Невольные свидетели любви (продолжение истории)

[SerjAnd]

Официант перенёс её бутылку на мой столик и вcкоре, по мере опустошения моего графина, она показалась мне весёлой, привлекательной и неглупой. Она много говорила, а я смотрел поплывшим взглядом на её двигающиеся губы и всё больше хотел… Чёрт! Мне всё больше хотелось, чтобы на её месте оказалась ты… глупый…
Официантка повторила заказ. Отсалютовав брюнетке стаканом, я чуть наклонил голову – твоё здоровье – и отхлебнул. Она кивнула в ответ, глотнула терпкого напитка и облизала губы, медленно проводя по ним языком. Мы принялись за тосты, постепенно пригубляя из стаканов. Посвятив следующие часа полтора выпивке и флирту, девушка предложила потанцевать.
О-о-о-о, сколько же водки я выпил? Три, четыре стакана? И это почти без закуски. Пол потерял твёрдость уже некоторое время назад, весь мир пританцовывал вокруг вместе с нами, бар напоминал палубу корабля, летящего по волнам. Пока ещё, слава Богу, не штормовым. Внутри меня царила странная комбинация – расслабленность, весёлость и капелька злости.
Во время танца она водила своими пальцами по моим губам, запускала ладони под воротник моей рубашки и так тесно прижималась ко мне своим телом, тёрлась и извивалась, что, потеряв сдержанность, мы в конце концов поехали ко мне домой…
Когда мы садились в такси, у меня перед глазами всё расплывалось, мысли скакали и путались, но, видимо, свой адрес я назвал верно.
Мы вошли в квартиру и она сразу попросилась в ванную. Я прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку водки и сделал пару глотков прямо из горлышка. Потом я постучал в дверь ванной и она открыла тут же, словно ожидала этого, стоя на пороге завернувшись в небольшое полотенце. Её кончики волос и плечи были влажными, а под полотенцем на ней ничего не было. Она сразу обвила мою шею руками и поцеловала.
– Возьми меня, - прошептала она, касаясь моей кожи влажными горячими губами. Я плохо понимал, что конкретно она имела в виду, но тут же подхватил её на руки и понёс в спальню, позволив ей расстегнуть свою рубашку. Я положил её на кровать, сразу разделся и выключил свет, не желая запоминать, как буду изменять своей любви…
…Она не была похожа на тебя. Её тело и формы были другими, и пахла она иначе – от неё исходил какой-то сладковатый приторный запах, от чего тошнотворное состояние усиливалось. И руки её двигались слишком активно. Всё в этой женщине было новым и не нравилось мне, но я уже не мог остановиться. Я слышал, как она произносит моё имя и театрально вскрикивает и стонет, и мне больше всего хотелось приказать ей заткнуться, чтобы я мог хотя бы представить тебя на её месте, но не мог никак сосредоточиться, чтобы это ей сказать, - всё было так путано.
Я сильно сжимал её грудь и руки, слышал как она резко задохнулась и попросила: - О, Боже! Не так сильно!
Я ослабил хватку, но тут же снова сжал словно в тиски, потому что мне так хотелось. Но больше она не выступала.
Я думал о тебе, как ты сейчас. И снова понимал, что безумно тоскую. Я сам, сам виноват, что ты ушла. Я вынудил тебя к этому, хотя и любил. Я так ждал тебя и не смог дождаться, ты вышла замуж за другого, а я теперь с этой чужой женщиной, которая, по-моему, не понимает, что делает своими руками и губами, издаёт странные звуки, и мне это всё не нравится…
Когда всё закончилось, я не захотел, чтобы она осталась, но сон сморил меня быстрее, чем я открыл рот, чтобы попросить её уйти. А когда я открыл глаза, в комнате было уже серо. От переживаемого похмелья комната медленно кружилась, а стены выгибались. Голова болела и меня подташнивало, состояние было мерзкое. Подушка была сырая от пота, сердце бешено колотилось в груди, дышать было трудно. Рядом что-то шевелилось – брюнетка со спутанными волосами беспокойно спала на моей груди. Я попытался высвободиться из-под неё, она шевельнулась, приоткрыла глаза и зевнула.
- Ты кто? – пролепетал я, с трудом сдвигая пересохшие губы.
- Ммммм… Забыл, как нам было хорошоооо? - томно протянула она и её рука скользнула под одеяло.
Несколько секунд я пытался восстановить в памяти события прошедшего вечера и ночи, чтобы вспомнить кто она. Потом всё медленно прояснилось. Только имени её я припомнить не смог, но возможно я и не знал его совсем. Я пошарил рукой по тумбочке, вытащил из пачки сигарету и сунул в рот. Найти зажигалку мне не удалось, видимо она свалилась на пол. Освобождаясь от цепких пальцев девушки, я окончательно выбрался из-под неё. Спустив ноги с кровати, я пошарил по ковру. Ничего не найдя, я зажёг ночник. Брюнетка сощурилась.
- Ну, что происходит? – недовольно промяукала она. – Может, выключишь свет?
Она надула губы и потянулась ко мне. Я сполз с кровати и, обнаружив зажигалку возле ножки тумбочки, закурил. Я курил в спальне уже несколько месяцев – не для кого было теперь бороться с табачным духом, а уж испрашивать разрешения у незнакомки я и не собирался.
Она сморщила сонное лицо и помахала перед носом ладонью, разгоняя дымок.
Я демонстративно завалился на подушку, с наслаждением затягиваясь.
- Фуууу, что за поганая привычка курить в постели! Может выйдешь куда-нибудь? – она упёрлась в меня руками и попыталась спихнуть с кровати.
- Да пошла ты.., - фыркнул я, подвигаясь к середине кровати, и выпустил в её сторону дым.
- Что? – возмутилась она.
- Давай, уходи, - пробормотал я, снова затягиваясь.
- Как это уходи? Сначала позвал, теперь гонишь?
- Уходи, чёрт! – крикнул я. – Не хочу тебя больше! Убирайся отсюда!
- Ну, и куда я пойду в четыре утра? Как ты себе это представляешь? Сбрендил совсем? – девушка уже окончательно проснулась и непонимающе хлопала ресницами.
- Поймаешь тачку… - равнодушно ответил я, стараясь не смотреть на неё.
Она взлости соскочила с кровати в чём мать родила и пристально уставилась на меня. Я снова увидел, что она не ты и мне стало физически дурно. Меня снова затошнило. Нужно, чтобы она быстрее ушла отсюда. Я уже не знал, зачем притащил её сюда и смотрел на неё с нескрываемым отвращением.
– А ты сущий кобель! Да ещё и злой! Жена вышла вроде на минутку, а ты сразу заполнил её отсутствие?
Да, повсюду ещё оставались твои вещи – и в прихожей, и в ванной, и здесь, в спальне, твой халатик так и висел на подлокотнике кресла. Действительно, создавалось впечатление, что ты ненадолго вышла.
- И силищи как у десятерых! – продолжала рассуждать ночная гостья, судорожно собирая свои вещи. – Видимо, жена совсем не удовлетворяет? – засмеялась она, а мне захотелось ударить её по губам, чтобы прекратить этот непрекращающийся поток насмешек. Она кое-как накинула на себя одежду и направилась к двери из спальни. На выходе обернулась и процедила сквозь зубы что-то типа «Ещё пожалеешь».
- Пошла вон! И побыстрее! – прорычал я ей вслед и хотел уже метнуть в неё тяжёлый стакан, стоявший на тумбочке, но она успела скрыться за дверью.
Когда дверь за ней закрылась, я вновь опустился на подушки, сжал переносицу пальцами, стараясь заглушить воспоминания. Я не должен был быть здесь, в нашей спальне, и заниматься сексом с этой девицей, но я крепко выпил, всё вокруг казалось неясным и странным, а на ней не было ничего кроме полотенца, и от этого всего я запутался…
Уснуть мне больше не удалось. Сознание вины от содеянного подействовало на меня как хороший тоник. Ты не знала, что потом я несколько часов, не смыкая глаз, простоял на коленях перед кроватью и беззвучно выл, выглаживая руками место, на котором ты всегда лежала, а после тебя теперь спал я. Ну, как так могло случиться, что я притащил домой первую встречную и во второй раз осквернил наше ложе?.. Я снова сорвал с кровати постельное бельё и бросил его в углу комнаты бесформенной кучей.
Пошёл на кухню с желанием выпить, но при мысли о водке меня снова замутило. Я сварил себе кофе и поймал себя на мысли, что снова пытаюсь приготовить завтрак на двоих. Мне так хотелось сделать тебе глазунью, как ты любила больше всего, поджарить белый хлеб с маслом и отнести тебе в спальню. Мне ужасно не хватало наших привычных утренних забот. Мысли путались… Я изменил тебе. Я знал, что не должен был так делать, мучился виной, мысленно извинялся, но это дела не меняло. Я мерил шагами кухню, прерывисто дыша, как загнанный зверь, понимая, что мне нечем оправдаться перед тобой. Ты меня никогда не простишь. Ты снова рассердишься и отправишь спать на диване, и будешь всегда смотреть на меня с разочарованием, потому что я недостоин твоего доверия. Всё так запуталось… Мне хотелось выпить, но я не мог позволить, у меня возникло чувство, что ты сейчас появишься на пороге квартиры. А у меня не убрано и грязно. Прежде у нас в доме всегда было чисто, а теперь в раковине громоздилась грязная посуда, и мусорное ведро вечно стояло переполненное, и в спальне беспорядок. Ты сразу догадаешься, что я сделал. В панике я забегал по спальне, приводя её в порядок. Сейчас я вынесу мусор и куплю букет цветов, поставлю их в твою любимую вазу и ты не узнаешь о моём проступке, и будет у нас мирная семейная жизнь, как мы и мечтали всегда. Мы будем жить счастливо, доверяя друг другу, а я буду любить тебя вечно и никогда больше не изменю, потому что не будет больше повода решаться на нечто столь отвратительное. Полностью поглощённый иллюзорными хлопотами, я в спешке собирался в прихожей. Надел лёгкую куртку и машинально похлопал по карманам – они оказались пусты. Проверил бумажник, лежащий во внутреннем кармане – пусто, ни копейки! Ночная гостья выгребла всё подчистую, не погнушалась даже мелочью. Отрезвлённый происшедшим, я опустился на банкетку и закрыл лицо руками. Внутри меня что-то вздрогнуло. Всё встало на свои места – ты вышла замуж и больше никогда не вернёшься. Я злился на себя за то, что так остро ощущаю отсутствие тебя. Твоё счастье сейчас словно ярким лучом высветило моё одиночество...

[nkrip]

Как хорошо,когда есть Ты,
Когда ты мило улыбаясь,
Мою открытку получаешь,
Уткнувшись в белые цветы

Как хорошо,когда есть Ты,
Когда ты сына в сад привозишь
И на стекле узор выводишь,
Оставив снежные следы

Как хорошо,когда есть Ты,
Когда ты макияж наводишь,
Своей косметикой обводишь
Лица любимые черты

Как хорошо,когда есть Ты,
Когда поешь,печаль уносишь,
Когда во сне ко мне приходишь,
Или идешь ко мне в мечты

Как хорошо когда есть Ты,
Когда лаская твое тело,
Я задыхаюсь неумело
От твоей нежной красоты

Как хорошо,когда есть Ты:
Ты моя радость,моя нежность,
Ты счастье,небо,безмятежность,
Как первый дождик у весны...

[SerjAnd]

Я злился на себя за то, что так остро ощущаю отсутсвие тебя. Твоё счастье сейчас словно ярким лучом высветило моё одиночество...
Притихший, некогда любимый дом молчал, словно опутанный скорбью. Находиться в нём было всё равно что существовать в мире, в котором когда-то было светло и тепло, где звучал смех, где светились счастливые глаза, где в воздухе витали мечты… а теперь всё потухло… Тихо. Пусто. Мертво… В шкафах осталась твоя одежда, в ванной – туалетные принадлежности: зубная щётка, шампунь, расчёска, духи… иногда я брал их в руки, нюхал, чтобы не забыть твой запах… Когда уходит человек, уходит в небытие целый мир и на его месте образуется пустота, дыра – вещи есть, а энергии уже нет, потому что нет человека, которому они принадлежали…
Я медленно вернулся в спальню. Сел на кровать. Провёл пальцами по тумбочке, открыл дверцу. Внутри лежали твои книги, которые ты читала на ночь. За долгое время твоего отсутствия я впервые осмелился взять их в руки. Пролистал верхнюю. Оттуда выпала небольшая фотография, одна из первых – кто-то из ребят сфотографировал нас вдвоём на природе. Лёгкое воспоминание о том времени привело меня в трепет, вызывая противоречивые чувства – сначала обманчивое томление ностальгических чувств, потом разрушительную, как цунами, волну воспоминаний, из-за которых я снова терял контроль над собой. Пальцы бережнo скoльзили пo знакoмым чертам, застывшим на плотном листке чёрнo-белoй бумаги. Всё тo же лицo, та же улыбка, oзoрнoе выражение глаз. Воспоминания о том, как мы были счастливы, нахлынули на меня и утопили в отчаянии. Ленка, Ленка… Скoлькo времени прoшлo?.. Мне даже не пришлoсь считать, я и так знал сколько – шесть месяцев и 6 дней. Всегo 190… За эти полгода, которые мы уже не были вместе, твоя жизнь полностью переменилась – теперь ты принадлежала мужу и, наверное, была счастлива, а я всё это время пребывал и продолжаю пребывать в каком-то небытии. Почему всё так случилось с нами? Oт этoй мысли застывшая память oчнулась и пoпыталась лихoрадoчнo прoкрутить всё, чтo произошло тем мартoвским вечерoм, нo я резкo вернул фoтoграфию oбратнo. Нет! Не снoва! – переживать этoт кoшмар в сoтый раз не имелo уже смысла. Этo ничему не пoмoгает. Ты вышла замуж. Всё! Ты не вернулась! Тoчка! И опять ощущение пустоты вокруг… вокруг меня пропасть, а на её дне несколько лет ушедшей жизни…
«А, мoжет, всё ещё изменится?» - тихo, с рoбкoй надеждoй прoпел внутренний гoлoс, и я пoнял, чтo ещё нескoлькo секунд и представление пoвтoрится снoва: разрываемая прoтивoречивыми мыслями гoлoва напoлнится тoскoй и бoлью, снова пoкатятся слёзы, oтчаяние набрoсит железные путы и с нoвoй силoй стянет кoнцы. Я пока представить себе не мог, что наступит день, когда мысли о тебе не будут причинять мне боль.
«Нет! Oстанoвись! Хватит». Я судoрoжнo набрал в грудь вoздух и задержал дыхание. Нужнo oстыть, oтвлечься, принять пару таблетoк валерианки и лечь. Завтра будет нoвый день и, мoжет, быть чтo-тo изменится. Я откинулся на матрас, потом перевернулся и уткнулся носом в твою подушку. Твой запах ещё сохранялся здесь и преследовал меня повсюду – он доносился из шкафов, в котором ещё висели твои вещи, шёл от подушки и от одеяла и его не могли заглушить ни запах свежего белья, ни табака или другой женщины… Я страдал… Нет, это чувство даже больше, чем страдание – это тоска, щемящая, непроходящая боль в душе, подобная пытке…
Пролежав какое-то время в оцепенении, понял, что валерианка не помогла и я запил её водкой, прямо из горлышка бутылки. Глоток, ещё глоток. И ещё… Внутри одновременно холодно и жарко, в сердце пустота. Зачем уходят те, кого любишь больше жизни? Почему? И почему-то насколько сильно ты их любил, становится понятно лишь тогда, когда осознаёшь, что её (или его) рядом больше нет. Нет… Я завернулся в твой широкий шарф, в который ты любила кутаться прохладными вечерами, и почувствовал тебя рядом, будто ты обнимала меня своими тёплыми руками, успокаивая и баюкая…
Захотелось курить, но я замешкался – ты не любишь, когда я курю в постели…
- Кури… я не против. Мне дым не мешает…
Ничего не мешает…
И я курил. Лежал рядом с тобой, в твоих объятиях, и курил… и смотрел на тебя с любовью, смотрел не отрываясь, тепло, с глубоким, самым нежным в мире чувством. Моя любимая… В эти минуты по моим щекам текли слёзы, но я их не замечал.
- Ты ведь будешь сегодня спать со мной? Да?
Тишина… будешь…
- Всю ночь? И не отпускай, ладно? Обними… прижми покрепче…
Ещё глоток… Закутываюсь покрепче в шарф... И я буду спать. Буду спать всю ночь…
- До самого утра, ладно? Мне так тепло с тобой… не уходи… не уходи… никогда не уходи… Только рядом с тобой я отогревался, расслаблялся… жил… Мой затылок гладили невидимые тёплые женские пальцы… - Как хорошо, когда ты рядом… Ещё глоток… Хорошо…
Я отлично понимал, что будет дальше – под действием алкоголя я провалюсь в беспокойный кратковременный сон, потом проснусь, словно в панике, и выпью ещё несколько глотков, чтобы снова заснуть. Я в этом находил для себя средство от боли, без чего уже не мог обходиться, и это стало моим ежедневным лекарством, единственным средством, помогавшим мне спать.
Всё воскресенье я не просыхал, целый день и ночь пребывая в пьяном сне. В понедельник, заставив себя подняться, понял, что ехать на работу я не в состоянии. Отпросился у своего начальника в отгулы на пять рабочих дней в счёт отпуска и снова впал в пьяный анабиоз, вылезая из спальни только по нужде или на кухню, чтобы что-нибудь бросить в рот, дабы вдобавок ко всему не мучиться от желудочных спазмов.
И кто знает, как бы я выбрался из своего состояния сам, если бы в пятницу вечером в квартире не раздался звонок…
Пробудившись в очередной раз, плохо соображая какое время суток за окном, я сделал несколько шагов, но просыпаться тяжело – тиски сжимают голову, в желудке изжога, во рту сухость, глаза слиплись. В такие минуты я сожалел о каждом глотке водки, которые накануне я с жадностью вливал в себя. За последнее время такие тяжёлые похмельные пробуждения стали входить в привычку. И каждый раз я клялся себе, что это больше никогда не повторится, но мои добрые намерения были тщетны… Пошатываясь, я подошёл к телефону. Поскольку я за всю эту неделю ни с кем не разговаривал, мне пришлось хорошенько откашляться, чтобы прочистить горло, но голос всё равно оставался хриплым.
- Да, слушаю, - я еле шевелил языком.
- Серёжа, привет, - услышал я и сразу узнал тихий, взволнованный голос Людмилы. – Это Люда. Прости, если я не вовремя…
- Да, да, я узнал тебя. Привет, - тон моего голоса недвусмысленно давал понять, что я думаю по поводу её несвоевременного звонка.
- Хорошо, что ты дома! Я звонила тебе минут сорок назад, никто не подошёл к телефону, и я подумала, что ты уехал куда-нибудь на выходные… А что с голосом? Ты не болеешь?
Я понял, что предыдущий её звонок я проспал и, чтобы оправдаться, ответил: - Не болею… На работе задержался. А ты… ты откуда звонишь? Что-то случилось?
- Я здесь. Дома. Мы с мамой и … дочкой приехали по делам на недельку. Ничего не случилось, но … мне очень нужно поговорить с тобой. Можно я зайду?
«О, Боже! Ещё ты свалилась на мою больную голову. Только не это!» - подумал я. На несколько секунд задумался, что за цель была у Людмилы, чтобы вдруг так неожиданно навестить меня? По-любому эта встреча не была желанной, да и мой внешний вид после недельного анабиоза совершенно не подходил даже для домашней встречи.
Почувствовав моё замешательство, она убедительно добавила: - Это очень важно. Пожалуйста, Серёж…
- А... да… нет… то есть… - начал лепетать я, подбирая вариант отказа. - Мне нужно привести себя в порядок… может, через час? – предложил я, втайне надеясь, что Людмила откажется от позднего визита.
- Хорошо! Я приду, Серёж… извини, что не вовремя… мне очень надо…
Мне ничего не оставалось делать, как согласиться.
После нашего разговора я залез в ванну и минут тридцать стоял под контрастным душем, попеременно доводя себя то до раздирающего кожу невыносимого жара, то до болезненного озноба, пока более-менее не пришёл в себя. Оделся в свежее бельё, чистую рубашку и брюки. Разжевал несколько зёрен кофе, чтобы убить отвратительный запах перегара.
Людмила оказалась пунктуальной и ровно через час появилась на пороге моей квартиры. Пройти в квартиру она отказалась, что было очень кстати, учитывая её запущенное состояние, и, оставшись в прихожей, без долгих предисловий спросила:
- Серёж, завтра мне с мамой нужно уехать по делам часа на два. Ты… не смог бы посидеть с Алёнкой?
Я опешил. Совершенно не ожидал такого предложения, а Людмила, воспользовавшись моим очередным замешательством, затараторила, не позволяя мне вставить ни слова:
- Она очень плохо перенесла перелёт и мне бы не хотелось таскать её с собой. Пожалуйста, Серёж... – она умоляюще смотрела в мои глаза. - Мне просто не к кому больше обратиться, одноклассницам звонить не очень удобно…
То, что я испытал в первые минуты этой просьбы, наполнило мою душу ужасом. Мне совершенно не хотелось пересекаться ни с Людкой, ни с её дочкой. Я не мог простить ни ей, ни ребёнку то, что они отняли у меня женщину, которую я любил. Я возненавидел их за это! Это было неправильно, неразумно, несправедливо по отношению к девочке, но я ничего не мог с собой поделать. Я не хотел быть связанным с ними ничем! Более того, я совершенно не знал, как нужно управляться с малышами, и в прямом смысле слова потерял дар речи. Конечно, первым желанием было отказаться, сославшись на какое-нибудь важное дело, но вместо этого согласно кивнул головой.
– Да… ну… конечно. Приводи… конечно… Только… я боюсь не справиться с ней.

[SerjAnd]

– Да… ну… конечно. Приводи… конечно… Только… я боюсь не справиться с ней.
Люда улыбнулась. – Справишься, я уверена. Она не проблемная. Спасибо, что ты согласился, ты очень выручил меня. Я приведу её часам к десяти, это нормально? Не рано?
Я снова кивнул. - Конечно. Во сколько нужно, тогда и приводи.
Люда ещё раз меня поблагодарила и ушла, а я весь оставшийся вечер и полночи, пребывая в перевозбуждённом состоянии от предстоящей встречи с дочерью, приводил квартиру в божеский вид - протёр пыль и перемыл всю скопившуюся за неделю посуду, и был рад так неожиданно обрушившимся на меня новым хлопотам, позволившим мне отвлечься от гнетущих мыслей и избежать в итоге очередной попойки, потому что даже к концу ночи, почувствовав себя уставшим, я не позволил себе ни капли.
То что завтра, или уже сегодня я должен буду провести несколько часов со своей дочкой, меня очень волновало и, долго лёжа без сна, я не находил себе места. Подремав с часок, я снова проснулся в волнении и, чтобы хоть ненадолго успокоиться, хотел было выпить, но передумал – не стоило начинать знакомство со своим ребёнком с несвежим дыханием. И вместо этого, чтобы привести своё душевное состояние в порядок, я снова взялся за уборку квартиры. Отдраил полы и выбил ковры и покрывала. Рано утром сходил в ближайший гастроном за продуктами – вдруг ребёнка придётся чем-нибудь кормить, а холодильник пуст, да и самому не мешало что-нибудь поесть.
Люда, как и обещала, пришла к десяти. Я взволнованно открыл дверь. На пороге рядом с ней, держась за руку, стояло очаровательное светлоголовое в крупных кудряшках создание. При виде чужого человека девочка подняла головку и, распахнув на меня свои удивительно крупные карие глазёнки в обрамлении густых ресниц, открыто заулыбалась. Я посторонился, пропуская их в квартиру, не находя от волнения нужных слов приветствия. Людмила слегка подтолкнула малышку вперёд, сняла с неё лёгкую курточку, переобула в домашние туфельки и поставила её ботиночки рядом с моими. Разница в размерах была настолько великой и так комично они выглядели рядом, что мы оба рассмеялись. Девочка, наблюдая за нами, засмеялась тоже, всё ещё топчась возле матери.
- Ты не переживай, она спокойная, я её оставляла пару раз у подруги, всё было хорошо, - успокаивала меня Люда, очень точно подметив мою растерянность. – Ты только постарайся её занять чем-нибудь.
Я вопросительно посмотрел на неё - у меня в доме ничего не было, чем можно было бы занять двухлетнего ребёнка.
- Ну, порисуйте, поиграйте, попейте чаю - она любит, - и с этими словами она протянула мне пакет с некоторыми вещами девочки, игрушками и печеньем.
- Доченька, - Люда присела на корточки, обращаясь к девочке, – мне нужно уйти ненадолго, а ты останешься с ... здесь. Веди себя хорошо, не балуйся, ладно?
Девочка согласно кивнула и обняла мать за шею. Люда поцеловала дочку и та смело помахала ей маленькой ладошкой и что-то пробормотала на тарабарском языке.
Закрыв за Людмилой дверь, взволнованный и испуганный, я не знал, что делать. Я в нерешительности стоял в прихожей, гладя сверху вниз на крошечную девочку, внимательно разглядывающую меня своими большими глазами. Внезапно этот нежный белокурый ангел протянул свою ручку и уверенно вложил маленькую ладошку в мою большую ладонь, словно давая понять, что доверяет мне и нуждается в моей защите. Прикосновение детской шелковистой кожи подняло внутри меня какую-то неведомую ранее волну нежности и трогательности. Я слегка сжал её крохотные пальчики. Я был потрясён этим новым ощущением и не было слов, чтобы описать его. Дочка… В тот миг я ещё не знал, сколько места она займёт в моём сердце, и даже не представлял, что эта маленькая девочка станет для меня важнее всего на свете.
Держа дочку за руку, мы вместе прошли в гостиную. Я достал из её пакета пару игрушек – пластмассовый грузовичок и какую-то заводную каракатицу – и, искоса поглядывая на меня, девочка стала несмело катать машинку по полу. Я молча наблюдал за ней, совершенно не зная, как себя вести и о чём говорить с таким маленьким ребёнком. Потом я подумал, что гонять туда-сюда пустую машину неинтересно и вытащил из посудного шкафа некоторые безделушки – фигурки и статуэтки, которые оставались ещё от бабушки.
- Давай-ка, покатаем их, - предложил я малышке, усаживаясь на пол и укладывая фигурки в кузов. Дочка уселась напротив меня и мы стали перевозить игрушки от меня к ней и обратно – я разгонял грузовичок и со звуком «вжик» отправлял его к ней. У неё сначала не получалось так ловко разогнать машинку, она переворачивалась, фигурки вылетали из кузова и малышка надувала губки, но упрямо собирала их и снова направляла её ко мне. Когда, наконец, её машинка добралась до меня, девочка радостно засмеялась, обнажив в очаровательной улыбке свои небольшие жемчужные зубки.
Когда катать машинку ей надоело, она перевернула её, вывалив всё содержимое кузова на пол, и стала по одной фигурке носить мне: - На, - протянула она мне одну и побежала за другой.
- Раз,- сказал я.
- На, исё! – принесла она вторую.
- Два…
- Исё! – принесла она следующую и села возле меня на корточки.
- Три, - сказал я и поставил все три игрушки в ряд. – Давай посчитаем, сколько зверюшек, - предложил я. – Раз, два, три…- и ещё – раз, два, три. Три зверюшки. Давай, теперь ты.
Я показал пальцем на первую: - Раз…
Дочка смотрела на меня и улыбалась. Я показал на вторую: - Два…, - на третью – три…
- Тьи, - повторила малышка.
- Правильно! Три игрушки, – я показал ей три пальца.
Мои пальцы, видимо, ей понравились больше и она весело рассмеялась, повторяя: - Тьи, тьи, тьи!
Побежала за очередной игрушкой, отдала её мне и сказала: - Тьи. Смешная...
Я засмеялся: – Нет, четыре…
Обнял девочку, посадил её перед собой, взял её ручку и стал загибать и разгибать пальчики, считая: - Один, два, три, четыре, пять…
Её ручка с крошечными пальчиками была настолько мала, что просто тонула в моей ладони и я, честно сказать, сначала даже боялся играть с её пальчиками, чтобы нечаянно не причинить боль.
Потом я спрятал одну игрушку и посчитал три оставшиеся, показывая на её пальчиках: - Один, два, три…
Но спрятанная за моей спиной игрушка её интересовала больше, и дочка выскочила из моих рук, нашла игрушку и принесла её мне, улыбаясь. Я снова притянул её к себе.
- А ты знаешь, сколько тебе годиков? – спросил я.
Она кивнула и показала один мизинчик. Я рассмеялся. - Мизинчик, потому что совсем маленькая? Нет, тебе уже почти два, - я показал два пальца в виде английской буквы V, - два.
Я сложил её пальчики и повторил: - Два годика. Поняла? Два…
Взял с пола две фигурки: - И две фигурки.
Алёнка, радостно улыбаясь, забрала у меня фигурки, повернулась ко мне и попыталась засунуть их в мой нагрудный карман рубашки. Задачка была нелёгкой – засунуть сразу две фигурки, но малышка сосредоточенно старалась. Она была ко мне так близко, что её лёгкие волосики шевельнулись от моего дыхания, я почувствовал их тонкий детский запах. Мои руки невольно обняли тельце дочки и я губами прикоснулся к тёплой шелковистой макушке. Её волосики слегка щекотали мои губы и я с неведомым мне ранее удовольствием впитывал в себя всю нежность своего ребёнка…
- Аленька, маленькая, - прошептал я, всем сердцем сожалея, что она не твоя дочь. Я чуть приподнял девочку, желая прижать её к себе покрепче, поцеловать, но малышка рассмеялась и стала крутиться, фигурки выпали из её рук. Я побоялся удерживать её и опустил на пол. Она тут же повернулась ко мне спиной, наклонилась чтобы поднять игрушку, но её маленькая круглая попка толкнулась в мою грудь, спружинила и малышка, не удержавшись на ножках, чуть не полетела носом вперёд. Я резко подхватил её на лету и легко поднял на собой. Я стал тормошить её, а она радостно повизгивала, дрыгая в воздухе ногами. Её озорное личико было прямо над моим и мы беззаботно смеялись, глядя друг на друга – отец и дочь…
Так мы немножко побесились, пока дочка не порозовела. Я спустил её с рук.
- Давай, порисуем немножко?- предложил я, чтобы она отдохнула, и она согласно кивнула головёнкой. Взяла меня за руку, готовая идти за мной – такая милая, трогательная, с умными чёрными глазками и живыми кудряшками, трепещущими надо лбом.
- Ты посиди здесь, я принесу карандаши и бумагу, хорошо?
Дочка снова молча кивнула.
Я прошёл в свою комнату и стал рыться в столе, отыскивая цветные карандаши. Взял папку чертёжной бумаги и увидел, что малышка прибежала за мной. Подбежала ко мне и обняла меня за ногу. Моё сердце таяло от её доверчивости. Я поднял её на руки и мы вернулись в гостиную. Я разложил большие листы бумаги, взял карандаш и стал рисовать.
- Точка, точка, запятая – вышла рожица смешная, - приговаривал я. - Палка, палка, огуречик – вот и вышел… че-ло-ве-чек! – Я нарисовал примитивного смешного человечка и дочка заливисто рассмеялась. Она тоже взяла карандаш и стала возить им по бумаге. Тогда я взял её ручку в свою и стал её рукой выводить человечка, снова повторяя: - Точка, точка, запятая… Получился второй смешной человечек. Дочка прыгала и восхищённо кричала: - Исё, исё, ияветька! (ещё человечка). Так мы нарисовали целую группу детского сада человечков разного роста и комплекции. Чтобы приукрасить наш рисунок, я, не отрывая карандаш от бумаги, нарисовал звёздочку, потом ещё одну, потом ещё несколько дочкиной рукой. Её восторга не было предела и она всё просила и просила: - Исё ияветька! Исё зёдотьку! Ияветька! Зёдотьку… В итоге у нас получился целый детский сад под звёздным небом. А малышка всё прыгала и прыгала, радостно взвизгивая. Я поражался её неиссякаемой энергии, понимая, что надо было бы переключить её на что-нибудь поспокойнее.

[Горянка]

Какой чудесный светлый отрывок! Удивительно, столько лет прошло, а вы до мелочей помните свою первую встречу с дочкой.

[SerjAnd]

Свет, спасибо, что читаешь столько лет!!!)))
Конечно, я многого и не помнил бы совсем уже, если бы не фиксировал некоторые моменты на бумаге, кое что, что особенно трогало, ещё сохранилось в памяти.

[SerjAnd]

Я поражался её неиссякаемой энергии, понимая, что надо было бы переключить её на что-нибудь поспокойнее. Наконец, она присела на корточки около меня.
- Устала? - спросил я её и погладил по спутавшимся кудряшкам.
Девочка замотала головой, снова подскочила, продолжая прыгать как мячик. Я подхватил её и усадил себе на ногу.
- Может, пойдём попьём чай или молоко с печеньем, которое мама принесла? А потом посмотрим мультики? – предложил я, припоминая, что у нас где-то ещё оставались кассеты с советскими мультфильмами.
- Да! - весело отозвалась малышка, - цяй пеценьем!
Я поднялся с пола и взял её за ручку, чтобы отвести на кухню. Вдруг она вырвала свою ручонку и бросилась бегом от меня. Я увидел, что она побежала в мою комнату. Через несколько секунд вернулась, прижимая к себе плюшевого мишку, который был ненамного меньше её.
Мы благополучно попили чай, покормили мишку печеньем и вернулись в гостиную смотреть мультфильмы. Алёнка забралась с ногами на диван и, прижав к себе новую игрушку, внимательно уставилась в экран телевизора. Я долго перематывал кассету в поиске какого-нибудь подходящего для её возраста мультфильма и остановился на фильме про Умку. Послушав колыбельную песню, малышка вдруг забралась мне на колени, прижалась ко мне своим крохотным тельцем, обняла за шею и положила головку на плечо. Я невольно скривил губы в улыбке – наполовину благодарной, наполовину недоумевающей, откуда у неё такая искренняя доверчивость к незнакомому человеку? Я погладил её по спинке, чувствуя, что она замерла, и подумал, что девочка уснула. Потом она шевельнулась, сползла обратно на колени, покрутилась и, свернувшись как котёнок, действительно уснула.
Я смотрел на малышку с нежностью, невольно затая дыхание. Сейчас на моих коленях лежала моя собственная дочь. Все эти годы я был уверен, что никогда не смогу полюбить ребёнка от нелюбимой женщины, но как только малышка впервые посмотрела в мои глаза, понял, что она станет для меня смыслом жизни. Я осторожно переложил девочку на диван, не переставая любоваться ею. Тихо-тихо погладил её по белокурым волосам, отводя ото лица свернувшийся кружком локон. Она тут же перевернулась на бочок, свернулась вокруг мишки калачиком, обняв его своей маленькой ручонкой. Я присел возле неё на корточки, не в силах оторваться от спящего ангелочка. Аккуратно поднял её невесомую ладошку, удерживая в своих пальцах. Её изящные пальчики были такими тоненькими, хрупкими и беззащитными на вид, что я не сдержался и, склонившись к малышке, поднёс её ручку к своим губам. Она пахла ванилью. Я улыбался, глядя на её слегка приоткрытые пухленькие губки, доставшиеся от меня, на невероятно длинные тёмные ресницы, унаследованные от матери, и маленький курносый носик. Её кожа напоминала нежный розовый велюр и сама она была похожа на бутончик розы. Целуя её пальчики, я тихо прошептал: - Какая же ты красивая, девочка моя…
Чтобы своим пристальным разглядыванием не мешать малышке спать, я опустил её ручку на медвежонка и вышел в коридор. Людмила должна была вот-вот вернуться и я, беспокоясь, что громким звонком в квартиру она разбудит дочь, заранее открыл входную дверь. Услышал, как внизу остановилась кабина лифта, шумно раскрылись и закрылись дверцы, и механизм, натужно заработав, стал медленно поднимать её вверх. Через несколько секунд лифт остановился на моём этаже и, увидев меня в дверях, Людмила испуганно выскочила из кабинки.
- Что-то случилось? – тревожно спросила она, забегая в квартиру.
- Всё в порядке, - успокоил я её, закрывая за ней дверь, - малышка спит.
- Спит? – удивилась Люда. – Реально? Ты не шутишь?
Я рукой указал на дверь гостиной. Людмила остановилась у входа в комнату, явно не веря своим глазам. Я привалился плечом к притолоке рядом с дверью.
- Но как это получилось? Она никогда не спала в чужом месте! Чем ты усыпил её? – шёпотом спросила она.
- Не знаю, просто играли, чай пили. Наверное, я её вымотал, - улыбнулся я. – Да, кстати, может, чаю? – предложил я.
Люда посмотрела на часы. – Н-н-нет, спасибо, нам бы пора идти домой, обедать нужно. Жалко, но надо будить дочку…
Она прошла в комнату и вскоре вышла с полусонным ребёнком на руках. Она посадила девочку на банкетку и переобула. Я подал ей курточку и вынес её пакет с вещами. Люда одела девочку и, приглаживая её растрепавшиеся волосики, встала передо мной, словно ожидая продолжения разговора.
- Спасибо, что согласился посидеть с Алёнкой, - тихо сказала она, поднимая на меня глаза.
- Хм, это тебе спасибо, что познакомила нас, - улыбнулся я. – И… вообще… спасибо за дочку… Она замечательная! И красивая…
- За это тебе спасибо! – ответила она, перебирая белокурые локоны дочки. Алёнка послушно стояла рядом, потихоньку приходя в себя.
- Серёжа, я… хотела спросить… - замялась она и я, словно почувствовав, о чём сейчас зайдёт разговор, решил перебить её.
- Как дела у тебя? Как вы живёте? Как родители?
- А! Всё хорошо! – оживилась она и с удовольствием в двух словах рассказала о своей жизни за границей. – Знаешь, - она снова подняла на меня глаза, - знаешь… - мямлила она, никак не решаясь что-то сказать. – Знаешь… я познакомилась с одним молодым человеком, - наконец, выпалила она, глядя мне в глаза.
- Это же хорошо! И? – подтолкнул я её к дальнейшему рассказу.
- И… и он… мы… живём вместе и… он… как отец Алёнке… Но…Серёж… я знаю, что у тебя случилось, - вдруг резко перевела она тему, и я, не успев сразу переключиться, раскрыл рот.
- А… ты… вам не пора? – наконец выдавил я из себя, показывая на часы, не желая затрагивать с ней болезненную для себя тему.
- А? Да, да, пора, - залепетала она, сбитая с толку. – Пойдём, Алёночка, - она тронула девочку за руку, но малышка, словно что-то вспомнив, быстрыми шажками бросилась назад в гостиную. – Доченька, куда ты? Я взяла игрушки! – крикнула Люда ей вслед, забирая с банкетки пакет.
Алёнка тут же выбежала обратно, крепко прижимая к себе медвежонка.
- Ой, нет, нет, доченька! Мишку мы должны оставить! – мать присела перед дочкой на корточки, пытаясь забрать у неё игрушку. Кроха заупрямилась, нахмурилась, надула губки и только крепче вцепилась в мишку, обнимая его двумя руками.
- Нет, нет! Не надо! – остановил я Люду. – Пусть она заберёт мишку, я только рад, что он понравился ей, - а в душе я был просто счастлив отделаться от этого ненавистного мне медведя с осуждающим взглядом. Выбросить его не поднималась рука…
Люда поднялась, прижимая к себе дочку. - Ладно, если ты разрешаешь, пусть это будет твоим подарком.
Я открыл входную дверь, провожая их.
– Ну, попрощайся с дядей, - обратилась она к Алёнке, поднимая на меня глаза. Я возмущённо уставился на неё.
- С дядей? – прошептал я неслышно одними губами.
- А что ты хотел? – так же неслышно ответила Люда. – Отец у неё уже есть и она это понимает.
Я немного помедлил, подавляя в себе вдруг зародившееся во мне новое чувство – я заревновал своего ребёнка к чужому мужчине, затем подхватил малышку, лёгенькую словно пёрышко, и слегка подбросил вверх. Алёнка радостно взвизгнула, я не удержался и нежно поцеловал её в тёплую щёчку, прижав к себе хрупкое тельце. Я отнёс её к лифту и опустил на пол, присев возле неё на корточки. Мне так не хотелось расставаться с ней…
- Ты помнишь, сколько тебе лет? – спросил я, не отпуская её от себя, и девочка сразу показала мне ручку с двумя пальчиками в виде латинской буквы V. Два годика…
- О, вы уже как заговорщики! - воскликнула Люда, наблюдая за нами сверху вниз, - Я рада, что вы так быстро нашли общий язык.
Я поднялся и наши с ней взгляды снова пересеклись.
- Серёж… - прошептала она, глядя на меня тоскливыми глазами.
- Пока? – я улыбнулся ей в ответ, беспардонно прервав полный недосказанности разговор. Я понимал, что Люда никак не решалась о чём-то поговорить, но я не хотел, чтобы она задерживалась здесь.
Она отвернулась, взяла дочку за руку, и они зашли в лифт. Кроха помахала мне ладошкой, и подарила на прощанье свою обезоруживающую улыбку, я в ответ помахал двумя пальцами в виде буквы V и игриво подмигнул ей. Дочка, моргнув мне в ответ двумя глазами, тоже растопырила два пальчика. Два годика… Буква V. VICTORY… Победа. Моя победа над ненавистью…
Люда нажала кнопку и двери лифта сошлись. Кабина стала медленно опускаться вниз, увозя от меня моего очаровательного ребёнка, мою нечаянную радость…
Я вернулся в квартиру и у меня сразу упало настроение. Они ушли и мой дом снова затих и опустел. Я достал из холодильника бутылку пива и прошёл в гостиную. Плюхнулся на диван, где ещё несколько минут назад крутилась Алёнка, и взял в руки пульт. На экране висела застывшая картинка незаконченного мультика. Я стал бесцельно нажимать кнопки перемотки, сожалея, что отпущенное нам с дочкой время так быстро пролетело и мы даже не успели досмотреть фильм. Ну, ничего, досмотрим в следующий раз! – взбодрил я себя, уже лелея мечту о новой встрече с малышкой.
Прошло не больше часа, как в квартире снова раздался звонок. Открыв входную дверь, я чуть не подавился своим языком – на пороге стояла Людмила. Она перевела на меня полный решимости взгляд и шагнула ко мне навстречу. Я даже не успел сдвинуться с места, как она обняла меня и прижалась своей головой к моей груди. Я стоял как истукан, свесив руки, не в состоянии обнять девушку. Я захлопнул ногой входную дверь и попытался оторвать от себя её руки. Люда стояла, виновато опустив голову, и я не понимал цель её возвращения.
- Серёжа, - снова прошелестела она одними губами и, наконец, взглянула на меня глазами, полными мольбы. – Он меня замуж позвал… Но я… я не знаю… Ты только скажи, может… мы с тобой…
И тут до меня дошло, что она так настойчиво пыталась сказать мне.

[SerjAnd]

- Серёжа, - снова прошелестела она одними губами и, наконец, подняла на меня глаза, полные мольбы. – Он меня замуж позвал… Но я… я не знаю… Ты только скажи, может… мы с тобой…
И тут до меня дошло, что она так настойчиво пыталась сказать мне.
- Нет! Нет! - я не дал ей донести мысль, вскипая от негодования. – Да нет никаких «мыстобой»! Есть «ты», есть «я» и это несовместимые вещи!
- Но ты сейчас один и я могла бы… мы с дочкой могли бы сделать тебя счастливее, если будем рядом…
- Люд, - сказал я как можно спокойнее, - если ты пришла уговаривать меня за наше совместное будущее, то зря – я не смогу быть с нежеланной женщиной. Не заставляй меня говорить тебе грубости… Ты привела дочь и я рад этому, спасибо. Буду рад видеться с ней ещё, если сама захочешь этого, но не более. И, пожалуйста, больше никогда не заводи разговор о нас. То, что произошло, – это злое стечение обстоятельств. Давай больше не вспоминать об этом. Это больно… Выходи замуж и будь счастлива…
Я отвернулся от неё и между нами повисло затянувшееся молчание. Она поняла моё состояние и, тронув за руку, произнесла: - Ты… прости, если всё это из-за меня… Прости, если сможешь…
Я кивнул головой, сжав губы, не в силах что-либо ответить ей. Всё произошедшее со мной за последние три года я действительно связывал с роковым появлением в моей жизни этой девушки.
- Я не думала, что принесу столько горя тебе… да и себе тоже. Мне самой очень тяжело жить с пониманием того, что я натворила, - вдруг призналась она.
- Ладно, ладно, я простил, - сглотнув тугой комок, ответил я и поднял руку, чтобы выпроводить её из квартиры, но так и не смог прикоснуться к ней.
- Нет! – вдруг выкрикнула она и оттолкнула от себя мою руку. – Ты же ничего не знаешь! Я не хотела ничего этого на самом деле! Ты же ничего не знаешь… - она скривила губы и, всхлипнув, устало опустилась на банкетку и повесила голову. Я привалился к стенке, с интересом уставившись на неё. Прошло не менее минуты, прежде чем она снова заговорила.
- Ты не знаешь, что тогда я не собиралась оставаться с тобой. Не собиралась… поверь мне. Я знала, что мы скоро уедем и мне хотелось просто немного побыть с тобой… Когда ты ушёл спать и твои друзья тоже стали расходиться по домам, девчонки всё-таки уговорили меня выпить шампанского за здоровье, за… хм… счастье… Я же никогда не пила… а тогда… они уговорили. Я поверила им и выпила целый бокал, а они держали его у моего рта, чтобы… до дна. Они переглядывались, шептались и смеялись… надо мной. Я же никогда не пила… ничего не понимала… не знала слова «ёрш»… Потом они сказали, что уходят. Я тоже хотела попрощаться и искала тебя. Просто попрощаться… Я была нетрезвая, но всё равно хотела попрощаться… Потом… потом потеряла голову, когда ты схватил меня за руки… Ты называл меня её именем и я… как в омут прыгнула… подыграла тебе…
- Хватит! – крикнул я, покраснев от злости на неё, но Люда меня как будто не услышала.
- Но я… была счастлива… тогда была счастлива… пусть так… Я давно люблю тебя! Так люблю, Серё-ё-ёжа, - взвыла она, - что опустилась до обмана, оставшись с тобой…
- Я сказал хватит! – заорал я, обхватив голову руками. – Уходи! – я хорошо знал, что такое опьянённый разум, когда теряется чувство реальности и человек погружается в свою воображаемую, фантазийную реальность. И то, что раньше казалось несбыточным, становится психической реальностью. Знал всё это, но не хотел оправдывать ни её, ни себя. Я беспомощно опустился по стенке на пол. – Уходи…
Она тяжело поднялась с банкетки и встала возле двери. - Мы послезавтра уедем... позвони, если захочешь попрощаться с Алёнкой… Прости…
Я не слышал как она ушла, болезненные воспоминаня оглушили меня, как электрошок, и я словно впал в оцепенение.

[deckrdshaw]

Я не понимал, к чему клонит дядя, и смотрел на него, недоумевая.
- Её единственную козу я отдал пока соседям, они обещали присмотреть за ней, а вот дом…
И тут я прекрасно понял причину его волнения и огорчения.
- Ты хочешь сказать или попросить, чтобы мы пожили в её доме? – предположил я.
- Да, мне ужасно неловко просить вас как наших гостей о такой услуге, но у меня с женой нет выхода – если не вы, придётся сдавать дом чужим людям или нанимать сторожа…
- Да, что ты, господибожемой! – воскликнул я. – Ну, какие могут быть стеснения и неудобства! Я вроде помню этот дом! Он вполне приличный для жилья и место там хорошее. От моря же недалеко?
- Ну, что ты помнишь?! Столько лет прошло уже! Дом обветшал, но вполне обитаем! Никак не уговорим её перебраться к нам, упрямая старуха! Прости, Господи! Ещё и козу держит! – возмутился Михаил. – А место там действительно хорошее – тихое, море сразу за деревней. Да туда уже никто из местных и не ходит, надоело, а приезжие не добираются. Так что, может, то, что вам и надо – спокойно и нелюдно. Леночка, ты как? Не против? – Михаил тронул тебя за руку.
- Нет, конечно, не переживайте. Мы поживём там, - ты покачала головой и скромно улыбнулась.
- С любимой рай и в шалаше! – озорно ответил я, обнимая твои плечи, хотя, если честно признаться, был огорчён. Хотелось провести полноценный отпуск цивильно, как все белые люди...
- Вы уж простите нас, ребятки, мы очень хотели, чтобы вы пожили в комфорте, а получилось… - Михаил действительно испытывал неудобство от создавшегося положения и смущённо опускал глаза. – Едой я вас постараюсь снабдить по максимуму, чтобы вы зря не тратили время на базары.
- Да ладно, Миш, всё равно выбираться надо будет хоть куда-нибудь – на одном месте долго не просидишь! Вот и пройдёмся по округе в поисках пищи! И всё! Пожалуйста, без заламываний рук, ладно? – я протянул дядьке пятерню, и он пожал её. – Замётано! Когда двигаемся?
- Ну, вы уж сегодня отдохнёте, скоро из больницы жена придёт, пообедаем, поговорим, переночуете у нас, а с утра я вас отвезу туда. Кстати, юноша, там для тебя кое-что есть! - загадочно добавил Михаил, расслабленно улыбнувшись.

[dinka90]

Добрый день, Сергей! Очень давно читала вашу историю, а продолжения так и нет. Если продолжения не будет, то хоть удовлетворите мой огромный интерес к этой неоконченной истории, расскажите вы вместе с Леной? Как я поняла, жизнь вас снова свела вместе через много лет?