Я люблю тебя, слышишь? Слышишь.
Для меня ты живешь и дышишь.
Понимаешь, ты мой? Понимаешь.
Ты всю жизнь мою занимаешь.
Ты мой, самый добрый и славный,
Ненаглядный, милый и странный,
Мой веселый и мой суровый,
Каждый день мой: прошлый и новый!
Свои глаза в улыбке прищурив
И сердито брови нахмурив,
Мой всегда: при разлуке, при встрече,
Днем и ночью, и в тихий вечер,
Мой, и злой, и порой нехороший,
Мой отчаянный и осторожный!
Я храню твоих глаз просинь,
Твою зиму, весну и осень!
Я всегда неразлучна с тобою,
Для меня твое-все родное!
Ты мне всех дороже и ближе,
Ты живешь для меня, пойми же!
Для меня твои руки, губы
Ты мой нежный и ты мой грубый!
Для меня твои беды - горе,
Твоя радость - мне счастья море!
Мне не надо другого взгляда,
Поцелуев других не надо,
Рук других - не твоих - не хочу я!
Просто ты - это мир где живу я!
Ты-все: тучи в небе огромном,
Ты и солнце, ты тихая лунность,
Ты-моя бесконечная юность!
Ты же доброе, все земное,
Ты же тоже весною со мною?
Просто ты-это я, ведь правда?
И другую тебе не надо!?

Любовь Коверинская

Мне хочется своим тебя назвать
За то, что бесконечны дни разлуки,
За то, что никогда мне не узнать,
Как ласковы бывают твои руки...
За то, что, уходя поспешно прочь,
Ты честно не поделишься любовью,
За то, что сон в измученную ночь
Тебя ко мне приводит в изголовье...
Как будто нет долгов и нет границ
У времени, что нам дано судьбою,
И только из-под сомкнутых ресниц
Скользнёт слеза, слегка грозя бедою...
Мне этим счастьем не переболеть...
И даже горем вдоволь не напиться...
В своём огне самой же и сгореть,
Упав на землю опалённой птицей.
Неначатый роман не дописать...
Со временем и тему позабудешь...
Но хочется тебя своим назвать
За то, что ты им никогда не будешь...

Ольга Егорова

Я хочу быть последней женщиной
Окончательной...заключительной...
Не уболтанной, а обвенчанной
Ясным светом твоей обители...

Добрым утром.. и тихой пристанью...
И сводящим с ума желанием...
Я хочу быть...контрольным выстрелом
И последним твоим признанием...

Я хочу быть твоими крыльями...
Этим лёгким надёжным ...бременем...
Я хочу быть твоими былями...
В рамках времени...и безвременно...

Не умею я жить на меньшее...
Что ты смотришь в глаза...так пристально ?..
Я хочу быть...последней женщиной...
Просто ...женщиной... и единственной..

Вита Савицкая

Тяжело мне опять и душно,
Опустились руки устало...
Для чего же немного нужно,
чтобы верить я перестала.
Чтобы я разучилась верить,
чтобы жизнь нашу стала мерить
не своею - чужою меркой,
рыночной меркой, мелкой.
Если счастье от слова злого
разлетается как полова,
значит, счастье было пустое,
значит, плакать о нем не стоит.
...Ты прости меня, свет мой ясный,
за такой разговор напрасный.
Как все было, так и останется:
вместе жить нам
и вместе стариться.

Вероника Тушнова.

Понравилось, автора не знаю((

Если хочешь понять человека,
То не слушай, что он говорит...
Притворись дождем или снегом
И послушай, как он молчит...
Как вздыхает и смотрит мимо?
Что улыбку рождает в нем?
Посмотри, каков он без грима,
С которым мы все живем...
Наблюдай, как он входит к детям,
К людям страждущим, старикам...
И хотя бы на миг на свете
Попытайся и стань им сам!
Не старайся быть хуже, лучше,
Без оценки смотри сейчас:
Прямо в сердце его, прямо в душу,
Прямо в бездну далеких глаз!
Если хочешь понять другого,
В глубь иди тогда, не вовне...
Не всегда стоит верить слову,
Часто истина - в тишине

Человеку нужен человек,
Чтобы пить с ним горьковатый кофе,
Оставаться рядом на ночлег,
И интересоваться о здоровье.

Чтобы улыбаться просто так,
Чтоб на сердце стало потеплее,
Чтобы волноваться, там сквозняк,
Одевай-ка тапочки скорее.

Человеку нужен человек,
Позвонить, послушать его голос:
"А у нас сегодня выпал снег.
Как ты без меня там? Беспокоюсь!"

Чтобы был приятель, друг, сосед,
И еще сопящая под боком,
Без которой счастья в жизни нет,
Без которой очень одиноко...

автор: Марина Бойкова

Мне очень нравится цикл стихотворений моего земляка Аркадия Федотова «Что в имени твоем?», посвященный женским именам. Хочу с вами поделится этими творениями. Буду понемножку их выкладывать.

Что в имени твоем?

Имена звучат всегда красиво.
Иногда они тревожат сны.
Имя женское – какое диво!
Свежесть утра, Звоны тишины.

Имена вписалися по праву
В самый яркий праздничный букет.
Блещут, словно бриллиант в оправе,
Для которого сравненья нет!

Имена лишают нас покоя,
Заставляют вспоминать о том,
Как судьба встречается с судьбою,
Чтоб по жизни прошагать вдвоем.

Имена бывают и крылаты,
Перед ними исчезает тьма,
Бурной жизни зори и закаты
Разве не приносят имена?

Произносят вас порой в восторге,
С радостью в душе и с торжеством.
Иногда с волненьем шепчут гордо,
Так, что подступает к горлу ком.

В именах вместился мир огромный.
Всех имен неслыханная рать!
Будут вас со страстью неуёмной
Как молитву, люди повторять.

И звучат они всегда красиво,
У влюбленных будоражат сны.
Имя женское – какое диво!
Свежесть утра, звоны тишины.

АЛЛА
Жизнь берет от женщины начало
Из далекой глубины веков.
Мне из всех имен милее – Алла –
И оно дороже всяких слов.

Может быть твой голос нежный самый,
Может быть, просты слова твои?
До сих пор в душе моей не замер
Это тголос. Этот зов любви.

Пролегли за дальним перевалом
Юных лет златые времена –
Женщина! Ты носишь имя Алла,
Ты же для кого-то создана?

Мне еще сказать необходимо:
Алла – обещанье и восторг.
Ты кому-то подарила имя –
Чем тебя очаровать он смог?

Если за тебя поднять бокалы,
Тостами украсить торжество,
Я б сказал: «За женщину, за Аллу,
За обворожительность ее!»

АННА
Словно сошла ты с экрана,
И улыбаешься ты.
Анна, светлейшая Анна,
Диво земной красоты.

Анна - прекрасное имя,
Имя из прошлых времен.
Нам оно необходимо –
Цвет поколения в нем.

В имени этом – безбрежность,
Годы, событья, костры…
Царственность, строгость и нежность,
Свежесть хрустальной росы.

Годы летят непрестанно.
Кто угадает их путь?
Сколько же юных созданий
Аннами вновь назовут?

Есть имена, как святыни.
Мы их забыть не смогли.
Анна – бессмертное имя –
Свет материнской любви.

Сходишь однажды за белым кроликом -
вернёшься с колодой краплёных карт.
Мадмуазель, не за вашим столиком
я потерял свой дождливый март?
Мне бы - рубашку сейчас с манжетами,
лить бы вам сладкое до зари,
вы наполняете взгляд сюжетами,
непроходимыми словно риф,
милая, вам - котелок и галстук
к вашим серьёзно-мужским глазам...
Я подошел бы к вам левым галсом,
но, к сожалению, завязал... ))) (Бином)

ГАЛЯ.

Я мало знаю вас и много.
И в этом нет моей вины.
В себе набрали вы живого
Огня и света, и весны.
Не зря вам это имя дали.
В нем даль степей и шелест трав.
Хочу назвать вас милой, Галя!
И буду может быть не прав?
В судьбе не ищите покоя,
Как свежий ветер озорной.
И вы полны июльским зноем ,
А то и ласковой волной.
Таких имен на белом свете
Ничуть не меньше, чем других.
Но я скажу, что имя это,
Мне словно песня или стих.
Хочу, чтоб к имени - Галина -
Не угасал бы интерес.
В нем цвет калины и малины -
А может, в нем вселился бес?


МАРИЯ.

Какое чудо сотворила
Святая женщина Мария?
Царит над вечной суетой
Прекрасный лик и образ твой.

Он - множится. Он - повторим.
То имя вновь дают другим.
Оно - больших надежд начало
Без потрясений и печали.

Мария - это вечный зов -
Тебе и песни, и любовь.
О, сколько лиц мелькнет в толпе?
А взгляд прикован лишь к тебе.

И это значит - неизбежность,
Дарить кому-то свою нежность.
Ты носишь имя не случайно,
В нем музыка души и тайна.
А. Федотов.

Я хочу мужчину, а не мальчика.
Такого, чтобы «Я за неё возьму вину»
«Я за неё начну войну»
«Я за неё пойду ко дну»
Чтобы со спиной, той которая «каменная» и решениями взвешенными. Чтобы если говорит, то по делу и правильно, а не «радиопомехами». Чтобы слушать умел и с легкостью выносил все мои разговоры «о возвышенном». Чтобы рот мне прикрывал лишь одним взглядом обычным.
Чтобы цветы мне дарил не «по уставу», а без повода. Когда домой подвозил, то целовал, прижимая обеими руками мою голову. Чтобы кофе мне варил обязательно с корицей. Чтобы ревновал, но слегка. Без фанатизма.
Чтобы ценил и оберегал. Чтобы называл «Моя маленькая».
Чтобы проблемы мои делил и нравился моей маме. А еще обязательно детей любил и хотел семью и серьезных отношений.
Я вроде бы и не многого прошу, просто чтобы был моим до кончиков пальцев. Чтобы самым не идеальным был, но мелькал в моих мыслях с завидным постоянством. Чтобы хотелось стирать ему носки и стоять у плиты часами. А потом умиляться стоять в углу фартух теребя руками и смотреть как двое любимых мужчин с охотой ужин за обе щеки уплетают.
Я приму в свою жизнь мужчину, а не мальчика…

Т.К.
июнь 2012

Мы – стекла одного окна.
Тебе – ветра, мне – занавеска.
И мне не быть твоей невестой.
Нас разделяет глубина
Окна.

Анна Логвинова. Стихи.

торопитесь любить: время впрок запасти не удастся.
торопитесь друг друга беречь, ведь потерь не вернуть.
не ленитесь сказать о любви, ведь и так может статься,
что когда-то придётся одним продолжать этот путь.

не спешите винить, не спешите обидеть упрёком;
те слова тяжелы, не пришлось бы просить их назад.
а любая ошибка потом обернётся уроком.
лучше время найдите, чтоб доброе что-то сказать.

не забудьте, что жизнь коротка, а минуты – бесценны,
что в песочных часах золотой убегает песок.
не забудьте, что даже кумиры уходят со сцены;
и родным, и любимым, и нужным назначен свой срок.

есть «сейчас». загляните в глаза и проникните в душу,
если сердце тревожит печаль – дайте волю слезам.
научитесь прощать, понимать и внимательно слушать:
торопитесь любить. чтоб когда-нибудь не опоздать…

Надежда Могер.

За многоточием скрывается душа...
Когда распять себя признанием не хочет,
И скрытый смысл выводит робко, не спеша,
И обрамляет его гранью многоточий...

За многоточием скрывается любовь...
Сюжет двоих, и прожитый лишь ими,
Приоткрывать завесу чувств своих и снов
Не стоит перед душами чужими.

За многоточием скрывается судьба,
За многоточием скрывается разлука,
За многоточием скрывается душа,
И счастье, и терзаний мука...

Рената Штрем

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.



‹1925 Сергей Есенин

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

С.Есенин

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

Э.Асадов

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
Эту жизнь прожил я словно кстати,
Заодно с другими на земле.

И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова.

"Дорогая", "милая", "навеки",
А в душе всегда одно и тож,
Если тронуть страсти в человеке,
То, конечно, правды не найдешь.

Оттого душе моей не жестко
Не желать, не требовать огня,
Ты, моя ходячая березка,
Создана для многих и меня.

Но, всегда ища себе родную
И томясь в неласковом плену,
Я тебя нисколько не ревную,
Я тебя нисколько не кляну.

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
И тебя любил я только кстати,
Заодно с другими на земле.

С. Есенин

Я хочу, чтобы вы меня не узнали.
В этом строгом платье, на каблуках.
В октябре начнут собираться стаи.
И запахнет горечью в небесах.
А пока смотри на мои ладони.
И читай по ним. И рисуй на них.
Изо всех истерик и всех агоний
у тебя самый резкий удар под дых.

Я хочу тебя встретить. Совсем случайно.
И от страха снова забыть слова.
Длинным шлейфом потянутся в небо стаи.
Брызнет вниз акварельная синева.
И найдутся ответы на все вопросы,
даже те, о которых ты сам не знал.
У тебя предательски нежный голос.
Я должна смириться,
Что он мне лгал.

автор: Хрустальная Марго

М.Цветаева
 

Дети — это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети — это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.

Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.

Дети — это вечер, вечер на диване,
Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,
Мерный голос сказки о царе Салтане,
О русалках-сестрах сказочных морей.

Дети — это отдых, миг покоя краткий,
Богу у кроватки трепетный обет,
Дети — это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!

Он долгих двадцать восемь лет, и двадцать восемь зим к тому ж,
Хранил в себе один секрет и был в семье примерный муж.
Всё было, вроде, как всегда: жена готовила обед…
Но приключилась вдруг беда: он взял и вспомнил про секрет.
Под шум и кислый запах щей, ворчанье суженой с утра,
Он вспомнил всё до мелочей, как будто было то вчера…
…Она сидела у окна, и мягкий чудный лунный свет
Окрасил в бледные тона её прекрасный силуэт…
Струились пряди по плечам, скользили змейками на грудь…
И он подумал сгоряча: «Женюсь на ней когда — нибудь!»
Он вспомнил всё до мелочей: изгибы линий, мягкость губ…
И жар её простых речей, и за окном огромный дуб.
Сплетенье рук… Слиянье тел… Каскад каштановых волос…
И то, как он её хотел до исступления, до слёз!
Признаний трепетных поток, как он на ушко их шептал!
Смешной над ухом завиток, что от дыханья трепетал…
Она смотрела на него глазами влажными, как ночь.
Слова пьянили, как вино: «Люблю тебя… Роди мне дочь…»
С утра он потерял покой: то суетился, то скучал…
Потом, закрыв лицо рукой, сидел на стуле и молчал.
Жена ворчала, как всегда. Ругала убежавший суп…
И он отметил, что года ей, постаревшей, не к лицу.
Как не идёт ей белый цвет и пряди крашеных волос.
И целых двадцать восемь лет всё как — то было не всерьёз…
Вдруг он вскочил, схватил пальто, забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет — не то… Все двадцать восемь зим — тоски.
Нашёл тот дом. У дома — дуб. Взбежал по лестнице стрелой…
Унять бы дрожь с холодных губ, и трусость гадкую — долой!
Наверное, она сейчас пьет чай и кутается в шаль…
И из её прекрасных глаз струится тихая печаль…
А может, принялась вязать? А может кружево плести?
Так много надо ей сказать! А главное сказать — прости…
Открыла дверь… В глазах — вопрос. Ей было снова двадцать лет…
Каскад каштановых волос… Знакомый сердцу силуэт…
Над ухом — лёгкий завиток… Как много лет назад — точь в точь…
" Вы не ошиблись?» — Нет, не мог… Вы Аня? " Вера. Её дочь…»
" А Аня?"- " Мамы больше нет… Кто Вы?» Он повернулся вспять:
«Я шёл к ней двадцать восемь лет…» — Она ждала Вас… Двадцать пять…
Как закружилась голова… Как сердце ухнуло в груди!
И вспомнил он её слова с мольбою: «Ты не уходи!»
Он сгорбился. Поплёлся прочь. Сплетенье рук… Слиянье тел…
Люблю тебя… Роди мне дочь… А он ведь вправду дочь хотел.
Как странно. Ани больше нет… Заплакал… Бросил в тишину:
«Я буду много — много лет любить тебя… Тебя одну…»

К сожалению, автора не нашла.

Д.Буркьелло
 

Не бойся, коль подагра завелась, -
Тебя избавлю я от этой пытки:
Возьми пораньше утром желчь улитки,
Сними с одежды мартовскую грязь,

Свари морскую губку, запасясь
В придачу светом - три-четыре нитки -
И тенью, слей из котелка избытки,
Смешай все вместе - и готова мазь.

О свойствах не забудь недостающих
И приготовь еще один состав,
Чтоб не осталось вовсе болей злющих:

Сверчковый жир возьми, сверчка поймав,
И голоса в пустыне вопиющих,
И мелкий порошок гражданских прав;

А если ты из пьющих,
Стакан святой... - чуть не сказал "воды" -
Тебя вконец избавит от беды.

Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.

О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.

Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.

Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.

И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.

Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными - кладбища и хаты.

Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.

Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.<1923>

Сергей Есенин.

Я не люблю.

Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
В которое я песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу
Или, - когда все время против шерсти,
Или, - когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилья и бессилья,
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,
Я не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю, -
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.

Владимир Высоцкий.

ТЫ У МЕНЯ ОДНА

Ты у меня одна,
Словно в ночи луна,
Словно в году весна,
Словно в степи сосна.
Hету другой такой
Ни за какой рекой,
Hи за туманами,
Дальними странами.
В инее провода,
В сумерках города.
Вот и взошла звезда,
Чтобы светить всегда,
Чтобы гореть в метель,
Чтобы стелить постель,
Чтобы качать всю ночь
У колыбели дочь.
Вот поворот какой
Делается с рекой.
Можешь отнять покой,
Можешь махнуть рукой,
Можешь отдать долги,
Можешь любить других,
Можешь совсем уйти,
Только свети, свети!

Визбор Юрий

Может уже где-то и было, уж простите, но не могу проити мимо и не поделиться

Не знаю, где я нежности училась,—
Об этом не расспрашивай меня.
Растут в степи солдатские могилы,
Идёт в шинели молодость моя.

В моих глазах — обугленные трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.

Нет, мы с тобой узнали не из сводки
Большого отступления страду.
Опять в огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.

А вечером над братскою могилой
С опущенной стояла головой...
Не знаю, где я нежности училась,—
Быть может, на дороге фронтовой...

Ю. Друнина

«Я тебя никогда никому не отдам», -
Нет, пожалуй, глупее истины.
Мне пора на перрон. Только мой чемодан
Не вещами набит, а листьями.

Я собрал их, когда был впервые твой взгляд
По-осеннему пуст и холоден,
И хранил под тахтой, а когда листопад
Обнажил все деревья в городе,

Я сложил свой багаж в небольшой чемодан,
Взял такси до вокзала в Жодино.
«Я тебя никогда никому не отдам», -
Написал на листке. И сжег его.

Вячеслав Иванов

Как-то раз, беззаботно гуляющий ветер
Одинокую девушку в парке заметил.
Он за нею помчался в восторге от встречи…
Ах, какой удивительный ждал его вечер.
Этот ветер был молод, он свеж был и нежен,
И вначале был с девушкой вежлив и сдержан:
Еле слышно ей пел. Обгоняя немного,
Подметал для нее аккуратно дорогу.
Притворяясь, что вызван ее же движеньем,
Затевал в волосах озорное круженье.
Но все ближе к ней льнул, очарованный ею,
Перед юностью нежной немного робея.
И любви своей больше не в силах перечить,
Будто легкой рукой он обвил ее плечи…
По дорожке, обнявшись, шли девушка с ветром.
Только, спутница ветра не знала об этом.

В. Юраков

Послевкусие
Екатерина Балахонова
Вырастая из лунной течи безнадёжно жестоких зим,
ты могла бы сражаться вечно, арбалетом сменив УЗИ.
Неистёртый пергамент боли – послевкусие алых губ...
За тебя слишком часто молят.
Слишком жарко в твоём снегу.

"Ты могла бы..."? Ну, это вряд ли, – Бог один /и одет не так/.
Что ни числить последней каплей – всё равно за спиной черта.
Я закована прочной цепью, принесённой самой судьбой...
Наши чувства настолько слепы,
Что мне проще молчать с тобой.

Даже время ложится в ноги той, что выбила сто из ста.
Ты до дна выпивала многих, но теперь и сама пуста.
Ты хотела носить корону? – что же кровь на висках блестит?..
/Кабы знал – не посмел бы тронуть.../
Только поздно шептать: "прости".

Как забавно считаться лучшей, чтобы зависть рождать в других!..
Эти шрамы на душах учат: не умеешь – тогда не лги.
Трон немногим милее плахи, если рвётся из клетки зверь...
Я не путаю боль со страхом:
Испытав, не забыть, поверь.

Ты истерзана высшей гранью, за которой искала суть.
Если память настолько ранит, пусть ветра её вдаль несут!..
Сколько горечи в светлой стали, обрамившей усталый взгляд?..
Небеса ты вернёшь едва ли...
...Но по-прежнему ждёт земля.

С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы — почти тигрица, обнимающая детеныша.
Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.
Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на пленку, фотографировать — ну, бессмертить, увековечивать.
Он ничейный и всехний — эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует — безосновательно, но отчаянно. Даже больше, осознавая свое бесправие. Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.
Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь — ты не найдешь меня»; она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.
Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала. Она всхлипывает — прости, что-то перенервничала. Перестиховала.
Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь — то выкидыш, я уж думала — все, не выношу, несудьба. Зачинаю — а через месяц проснусь и вою — изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, — родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.
Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с января еще — но томим виноватой нежностью старшеклассника.
Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.
И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота — остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится — и до вечера будет маяться отчего-то.
Вера Полозкова

Письмо к Женщине!
Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.

Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...
. . . . . . . . . . . . . . .

Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.

Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.

ложиться в пять, просыпаться в восемь.
не есть, не спать,
по утрам чуять осень,
соленый бриз и прохладный ветер.
стоять одной посреди планеты.
в зажигание ключ,
"пять минут до эфира".
город плавит жара,
но внутри снова сыро.
всё куда-то спешит в нетерпении сонном,
и синоптики врут:
обещают муссонный
и какие-то там перепады давленья.
перепады терплю твоего настроенья.
сколько хватит еще-
только свыше известно.
ты же знаешь, оно
поболит и исчезнет.
просто надо немного терпенья и силы.

мама в трубку меня называет «милой»,
а еще легкомысленной.
что же, бывает…
но зачем-то сама родила меня в мае.
только как-то зачахла ваша принцесса,
потеряла в любви
и прибавила в весе.
и в двух сотнях квадратах
унылых и душных
отражает тоску монитор равнодушный.

мне с тобой тяжело.
без тебя- еще хуже.
ты пока что еще очень сильно нужен.
ты пока что еще очень много значишь.
ты пока что…
еще...
но известно, что дальше…

почему я так остро чувствую осень
я тебе не скажу.

да ты и не спросишь…


Милена Кафанова.

Ах Астахова

Скажите, Вы когда-нибудь любили?
Скажите, в Вашем спальнеплыл рассвет?
А голуби над головой кружили
Свой самый белый в мире менуэт?

Скажите, в Вашем доме пела вьюга?
А Вы читали ей свои стихи?
А в каждом взгляде Вы искали друга
И брата, как лекарство от тоски?

А Вы когда-нибудь стояли на вокзале,
Вдыхая сложный запах поездов,
А Вам казалось, что Вы в тронном зале
Почти что задохнулись от духов.

Скажите, Вы когда-нибудь рыдали
Навзрыд от счастья горького с утра?
А душу на салфетках отдавали
Редакторам, ревнителям пера?

А Вы надеялись на Божью волю?
А в осень с листьями летали в свет?
А Вы благословляли свою долю,
Когда любовь предаст
И больше нет надежд?

А Вы смиряли строгую гордыню,
Пытаясь одолеть свои пути?
А Вы любили так, что даже имя
Вам больно было вслух произнести?

И если Вам хоть чуточку знакома
Ошибок рябь моей шальной руки,
То, значит, это Вам, а не другому,
Я написала все свои стихи.

Ах Астахова
я хочу быть ребенком: наивным и смелым,
ничего не бояться и верить в добро
я бы снова писала по черному белым:
два плюс два - ну, четыре, конечно равно!
ну, конечно, боялась бы в школу без сменки,
и, конечно, бежала бы первой с звонка
с каждых чашек молочных спивала бы пенки!
и не знала бы вовсе, что значит тоска
я боялась бы папу (и маму, наверно)
я боялась бы поздно вернуться домой
мне казалось бы все в этой жизни бессмертным
и ничто не тревожило б детский покой
я хотела бы плакать от ссадин и шишек?
и не плакать от горя ушедших людей
я б без всякой любви целовала мальчишек
я б ребенком была среди этих детей
я любила бы все, не боясь ошибиться
я бы каждое утро спешила гулять;
вот бы в мире детей мне опять очутиться -
на неделю, на день, на минуточек пять!
но, похоже, я выросла - стала огромной
беззащитной, но взрослой. хорошей и злой
и домашней я стала, и стала бездомной
и тяжелой я стала, и стала простой.

Анастасия Загодина

На что мы тратим жизнь?
На мелочные ссоры,
На глупые слова, пустые разговоры,
На суету обид, на злобу - вновь и вновь.
На что мы тратим жизнь...
А надо б на любовь...

Сжигаем жизнь дотла всё на пустое что-то -
На нудные дела, ненужные заботы...
В угоду обществу придумываем маски...
На что мы тратим жизнь!
А надо бы на ласки...

Мы распыляем жизнь на сумрачную скуку,
На "имидж" и "престиж", ненужную науку,
На ложь и хвастовство, на дармовую службу. На что мы тратим жизнь?...
А нужно бы на дружбу...

Куда-то всё спешим, чего-то добываем.
Чего-то ищем все - а более теряем;
Всё копим - золото, тряпьё и серебро...
На что мы тратим жизнь!
А надо б на добро...

Волнуемся, кричим, по пустякам страдаем;
С серьёзностью смешной вещички выбираем.
Но сколько не гадай - всё выберешь не ту.
На что мы тратим жизнь...
А надо б на мечту...

Боимся радости, боимся верить в сказки,
Боимся и мечты, и нежности, и ласки;
Боимся полюбить, чтоб после не тужить...
На что мы тратим жизнь?!
А надо просто жить!

Убери ножовку, оставь в рюкзаке паяльник,
Не пытайся найти прореху в броне ограды.
Идиот, никогда не ешь молодильных яблок!
Про волшебные яблоки в сказках не пишут правды.

У волшебных яблок другой алгоритм работы.
Лет тебе не вернут, глядишь, ещё и отнимут.
Просто мир после них уныл и смердит до рвоты,
Просто всякое яство горчит в сравнении с ними,
Просто тесен текст, и любой музыкант бездарен,
Просто всё, кроме яблок, становится слишком просто.

И сбежать нельзя, разве что отключить радары,
Разогнать команду и уплыть доживать на остров,
Стать смотрителем маяка, завести мэйн-куна,
В пять утра записывать сны, что к утру поспели…

Нет, умрёшь ты в итоге, как в сказке, безмерно юным.
Задохнёшься в своём постаревшем убогом теле.

Так что дуй отсюда, вот тебе леденцов пакетик —
Угостишь детей. И не сметь больше мне тут ползать!
Я ужасно добрый, как ты уже мог заметить.
Но собак спущу.
Для твоей же, конечно, пользы.

Дана Сидерос