Осеннее утро

Поднялся шум; свирелью полевой
Оглашено мое уединенье,
И с образом любовницы драгой
Последнее слетело сновиденье.
С небес уже скатилась ночи тень.
Взошла заря, блистает бледный день —
А вокруг меня глухое запустенье…
Уж нет ее… я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов
Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной;
Я звал ее — и глас уединенный
Пустых долин позвал ее в дали.
К ручью пришел, мечтами привлеченный;
Его струи медлительно текли,
Не трепетал в них образ незабвенный.
Уж нет ее!.. До сладостной весны
Простился я с блаженством и с душою.
Уж осени холодною рукою
Главы берез и лип обнажены,
Она шумит в дубравах опустелых;
Там день и ночь кружится желтый лист,
Стоит туман на волнах охладелых,
И слышится мгновенный ветра свист.
Поля, холмы, знакомые дубравы!
Хранители священной тишины!
Свидетели моей тоски, забавы!
Забыты вы… до сладостной весны!


Александр Пушкин

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твой небесные черты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.

В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель -

Она с величием, он с разумом в очах -
Взирали, кроткие, во славе и в лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.

Он сказал мне, что это жизнь
И, как хочешь, ее латай...
За меня больше не держись.
Я отчетливо помню: май.

Пели птицы, цвела сирень
И по-летнему так тепло...
От меня ускользала тень,
Уходящее вдаль пятно.

Я кричала в след: оглянись!
Не услышал, не посмотрел,
И молила глухую высь
Прекратить этот беспредел.

Я отчетливо помню день,
Ранней осенью - в сентябре,
На пороге стоял, как тень.
Я смотрела и он смотрел.

Тень просила меня: вернись!
Сразу вспомнился теплый май.
- Я свою залатала жизнь.
Ты, как хочешь, свою латай...

Златенция Золотова

Наверное, проделки октября…
Тепла хочу в нелетную погоду
И знать, что я действительно не зря
Тебе дарю мои земные годы.

Наверное, дыхание зимы
Немного подмораживает душу.
Мне хочется увериться, что мы
Со временем с тобой не станем глуше.

Наверное, пройдет вся эта чушь
И снова на круги своя, и снова…
При ком еще могу, размазав тушь,
Пустить слезу, не проронив ни слова?

По сути же обычное нытье…
Но сердце рвет оно тебе на части.
Прижмешь и скажешь: «Горе ты мое
И самое большое в жизни счастье!».

Златенция Золотова

Я руку протяну к тебе Светлана,
В немой молитве о любви.
Я лишь "никто" в твоей судьбе,
Нам вместе к счастью не идти.
Я душу всю тебе открою,
Все расскажу, что наболело.
Что грежу я давно тобою,
Тебе ж до этого нет дела...

Светлана Вольная!

Люблю этот отрывок у Есенина!
Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...


Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Хрупки оцифрованные чувства,
Нереален их ночной мираж.
Слишком утомительно и грустно
Собирать коллекцию пропаж.
Слишком больно, сердце обнажая,
Доверять и снова доверять.
Слишком трудно, лишь воображая,
Жить, любить, надеяться и ждать.
Помоги же мне в тебя поверить,
Помоги душою ощутить,
Что ты - есть. Сквозь запертые двери
Протяни невидимую нить.
Сбереги меня, не дай погаснуть,
Не сгуби сердечка перезвон,
Я могу быть нежною и страстной,
Я могла бы твой раскрасить дом.
Мне так мало нужно для полета,
Чтобы крылья чувствовать спиной,
Просто знать, что виртуальный кто-то
Так реально хочет быть со мной.
Просто мне на мой почтовый ящик,
Не забудь с любовью написать
Каждый день хоть парочку входящих
Нежных писем, взять и отослать.

РУСАЛКА ПОД НОВЫЙ ГОД

Ты не любишь меня, милый голубь,
Не со мной ты воркуешь, с другою.
Ах, пойду я к реке под горою,
Кинусь с берега в черную прорубь.

Не отыщет никто мои кости
Я русалкой вернусь весною.
Приведешь ты коня к водопою,
И коня напою я из горсти.

Запою я тебе втихомолку,
Как живу я царевной, тоскую,
Заманю я тебя, заколдую,
Уведу коня в струи за холку!

Ой, как терем стоит под водою -
Там играют русалочки в жмурки,-
Изо льда он, а окна-конурки
В сизых рамах горят под слюдою.

На постель я травы натаскаю,
Положу я тебя с собой рядом.
Буду тешить тебя своим взглядом,
Зацелую тебя, заласкаю!

Есенин Серёжка

Я видел раз ее в веселом вихре бала;
Казалось, мне она понравиться желала;
Очей приветливость, движений быстрота,
Природный блеск ланит и груди полнота —
Всё, всё наполнило б мне ум очарованьем,
Когда б совсем иным, бессмысленным желаньем
Я не был угнетен; когда бы предо мной
Не пролетала тень с насмешкою пустой,
Когда б я только мог забыть черты другие,
Лицо бесцветное и взоры ледяные!...

Лермонтов Михаил

Когда Рафаэль вдохновенный
Пречистой девы лик священный
Живою кистью окончал, --
Своим искусством восхищенный
Он пред картиною упал!
Но скоро сей порыв чудесный
Слабел в груди его младой,
И утомленный и немой
Он забывал огонь небесный.
Таков поэт: чуть мысль блеснет,
Как он пером своим прольет
Всю душу; звуком громкой лиры
Чарует свет, и в тишине
Поет, забывшись в райском сне, Вас, вас!
Души его кумиры! И вдруг хладеет жар ланит,
Его сердечные волненья
Все тише, и призрак бежит!
Но долго, долго ум хранит
Первоначальны впечатленья.


Михаил Лермонтов

С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;

Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная:
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:

"Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!"

Михаил Лермонтов

Птицы

На бумагу слова
Чёрным кружевом льются.
Как жестока судьба!
Как любовь не права!
Ранам как заживать?
Ведь рубцы остаются
Словно память о вас.
Словно память о вас.

Дай вам бог полюбить!
Дай вам бог усомниться,
В том, что всё это ложь
И пустые слова.
И душа, может быть,
Вдруг забьётся, как птица.
Закружит голова.
Закружит голова.

Птицы прилетают и в окно робко бьются
Раны заживают, а рубцы остаются.

Птица тихо сидит
И испуганно смотрит:
Вдруг рукою махну,
Вдруг её прогоню.
Вы когда-то смогли
Всё так просто испортить.
Но я вас не виню!
Но я вас не виню!

Птицы прилетают и в окно робко бьются
Раны заживают, а рубцы остаются.

Антон Макарский
http://realty.dmir.ru/articles/conte...akarskiy_1.jpg

ВЕСНА

Припадок кончен.
Грусть в опале.
Приемлю жизнь, как первый сон.
Вчера прочел я в "Капитале",
Что для поэтов -
Свой закон.

Метель теперь
Хоть чертом вой,
Стучись утопленником голым, -
Я с отрезвевшей головой
Товарищ бодрым и весёлым.

Гнилых нам нечего жалеть,
Да и меня жалеть не нужно,
Коль мог покорно умереть
Я в этой завирухе вьюжной.

Тинь-тинь, синица!
Добрый день!
Не бойся!
Я тебя не трону.
И коль угодно,
На плетень
Садись по птичьему закону.

Закон вращенья в мире есть,
Он - отношенье
Средь живущих.
Коль ты с людьми единой кущи, -
Имеешь право
Лечь и сесть.

Привет тебе,
Мой бедный клен!
Прости, что я тебя обидел.
Твоя одежда в рваном виде,
Но будешь
Новой наделён.

Без ордера тебе апрель
Зеленую отпустит шапку,
И тихо
В нежную охапку
Тебя обнимет повитель.

И выйдет девушка к тебе,
Водой окатит из колодца,
Чтобы в суровом октябре
Ты мог с метелями бороться.

А ночью
Выплывет луна.
Ее не слопали собаки:
Она была лишь не видна
Из-за людской
Кровавой драки.

Но драка кончилась...
И вот -
Она своим лимонным светом
Деревьям, в зелень разодетым,
Сиянье звучное
Польёт.

Так пей же, грудь моя,
Весну!
Волнуйся новыми
Стихами!
Я нынче, отходя ко сну,
Не поругаюсь
С петухами.

Земля, земля!
Ты не металл, -
Металл ведь
Не пускает почку.
Достаточно попасть
На строчку,
И вдруг -
Понятен "Капитал".

Есенин Сергей(:D

Пройдёт лет десять, может быть, пятнадцать,
Я буду уж тогда совсем другой.
Но вдруг случайно на одной из станций
Судьба опять сведёт меня с тобой.

Я первая тебя тогда замечу
И улыбнусь. Как будто не болит.
Как будто не щемит в груди под вечер,
Как будто ты давно уже забыт.

Ты подойдёшь ко мне, как прежде гордый,
Друг другу скажем мы лишь пару слов.
Ты всё такой же. Но совсем холодный
Твой взгляд. И эта поднятая бровь…

- С кем ты сейчас? - Семья, работа, дети.
Всё так, как предсказала мне тогда.
- А ты? - Добилась многого на свете,
Но, как ты и предсказывал, одна.

И ничего б я больше не спросила.
Но ты, подумав, сам заговорил:
"Она не любит так, как ты любила.
Я как тебя её не полюбил".

Стою. Молчу. Разглядываю рельсы.
Ты продолжаешь: "Знаешь, я скучал.
Но только в сказках замужем принцессы.
Жена - одно. Другое - идеал".

Я улыбнусь и быстро попрощаюсь,
Желая вам совместных благ с другой.
Но, в глубине души, себе признаюсь:
"Я - идеал. Мечтавший стать женой".

Екатерина Кондакова

http://mardomsara.com/file/pic/photo...762715_500.gif

Я приду, как всегда, домой,
Отворю свою дверь ключом.
Меня ждут. Никогда пустой
Не встречает меня мой дом!

Рыжий друг подбежит, скуля,
Улыбаясь глазами мне.
Ты скучала, собака моя?
Что видала сегодня во сне?

И поведает мне мой друг,
Дружно лапы сложив на плечах,
Мордой к уху прижмется вдруг,
Непонятное что-то шепча.

Словно саблей, вертя хвостом,
Неуклюже обняв, слегка,
Поцелует меня языком,
Нежно нежно... словно, щенка...

Обожаю тебя, мой пес!
Когда грусть забредет в наш дом,
Когда давится сердце от слез -
Все равно мы всегда вдвоем!

Наталья Брискин

http://the-dog-heart.3dn.ru/_ph/1/2/563295398.jpg

Я спорить с тобой не буду,
Тогда ты уйдешь не прощаясь.
Поверила первому чуду,
Как будто ночному трамваю.
Забыть мне тебя не сложно,
Так, сотня ночей бессонных,
Но ты возвратишься вскоре,
Мы друг без друга не можем.

Сотня бессонных ночей,
Там ты был мой и ничей,
Там ты летал над землей.
Искренний, добрый и мой,
Сотня бессонных ночей,
Бездна упавших лучей,
Там ты был мой и ничей,
Сотня бессонных ночей.

Ты запретишь мне несчастья ,
Ты запретишь не случайно,
Пусть будет лучшее чаще,
Пусть будет худшее тайной.
Знаю меня не забудешь,
Знаю другую не встретишь.
Верю в тебя как в чудо,
Ты лишь один на свете

Сотня бессонных ночей,
Там ты был мой и ничей,
Там ты летал над землей.
Искренний, добрый и мой,
Сотня бессонных ночей,
Бездна упавших лучей,
Там ты был мой и ничей,
Сотня бессонных ночей.

Наталья Валевская
http://cs10715.userapi.com/u155194809/-6/x_76bbec1a.jpg

ЗВУКИ ПЕЧАЛИ
(Из цикла "Больные думы")

Скучные песни, грустные звуки,
Дайте свободно вздохнуть.
Вы мне приносите тяжкие муки,
Больно терзаете грудь.

Дайте отрады, дайте покоя,
Дайте мне крепко заснуть.
Думы за думами смутного роя,
Вы мне разбили мой путь.

Смолкните, звуки - вестники горя,
Слезы уж льются из глаз.
Пусть успокоится горькая доля,
Звуки! Мне грустно от вас.

Звуки печали, скорбные звуки,
Долго ль меня вам томить?
Скоро ли кончатся тяжкие муки,
Скоро ль спокойно мне жить?

Есенин

Это женское уменье,
Словно тыщу лет назад,
Странно и одновременно
Ждать, молить и ускользать.

Быть собой, не повторяясь.
Верить в клятвы, не шутя.
Приближаться, отдаляясь.
Оставаться, уходя.

Роберт Рождественский

Пусть осудят меня...

Пусть осудят меня те, кто сами безгрешны,
Кто по жизни своей чтили Божий Закон.
Пусть осудят меня, кто когда-либо прежде
С искушеньем земным вовсе не был знаком.

Пусть осудят меня те, кто истинно святы,
Кто сквозь беды и боль прославлял Небеса,
Кто любил и страдал, бедным был и богатым,
Кто молитвой своей сотворял чудеса.

Пусть осудят меня те, кто вправе на это.
Ошибалась, любила, бросала навек,
Причиняла ли боль, озаряла ли светом, -
Я не ангел, простите, я лишь человек…

Пусть осудят ОНИ, но не вы… Не земные!
Вы не боги и помнить об этом должны…
Оглянитесь назад – вы ведь сами такие
И не меньше, чем я, в этой жизни грешны…

Садовая Марина

Счастлива Я

Не так давно одна моя подруга
Меня спросила, счастлива ли я,
Живу в достатке иль с деньгами туго,
По-прежнему ль крепка моя семья?

Как много денег муж домой приносит
И долго ли ему руководить?
Детей не ждем ли? Ведь без них и вовсе
Семью нельзя мне будет сохранить…

Я ей сказала: «Всё у нас в порядке,
Живем нормально, вот и все дела…
На счет детей, работы и достатка –
Долги растут… Пока не родила…»

Ей не понять, что мне без показухи
Важней всего стабильность и покой.
К чему мне эти злые сплетни, слухи
От непонятной зависти людской?

Я счастлива, что искренне любима
Тем человеком, с кем связала жизнь,
Имея всё, что так необходимо:
Работу, дом, и этой жизни смысл…

Что я умею каждый день грядущий
Встречать с улыбкой, верить и мечтать,
Что не стремлюсь богаче быть и круче,
Чтобы кого-то в чем-то обогнать.

Что теплый дом и рыжий кот-проказник,
Мне и без лоска всех ценней богатств,
И что обычный ужин – словно праздник
Без изощренных ресторанных яств…

Мне дал Господь для счастья всё, что нужно,
Мне не о чем скорбить перед Творцом…
Я лишь молюсь, чтобы родного мужа
Смогла счастливым сделать я отцом!

Садовая Марина

Не жди меня

Ты меня понапрасну не жди,
И прошу, ни о чём не жалей.
Нас с тобой разлучили дожди
И листва золотистых аллей.

И куда бы судьба ни вела,
Разойдутся с тобою пути.
Я хочу, чтобы ты не ждала
И не мучила сердце в груди.

О любви, что была и прошла,
О разбитых мечтах не грусти.
Если счастье сгорело дотла,
Виноваты мы оба... Прости

Александр Сидельников

Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос.
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось.

Я помню осенние ночи,
Березовый шорох теней,
Пусть дни тогда были короче,
Луна нам светила длинней.

Я помню, ты мне говорила:
"Пройдут голубые года,
И ты позабудешь, мой милый,
С другою меня навсегда".

Сегодня цветущая липа
Напомнила чувствам опять,
Как нежно тогда я сыпал
Цветы на кудрявую прядь.

И сердце, остыть не готовясь,
И грустно другую любя.
Как будто любимую повесть,
С другой вспоминает тебя.


РУСАЛКА ПОД НОВЫЙ ГОД

Ты не любишь меня, милый голубь,
Не со мной ты воркуешь, с другою.
Ах, пойду я к реке под горою,
Кинусь с берега в черную прорубь.

Не отыщет никто мои кости
Я русалкой вернуся весною.
Приведешь ты коня к водопою,
И коня напою я из горсти.

Запою я тебе втихомолку,
Как живу я царевной, тоскую,
Заману я тебя, заколдую,
Уведу коня в струи за холку!

Ой, как терем стоит под водою -
Там играют русалочки в жмурки,-
Изо льда он, а окна-конурки
В сизых рамах горят под слюдою.

На постель я травы натаскаю,
Положу я тебя с собой рядом.
Буду тешить тебя своим взглядом,
Зацелую тебя, заласкаю!
1925 ЕСЕНИН

Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоем с Парижем.

Владимир Маяковский

Специальное для Поклоницы


Вечер

Когда садится алый день
За синий край земли,
Когда туман встает, и тень
Скрывает все вдали,
Тогда я мыслю в тишине
Про вечность и любовь,
И чей-то голос шепчет мне:
Не будешь счастлив вновь.
И я гляжу на небеса
С покорною душой,
Они свершали чудеса,
Но не для нас с тобой,
Не для ничтожного глупца,
Которому твой взгляд
Дороже будет до конца
Небесных всех наград.


Михаил Лермонтов.

Я хочу ему готовить ужин...
Обнимать в прихожей босиком...
Я его давно считаю мужем...
Мужем!!! Не любовником, не сном...

И когда под вечер дома жарко,
Я хочу под ручку взять его
И пойти гулять вдвоём по парку...
Мы вдвоём и больше никого...

Я хочу стирать его рубашки...
Доверять заветные мечты...
Улыбаться сердцем, не с натяжкой...
Не сжигать обидами мосты...

Не люблю судить и пустословить...
Не пытаюсь спать на потолке...
Завтраки хочу ему готовить...
Засыпать с рукой в его руке...

Будем в прятки мы с детьми играться...
Ставить в Храме, с верою, свечу...
И с людьми родными собираться
За одним большим столом хочу...

Светом быть хочу в его окошке...
И потом, спустя десятки лет,
Собирать за ним на кухне крошки...
Я хочу варить ему обед...

Я хочу дарить ему вниманье,
Искренность, тепло, надёжный тыл...
И за эти все мои старанья,
Просто чтобы он меня любил... (C)

Ирина Самарина


Подари мне букет ромашек
С нежным запахом нашей весны,
Для меня цветов не будет краше,
Если мне их подаришь ты.

Показать полностью..
Посмотри на меня с восхищеньем,
Словно раньше такой не встречал,
Не трави мою душу сомненьем,
Не вноси в неё больше печаль.

Ведь так хочется быть счастливой,
Жадно жизнь в своё тело вдыхать,
Быть открытой, нетерпеливой,
Всё желаемое получать.

Подари мне букет ромашек,
Символ верности, чистоты,
Чтобы я не вспомнила даже,
Как недолго живут цветы. (c)

Татьяна Яцишина

Не будите меня, не трогайте!
Он мне снится...такой любимый.
Я и он, в занавешенной комнате,
И всё страхи проходят мимо.
Вся одежда разорвана в клочья,
Да кому это, собственно,важно?
Мы летаем и днём, и ночью,
Это кончится ведь однажды.
Я вот утром проснусь[может позже],
Вмиг пойму,что всё это был сон,
Что,конечно,никто не тревожил,
Но бесследно растаял он.
И он больше не будет смеяться,
Когда смотрит в мои глаза,
И опять не попросит остаться,
И, уйдя, не вернется назад.
Я не буду играть с ним в молчанку
[мы ведь всё понимаем без слов],
И не будет он делать огранку
Моих каменных [в сердце] углов.
Заскучаю сейчас же, немедленно,
Дожидаясь пугливого сна,
Но ему возвращаться не велено,
И я буду до ночи грустна.
Не услышу ни слова нежного,
Не проснусь от горячих губ,
Я не буду его прилежною,
Ну а он впредь не будет груб.
Не будите меня, не трогайте,
Он мне снится в последний раз,
Я и он в занавешенной комнате,
Ближе некуда-здесь и сейчас.
Я проснулась от бликов ликующих,
Утро кончилось,день настал.
Я открыла глаза,волнующе,
А он всё ещё сладко спал...
Ксюша Чехова

Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, -

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой

И справедливой требует расплаты.
Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?

Шекспир

Когда твой лик осадят сорок зим,
Изрыв красу твоей роскошной нивы,
То блеск его, теперь неотразим,
Представится тогда мрачней крапивы.
И на вопрос, где красота была
Сокровище твоих весенних дней,
Не прозвучит ли как насмешка злая
Ответ: "В глуби ввалившихся очей"?
Насколько ж будет лучше примененье
Твоих даров, когда ответишь: "Вот
Мой сын, в нем старости моей прощенье"...
И снова лик твой миру зацветет.
Так, стариком ты станешь юным вновь,
Когда в другом твоя зардеет кровь.

Шекспир

Но почему не избираешь ты,
Воюя с временем, пути вернее?
И не берешь в защиту красоты
Оружия, моих стихов мощнее?
Теперь достиг ты счастия вершин.
На свете много девственных целин
Готово возродить твой пышный цвет
Куда живее, чем в стихах поэт.
Так жизнь сама вернет твой облик вешний:
Ни летопись, ни пыл любви моей
Его не в силах внутренне и внешне
Заставить вечно жить в очах людей.
Сам от себя себя же отделив,
Собой рожден, - ты будешь вечно жив.

Шекспир

Уже почти февраль! Мое любимое на все времена...

Борис Леонидович Пастернак
***
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.

Я вчера говорил с дождем.
Я сказал ему просто - лей.
Дождь разулся, зашел в дом,
и налил мне стакан - пей.

Я сказал - между нами мрак.
Льется с крыши в наш дом вода.
Дождь ответил, что я дурак.
Я кивнул,- что, наверно, да.

- Что ты сделал? - толкнул он в бок.
- Я ушел, и сейчас сидим.
Я любить, как она, не смог.
И остался опять один...

У нее по любви - гром.
У нее под ребром - Бог.
Я ее опалил костром,
а от страха тушить не мог...

Ее силы - на нас двоих.
Я - дитя рядом с ней и трус.
Обещал ей кораллы с риф. -
поздно понял: нырять боюсь...

Мне огонь ее пальцы жег.
Я ее на руках носил.
Обещал ей звезду у ног.
А любить - не хватило сил...

Алена Васильченко

Я опять влюблён(ну и под воздействием !


Проснись, любовь! Твое ли острие
Тупей, чем жало голода и жажды?
Как ни обильны яства и питье,
Нельзя навек насытиться однажды.
Так и любовь. Ее голодный взгляд
Сегодня утолен до утомленья,
А завтра снова ты огнем объят,
Рожденным для горенья, а не тленья.
Чтобы любовь была нам дорога,
Пусть океаном будет час разлуки,
Пусть двое, выходя на берега,
Один к другому простирают руки.
Пусть зимней стужей будет этот час,
Чтобы весна теплей пригрела нас!

ШЕКСПИР

Суровый Дант не презирал сонета;
В нем жар любви Петрарка изливал;
Игру его любил творец Макбета;
Им скорбну мысль Камоэнс облекал.

И в наши дни пленяет он поэта:
Вордсворт его орудием избрал,
Когда вдали от суетного света
Природы он рисует идеал.

Под сенью гор Тавриды отдаленной
Певец Литвы в размер его стесненный
Свои мечты мгновенно заключал.

У нас еще его не знали девы,
Как для него уж Дельвиг забывал
Гекзаметра священные напевы.

Пушкин АС

Ир, ну, если нравятся человеку сейчас эти стихи. Кто хочет- читает, кто не хочет- не читает, все же просто. Я вот люблю Шекспира, и мне приятно лишний раз прочесть его стихи. К тому же, мы же не можем запретить писать в открытой теме. Вадик, я рада, что тебе нравятся такие качественные произведения. Мой любимый у Шекспира сонет номер 90.))

Осел увидел Соловья
И говорит ему: "Послушай-ка, дружище!
Ты, сказывают, петь великий мастерище.
Хотел бы очень я
Сам посудить, твое услышав пенье,
Велико ль подлинно твое уменье?"
Тут Соловей являть свое искусство стал:
Защелкал, засвистал
На тысячу ладов, тянул, переливался;
То нежно он ослабевал
И томной вдалеке свирелью отдавался,
То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.
Внимало все тогда
Любимцу и певцу Авроры;
Затихли ветерки, замолкли птичек хоры,
И прилегли стада
Чуть-чуть дыша, пастух им любовался
И только иногда,
Внимая Соловью, пастушке улыбался.
Скончал певец. Осел, уставясь в землю лбом,
"Изрядно, - говорит, - сказать неложно,
Тебя без скуки слушать можно;
А жаль, что незнаком
Ты с нашим петухом;
Еще б ты боле навострился,
Когда бы у него немножко поучился",
Услыша суд такой, мой бедный Соловей
Вспорхнул - и полетел за тридевять полей.
Избави бог и нас от этаких судей.

Крылов

Намедни на опушке под сосной был бал лесной
Енот и еж, олень и лань плясали танец Па-д`Эспань
А серый заяц под кустом исполнил лично вальс Бостон

Плясали белки и лягушки, все пили чекаясь росу
Дуэтом спели две кукушки два сольди, лягу и частушки
Как было весело в лесу.

И вдруг медведь явился в лес и сразу же во все полез:
"Зачем барсук присел на сук? Зачем хорек пошел в ларек?
И почему енот и крот танцуют танго и фокстрот? "

От этих "почему", "зачем" вдруг стало скучно сразу всем
И вмиг в зеленый мир леска пришла зеленая тоска.
Мораль легко уразуметь. Зачем на бал пришел медведь?

Крылов

В этом мире я только прохожий,
Ты махни мне весёлой рукой.
У осеннего месяца тоже
Свет ласкающий, тихий такой.

В первый раз я от месяца греюсь,
В первый раз от прохлады согрет,
И опять и живу и надеюсь
На любовь, которой уж нет.

Это сделала наша равнинность,
Посоленная белью песка,
И измятая чья-то невинность,
И кому-то родная тоска.

Потому и навеки не скрою,
Что любить не отдельно, не врозь -
Нам одною любовью с тобою
Эту родину привелось.

Есенин

Отрывок из Бородино!

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась - как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны -
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Михаил Лермонтов

Асадов "Баллада о ненависти и любви"

Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет, как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист.
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,
Но боль ему не дает распрямиться.
А он еще шутит: "Мол, вот беда
Левая плоскость моя никуда!
Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,
Да только впустую. До слез обидно.
Разве найти тут, разве помочь -
Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет,
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна ведь его портативная рация
Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед,
Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.
Но только не двинуться, не шагнуть!
Вот и окончен, видать, твой путь!
А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...
Не надо об этом! В глазах темнеет...
Снегом, наверно, на метр замело.
Тело сонливо деревенеет...

А в шлемофоне звучат слова:
- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище -
Тупо кружится голова...
- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
В каких ведь бывал переделках грозных.
- Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -
А про себя добавляет: "Боюсь,
Что будет все, кажется, слишком поздно..."

Совсем чугунная голова.
Кончаются в рации батареи.
Их хватит еще на час или два.
Как бревна руки... спина немеет...

- Алло!- это, кажется, генерал.-
Держитесь, родной, вас найдут, откопают...-
Странно: слова звенят, как кристалл,
Бьются, стучат, как в броню металл,
А в мозг остывший почти не влетают...

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
Как мало, наверное, необходимо:
Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
Где доброе слово да чай на столе,
Спирта глоток да затяжка дыма...

Опять в шлемофоне шуршит тишина.
Потом сквозь метельное завыванье:
- Алло! Здесь в рубке твоя жена!
Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!

- Не знаю, что делать и что сказать.
Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
Что, если даже совсем замерзаешь,
Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.

- Послушай! Синоптики дали ответ:
Буран окончится через сутки.
Продержишься? Да?
- К сожалению, нет...
- Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова.
Развязка, вот она - как ни тяжко.
Живет еще только одна голова,
А тело - остывшая деревяшка.

А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
Держись! Часов через пять рассвет.
Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
Ну есть ли хоть шанс?
- К сожалению, нет...

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
Как трудно последний привет послать!
И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
Голос резкий, нельзя узнать.
Странно. Что это может значить?

- Поверь, мне горько тебе говорить.
Еще вчера я б от страха скрыла.
Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
То лучше, чтоб после себя не корить,
Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год тебе не верна
И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя
Твоих горячих восточных глаз. -
Он молча слушал ее рассказ,
Слушал, может, последний раз,
Сухую былинку зажав зубами.

- Вот так целый год я лгала, скрывала,
Но это от страха, а не со зла.
- Скажи мне имя!..-
Она помолчала,
Потом, как ударив, имя сказала,
Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо:
- Мы улетаем на днях на юг.
Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
Быть может, все это не так красиво,
Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова.
Но больше не будет иного времени. -
Он слушает молча. Горит голова...
И словно бы молот стучит по темени...

- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
Судьба перепутала все пути.
Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса?
Наверно, кончились батареи.
Все дальше, все тише шумы... голоса...
Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер как эхо вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться
И всем существом, устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется,
Замертво рухнешь назад, ничком!
И все-таки он, хрипя, поднимается.
Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом...

Швыряет буран ледяную соль,
Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
Он жив. Он двигается, ползет!
Встает, качается на ходу,
Падает снова и вновь встает...

II

К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет,
Ломая безмолвие тишины.
Шестой разворот, седьмой разворот,
Он ищет... ищет... и вот, и вот -
Темная точка средь белизны!

Скорее! От рева земля тряслась.
Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
Точка качнулась, приподнялась
И рухнула снова в глубокий снег...

Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!
Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб
Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
Я знала... Все будет так, не иначе!..-
И, шею бережно обхватив,
Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне,
Замерзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
- Не смей... ты сама же сказала мне..

- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!
Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой!
А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!
Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой,
Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!

Для Форумчанки-береги меня Девочка Моя

О муза, друг мой гибкий
О муза, друг мой гибкий,
Ревнивица моя.
Опять под дождик сыпкий
Мы вышли на поля.

Опять весенним гулом
Приветствует нас дол,
Младенцем завернула
Заря луну в подол.

Теперь бы песню ветра
И нежное баю
За то, что ты окрепла,
За то, что праздник светлый
Влила ты в грудь мою.

Теперь бы брызнуть в небо
Вишневым соком стих
За отческую щедрость
Наставников твоих.

О мед воспоминаний!
О звон далеких лип!
Звездой нам пел в тумане
Разумниковский лик.

Тогда в веселом шуме
Игривых дум и сил
Апостол нежный Клюев
Нас на руках носил.

Теперь мы стали зрелей
И весом тяжелей…
Но не заглушит трелью
Тот праздник соловей.

И этот дождик шалый
Его не смоет в нас,
Чтоб звон твоей лампады
Под ветром не погас.

Есенин