Сразу песня Трофима вспомнилась:
Судьба российской женщины, как водится, несчастна.
Куда податься, если жизнь до ручки довела.
Когда Каренина с тоски нырнула в омут страсти,
Широкая общественность её не поняла.
Муж - образцовый семьянин, дитё - на радость маме,
Сыта, обута всё при ней, так что желать ещё?
И, не услышана никем в своей сердечной драме,
Решила Аня навсегда покончить с жизнью счёт.
Она пришла на переезд, гонимая позором,
И как на плаху, возлегла на рельсовую сталь.
А вслед за нею возлегли две тысячи шахтёров
И перекрыли напрочь скоростную магистраль.
Она лежала на путях, вдыхая запах шпалы
И, в кулачке сжимая крест, молилась к небесам,
А вместе с нею вся Сибирь на рельсах бастовала
Под популярным лозунгом «Зарплату горнякам!»
И началась у Ани жизнь - как будто наважденье,
Она в лесах повеситься, а тут как тут - Гринпис...
Мол, прекратите вырубку зелёных насаждений,
Не то мы все повесимся аж головою вниз.
Анюта - к речке на мосток, а вслед за ней - крестьяне,
У каждого на шее - груз и транспарант в руках:
«Отдайте землю наконец, отобранную ране,
Чтоб хоть на старости пожить в свободных кулаках!»
Она бегом на небоскрёб, а вслед за ней - студенты:
«Верните нам стипендию, не то сигаем вниз!»
Короче, где Каренина, там сразу инциденты,
И, наконец, спецорганы Анютой занялись.
Конечно, если б Лев Толстой жил нынешнею жизнью,
Он непременно свой роман подвел под хэппи знд,
А нынче, чтоб сохранить спокойствие Отчизны,
Каренина - в Америке наш тайный спецагент.
