года. Он готовится встретить своих новых братьев и сестер.
— Они ведь совсем ничего еще не умеют. Я буду их учить чинить карандаши, убирать игрушки.
26 мая прибыли восемь детей из приюта, мал мала меньше.
Костя убежал из дома.
Приехавшие не только отобрали игрушки, главное — они забрали Валечкин велосипед.
Он так и сказал батюшке, когда тот отыскал его в поле:
— Я — ушел!
Пришлось рассказывать, почему так вели себя дети. А главное — предстоит научиться самому главному в жизни — умению уступать.
Я видела Костю на четвертый день после того, как Оля и Константин (москвичи, оба музыканты) стали приемными родителями для детей от года до шести лет.
Он старался показать, что со всем примирился в жизни, но было видно, что шлейф детского переживания еще тянется.
За несколько дней до приезда я спросила Константина, как дети будут называть своих родителей.
— Не знаю, как получится. Если я буду обо всем думать, я сойду с ума. Мы это с женой поняли. Задача одна — делать дело. Несмотря ни на что — делать!
Получилось так: все сразу стали называть Олю и Константина мамой и папой.
Самый «крутой» из прибывших — трехлетний Кирилл — обозначил свое пространство сразу: быть на руках у папы. Ни к кому пока не идет. Зато на попытки батюшки взять его за руку (в первый день) ответил сильным ударом. И тогда батюшка взял бьющую руку и провел по своей голове. Ребенок затих. Это было совсем новое ощущение жизни.
Сегодня Кирилл закричал первым:
— Дедушка приехал, дедушка…
Отцу Антону нет сорока.
…Пятилетняя Алена, хлебнувшая лиха, понимает, что произошло в ее жизни. Спокойно произносит: «Папка в тюрьме. Другие дети — у бабушки. Я осталась на Дашке».
Ощущение своей ответственности за сестру-младенца таково, что придает Алене силы жить где угодно. Она быстро все усвоила. Первой пошла мыть руки после еды, проговорив: «…включать надо синий кран, а то обожжусь». Эта гиперприспосабливаемость иногда пугает.
Что оказалось невозможным вынести? Как дети сидели за обеденным столом. Молчали. Ни словечка! Ни вздоха! Не решались двинуться с места. Приютская выучка. Почти лагерная.
Маленькие старички. В глазах — та самая нулевая реакция, которая означает только одно — замешательство. Момент ожидания нового испытания.
Па-па! Ма-ма!
Прошло три недели. 19 июня я приехала в центр. Самое большое чудо — неговорившие дети заговорили. Трудностей оказалось больше, чем предполагали. Паники нет. Трудности оказались одолимы.
Все беседы взрослые ведут ночью. Оля и Константин по голосу различают проснувшихся. Сына дома не оказалось. Он в больнице. Помещен в один бокс с Дашкой. Там он проникся к ней подлинно братским чувством.
Он сочинял ей анекдоты, и Дашка заливалась смехом от счастья, ровным счетом ничего не понимая.
— Все-таки то, что положено сыну, ушло к другим детям, — сказал Валентин. (Чувствует вину?)
— Нет! — возразила жена. — Мы поздно погрузили ребенка в детскую среду. А теперь о любви: он столько получает от братьев и сестер! Страшно подумать, что этой любви он мог не знать.
Молодые москвичи уехали в это село, чтобы стать приемными родителями. Ими заключен контракт на один год. За это время можно отыскать хорошие семьи.
Все хотела узнать, как в нашей жизни появляются такие люди… У них не было ни сил, ни времени говорить о себе. Однажды я узнала, что Константин набрел на село в поисках смысла жизни. Господи! Как ты щедр и милосерден — ничего другого не приходит в голову, когда видишь, как Оля и Константин прислушиваются к ночной тишине.
Каждый день приносит массу новостей…. Папа сочинил колыбельную. Спел на ночь. Дети сползли с кроватей и пустились в пляс. Они не знают, что такое колыбельная, с ужасом обнаружил отец.
В ритуале отхода ко сну есть минуты, когда звучит почти как хор: «Па-па! Ма-ма!». Хотела понять, помнят ли они своих родителей? Игорю шесть лет. У него есть братик. Он здесь же. Рассказывает о матери: «Пришла. Приоделась. Кулек с конфетами принесла. Сережка ее не признал». В отстраненности, с какой говорит о матери, чудится страшная боль. Отстранение как охранительная реакция?
Потребность иметь маму сейчас (немедленно!) биологически очень сильна. Вот и вся тайна детских криков: «Па-па! Ма-ма!».
… А теперь, читатель, внимание!
Это неправда, что беспризорников — море. Батюшка считает, что в пересчете на взрослых, которые хотели бы взять ребенка в семью, никого не останется. Надо пропагандировать идею: прекраснее поцелуя ребенка ничего на свете нет.
Люди это понимают. Когда Константин, увешанный тремя детьми, вошел в храм, прихожане заплакали. Наутро кто-то прислал огромный букет с запиской: «Спасибо за чудо».
Да,я знаю главного героя этой истории, Я ЛЮБЛЮ ЕГО.И ненавижу себя.
Не нужно открывать множество тем про одного и того же человека и про одну и ту же проблему.
Для удобства понимающих: Нателла писала об этом же в теме про любовь (или сооблазнение) к преподавателю Минимама