Форум - Мир Любви и Романтики - Невольные свидетели любви

В середине апреля брату исполнялось восемнадцать. Мы долго думали и ничего не могли решить насчёт подарка. Около месяца мы судорожно носились по универмагам, но так ничего подходящего приобрести и не смогли. Накануне его дня рождения, собирая на стол ужин, я вытащил из кармана небольшую пластиковую коробочку и сказал тебе:
- Не знаю, что можно ещё подарить парню на восемнадцать лет. Думаю, если мы сделаем на них гравировку, это будет неплохим подарком, - открывая коробочку, я явил на свет новенькие командирские часы с непременной остроконечной красной звездой под стрелками, купленные с рук в одном из военторгов. Я помню, они брату всегда нравились, и он, когда был мальчишкой, часто просил у деда поносить их немножко, хотя бы дома.
Ты долго и внимательно изучала моё приобретение, пока не разразилась заливистым смехом:
- Шикарный подарок! Думаю, Лёшке понравится!
Ты поцеловала меня в макушку и унеслась куда-то в комнаты, чтобы вернуться через минуту и, не прекращая хохотать, протянуть мне на ладони… точно такие же командирские часы, слегка отличающиеся в дизайне. Я изумлённо переводил взгляды то на тебя, то на часы, ничего не понимая. Когда и где ты смогла их купить? Как мы совпали с тобой в таком решении?
- Не удивляйся, я давно уже просила у сотрудницы на работе помочь достать такие часы. У неё есть возможность, просто неизвестно было, сможет ли она это сделать вовремя… Как видишь, у неё всё получилось, а у меня ничего не получилось с сюрпризом… - ты села рядышком и грустно уткнулась в моё плечо головой.
- Глупышка, - я поцеловал тебя в лоб. – Всё у тебя получилось. И даже больше. Ты давно позаботилась о брате, и это намного важнее и приятнее. И я думаю, что ни один из наших подарков не окажется лишним.
День рождения брата отметили в узком семейном кругу, а точнее – сообразили небольшое вечернее застолье на троих. В торжественной обстановке были подарены отгравированные часы. Лёшкина радость была искренней и он, позабыв о стеснениях, расцеловал тебя в обе щёки.
Но, не успев толком насладиться своей детской мечтой, к концу месяца брата уже провожали в армию. Так что его восемнадцатилетие мы широко отмечали одновременно с его проводами. Дома собрались наши родственники, неожиданно появившиеся в столице накануне события, приехали родители, и заявился почти весь Лёшкин класс, чтобы на халяву набить до отказа свои трюмы. Как всегда проводы превратились в обыкновенную попойку и лишь немногочисленные взрослые умело сдерживали бушующую молодёжь. Алёха, правда, держался молодцом – алкоголем не злоупотреблял, но был как-то чересчур молчалив и непривычно печален. На всяческие приглашения со стороны своих бойких одноклассниц пойти потанцевать вежливо, но упорно отвечал отказом, отрицательно качая головой. И лишь изредка старался незаметно скользнуть по тебе своим грустным взглядом. Мне было понятно его настроение, поскольку, вспоминая свой последний день на гражданке, помню, как упился до беспамятства, дабы не впасть в меланхолию по поводу предстоящей службы.
…Вернувшись в комнату с перекура, я неожиданно застал вас танцующими. Уселся в кресло и стал наблюдать. Ваш танец продолжался бесконечно – музыка кончалась и начиналась заново, медленный танец сменялся быстрым, другие партнёры меняли своих партнёрш, а вы продолжали и продолжали танцевать, не обращая никакого внимания на окружающую вас действительность. И только ты, встречаясь со мной взглядом, извиняющейся мимикой просила быть снисходительным.
Я видел, как он смотрел на тебя. Я видел, как в течение своего танцевального марафона он увивался вокруг тебя, заигрывал с тобой, не слишком заботясь о моём пристальном внимании. Он танцевал с тобой весьма раскованно. Он обнимал тебя, прижимаясь во время танца, и мне казалось, что слегка даже провоцировал тебя, слишком откровенно касаясь губами твоих волос… Но я уговаривал себя, что это всего лишь танец, и что под лёгким воздействием алкоголя я мог быть излишне ревнивым.
Часам к десяти вечера все гости разошлись – с утра пораньше многие собирались ехать на призывной пункт, и для этого нужно было выспаться.
Вы с матерью белками носились по квартире, убирая и моя посуду, по ходу дела о чём-то жарко перешёптываясь. Мы с отцом разобрали столы и разнесли по соседям взятые у них на прокат стулья. Брат ушёл в свою комнату. Я, чтобы не путаться под вашими ногами, ушёл к нему. Лёшка сидел посередине комнаты, оседлав стул и уронив голову на сложенные на спинке стула руки. Взгляд его, устремлённый в никуда был отрешённым. С бритым почти наголо черепом он выглядел каким-то по-детски беззащитным и жалким. Моё сердце сжалось в комок от нашей предстоящей разлуки. Мне так было жаль его, что я начал говорить какие-то банальные утешительные фразы, но он даже не шелохнулся, лишь глаза его стали медленно наполняться прозрачными слезами и он, уставившись в пространство своей комнаты стеклянным взглядом, боялся моргнуть, чтобы не выплеснуть их из себя.
- Ничего, братуха! – залихватски хлопнул я его по плечу. – Прорвёмся! Время пролетит, не заметишь! – старался ободрить я его, так и не понимая, откуда взялись его непрошенные слёзы. Девушки у него не было, чтобы было из-за чего так расстраиваться перед долгой разлукой, а насчёт армии он сам ничего не имел против – легко поступив в институт, он также легко его бросил, даже не закончив своей первой сессии и вполне осознанно готовился к службе. Я ничего не понимал, но знал, что сейчас ему нужно было побыть одному. Я хлопнул его по плечу ещё раз и собрался выйти из комнаты. Вдруг он схватил меня за руку:
- Погоди… - он моргнул и две прозрачные капли сбежали по щекам. – Серёж, хочу попросить тебя… вас… - он медлил, подбирая слова. – Пожалуйста, не регистрируйтесь без меня. Я хочу присутствовать на вашей свадьбе…
Мне ничего не оставалось делать, как дать брату обещание, тем более что разговор о свадьбе у нас с тобой всё так ещё и не заходил…
Укладываясь ночью спать, заключая тебя в объятия и дыша прямо в ухо, я спросил:
- Тебе не показалось, что Лёшка сегодня пытался за тобой поухаживать, а его объятия были слишком откровенны?
Ты молча покачала головой.
- А у меня сложилось впечатление, что он к тебе неравнодушен!
- Дурачок! – ты развернулась ко мне лицом, подняла голову, вглядываясь в мои глаза. Вид у меня был безумный или нет - безумно-возбуждённый. Глаза сверкали нездоровым блеском, на губах блуждала хитрющая ухмылка. Ты провела по моим губам подушечками пальцев, приводя меня в нетерпение, и тихо прошептала: - Ты просто ревнуешь. И совсем напрасно. Он хороший парень, но я люблю ребят несколько постарше…
- Да он же явно заигрывал с тобой! А ты… ты флиртовала! - не унимался я, понимая, что своей ревностью лишь сильнее разжигаю в себе нарастающее желание.
- Глупый! – ты надавила пальцем мне на губы. – Это всего лишь сюжет прощания, и я, получается, ему только подыграла… - твои губы коснулись моего рта, и я с радостью принял твой нежный поцелуй.

http://i054.radikal.ru/0810/45/457f5afdcea8.jpg

На следующий день, расставаясь с братом, я постоянно кидал взгляды с тебя на него и обратно. Я наблюдал и, мне кажется, понимал какую-то серьёзную причину, отчего глаза его были розоватыми и влажными, а губы растягивались в неестественной, вымученной улыбке. На прощание он внезапно подтянулся к тебе и легко коснулся губами твоих губ…
Значит, вчера ты решила, что это была игра? Но я совсем в этом был не уверен… Впервые в своём совершеннолетнем брате я увидел соперника.
Далее по хронологии событий следует отрывок = Непрошенные гости =

Прошёл год со дня проводов брата в армию. Ровно год он исправно писал письма. Он писал их только тебе. За всё это время ещё ни одного письма не было написано мне лично, лишь несколько строчек в конце каждого письма, в которых он тактично осведомлялся о моём здоровье, делах на работе и в институте. Ты всякий раз, получая письмо, зачитывала мне «мои кусочки» и открыто оставляла его на виду, предлагая прочитать самому при желании. Каждое письмо я тщательно складывал в конверт и убирал в твою прикроватную тумбочку, даже не заглядывая в него. Я принципиально не читал чужих писем. Не могу сказать, что Лёшка писал часто, совсем даже нет, может быть, раз в два – два с половиной месяца, но как это ни странно, в памяти очень чётко отмечались именно эти дни, когда в наш почтовый ящик приходил простой конверт на твоё имя. И мне всегда казалось, что письма приходят регулярно, слишком часто, чуть ли не с недельной разницей. Конечно, несколько раз ему удавалось позвонить нам и тогда мы с ним могли по-братски побеседовать всего несколько минут. Но каждый раз разговор был дежурным – о нашем здоровье, моей работе-учёбе и его службе. Всё. Несомненно, я был рад каждому его звонку и с нетерпением ждал следующего возможного случая, чтобы услышать его голос. Но вот письма… Они мне совсем не доставляли радости, а наоборот разжигали во мне ревность, лишая меня покоя и хорошего настроения на целые сутки. С каждым письмом я всё сильнее и сильнее улавливал в себе её горечь. Такой уж у меня был характер – то, что МОЁ, даже пусть на один день, должно быть МОИМ и больше ничьим. А ты была МОЕЙ женщиной, и любое внимание к тебе со стороны мужского пола, вызывало во мне бурю негодования и излишнего раздражения. Я знал, что ревность, как правило, подогревает чувства практически у всех. Но с другой стороны ревность – это недоверие, которое, в конце концов, могло убить любовь наповал… А я больше всего боялся потерять твою любовь по своей глупости. И, конечно же, я доверял тебе, верил в твои истинные чувства, всячески отвлекая себя от навязчивых дурацких мыслей, но всё равно настроение в такие дни у меня было подавленным и слегка раздражённым.
…Весна была в самом разгаре – тёплая и солнечная. Я обожал весну. Даже в первых весенних днях было для меня всегда что-то ясное и чистое, с примесью какого-то волшебства. В это время город превращался из серого и угрюмого в нежно-зелёный, начинала зеленеть трава, на деревьях и кустах лопались почки, и на ветках появлялись молоденькие клейкие листочки… Но, увы, я это хорошо знал, что пройдёт всего пара-тройка недель и трава покроется серым тяжёлым налётом пыли, листва станет тусклой, а воздух быстро наполнится синеватой дымкой выхлопных газов. Но пока весна была в самом своём расцвете, мы часто пользовались этим и гуляли до поздней ночи в парках, скверах, да и просто по улицам нашего любимого города.
Ещё в пятницу утром, разбегаясь по своим работам, мы договорились в субботу погулять по городу или поехать в какой-нибудь парк. Целый день настроение у меня было приподнятое, я мурлыкал под нос навязчивую мелодию и уже мыслями находился в субботнем дне. Придя пораньше домой, с радостью взялся за ужин. Я настолько был поглощён процессом приготовления жаркого, что даже не услышал, как ты открыла ключом дверь и, подойдя ко мне почти вплотную, обняла за талию и прижалась к спине.
- Привет… Как вкусно пахнет!
Я развернулся к тебе лицом и, заключая в свои объятия, поцеловал в макушку.
- Давай, мой руки, уже всё готово. А я пока накрою.
- Ага, я быстро, - ответила ты, поднимая лицо навстречу моему поцелую.
Ты нехотя оторвалась от меня, и пошла из кухни, и только сейчас я заметил в твоих руках белый конверт.
- От Лёшки? – настороженно спросил я.
- Да! Сейчас почитаем! – крикнула ты уже из коридора, а у меня возбуждённо задрожало сердце, и я сжал губы в узкую твёрдую полоску…
Понятно, что настроение у меня упало, и даже в субботу утром я встал подавленным. Конечно, мы, как и договаривались, собирались погулять, благо, что погода очень к этому располагала, но меня раздражали самые незначительные мелочи, на которые обычно я даже не обращал внимания. Сначала я придрался к твоей одежде, потом взъелся по поводу зонта, который ты собиралась взять с собой и таскать его в руках (сумки мы на прогулку обычно не брали). Короче говоря, выходя из дома, мы поссорились. Причина ссоры, оказалась как всегда банальна – несовпадение взглядов, вкусов, цвета и прочей белибердистики, замешанной на упрямстве, строптивости и юношеской гордости с глупостью. И решающую каплю для разгоревшейся ссоры ты добавила, когда в последнюю минуту перед выходом нанесла на губы слишком яркую помаду. Я вообще не любил напомаженные губы - этот слой краски, скрывающий естественную молодую красоту нежной розовой кожи. Понимал, если макияж делался для вечера, но сейчас мы просто собрались погулять, и я не догонял, зачем нужно было так ярко подкрашиваться. В общем, слово за слово, мы поругались. Спускаясь в лифте, я уставился на твои, режущие глаз, губы и строго попросил снять помаду, в шутку назвав тебя профурсеткой… Понял секундой позже, что совершил очередную глупость, употребив абсолютно неуместное ругательство, но было уже поздно - слово вылетело и ты обиделась, резко стерев помаду носовым платком. Ты развернулась от меня лицом к двери лифта и насупилась. Не успев ещё добраться до станции метро, мы уже не разговаривали. Молча спустились в метро и, остановившись на платформе, также молча стали ждать поезда.
Ехали мы, стоя по разные стороны двери вагона и бросали друг на друга суровые взгляды исподлобья. Конечно, каждому из нас давно уже хотелось помириться, но никто не желал начать примирение первым. Я долго сверлил тебя глазами, и только, поймав брошенный на меня твой грозный взгляд, улыбнулся. Ты же, сердито сверкнув тёмными глазами, отвернулась, встав ко мне задом. «Ну, уж нет, хватит, дуться» - решил я и стал подкатываться к тебе.
- Девушка, можно с вами познакомиться? – понёс я, что первое приходило в голову.
- ???
- Вы вот стоите задом ко мне и, наверное, не думаете, куда у меня должны быть направлены глаза. А я хочу видеть Ваше лицо. Можно Вас попросить повернуться? - я подошёл к тебе сбоку, пытаясь обнять.
- Отвяжись и не трогай меня, - сердито фыркнула ты и отвернулась к стеклу лицом.
Мужчина, стоявший у двери в кабину машиниста, бросал на нас недобрые взгляды, что-то бормоча себе под нос.
- Я действительно хочу с Вами познакомиться, - не унимался я. Вы мне понравились.
- Я не знакомлюсь с незнакомыми людьми, да ещё в метро.
«Ах так, значит, я незнакомый? Ладно, раз ты такая упрямая, я тоже не лыком шит, посмотрим, кто кого!» - во мне проснулся спортивный интерес.
- А Вы не можете сделать зигзаг – взять и познакомиться со мной? Вдруг я Ваша судьба?
- Отвяжись от меня! – воскликнула ты на одну или даже две октавы выше обычного. Ты часто заморгала, чтобы не расплакаться и полезла в кармашек за носовым платком.
Мужик уже не сводил с нас глаз. Да мне казалось, что уже весь вагон заинтересовался нашим диалогом.
Ты, наконец-то соизволила повернуться и одарить меня влажным взглядом, прощащим отвязаться. Я тут же опёрся руками о дверь, заключая тебя тем самым в кольцо некасаемых объятий. Мы посмотрели друг другу в глаза: «Что с тобой произошло, девочка моя? Какая муха тебя укусила?» В этот миг ты показалась мне чужой. Лицо знакомое, но выражение… Я не узнавал тебя…