|
Облака под ногами.
Мы с тобою до смерти устали От навязчивых и лживых снов, Что волной туманной наползают Под покровом низких облаков. Но за каждым новым перевалом – Робость неуверенных шагов: Под ногами залежи туманов От заснувших на ночь облаков. Облака, запрятавшись в низинах, Замаскировавшись под туман, Так подобострастно и слезливо Стелются росой под ноги нам. Сердце обожгло желаньем странным, Что с тобой без памяти готов В вальсе плыть над волнами тумана И кружить над гладью облаков. В лабиринтах непроглядной хмари Мы б с тобой вдвоём в волшебном сне В облаках бы душами витали, Не плутая в вязкой пелене. Нам не довелось кружиться в танце Под полёт доверчивых шагов… Видно, побоялись потеряться В сбитой наземь пене облаков. Окунулись лишь в замес кисельный, Опоздав на толику шагов, – Съёжился туман, да и осел в миг, Превратившись в слёзы облаков. А они, избавившись от влаги, Как же на подъём легки душой! – Взмыли из расщелин и оврагов Вспененной заоблачной мечтой. Будто кто могучий и всесильный Произнёс волшебное «Сезам…» – Словно пух легчайший тополиный Облака взлетели к небесам. Мы с тобой в нирвану не попали… Не успели – был туман таков! А представь, как мы б вдвоём плясали На перине пухлой облаков. 2010-2012 год. |
Подобие твоё...
Сколько женщин вокруг, как шагнёшь за порог!
Может, где-то и есть красивей да нежнее, Что со мной пригубила б настой-приворот… Только мне повезло повстречаться не с нею. Плеч прямой разворот, малахитовый взгляд Обещают в любви растворенье в нирване. И тебе разрешу, сердце приотворя, Первой быть, но никак не заведомо крайней. Крылья не обожгу мишурою огня, Привлекая тебя на манок славословья. Без силков мне по силам, руками обняв, Сердце девы пленить самой светлой любовью. Мне ль, украдкой отведав шанелевый мёд, Вожделенно юлить возле ушка словами? Я дыханьем тепла растоплю вечный лёд, Лишь слегка прикоснувшись к сердечку губами. Мне ли ползать в ногах в исступленьи молитв, Мне ли пасть на колени двойным униженьем? Ты достойна того, чтоб пред ликом твоим Лёгким гордым кивком сотворить поклоненье. Не глядеть снизу вверх, не дерзить свысока, Не терзать на изгиб поясницу и спину – Прямо глядя в глаза, быть подобным богам… Тем богам, что на равных достойны богини. февраль 2012 года. |
Ожидание.
Таинства прерывистым дыханьем
Потревожен сон теней в ночи, И, колеблясь, трепет ожиданья Бьётся сердцем в пламени свечи. Холст окна узорочьем украшен – Вяжет стужа кружева крючком. В продыхе стекла на пару пляшут Огоньки в хрусталиках зрачков. Тьму пронзают пристальные взоры, Слух настроен шорох уловить. На стекле лиловые узоры Тают от дыхания любви. В полночь час назначенный минует, Жажда ожиданья истекла. Изморозь проталинку рубцует На границе света и тепла. Хороводы мыслей сумасбродных Почивают сонно на руке. Сизые морозные разводы Полынью затянут на стекле. Но лишь снега скрип разбудит ночку – Сразу рухнут звёзды ликом ниц! Вздрогнет огонёк на фитилёчке Под мгновенный взлёт твоих ресниц. Вспыхнет глаз встревоженная зелень, В небеса на крыльях воспарит. И блаженный выдох облегченья Вскроет вновь проталинку любви. 2010-2011 год |
Нотки.
На пороге улыбнувшись мне,
Приоткрыла двери в званый вечер, И в очарованье новой встречи, И в секрет всех женщин на земле. В переливах света и теней Вслед за грациозною походкой Тянется шанели лёгкий шлейф, Отголоском ароматной нотки. Где глаза и брови на разлёт, И фигура, как дека у скрипки, В искренности светлая улыбка Облику душевность придаёт. Не с тебя ль писались образа С гордой статью и со взором кротким?! Широко посажены глаза, Но без скорбной и покорной нотки. На столе разводами разлит Свет свечных огарков вполнакала. В двух ополовиненных бокалах Между нами прошлое стоит. На замок от всех сердечных дум Пальцы сплетены у подбородка. Но уже теплом ласкает слух Голоса пленительная нотка. Сдержанностью душу не томи – Без вина до самых риз я пьяный! Пальцы от изяществ фортепьянных Пусть исполнит наигрыш любви. Под хрустальной ноты перезвон Пьём очередную… за удачу. А в глазах – невысказанность слов… Ты ж не девочка, а я не мальчик. Каблучков потерян постамент, А – босая – ты так беззащитна: С вечной тягой женщины к мужчине, Не мигая, смотришь снизу вверх. Наши судьбы выставив на кон – Сразу обе и бесповоротно! – Грешности чуть с хрипотцой аккорд Прозвучит финальной чистой нотой. |
Пара бесенят.
пейзажная лирика) :D
Подмазал гуще тени вечер, Но с темнотой стал мир светлей – Был сумрак изнутри подсвечен Игрой неоновых огней... Чечётку отбивает сердце – Но в рваных ритмах звукоряд. Метелью куролесят черти, А, может, пара бесенят. Простуженно хрипит позёмка Оканифоленным смычком. Хруст отразится эхом звонким Под женским лёгким каблучком. Под изумлённый взмах ресничек – Как наяву представлю я! – Изгиб бровей ключом скрипичным Даст волю паре бесенят. Снег в мелких молниях искрится Из ледяных резных зеркал. Скрип накрахмаленного ситца Вздох удивленья оборвал. Жжёт свет очей теплом сердечным, Без градусов шальных пьяня, Не до зелёных человечков – До двух лукавых бесенят. Нежданность встречи чуть комична… Перчатку нервно теребя, Мою ладонь ладошкой ищешь, Чтоб в руки взять саму себя. Пушистый иней лёг на брови, Но так лучист и нежен взгляд, Что даже стужа не изгонит Из глаз весёлых бесенят! О, боже мой, скажи на милость: Произошло что в небесах? – Вселенная вдруг осветилась Звёзд отражением в глазах. А руки взвились, словно птицы!!! И я, когда все боги спят, Готов неистово молиться На двух чудесных бесенят. |
80-й маршрут.
По льда заезженным застругам
Ползёт со скоростью саней Поток машин унылым цугом В оглоблях фаровых огней. Прямой душою не петляя На скользких обходных путях, Едва пыхтит восьмидесятый, Понуро выхлопом кряхтя. Окошки все в разводах сивых, И ноги превратились в лёд. А на руках билет счастливый Надежде веру придаёт. Все помыслы чисты и святы, Но, нагоняя грусть-тоску, Едва ползёт восьмидесятый По календарному листку. Творя неладное с любовью, Судьба вдруг встала на дыбы – Слышны мотора перебои Сквозь кашель выхлопной трубы. Пока гадаешь на меня ты, И я к тебе душой стремлюсь, Залётный мой восьмидесятый Терпение сведёт к нулю. Считая сдачу торопливо, Кондуктор ждёт назад билет. Но не отдам я свой счастливый За горсть серебряных монет. В дорожных войнах весь измятый На полпути остыв душой, Треклятый мой восьмидесятый В сугроб приткнулся на постой. Позёмка кружит на раздолье – Шагнуть бы в эту карусель! Дом милой словно на ладони, Да льдом не скован Енисей. И лёг пророчества балластом Знак бесконечности петли. Тоскою жёлтою на красном Разлуки цвет на цвет любви, Не возвожу на рок напраслин! И вновь нетерпеливо жду, Тот – с жёлтой цифирью на красном – Предписанный судьбой маршрут. Как солнца яркий отпечаток На медном полотне зари Где номерок восьмидесятый На лобовом стекле горит. Любимая, дождись меня ты – В алмазах небо подарю! Звездой плывёт восьмидесятый По лунному календарю. |
Затмение.
Мой разум помутился не спьяна –
Рокочут на душе басами струны. И от меня кудесница-луна Как будто лик свой светлый отвернула. И, омрачая светочи луны, Из-за спины тень тихо наползала И вкрадчивостью черт напоминала Зловещую ухмылку сатаны. Привычной чёрно-белой масти ночь Вдруг потеряла светлые оттенки, И остаётся только во всю мощь Незряче биться головой о стенку. Но продолжает душу истязать Мрак беспросветный грозного знаменья И пеленою полного затменья Набрасывает шоры на глаза. Что на челе вора клейма клише, Из-под завесы тёмного заклятья, Как за душою, так и на душе Чахоточные проступают пятна. В границе светотени стынет скорбь, Сыпь кратеров – как оспины недуга. И, может быть, светила друг от друга Дурную разом подцепили хворь… Накликав неизбежную беду, В плену обид головушкой понурясь, Накидывая на лицо чадру, В отместку солнце лик свой отвернуло. От ревности чернущей меркнет день, Но от бессилья только зубы стиснешь, Как будто третий кто – обычно лишний! – Собой наводит тени на плетень. И отовсюду слышен дикий вой, Как будто рвётся белый свет на части, И темнота высасывает кровь Какой-то странной чёрно-белой масти. И душу спазмом обуяла лень – Предвестница недужного озноба. Светила уже в том повинны оба, Что между ними пробежала тень. В снах разума рождая новый бред, Мир изначален тёмной стороною. Но вправе ты сказать: – Да будет свет… И воссияет нимб над головою. * * * * * * * * * * * * * * Какой невероятный выпал случай! Но я его проспал… благополучно. |
Зорьки.
Я сегодня не спал до зари.
Всё ворочался – что-то не так… Затаённая радость внутри, Но с тревогой смурной пополам. И под плавную поступь зарниц В алых снах вновь придёт забытьё… Я сегодня не спал до зари, Чтобы только увидеть её… Помертвев, полиняла луна, В серебро изукрасив ковыль. Чуть зардевшись, зарница смела Побледневшую звёздную пыль. Не желая тот миг пропустить, Где в надежде вновь мир оживёт, Я вполглаза дремал до зари, Чтобы снова увидеть её. Словно от поцелуев любви Цвет румянца полнеба зальёт. И её в яркий сполох зари Зорькой Алой другой назовёт. С горькой нежностью вслед погрусти На закате ушедшей на взлёт. С лёгким сердцем её отпусти – И под утро другая придёт. Запоздало вдогонку не вой, Душу пьяной тоской не тревожь. И глаза пусть промоет слепой По-мужски отрезвляющий дождь. Не тревожь ты её, не зови – Не спугни легкокрылый полёт. И опять мне не спать до зари, Чтобы вновь поглядеть на неё… |
Скзочник.
Я в детстве одеялом поскорей
Не укрывался с головой в опаске: О доблести и верности друзей Рассказывала мама на ночь сказки. Потёмок не боюсь – хоть свет туши! – И на опасность глаз я не закрою. Но страшно, если сумерки души Накроют в одночасье с головою. Мной выдуманный мир увидит свет, Каким его планировал Создатель, И в этих добрых сказках места нет Для подлости, обманов и предательств. Не убоясь расхожего клише, Скажу я прямо, не страшась огласки: Наверное, я сказочник в душе, Но добрые писать стараюсь сказки. На звёздной гущине поворожу, До сумрачности не сгущая краски, И на ночь я любимой расскажу По-доброму сиреневые сказки. зима 2012 года. |
Я никогда твои не видел слёзы...
К тебе не пристаёт молвы смола,
И тенью ложь не бродит по соседству. Под грудью как ты утаить смогла Такое удивительное сердце? Я никогда не видел слёз наплыв В глазах с весенним тёплым приворотом. До ранней седины судьбой ты тёрта, Виной не заливала чувств костры. Как набожен и смел любовный пыл, Пленяя любопытства озареньем. Изыскан поцелуй и легкокрыл – Наивен, словно в первый день творенья. Улыбкой свет вокруг себя зажжёшь, Но и мудра наитьем чутко-женским: С чужих обид не гладишь против шерсти, Долги других мне выставляя в счёт. Соприкоснувшись с чем-то неземным, Жар тела руки чувствуют под платьем. И на висках истает взвесь зимы, Когда раскрою для тебя объятья. Я сам – когда Икар, когда Дедал, Когда куръёзен, а когда серьёзен. Но у тебя в глазах не видел слёзы – А, может быть, сам повода не дал?.. |
Мерещится.
У ног распластан преданно «пежо» –
Как королева к экипажу шествуешь. Тех, кто ретиво лезет на рожон, Берёшь в полон движениями женскими. Не видит даже маленький изъян В твоих чертах мужская привередливость. Язык – мой враг! – с утра ль чертовски пьян? И похвала застряла, словно в горле кость. Неуловимой грацией огня В походке полыхает юбка женщины. Неужто не приметила меня? – Стою и мнусь безгласной деревенщиной. Да, видно, Бог в душе не крепко спит: Разверзлись громом пажити небесные – Оплавился сердечный монолит, Когда глаза в глаза мы взглядом встретились. От зависти слюной не истекал, Не отпускал вдогонку шутки сальные: Для прочих взгляд твой вылит из стекла, А для меня мерцает женской тайною. Изящным доверительным кивком Позволишь подхватить твой шлейф шанелевый. С небес на землю не спустить силком, Когда от предвкушения шалеем мы. Свет исказила бледная луна, Иль разум в ослепленьи начал бред нести – У тёмной масти автоскакуна Мерцают исподлобья фары ревностью. Присуще для домашнего зверья Хозяйскими чертами быть отмеченным. И даже вещь – когда она твоя – Поднаберётся качеств человеческих. Сошлись коленки вместе, ножки врозь, Спина прямая, но с изгибом талии Плывут лебёдушкою бёдра вскользь, За руль присевши на дорожку дальнюю. Чтоб не мешал держать покрепче руль, Отвесишь мне шутливую затрещину. А я в ответ целую строгость рук – А как ещё обезоружить женщину?.. Но, наваждение стряхнув, как сон, Гудит вокруг мужицкая артельщина. И в восхищении поёт клаксон Романсы за рулём сидящей женщине. Не приворотом силы колдуна На привязи держать такую женщину! Не пригубил… С какого ж бодуна Привидится такое, примерещится?.. март 2012 г. |
Туфельки хрустальные.
Наносит зорька золото сусальное,
В подоблачные выси воспаряя, А ты надела туфельки хрустальные Не по сезону – в стужу января. Дыхание натружено-усталое, И ножки на подъём не так легки. Иголки ледовитые хрустальные Мороз тебе загнал под ноготки. Когда-то принц под звонницу венчальную, Шепнув тебе, что это на века, Надел на ножку туфельку хрустальную, Но не качал усталость на руках. Окаменели отголоски бальные Застывшею улыбкой на губах, Ледышкой стали туфельки хрустальные, Мечту расколотивши в пух и в прах. Я руки опустил, но не на талию: Тревожа лаской голени струну, Примериваю туфельку хрустальную… А ты решила: просто ножку мну. Греть ноженьки твои рад неустанно я – Не принц же, а, тем паче, не король. Тебе по ножке туфелька хрустальная И не натрёт любимую мозоль. В душе взорвались фуги кафедральные, Перехватил дух жар загорних сфер – За пазухою туфельки хрустальные Пригрелись… даже по сердцу размер. Не королеву снежную из Дании, Не Галатею я с тебя леплю, Вновь надеваю туфельку хрустальную, Ты ж думаешь, что грею я ступню. Мечтой вновь уплыву в миры астральные – В те, где клесты и в стужу гнёзда вьют. Где надевал я туфельку хрустальную На сжавшуюся в холоде ступню. Найду среди снегов исповедальню я – В реальности исполнить дежавю: Уже не мерить туфельку хрустальную – Коленопреклонённо греть ступню. январь 2009 - январь 2012 года. |
Кривые зеркала.
К тебе не льнёт досужая молва,
Одежда по фигурке – точно влитая! Но с зависти кривые зеркала Морочат очертаньями размытыми. Живя открыто, сроду не лгала, И не тебе из дыма с пеплом щи варить. И самые кривые зеркала Не в силах исказить твой лик морщинками. Хвостом виляет льстиво похвала, И из сонетов и венки, и петли вьют. На свете есть кривые зеркала, А есть и те, кто их такими делают. От жизни ты чужого не брала… Так улыбнись уже тому, что свиделись. Таят в себе кривые зеркала Морщинки тех, кого судьба обидела. Ковром в песках зыбучих трын-трава. Где миражей туманы хлипко-зыбкие Кривого зазеркалья зеркала Кривятся искажённою улыбкою. От кислых мыслей скиснет хванчкара, И потускнеет лик небесной сводницы. На свете есть кривые зеркала, А есть и те, кто в них подолгу смотрится. Не зарывала в землю свой талант – В руках умелых всё горит и спорится. Не для тебя кривые зеркала Усеют ночь осколками бессонницы. Всплеск рук – и лебедь взмыл из рукава. А носик так смешно в капризе сморщится. Встречаются кривые зеркала, Встречаются и женщины-притворщицы. 04.12.12. |
Не в лад...
Так хотелось нам вместе спеть…
Да запнулись в нотках астральных. Бас-струны вся извивами медь Обнажённой сверкнула сталью. И расстроено ми-диез На миноре струна бренчала, Будто злой кто-то в душеньку влез, И она в корчах закричала. Не в ударе я сам сейчас… И в фальшивости виноват я: Ладно-слитно все струны звучат, А басовая – шероховато. А на сердце – занозой грусть, Поволока в глазах печали. И гармонией слаженных чувств Ноты, слившись, не прозвучали. Стон струны не в такт – полбеды, Да поём мы дуэтом порознь. Мне хотелось настроить лады, Но с высот вдруг сорвался голос. Нам бы ноты вновь подобрать И попробовать спеть сначала… Ты ж хотела мне это сказать, Да смутилась и промолчала. Как же явственно слышен сбой Шестиструнной моей подруги. Что же делать мне с бас-струной, Чтоб не лопнула от натуги. То сердечко, а не струна, Не в тональность дуэта бьётся. Не настроил – моя в том вина, Оттого-то нам и не поётся. 2010-2011 годы. |
Валентин.
Над строчкой изогнулась, как тростинка,
И маешься, забросив все дела: Как неразборчив почерк в валентинке – Не разобрать заветные слова. Серёдка прочитается едва ли Сквозь неразборчивый речитатив, Но сверху расшифровкой росчерк: –Вале. А ниже закорючкой : – Валентин. Как будто на скаку на поле брани, Боясь не увидать своих седин, Записку, адресованную Вале, Писал рубаха-парень Валентин. Душа зависла, будто над плотиной, Низверглась в бездну, и… опять летит! И если есть на свете Валентина, То где-то и святой есть Валентин. Быть может, ни к чему все трали-вали – На розыгрыш развёл её кретин… Но трепетно сердечко замирает В пульсирующем ритме Ва-лен-тин. И по морю вновь мчится бригантина, На рее алый парус распустив, Нос украшает надпись «Валентина», А на корме – без буквы – «Валентин…». А ночи зимние уныло-длинны. И ты одна, и он сейчас один… Пусть сбудется всё, что для Валентины В словах святых поведал Валентин. * * * * * * * * * * * * Каракули судьба выводит снова – Тому найдётся множество причин. И за руку ведёт по жизни Вова, А не святой… Пусть даже Валентин. октябрь 2012 года. |
Я не хочу.
Мне наяву представить странновато –
Не дай, Господь, узреть в кошмарном сне! – Как одиноко нежишься в кровати, Ночами не мечтая обо мне. Не стоит вне любви петь «аллилуйя» И одеянья рвать с себя силком. Я не хочу, чтоб ты со мной целуясь, Душою млела в память о другом. Как нелегко любви былые грёзы, Со мною обнимаясь, предавать. Я не хочу раскаяния слёзы. С ресниц твоих губами собирать. Тоска – в любви отказывать мужчине; Докучлив как никчёмный разговор… Я не хочу, чтоб в поисках причины Ты отводила прочь смущённый взор. Нам вне любви и жизнь влачить не в радость И мучится на сдвоенном кресте. Я не хочу, чтоб ты явила слабость, Подрезав крылья собственной мечте. Такая жизнь, как по клинку скольженье – Сердца изранит женщин и мужчин. Я не хочу, чтоб муки отторженья В глаз уголки прибавили морщин. Могу я быть настойчивым и смелым, Чтоб вызвать встречный ласковый порыв, Но не хочу стать инородным телом, Душевный провоцируя надрыв. Я выдюжу молчания час трудный И мимолётный взбалмошный каприз, Но не хочу, чтоб ложь кривила губы И опускала уголками вниз. Под всплеск стремнин и в тиховодье плёсов Как по теченью с нелюбимым плыть? Я не хочу, чтоб ты, глотая слёзы, Принудила себя счастливой быть. * * * * * * * * * * * * * Хочу встречаться с женщиною странной И на душу приму любовный грех… С той самой, для которой всем я стану, А не безлико лишь одним из всех. |
Машенька
Внучка, глазки скорее закрой! –
Что приснится, то будет по-нашему: И медведь на закорках домой Отнесёт снова внученьку Машеньку. Если есть на злодея флажки, Серый волк в тёмной чаще не страшен нам. И бабуле снесёт пирожки В узелке Маша – Красная Шапочка. В новогоднюю ночь нет тоски, И под ёлочкой разукрашенной Всем подарки разложит в носки С добрым сердцем снегурочка Машенька. Не для нас горлопань бабьих свар. Но в кострище угли не погашены. И подснежники в ночь рождества Цвет распустят для девочки Машеньки. Напророчу в отлёт декабря Чудный бал и часов бой на башенке. Сыщет туфелька из хрусталя Ножку стройную золушки Машеньки. В душу холод занозой войдёт: Тот, кто по сердцу, а не промашка ли? Все сомненья растают как лёд От тепла губ невестушки Машеньки. * * * * * * * * * * * * * * Время сказок ещё подойдёт, А пока колыбельную нА ушко В день рождения внучке поёт Музыкально-душевная бабушка. январь 2012 г. |
Счета
О деньгах невзначай заходит речь…
Пиши-пропало, подводи итоги: Игра в любовь уже не стоит свеч – Не преумножить райские чертоги. Пустые разговоры за спиной, И в шутках меньше соли, больше сальца, Как будто по-хозяйски лицевой Расчёт ты выставляешь постояльцу. В итоге – перемётная сума, Табу на ласки и на нежность квота: Любовь давно не сводит нас с ума, А деловито щёлкает на счётах. В назойливой докучности тоски Жжёт языки язвительностью перца, И, целое кромсая на куски, Осколки льда вонзаем прямо в сердце. В какие дебри леший нас несёт!!! И спорим в хрипоте до самой рвоты, Не мы друг другу выставляем счёт – Любовь, почивши, сводит с нами счёты. На ум что шло, попутал сдуру чёрт, Втыкая в спину мстительные шутки. И, чтоб не сбился с панталыку счёт, Ножом на сердце делаем зарубки. Но языком – и поперёк, и вдоль!!! С ленивою и мстительной прохладцей. Когда-то обласкавшая ладонь Теперь в расчётах загибает пальцы. В обиде щёки рдеют кумачом – Обсчёт втесался с прикупом впридачу: В конвертике расчёт под сургучом Расплатой обоюдной недостачи. Мне душу не терзает маета, И сердце не заходится трещоткой. По меньшей мере – не вести счета, По большей – не сводить с тобою счёты. Сердца оглохли – просят тишины От языков, раздвоенных на части… В претензиях со счёта сбились мы, И это можно посчитать за счастье. |
Отгорел костёр любви
Я как будто и не спал, отчего ж спросонья
Дрожью сердце теребит? Знать, озяб душой. Огляделся – нет тебя… Только крик вороний Как призыв, совсем прозрев, пить на посошок. Отгорел костёр любви – сед и сер в нём пепел… Неуютно на душе – стыло, как зимой. Но последний уголёк робким блеском светел, И губами бережно дую на него… А костёр слегка дымит, угольком мерцая. На вопрос: Как жить теперь? – ясный дан ответ – Хитрой заячьей тропой меж кустов петляет Весь присыпанный золой твой остывший след. Отгорел костёр любви – лишь зола да сажа, И последний уголёк, отмерцав, погас. Больше не услышу я: «С добрым утром, Саша…» След нетающим снежком занесёт пурга. И уже не разберёшь, кто из нас виновен: Кто меж соснами плутал, дров не наломав. Мне бы душу распахнуть, да на ней засовы – Сам огонь не поддержал, значит, виноват… Отгорел костёр любви, отпылал страстями В равнодушном забытье иль в кипеньи свар. Я в ладони наберу пепел с угольками, Чтоб дыханием своим вновь затеплить жар. 06.08.2008 года. |
Воскрес.
Бессмертье душ сомненьем бередит.
И вечен спор: кто прав, а кто не прав? Но откровеньем свыше осенит – Христос воскрес, да Бог его прибрал. Представ перед Владыкою небес, Земной юдоли подводя итог, Спрошу его: «Не я ль тогда воскрес?» – Воистину воскрес… – ответит Бог. |
Гадания
Из века в век неисправимы люди.
Тут спорь – не спорь, а принимай, как есть: Пытаются по звёздной книге судеб О будущем прочесть благую весть. Но, жизнь вгоняя в рамки предсказаний, Чтоб сразу не сгореть, а долго тлеть, В спокойствии сердечных нетерзаний Душой высокой сами лезут в клеть. И заглянуть снедает любопытство Хоть краем глаз за кущи райских врат, И усмиряют кто чем может прыть ту: Кто чернокнижьем, кто колодой карт. А звездочка над краем небосвода Шутливо подмигнёт уже не нам. Так устрашит нас выбор несвободы, Что сами режем крылышки мечтам. Сны разума плывущих по теченью В неведомое не уставят взор. И превращаются души сомненья В наедине с собою разговор. Ожегшись, дуют на святую воду, Не ведая, что следом за мечтой Круговорот светил по небосводу Вертеться сможет против часовой. Но влёт перечеркнёт гаданий бредни И поколеблет веры монолит Блуждавший среди сонмища созвездий, Сорвавшийся с небес метеорит. 2012 г. |
Новогоднее настроение.
Вечер звездами яркими густ.
Пузырьками играет шампанское. И так хочешь, чтоб радужность чувств Пробудилась волшебною сказкою. Ждёшь подарок порой целый день, Нашептав пожеланье на ушко и… И с надеждой ложишься в кровать И находишь его под подушкою. Чтобы сердце не жгла маета, Не довлело расхожее мнение, И весь год чтобы шло по пятам Новогоднейшее настроение. Целый год снова ждёшь чудеса Предвкушениями потаёнными, И на крыльях паришь в небесах, Что под силу взаимно влюблённым лишь. 31 декабря 2012 года. |
Тринадцатый апостол. (уничтоженные главы Нового завета).
Ученье – свет. В мир нёс его Христос.
И к вере от греха ушла блудница. Он соблюдал на жён Великий пост, Но, – надо ж!!! – угораздило влюбиться… Древнейшим пробавляясь ремеслом, Избранница Мария Магдалина Была на вид пушинкой тополиной, Но, будто унаследовав престол, С изнанки – своенравна и чванлива. На выгоду у Машки нюх хорош: Законно затесаться б в род Халдеев – И ликом он на Господа похож, И – бают люди – царь, мол, иудеев. Златое сердце, серебро в устах! – Глаголят все. И дева между делом Всё шарила за пазухой Христа, Бывало, что и в рот ему глядела. Но падшим ангелом Христос не стал – Желанье, забродив, не разгорелось. Хоть глазками стреляла наповал – Но несгибаемы душа и тело. Плоть умерщвлял, втуне не тратя чувств. И в сих делах неумолим и строго он – На ложе путь лежит с церковных уз, Как на духу дав клятву перед Богом. От блеска полированных колец Мерцают искорки в глазах мадонны. Шаг к алтарю под дробный стук сердец, Да чьи-то руки дёргают подолы. В притворе торгашей несчётный ряд. И, вторя им, в елей плеснувши скверну, Дерёт святоша плату за обряд, И твёрже веры прейскурант расценок. Клин клином вышибают, и Христос, Как мытарь – на законных основаньях, Прикрыл торговлю и прижал им хвост, Товар акцизной обложивши данью. Потом повёл себя как басурман, Совсем не озабоченный грядущим: Мзду положил Он не себе в карман – Калекам всё раздал да неимущим. И под сурдинку с паствой он изгнал И тех, кто крышевал их изначально. И пастырем, как истинный вандал, Был отлучён от таинства венчанья. Побрёл Он в тяжкой думе на пустырь, И, не вкусив хлебов, уходят гости. С кровями агнеца засох пузырь, И брачной ночи белоснежна простынь. Как нестерпимо жжёт промеж грудей! И зуд под юбкой не угомонится. И – как на грех! – так молод иудей, Хоть выноси святых всех из божницы. От зависти досада велика: Христово бессеребрье выйдет боком – Не надоить с мессии молока. И шерсти клок не вычесать с Пророка. Умом, что с тылу, бабонька крепка – На скору руку отомстить, покуда Шпыняет похотливость под бока, И под рукой услужливый Иуда. Не ведала в безумье, что творит, Но бабьи страсти поважнее веры: Иудушка – любимый ученик – Просватан в записные кавалеры. «Не возжелай…» – зарубкою скрижаль, Но если взор истомою искрится, Юнец телком на привязи бежал За красною набедренной тряпицей. И по ушам пошёл гулять навет От очевидцев тех грехопадений! У кляуз приговоров долгий век, И не скостить срок райским поведеньем. Быть может, всё открылось в вещем сне – Наитью верхнее чутьё по силам… А, может быть, сороки на хвосте, Что донести хотели, доносили. Пусть дифирамбы все поют Христу – Уколы взглядов чувствует загривок. Всегда найдётся очень добрый люд, Что шепотком да посудачат в спину. Какой-то там залётный вертопрах Осеменял возделанную ниву. Любви и веры и надежды крах Не ждал он от своей же половины. Не оградить от козлищ огород, Пока на лаврах Бог спокойно дремлет, – Достал из подхребетья сучий род, Подзуживало с детства сучье племя. Доверия упущены бразды. Меж сосен трёх блуждал слепой тетерей Без путеводной нити поводырь… И вроде тризны тайная вечеря. Бог по заслугам всем своё воздаст, Но нынешняя жизнь – как ты постыла! Сказал: «Один из вас меня предаст», А сердце изболелось: – Изменила… * * * Плод подарил им искуситель-змей, Но громом каждый скрип и шорох ночью! И всякий раз, в объятиях сомлев, От страха умирали в одиночку. Мессия, в лихорадочном бреду Томясь в душе предчувствием гнетущим, Метался в Гефсимановом саду, Найти надеясь райские те кущи. Как полное затмение луны, Нависла над Эдемом тень Иисуса. Что ждёт? Не в спину ль градом валуны… С досады локоть собственный искусан. И за собой сжигая все мосты, Как только громыхнули стражей латы, Девица шустро шмыгнула в кусты, Обоих их оставив на расплату. Навстречу деве движется отряд. К ним с причитаньем бросилась срамница: Там на Болотной власти костерят, Там что-то непотребное творится! Прищученный с поличным иудей, Припал к стопам, взывая о пощаде, И был прощён. Учитель – не злодей Учил быть милосердным к падшим чадам. Иуда же, как истинный дурак, С лихим подобострастием холуя, Как будто бы кому-то подал знак, В уста Христа в раскаянье целуя. И фарисеям в этой кутерьме Был найден повод, чтобы зацепиться: За смуты грех, таившийся в уме, Под стражу взят и брошен был в темницу. * * * Пыл поугас – обуял душу страх… Как, изловчившись, слух пустить паскудный: Сама как будто бы не при делах – Измена снизошла из уст Иуды. Чтоб собственную подлость оправдать В погоне за доходной синекурой, На свой аршин их стала примерять: Один блаженный, а другой придурок. Как часто ошибается молва, Что вечера мудрее будет утро: Марийка только бровью повела – Исходит вожделением Иуда. Как просто, примостившись у бедра, На кошеле ослабивши бечёвку, Подсыпать тридцать мерок серебра – Апостола поймать на мелочёвке. В кошель мельком взгляд бросила она: Куда ни кинь – в остатке половина. Иуде столько же монет слила… Мелькнула мысль: а не продешевила? Двух зайцев заодно загнать в силки – Льёт не святой водой слезу девица: Любимый ученик пожнёт плевки, И можно от помолвки откреститься. Пошёл гулять слушок из уст в уста: Змею пригрел у сердца Сын Господень. И, прикрываясь именем Христа, Угодник божий сдал слугу народа. * * * И прокуратор не нашёл вины, И судия запутался в законах, А Церковь гнёт: исчадье сатаны И оборотень, хоть не при погонах. Что перед силой не склонял главы И не просил смиренно подаянье, Мятежным стало слово без хулы – Приравнено к разбойничьим деяньям. Себя Он сыном божьим величал, Но это блажь… А грех – во время оно Умы любовью к ближнему смущал! – Повинен! Смерть! – вердикт Синедриона. Не пачкал рук влиятельный холуй, Рука о руку мыли руки судьи: Им на руку был смачный поцелуй Мари Магдалины и Иуды. И подданные с властью заодно: Кто ужас прятал за хвалебной песней, Кто безразличье заливал вином… Лишь единицы в горе рвали пейсы. Как искупления благую весть Христос, с венцом, на царствие воздетым, На собственном горбу нёс тяжкий крест И не роптал, что он за всех в ответе. На палачей взирал Он свысока, Но затянулось смерти очищенье! Тот, кто не пожалел воды глотка, На вечный срок продлил Его мученье. Сознанья искорку во тьме нирван Лениво смерть меж пальцев придавила: Заученно мессия умирал… Как в первый раз – от шашней Магдалины. Не ведая, что злом творит добро, Своей Голгофы будущий наследник, В то место, где Господь прибрал ребро, Копьём ударил воин в милосердье. Тайком Мария в чашу собрала У ведьм что вечно пользовалось спросом, С корысти столько крови попила, Чего же пропадать добру Христоса. * * * С утра собрался плакальщиц обоз, Христову кровь и плоть вкусив во здравье, Проплачено, и потому всерьёз Лить крокодильи слёзы поминанья. Как принялась блудница подвывать!.. А чтоб не разносили бабы слухи, Давай землёй чело им посыпать И волос драть из кучерей подруги. Спасаясь от потопа мёртвых вод, Покойник, извертевшись на погосте, Душою, устремлённой в небосвод И даже телом к Господу вознёсся. * * * Народу для подпорки дан костыль, А в слепоте как были, так и будут. Из пальца бабой высосан пасквиль, Но все им тычут в сторону Иуды. От слёз чистосердечья тот опух. И сколько бы верёвочке не виться, Петля стыда перехватила дух, Где кол осиновый укоренился. Мария ж, всенародно чтя Христа, На площади базарной пала ниц и Распродала все щепки от креста, Задёшево всучив и плащаницу. Не сделала с утёса в бездну шаг, Ни висла бездыханно на осине, И вены не вскрывала сталь ножа – Раскаянья не жди от Магдалины… Но не найти покоя ни на дне, Ни в пустыне – хоть кайся, хоть не кайся Что только раз пришло в кошмарном сне – Его посыл: «Ко мне не прикасайся»… * * * На сотню лет вперёд и во сто крат Учёные мужи изморщат взлобья. И кто и в чём конкретно виноват Ломают головы, ломают копья. Все годы, что прожиты бок о бок, В писаньях пеплом по ветру развеяв, От церкви отлучили под шумок, В безвестность на века предав забвенью. Не поддержу усмешку упыря И жалостью дичь добивать не буду, Наткнувшись на запутавшийся взгляд Марии-Магдалины… Иль Иуды. |
Рыжие.
Давно не знала девица хлопот,
Да судный день бьёт черепки посудные. И у тебя пригрелся рыжий кот, Как я, к тебе явившийся приблудою. Он был вальяжен… Только без хвоста, Но в ногу когти запускал со рвением. И помела лишился неспроста – Чтоб напрочь скрыть кошачье раздражение. И как бы ни была любовь чиста, Маслиной влажной недоспелой зелени С прищуром глаз ленивого кота Исподтишка светился подозрением. И пусть он для тебя милей родни, Хотелось взять за шкирку и – на солнышко: Когда казалось мне, что мы одни, Он между нами вклинивался сторожем… Рука тянулась к куцему хвосту – Что для кота почище оскорбления. И, словно сфинкс, застывший на посту, Он наше время заменил безвременьем. Я не ищу, кто в этом виноват, Но как бы перед зеркалом ни пыжился, Я сам немного куц и рыжеват, А виноваты, как известно, рыжие. В душе лелея светлую мечту, Не предавал, не скурвился, не ссучился. Но, знала б, как по рыжему коту, Которого за хвост не взять, соскучился. |
Красноярские столбы.
Небо в цвет расплава стали,
А под ним, как перст судьбы, Словно вкопанные встали Красноярские столбы. Где под снеговой напастью В снах подснежники цветут, Там твои терзает пальцы Перепад температур. Даже куст на тонкой ножке Синим инеем оброс. В модных замшевых сапожках Щеголяет кто ж в мороз? Подарив подобье рая Под сосёнкой во бору. Пальчики перебирая, Где дышу, где просто мну. Губы лаской не тревожу – Ал с морозца цвет ланит. Отчего же нервной дрожью Сердце насквозь да пронзит. Я не знаю, что со мною: Видно, свыше мне дано От души или с душою Даровать своё тепло. Вдруг реснички дружной стайкой Вверх вспорхнули до бровей. И в глазах ледышки тают, И улыбка потеплей. Я от взгляда томной ласки Сам ликующе прозрел. Но… как скалы Красноярска В тот же миг остолбенел. Ненаглядная, не надо! Присмотрись: столбом стоят С юных лет и Дед, и Баба, Друг на друга вперив взгляд. Пальцы мёрзнуть перестали, Щёчки стали розоветь… На природном пьедестале Нам с тобой не каменеть. В снежной проседи незряче, Поднахохлив хмуро лбы, Дремлют мирно в зимней спячке Красноярские столбы. 2011 г |
Зимние туманы.
Морозы – как всегда! – пришли нежданно, И ловят ветви старых тополей, Как страждущий – необычайно жадно, Пыль серебра заоблачных огней. Где в пену волн, как в накипь молока, Упала изморось небесной манной, Седою гривой стелятся туманы, Подобные присевшим облакам. Несёт разграничением меж нами Молочных вод разбавленный кисель В тон берегов, отбеленных снегами, Белёсый незамёрзший Енисей. Как сбивчивы и мысли, и пути! В тумане участь – слепо верить лимбу. Над головою не хватает нимба, Чтоб по воде, как по суху пройти. Накинет ночь на Млечный путь сутану. Над сглаженной поверхностью реки Клубятся сивой проседью туманы, Нежданно оседая на виски. А до тебя рукою не достать – Расстелет мгла к тебе дорожку-скатерть, И поплавком застыл в тумане бакен, Царь-рыбку вознамерившись поймать. И лютый холод кажется нирваной, Когда у сердца теплится любовь. И вздыбятся под облака туманы Под росчерк ветерков над рябью волн. И как проглянул неба лазурит, Дома грядами приоткрылись взору, И, словно на китайском шёлке горы, Мой город дымкой лёгкою накрыт. 2011-2012 г. |
Наваждение.
Я в небо вперил взгляд, совсем отчаясь, И ты стоишь, потупив хмуро взор. Со страхом за собою замечаю, Что не могу нести обычный вздор. Язык мой словно скован кандалами – Избавиться так трудно от оков: Любовь к тебе не описать словами – Дух захватило и не стало слов. Я с толку сбит заклятьями святыми, Хоть мысли незатейливо просты. Немею, запинаясь запятыми, Вопроса знак в зрачках моих застыл. Я сам себе не вымолю прощенье. Рот пересох, и замер пульс в крови, Родился страх, рождённый восхищеньем, Вкусивший суеверие любви. Не догадалась поднести вина мне… Язык развязан был бы – будь здоров! Стоишь передо мной иконой в храме Внимать словам, когда не нужно слов. Замолвила б словечко потеплее, И я б тебя на руки подхватил. На языке признание вертелось, Но невзначай его я проглотил. Когда и где дар речи проморгал я, Спустил на нет богатство языка? Мне сурдопереводом помогает Безмолвно говорящая рука. Пройдёт непонимание меж нами… Двойной порыв и – не сносить голов! В глазах всё, что не высказать словами, Всё в поцелуях, где не нужно слов. 2012-2013 гг. |
Первый заморозок.
Подсолнух солнышка над головой, И небо, словно чистая водица. А лужа спит в обёртке ледяной, И иней блёстками лёг на ресницы. Осеребрит виски паучья нить, А воздух чист, как поцелуй зазнобы, Чтоб упоённо свежесть утра пить Дыханием до лёгкого озноба. В досужих сплетнях смысла ни на грамм: Не сила гнёт мифических Атлантов – Вся в седине поблёкшая трава Поникла от обилья бриллиантов. С морозца лёгкого искрится взгляд, Мелькает на губах улыбка лисья. А тополя все в зелени стоят, С озноба позабывши сбросить листья. На кронах их лежит клочками снег, И вьётся тропочка под аркой листьев. А от вороньей свары – как на грех! – Летят за ворот ледяные искры. И пусть прокурено хрипит нам вслед, Грозя тьмой тьмущей, воинство воронье, Набедокурено на много лет Накаркав беды из потусторонья. В синь поднебесья взгляд свой только брось – Вся залита она нездешним светом. И в это утро – что бы ни стряслось! – Ещё разок проглянет бабье лето. * * * И, может быть, уже не помнишь ты, Как растопило солнце мрак и стылость. Но тот денёк нездешней красоты Был наяву… А, может, мне приснилось?.. |
Пусть не сложилось…
Год миновал, а мне кажется – вечность. Хочешь-не хочешь, придётся признать: Жизни порой не хватает до встречи, А до разлуки рукою достать. Грёзы ночные сбиваются в стаю И улетают в края потеплей… Пусть не сложилось, но я испытаю Горькую нежность при мысли о ней. Исподтишка сквозь разлуки прощанье Время наотмашь плеснёт сединой. Пусть лучше взгляд мой туманит печалью, Нежели взор твой – зелёной тоской. Через седло мне тебя не украсть и Не возжигать приворотных свечей. Искренне радуюсь женскому счастью, Если ты спишь на любимом плече. Сивая мудрость приходит с годами: Памятью прошлой любовь не живёт… Только мечта опереньем блистает И окрылено стремится в полёт. |
Новогодние запахи.
Снег свежестью посыпался из тучек – Все Новый год встречают во дворе. И из бокалов рвётся газ шипучий Салютом из воздушных пузырей. Знакомый с детства запах мандаринов… Но, дух перехватив, щекочет нос Кивком слегка откинутым за спину Чуть уловимый аромат волос. Духмяно расползается на волю Седой дымок огарочков свечных. А Новый год пропах еловой хвоей И счастьем, разделённым на двоих. 2013-2014 г. |
Шагреневая шуба декабря
Ночного мрака прорывая плёнку,
Неспешно на отлёте декабря Полоскою червонно-раскалённой Зарделась запоздавшая заря. Небес краюха в цвет расплава стали Стремительно светлеет по краям. То от завес метельных выцветает Шагреневая шуба декабря. Что потеряли, то с огнём не сыщем. И сквозь туманный студень у реки Разбросанным над головой кострищем Мерцают звёзд остывших угольки. Плеснув на снег лиловые румяна И потеряв прозрачность янтаря, Перетекая в матовость туманов, Бледнеет недоспелая заря. А по пятам крадётся неотступно, Что жар души преобразило в лёд: Расслабленное с недосыпа утро На цыпочках уже не подойдёт. Лоскут зари прикрыл увядший месяц И звёзды мимоходом потушил. И божией искры мерцает светоч Синдромом выгорания души. 2012 г. |
Ноготки
От встречи предстоящей словно пьян был.
Минуты подгоняя что есть сил, Я на концерт для скрипки с фортепьяно Тебе дорожку алую стелил. Мелодия волнами набегает, Плескаешься ты всей душою в ней. О подлокотник ритмы выбивают Пластиночки накрашенных ногтей. Историю любви слагали ноты, Нет фальши в ней высокопарных фраз. Ты поддержала нотные высоты Незамутнённой чувственностью глаз. Хрустальный перезвон в светоигре люстр, А по коленке, вторя без затей, Мелодию на слух перебирают Слоновой кости клавиши ногтей. Невольно взор проник за вырез платья, Но я не чую комплекса вины. Мне нравится тобою любоваться, Когда не ждёшь ты взгляд со стороны. Скрипичный ключ открыл душевный ларчик – Твоя рука лежит в моей руке, И втянуты уже внутрь по-кошачьи Отточеные лезвия ногтей. Пунцово щёки зорькою пылают И пусть ты вся сейчас в иных мирах, А всё же затаённое желанье Легко прочесть в прищуренных глазах. Симфонии звучали отголоски В затянутом прощанье у дверей. Я в благодарность красоте неброской Целую, но не кончики ногтей. 2011 г. |
Иван-да-марья.
Небосвод за туманной далью Отливает калёной сталью, Только сник цвет Иван-да-марьи, В том ничьей не найдёшь вины. Прогоняя слезу-каналью, Сердце бредит любовной марью, Прячет ночь за ресниц вуалью Подзабытые было сны. Для свиданья не выпал случай: Нависают свинцово тучи, И на ноте одной канючит Ветер нудную песнь в трубе. Жутко, словно стоишь над кручей… Только жизнью давно научен: Сердце чтоб не зашлось в падучей, Ты доверься своей звезде. В красках сумеречных дремотных Засмущавшись невесть с чего-то, Перепутав оттенков ноты, Стушевалась заря слегка. На тепло день весенний скуп был, Но зовут золотые трубы Целовать и глаза и губы – Смесь невинности и греха. На висках серебра излишки, Но в душе остаюсь мальчишкой – Где пробежкой, а где вприпрыжку Ноги сами несут в твой храм. Перехватит дух не одышка: Знаю я и не понаслышке, Если сердце держать в кубышке – Не вернуться счастливым снам. За окном слышен снега скрежет. Я с тобою по-детски сдержан, По-хозяйски и ты прилежна, Только чай наш давно остыл. А во взгляде лукаво-грешном Нестерпимо прекрасна нежность. Ты, с хитринкою веки смежив, Вспоминаешь девичьи сны. И, чтоб жизнь не казалась пресной, Ты на булочки ставишь тесто… Не найдя одиночеству места, Я влюбился в их аромат. Жизнь порой выставляет крест нам – Мы на это ответим песней, Ночь по швам в поцелуях треснет Ныне мне и сам чёрт не брат! К ночи ниже температура – На стекле иней пишет руны. Проводов ветер тронул струны – Еле слышим звон тишины… Ночь-волшебница, ночь-колдунья – На подушке под нимбом лунным Разомлевшие в поцелуях Притаились девичьи сны. |
Колодец.
Когда в ночную тьму звезда сорвётся, Где ж прерван огневой её полёт? Поверье есть, что в глубине колодца Увидишь звёзды даже ясным днём. Как головёшка, зноем опалённый, Хочу, припавши к полному ведру, Как жаждущий, – взахлёб, неутолённо! – Ловить губами павшую звезду. Вознаградит живительной прохладой Колодезная тёмная вода. Губам подарит поцелуя сладость Упавшая остывшая звезда. А ты сама рискнёшь вдвоём со мною В тот сумрак зазеркалья заглянуть, Где плещется на дне живой водою Сияньем отражённый Млечный путь? Промытый будто бы водой студёной, Твой взор открыт и безрассудно смел. И в глубине глаз сказочно зелёных Я звёздочки лихие разглядел. Монетки мы в колодец набросали, Чтоб зори по утрам встречать вдвоём, Глядеть на мир счастливыми глазами, Где звёзды даже днём горят огнём. 2012 г. |
Замечательно! Счастья Вам!!!
|
Александр
Без церемоний девку нарекли –
Не шаркал ножкой поп в балетных па. И я певучим именем реки Тебя привычно попросту назвал. Людей издалека влечёт в «мэйл ру» – Здесь всяк другому просто камарад: В сети официозы ни к чему – Мне не пиши в «агенте»: Александр. Не на фуршетный мы пришли приём, Нам не плести беседы светской нить, И мне в прекрасном имени твоём Не хочется себя ж перемудрить. Поверь, порою имя режет слух. Я Сашкой урождён – чему и рад. Железом по оконному стеклу В твоих устах скрежещет: Александр-р. Не королевских – дворовых кровей. Не стоит всуе заплетать язык: Для человека имя то милей, Какое с детства слышать он привык. Раскатисто, сорвавшись с высоты, Рокочет эхом горный камнепад. В словах так не хватает теплоты, Не называй с прохладцей Александр. Спросонья вновь бы встрепенулась жизнь, И вечерами вместе б пили чай – В ладонях судеб линии б слились, Коль назвала бы Сашей невзначай. В простом букете смотрятся цветы, И как нелеп в обёртке палисандр. С гордынею природной красоты Ко мне не обращайся: Александр. Не в детство впал душой на склоне лет – А не утратил молодость пострел! И мой психологический портрет До спелых форм маразма не дозрел. Быть может, время возведёт мосты, Которые ведут в небесный сад. Давай, с тобою перейдём на ты! А ты мне снова: «Здравствуй, Александр…» |
Падающие звёзды
Как чудо ожидали звёздный дождь,
Да случай, видно, выпал невезучий – Развёрнутою грозной лавой в ночь Несутся вскачь всклокоченные тучи. Внезапно прояснился горизонт – И светлячков на небе миллиарды. То август ненароком гонит сон, Осыпавшись метеоритным градом. Луны по шляпку в небо вбитый гвоздь Прорвал на время полог тучно-спелый. Над нами снова льётся звёздный дождь, Эх, загадать желание успеть бы. Не бойся и не прячь в ладони взгляд, А их подставь под дождь небесный смело – И в пригоршни прольётся звездопад, Отмерив счастье самой полной мерой. Над горизонтом полная луна Заполонила мрак огромным телом. Над ней мелькнула искоркой стрела – Ещё одна звезда, сверкнув, сгорела. Ещё одна, оставив яркий след, Сверкнула и сошла неясной тенью. Расплавил звёзды яркий лунный свет, И каплями они текут на землю. Вбит в небеса по шляпку лунный гвоздь, И дивный свет черпая полной меркой, Льёт ночь на нас метеоритный дождь, Осколки звёзд рассыпав фейерверком. Ещё одна сорвалась камнем вниз. И словно чар покров снят колдунами: Прорвавшийся сквозь тучи лунный диск Невольно вносит ясность между нами. Вновь ветер гонит тучи в поводу. А ты сквозь мрак сумей порывом смелым Поймать свою счастливую звезду, Пока дотла в полёте не сгорела. Упал в ладошки яркий уголь-луч, Но отстранилась, вроде б как ожегшись… Беременность отяжелевших туч Вдруг пролилась водою отошедшей. |
Весенняя примета
Ручей, журча, вдоль улочки бежит,
Но к ночи скован в лёд холодным ветром, А женщина, коленки обнажив, Лишь подтвердит весеннюю примету. Ты ж не пойдёшь в испуге на попятный С того, что под ногою хлюпнет слякоть? Долой с плеч меховое барахло – Чулками проще заарканить принца!!! И первое весеннее тепло Заставило в шкафу оставить джинсы. Прильнула лайкра, как вторая кожа, Полупрозрачно подчеркнув изящность ножек. Лукавством светится сиянье глаз – Душа воспрянула от зимней спячки! За декольте природный свой соблазн, На свежий воздух выпустив, не спрячешь… Сидит ткань куртки плотно – как влитая, А за спиною шлейфом женский дух витает. Мужчины все вослед бросают взгляд, Немея иль отделываясь шуткой: Как поясок за талию обнял, Как страстно бёдра облегает юбка… И ты не шла, а будто бы летела, И шёлк послушно повторял изгибы тела. Приятно вновь забыть о сапогах… И пусть тепла ещё не в изобильи, Наворожили вдвое лёгкий шаг Туфлей на взлёт расправленные крылья. И каблучки задорно так стучали, Как вымпел шарфик развевался за плечами. Десяток лет походкою сметён. И женский возраст – не секрет, но тайна. И лунный лучик в волосы вплетён Не преждевременно, а лишь случайно… Не ты ль порыва ветреного шалость Своею модной шляпкой забросала? |
Александр Сентябрь, хорошие стихи. Рада возвращению хорошего автора! Особенно про Александра понравилось))) С юмором, образно, от души! Спасибо за доставленное удовольствие при прочтении)))
Зацепилась взглядом о те места, которые лучше бы исправить: Цитата:
Цитата:
Цитата:
Ждем новых стихов))) |
Спасибки...
Наворожили вдвое легче шаг
Влёт туфелек расправленные крылья. :p |
| Часовой пояс GMT +3, время: 08:37. |