Вернуться   Форум - Мир Любви и Романтики > О Любви > О Любви в прозе

Ответ
 
Опции темы Опции просмотра
Старый 04.08.2008, 22:16   #21
Признанный
 
Регистрация: 15.06.2008
Сообщений: 182
Сказал(а) спасибо: 1
Поблагодарили 381 раз(а) в 150 сообщениях
Репутация: 424
Получено наград:
По умолчанию

Потом были танцы, обожаемые старшим поколением вальс и танго, и Сережка пригласил ее. Лиза когда-то в детстве занималась бальными танцами и очень любила их, вот только партнеров хороших ей уже давным-давно не попадалось.
- Откуда ты так хорошо знаешь вальс? – спросила она его, когда он вел ее – уверенно и грамотно, даже изящно.
- Учился когда-то, - ответил Сережка. – Между прочим, вы замечательная партнерша, Елизавета Алексеевна.
- Между прочим, ты тоже неплох, - засмеялась она. Мальчик тут же сбился с такта и засмеялся тоже. Выровнял темп, прижал ее к себе плотнее. Лиза вдохнула запах его кожи и волос и подумала вдруг, что у нее уже полгода не было мужчины. И оборвала себя: дура, он же еще ребенок.
Тем не менее, настроение испортилось. Лиза молча дотанцевала до конца, так же молча вернулась на место, подумав, что отчего-то ей хочется плакать. И решительно встала, взяв сумочку.
- Сережа, мне пора, - сказала она, собираясь добавить: «Не провожай», но он опередил ее:
- Можно, я вас провожу?
Ну, не говорить же ему нет, не объясняя причины. Скажешь – тоска накатила, так не поймет…
И вот они идут по темным улицам, усыпанным талой листвой. Лиза молчит, и Сережка молчит тоже, словно чувствуя ее настроение. Холодно, горят фонари, воздух сырой. Стучат по асфальту ее каблуки. Дождь будет.
Лиза думала о том, какая она была дура. И как она завидует им, нынешним семнадцатилетним – у них все впереди. Порой считаешь себя древней старухой, даже если тебе всего тридцать, потому что у тебя это все уже было. Или не было вовсе – вот что обидно. Лиза никогда не ходила с будущим мужем в обнимку по улицам – только за руку, как положено приличным молодым людям; они не целовались в подъездах и на автобусных остановках – ведь это невоспитанность. Любила ли она его, первого и единственного своего мужчину? Или просто вышла замуж потому, что так надо? Теперь не разберешь. Она не умирала оттого, что его нет рядом, не горела рядом с ним просто оттого, что он есть. Не, не, не. А теперь поезд ушел, и смешна тетка в тридцатник, если она влюбится в подростка. А ей всегда нравились такие вот – высокие, худые, светлоглазые и русоволосые.
С неба закапало.
- Дождь, - с восторгом сказал Сережка.
- Дождь, - мрачно согласилась Лиза.
С неба полило. Лиза поежилась и зашипела – струи попали ей за шиворот.
- Елизавета Алексеевна, - сказал Сережка, - идемте скорее, тут рядом детский садик. Спрячемся в беседке, переждем. Это ненадолго, - он задрал голову, - тучи легкие.
Они припустили бегом, Лиза споткнулась, поскользнувшись на мокром асфальте, и едва не сломала каблук. Сережка схватил ее за руку.
Задыхаясь, ежась, они влетели в первую попавшуюся беседку, снова запнувшись на выбоине в дощатом полу.
- Вот попали! – с восхищением сказал Сережка. – Ну ничего…
Они стояли молча, слушая шум дождя. Через несколько минут Лиза застучала зубами. Дни в октябре теплые, а вот вечера зябкие, и легкий ее плащ не слишком подходил для таких вот прогулок.
- Вы замерзли, - медленно сказал Сережка и стянул куртку. – Надевайте…
- Ты сам закоченеешь, - сказала ему Лиза. – И меня уволят из лицея за намеренное причинение вреда здоровью несовершеннолетнего, - она еще пыталась шутить.
Не слушая, Сережка закутал ее в куртку, свел отвороты на ее груди. Задержал руки. Потом очень осторожно взял за плечи. И притянул к себе.
Лиза подняла голову. В беседке было темно, но глаза Сережки поблескивали в полумраке, как две звездочки.
Она приподнялась на цыпочки и крепко поцеловала его в губы. Потом закрыла глаза и подумала, что… да ничего не подумала, все мысли исчезли. Остались только крепкие руки и объятия. И тишина.

Шумная лицейская толпа двигалась по коридору, и казалось, что синие волны вот-вот вырвутся из отведенных им берегов. Лиза пробиралась в потоке идущих на третий этаж, когда ее схватили за рукав и оттащили к окну. Она оглянулась.
- Лиз, - Валентина почти кричала, потому что расслышать хоть что-то в галдящей толпе детей было нелегко. – Тебя Паровоз искала, велела зайти.
Паровозом называли они директрису, женщину шумную, решительную и упертую, но, впрочем, умную. Лиза кивнула и хотела было продолжить плавание, но Валентина, оглянувшись, затащила ее в первый попавшийся на пути кабинет. «Как на остров», - подумала Лиза.
- Лизка, - лицо у Валентины было озабоченное. – Паровоз на тебя нагрета. Знаешь, почему?
Лиза покачала головой.
- Ты, говорят, - с учеником нашим… это… спишь, - Валентина вся была искреннее любопытство. – Правда это?
Лиза вздохнула и посмотрела за окно. Ничего, кроме усыпанных снегом деревьев и январской метели, за окном не наблюдалось.
- Правда, - спокойно ответила она.
- С ума сойти, - медленно протянула Валентина. – И давно?
- Тебе какое дело, - так же спокойно ответила Лиза.
- Лиз, - глаза Валентины затуманились. – Я все понимаю, но… и ты пойми. Лицей гудит. Родители в шоке. Это ж позорище такое…
Лиза усмехнулась.
- И что, многие знают?
- Ну, уж я не знаю, многие ли, нет ли. Но знают.
- И давно?
- Ну… с месяца полтора уже…
«Кто ж это такой разговорчивый протрепался», - подумала Лиза.
Сережка приходил к ней через день, и часы от его ухода до прихода Лиза считала едва ли не поминутно. Они пили чай, кутаясь в один на двоих халат – зима выдалась холодная. Сережка научил ее работать в фотошопе и заделал щели в окнах, из которых немилосердно дуло. Они трепались обо всем на свете, и Лиза забывала о своем возрасте. И она не собиралась отдавать его кому бы то ни было.
- Ладно, - сказала она рассеянно. – Зайду. Я, собственно, давно хотела к ней зайти.
- Зачем?
- В известность поставлю ее. Ухожу скоро.
- Уходишь? – не удивившись, переспросила Валентина. – Куда?
- В декрет, - улыбнулась Лиза. – В апреле. Как раз семь месяцев будет.
Валентина ошалело скользнула глазами по ее фигуре.
- Еще не видно же ничего…
- Скоро будет видно, - утешила Лиза. – Ладно, пойду я. Звонок скоро, а мне поесть успеть надо. Ем теперь, как лошадь, за двоих.
Лиза вышла из класса и аккуратно прикрыла за собой дверь.

8.10.07.
Нион вне форума   Ответить с цитированием
5 пользователя(ей) сказали cпасибо:
Nanimirini (30.12.2010), Верящая в мечту (08.08.2008), Виртуалька (12.09.2008), Злата (05.08.2008), Нэсс (05.08.2008)
Старый 12.09.2008, 12:48   #22
Признанный
 
Регистрация: 15.06.2008
Сообщений: 182
Сказал(а) спасибо: 1
Поблагодарили 381 раз(а) в 150 сообщениях
Репутация: 424
Получено наград:
По умолчанию

* * *

Он придет к тебе ночью и тихо сядет на подоконник. И ты будешь смотреть на него, не отрываясь. Ты всегда смотришь на него, не отрываясь, когда он приходит. Чтобы запомнить и вспоминать потом – до следующего раза.
- Отпусти меня, - тихо попросит он.
Вот так, без предисловия. Он вообще не отличается деликатностью.
- Можно подумать, - фыркнешь ты, - это была моя идея. Я тебя не держу. Уходи.
Он качнет головой – лохматые пряди на миг закрывают глаза.
- Держишь, - так же тихо проговорил он. – Не меня – нас всех.
Это было вранье. Вот уж вовсе не всех. По крайней мере, не всех четверых. Троих – да, согласна.
- Вы пришли сами – не находишь? – с обидой говоришь ты.
- Ты сама вытащила нас оттуда…
Это была тоже неправда. Не ты. Не твои они были, и он это знает. И ты это знаешь.

Ты никогда не страдала излишней сентиментальностью. В последний раз ты плакала над книжкой в далеком детстве. Ты не любишь играть с сыном… вот такой вот вывих; все, что угодно – порисовать, погулять, почитать, поболтать, только не эта тупая беготня ни о чем, и плевать на детскую и возрастную психологии. Сын привык и даже не обижается, а у тебя полно своих проблем. И вся шумиха вокруг фильмов и кассовых сборов проходит мимо тебя.
А потом тебе подсовывают книгу – и ты начинаешь читать с усталым интересом: ну, что там еще за фантазии?
И тебя накрывает с головой.
Что можно сказать о человеке, если ему вдруг начинают мерещиться призраки? А как еще назвать придуманных персонажей; самое поганое, что придуманных-то даже не тобой, а совершенно другим человеком, который о твоем существовании знать не знает. Впрочем, какая разница? Сначала ты пытаешься их представить. Потом глухой болью отзывается сердце на каждую строчку, каждое упоминание о них – второстепенных персонажах, введенных в сюжет только потому, что так надо. А они – живые. И ты морщишься от боли, когда тебя тыкают носом в их выходки, и защищаешь их – перед самой собой, потому что видишь, знаешь – они были неправы. И снова напоминаешь себе и всем остальным, сколько им было лет.
А потом ты живешь в двух мирах сразу. Работаешь – и даже что-то получается – днем, ходишь в магазины, расспрашиваешь сына о его детских делах и навещаешь старых знакомых. И друзья смотрят в твое лицо и осторожно спрашивают: «Ты не болеешь?». Нет, все хорошо, только душа болит, но это не лечится, это пройдет…
А потом они к тебе приходят. То все вместе, то каждый по отдельности.
Впрочем, нет, не каждый. Чаще всего – вот этот, лохматый. Ну, бывает, еще один – поразительно красивый, аристократ. Где-то в стороне, вздыхая, маячит третий, молчаливый и спокойный, в потрепанной одежде. А на четвертого тебе наплевать – а они на тебя за это обижаются.
Ночами не спишь, потом глотаешь валерьянку… Выискиваешь в тексте любое упоминание о них и додумываешь все, что не сказано. Рвешься туда, в октябрьскую ночь, чтобы заслонить – одного, кричишь, чтобы оправдать – другого, бьешься в толщу лет, чтобы рассказать – третьему, чтобы успел, заслонил… заслонить самой? Чушь, двадцать с лишним лет прошло, этого не было, что ты несешь… Болит сердце. Он остался навсегда – двадцатилетним.
И они вчетвером улыбаются тебе – живые, почти как настоящие…
Вечерами ты рвешь бумагу, стараясь подобрать слова, и пытаешься записать, успеть понять все то, о чем они рассказывали тебе ночью; не хватает слов – и в отчаянии жмешь Del, злясь на себя. Нет слов, нет таланта – и завидуешь, выкачивая из сети чужие тексты. Ты так не сможешь никогда.
А этот лохматый смотрит на тебя – и улыбается.
И ты чувствуешь, что сходишь с ума. Вот только к врачу идти не хочется. Если это сумасшествие, то пусть оно останется со мной.
Ты привыкаешь к ним, своим личным призракам. Иногда цитируешь шутки одного – и друзья хохочут, удивляясь твоему остроумию. Ловишь выходки второго у подопечных мальчишек – и прощаешь их, выгораживая перед учителями. Учишься скромному, незаметному мужеству третьего… только зачем оно тебе в нашем благополучном мире? До хрипоты споришь, отстаивая их право на ошибки и, в общем, к этому сумасшествию привыкаешь.
И не спишь холодной ночью конца октября, зная, что сегодня – нет, двадцать с лишним лет назад – одного из них не станет. И вглядываешься в ночное небо, надеясь не увидеть вспышку зеленого света.
А ближе к утру он приходит к тебе и садится верхом на подоконник. И измученно просит:
- Отпусти…
И ты не можешь ни возразить, ни отказать, потому что возражать нечего. И киваешь, и молча смотришь, как они уходят, поддерживая друг друга на ходу, потому что свалившееся на них сегодня ночью отчаяние слишком тяжело, чтобы нести его в одиночку. Они уходят, а ты сжимаешь в пальцах невесть как попавшуюся под руку игрушечную волшебную палочку сына. Дети так любят играть в волшебников…
И все становится проще.
И на следующее утро ты просыпаешься с облегчением, понимая, что ночью не мучили кошмары, что светит солнце и можно вздохнуть спокойно. Ты живешь, как прежде, и уже не думаешь, что сошла с ума. И почти не видишь снов – и благодаришь себя за это.
И живешь. На работу ходишь, в магазины. И не сразу понимаешь, что пусто стало – отчего-то очень пусто…
Но в суете дней ты забываешь про это…
А ночами ты подходишь к спящему сыну и осторожно поднимаешь с пола возле его кровати волшебную палочку. И неумело вертишь ее в руках, и бормочешь что-то под нос. И надеешься, что она оживет в твоих пальцах – и рассыплет по комнате сноп ярких искр.

2.09.08.
Нион вне форума   Ответить с цитированием
4 пользователя(ей) сказали cпасибо:
MelAm0rY (30.09.2008), Nanimirini (30.12.2010), Верящая в мечту (12.09.2008), Злата (12.09.2008)
Старый 30.09.2008, 13:33   #23
Признанный
 
Регистрация: 15.06.2008
Сообщений: 182
Сказал(а) спасибо: 1
Поблагодарили 381 раз(а) в 150 сообщениях
Репутация: 424
Получено наград:
По умолчанию

Сказка про счастье


Магда Левец твердо знала, что она будет счастливой. Знала, когда умер отец, и рыдающая мать каталась, билась головой об пол. Знала, когда пришел в их деревню тиф, и люди умирали один за другим, и в их избе убавилось трое. Знала, когда выходила замуж не по любви, а потому что нужно было – нужно поднять братишек-погодков и не бросить больную мать. Жизнь катилась ни шатко, ни валко, и завтра снова сменяло вчера, а счастья все не было. Но оно будет, оно обязательно будет. Просто не может не быть, иначе для чего же тогда жить на свете?
Муж не обижал ее, и жили они ладно, вот только детей все не было. Уже десятый год пошел к излету, а пусто в избе, и детские голоса звенят по соседству, да не у них, не у них. Всех деревенских бабок обошла Магда – попусту, и ждала, ждала свое счастье. А оно приходить не торопилось.
Потом началась война, и Магда ждать перестала.
После наезда вербовщиков их деревня опустела. Вроде и немного было мужиков – а смолкли голоса, даже соседские дети не гомонили теперь на улицах: мальчишки сменили отцов на полях, девочки остались за матерей в избах. Все первое военное, знойное лето Магда видела во сне мужа – каждую ночь. Она верила, что он вернется, - и тогда… о, тогда к ним придет ее счастье, и все обязательно будет хорошо.
Год выдался неурожайный. Зерна намолотили мало, и даже фуражирам действующей армии, наезжавшим в их деревню, приходилось отправляться восвояси. Бабы выли: чем кормить детей, а Магда усмехалась сухими губами. Вот оно, ее счастье, - не видеть голодные глаза детей. Кто бы сказал, что удачей обернется горе.
Сухая, ледяная осень катилась к исходу, когда появились они – грубые люди в чужих мундирах, с непонятной речью. Магде повезло – она ушла с утра в лес за хворостом, и потому только издалека видела, как горели соломенные крыши, слышала отчаянные крики женщин. Забилась в ямку меж вывороченных корней старого дуба, боясь шевельнуться, чтобы не заметили, не выволокли из ее ненадежного убежища. И молилась, сама не зная кому, и звала мать, боясь закричать и заплакать в голос.
Уже рассвело, когда голод выгнал ее наружу. В деревню Магда не пошла. Не оглядываясь, боясь даже краем глаза увидеть почерневшие печные трубы, ковыляла она по усыпанной хвоей лесной тропе, и холодный ветер срывал с нее рваный платок и косматил серые пряди.
Еще через двое суток она услышала впереди голоса. Остановилась и бросилась за ближайшее дерево, а потом осторожно выглянула. Речь – родная, и мундиры – свои, темно-серые, и стук копыт, и звонкая солдатская ругань. В горле застрял ком. Крикнув, выскочила Магда на дорогу и без сил опустилась в подмороженную первым инеем грязь.

Несмазанная телега скрипела на ходу всеми четырьмя колесами, но скрип этот казался Магде райской музыкой. В нехитрых заботах, мокрой слякоти и суете солдатских будней тянулась зима. Магда стирала серое солдатское белье и штопала рваные рубахи; помогала полковому повару Кларенсу варить обеды в огромном котле; будила солдат в караул и ни о чем не думала. Не думать было проще. Ее, совсем еще не старую, мальчишки-рекруты уважительно звали мамашей, хотя седина была совсем незаметной в упрятанных под платок волосах. Она жила днем нынешним и не вспоминала день вчерашний. А о том, что будет завтра, старалась не думать. Счастье ее потерялось где-то в мокрой, разоренной войной стране.
Они были разные – те, с кем делила она тяготы походной жизни. Старый, добрый Кларенс острым приправлял как обеды, так и рассказы свои о маленьком домике на востоке, где жила его любимая, обожаемая жена. Тощенький, нескладный балагур Янус на диво хорошо умел петь; послушать его приходили вечерами солдаты других полков. Мрачный, нелюдимый Штольц не расставался с лекарской сумкой и очень гордился своей нужностью и незаменимостью.
А еще был у них молоденький, вихрастый Раймон – молчаливый, ничего толком не умеющий, но до чертиков упрямый первогодок. Он то и дело чему-нибудь учился – наматывать портянки, чистить ружье, ходить в ногу, колоть штыком соломенное чучело, не обращать внимания на добродушные насмешки. Магде было его жаль. Она старалась припрятать для парня куски получше; поила его от кашля отваром трав; а мальчишка буркал в ответ что-то нечленораздельное и отворачивался, пряча в ворот шинели заливающееся краской лицо. Магда сначала обижалась, но заботиться о парне не перестала. Рядом с ним она чувствовала себя спокойной и какой-то очень усталой и мудрой; при взгляде на острое это лицо вспоминала она невзначай, что где-то затерялось ее счастье. Иногда ей хотелось погладить его по светлым, чуть вьющимся волосам – наверное, на ощупь они были очень мягкими.

Наступление назначили на раннее утро. Накануне вечером у костров было необычно тихо. Солдаты чистили оружие, переговариваясь вполголоса, не слышалось обычного гогота и грубых шуток. Магда отдраила котел после ужина, заштопала четыре рубахи, сунулась было помощницей к лекарю Штольцу, да тот прогнал – не до тебя, мол, потом. Села было у костра, но вспомнила, что осталось невыстиранным белье. С ворохом солдатских рубах и портянок спустилась к реке.
Весь день она старалась отгонять от себя тревогу, а теперь тревога одолела ее. Да что там тревога – страх. За четыре месяца отступлений ничего не боялась она так, как завтрашнего дня. Почему-то подумалось, что ее могут убить. Отупение прежних дней прошло, очень захотелось жить – по-звериному остро, не рассуждающее, сильно. Подумалось: как же, наверное, страшно им – тем, кто завтра не сможет спрятаться, как она, а должен идти вперед.
Уже совсем стемнело, на небе высыпали первые звезды. Неширокая речка журчала на перекатах. На другом берегу слышно было лошадиное ржание, голоса, чужая речь, горели костры. Там неприятель. Искоса посматривая на заросший кустарником обрыв, Магда подоткнула юбку и зашла по колено в воду.
И охнула, отскочила, едва не вплотную столкнувшись с сидящим на камнях в зарослях ивняка человеком.
Скорчившийся на нешироком камне, уткнувшись лицом в колени, Раймон поднял голову. На лице его блестели мокрые дорожки.
- Что с тобой? – спросила, подойдя, Магда и услышала в ответ срывающийся мальчишеский голос:
- Боюсь… страшно…
Он вцепился в ее предплечья так, что ей стало больно, и прижимался, прижимался к ней, задыхаясь. А потом до нее долетел сдавленный, горячечный шепот:
- Страшно… боюсь, завтра…. Мне гадалка нагадала, когда я родился, что погибну на войне. Не боялся, пока отступали, а теперь – страшно. Мать не переживет, я у нее один. Не смерти боюсь - боли… За мать страшно. Магда, Магда, попроси за меня у Господа… ты – святая, он послушает тебя… пожалуйста…
- Что ты говоришь, - прошептала Магда, гладя худые, острые плечи мальчишки. – Я не святая, я грешница великая… и думать не смей, что погибнешь, слышишь? Ты уцелеешь, вот увидишь. Не всех ведь убивают…
Она еще старалась говорить спокойно, но волнение мальчишки легло на собственный страх. Задрожали, налились жаром пальцы, гулко и испуганно билось сердце. А Раймон гладил ее волосы, руки, лицо
- Магда, - шептал он, словно в бреду, - Магда… не сказал бы тебе, кабы не все равно погибать. Люблю я тебя, Магда… с самой осени люблю, как увидел тебя. Подойти не смел – зачем я тебе, неумеха… я же видел, как ты меня сторонишься. Молчи, молчи… не говори ничего…
Сдавленно охнула Магда, резко и сильно вырвала свои ладони из пальцев Раймона. А потом слепая, нерассуждающая сила толкнула их друг к другу. Женщина помедлила немного… обвила руками шею парня – и поцеловала в губы.
Жить, жить, жить – исступленно билось внутри. Жить, несмотря ни на что. Пусть война, пусть завтра будет последним. А сегодня – жить, и что может быть слаще любви на расстеленной на мерзлых прошлогодних листьях шинели, под ночными весенними звездами. И все равно с кем, и все равно как – но выжить, сохранить в себе искорку, стать землей, впитать чужое семя, дающее начало новой жизни. Вопреки смерти. Вопреки разуму. Вот оно, ее счастье, трепещет рядом с ней на покрытой ночным инеем земле. Ее не убьют, не посмеют – в ней будет расти новая жизнь, и это оградит ее от ударов свинца и железа.
Губы его горчили, отдавая привкус железа, но были удивительно мягкими.

Рассветная тишина взорвалась криками, пением труб и грохотом, от которого закладывало уши. Бегущие друг навстречу другу фигурки в шинелях казались Магде удивительно маленькими и жалкими. Все, кроме одной – нескладной, мальчишеской, с растрепанными светлыми вихрами и покрасневшим носом. Он будет охранять ее, а она – его. И до тех пор, пока он жив, с нею ничего не случится.
Она верила в свою неуязвимость и спокойно помогала лекарю. И очень удивилась, когда что-то ударило ее в низ живота. Опустив глаза, увидела текущую по юбке красную струю, но почувствовать боль не успела. Медленно, нелепо взмахнув руками, опустилась Магда в размешанную сотней ног грязь и закрыла глаза. Ей было легко и спокойно. Она не умрет – новая жизнь хранит ее.
В двух сотнях метров от нее упал, точно споткнувшись, лохматый светловолосый парень в расстегнутой шинели, но Магда уже не видела этого. Счастье ее кружилось в облачной вышине и было невозможно, отчаянно близким.


29.09.08.
Нион вне форума   Ответить с цитированием
5 пользователя(ей) сказали cпасибо:
MelAm0rY (30.09.2008), minimama (30.09.2008), Nanimirini (30.12.2010), Виртуалька (30.09.2008), Злата (30.09.2008)
Старый 22.10.2008, 20:48   #24
Признанный
 
Регистрация: 15.06.2008
Сообщений: 182
Сказал(а) спасибо: 1
Поблагодарили 381 раз(а) в 150 сообщениях
Репутация: 424
Получено наград:
По умолчанию

* * *

Светлой памяти бабушки моей

Перед рассветом задул холодный ветер. Анна долго лежала, открыв глаза, бессонно глядя в темноту. По окну стучали ветки яблони. По дому разносилось сонное дыхание детей, храп Федора, в подполе скреблась мышь. Анна нашарила в темноте будильник и, напрягая глаза, глянула на циферблат. Потом накинула на плечи платок и пошла умываться.
Выйдя во двор, Анна поежилась. Сентябрь, однако. Дни жаркие, а ночи уже холодны. Скоро и печь топить. Возвращаясь в дом, она подумала: надо идти сегодня к Вере. Куда еще тянуть-то…
Хлопоча над завтраком, Анна поминутно поглядывала на настенные часы, но легкие шаги зашлепали в доме раньше, чем минутная стрелка коснулась цифры «двенадцать». Катюша, умница, поднялась сама, не дожидаясь побудки, и, зевая, вышла к умывальнику. Анна с гордостью поглядывала на старшую дочь. В седьмой класс ведь пошла девка. Форму новую ей справили, галстук отгладили, еще ленту в косу вплести – красота будет. Худая, как щепка, глазастая – галчонок, зато учится лучше всех в классе.
Утро катилось – успевай поворачиваться. Скоро проснутся двухлетние Сашка и Пашка, успеть бы до этого времени обед приготовить. Федору, правда, во вторую сегодня, ему с утра не вставать; да и встал бы если – толку с него, если вчера опять с мужиками чей-то отпуск отмечали. И храпел ночью на весь дом, как боров, и дух от него опять сивушный. Нет, зря на мужика Анна никогда не ругалась: он добрый у нее, и детей любит, и лишней копейки на себя не истратит, но если уж загудит… Верное средство одно – вынуть потихоньку получку из кармана; проспится – будет в норме. А если деньги не отнять – все спустит. Слаб мужик на это дело. Хотя ей-то грех жаловаться – какой-никакой, а все ж хозяин в доме.
- Мам, - перебил ее мысли жующий кашу Гришка, - тебя Вер-Ванна в школу сегодня вызывала.
- Опять? – охнула Анна, возвращаясь снова на тесную кухню. – Вторую ведь неделю учитесь – чего ж ты натворил, неслух?
- Да я… - опустил голову мальчишка, но Катя ехидно перебила его:
- В футбол вчера с пацанами гонял да стекло в учительской высадил.
- Ох, доберется до тебя отец, - пригрозила Анна.
Только на эту слабую угрозу и хватило ее сегодня. Не туда шли мысли, совсем не туда. Веру бы дома застать сегодня, вот что.
Проводив детей до ворот, Анна подхватила ведра и вышла к колонке. Ей повезло – Вера стояла там и задумчивым взглядом смотрела куда-то вдаль. Анна оглянулась невольно. Что она там увидела? Все то же рыжее от заводского дыма небо, все та же гора в конце улицы, куда поселковые ребятишки бегают летом за луком, все те же пыльные деревья в палисадниках. Вот разве что листья желтые в зелени берез – так ведь осень уже…
- Здорово, подруга, - первой поздоровалась Вера, переводя взгляд. – Ну, что надумала-то?
- Приду сегодня, - тихо сказала Анна, опуская ведра на землю.
Вера хмыкнула.
- Решила, значит. Ну, так давай, чего тянуть-то. Я нынче после полудня дома. Твой-то как?
Анна махнула рукой.
- Да все так же. Спит еще. Встанет – опять страдать будет. Ему во вторую сегодня.
- Ну да, - кивнула Вера. – Хорошо, что во вторую. В общем, приходи, ага? К пяти жду. И простыни не забудь.
Анна кивнула, с силой нажимая на рычаг. Тугая струя вырвалась из трубы и звонко ударила в ведро, брызгами окатив женщину едва не до колен.
Анна кормила близняшек завтраком, когда стукнула щеколда калитки. Не отрываясь, Анна покосилась в окно, но на крыльце уже простучали быстрые шаги. Фатима, подружка, пожаловала. Ой, как некстати. Про юбку-то ее Анна совсем забыла.
- Привет, - сказала Анна, не оглядываясь, едва полная, приземистая фигура подруги показалась в дверях кухни. – Не успела я, Фай, раскроить тебе юбку, замоталась вчера. К вечеру сделаю.
- Анют, слышь, - зачастила Фатима, прислоняясь к косяку, наматывая на палец кончик черной, жесткой косы. – Я не про юбку, я вот чего… Мой-то вчера на рыбалку ходил, слышь. Тебе рыбки не надо? Глянь, лещ какой – огромный, увесистый.
Для верности она приподняла авоську – огромная рыбина покачивалась в ней, поблескивая на Анну тусклым, снулым глазом. Мокрый рыбий запах разлился по кухне, близнята радостно загудели и заскребли ложками по старой клеенке на столе, потянулись к рыбе.
Острая тошнота подступила к горлу. Едва успев бросить полотенце на стол, Анна зажала рот рукой и кинулась к двери.
Когда она вернулась – бледная, едва держащаяся на ногах, - острый, любопытствующий взгляд Фатимы вонзился в нее, как иголка.
- Ты чего? – понизив голос до шепота, спросила подружка. – Неужели опять?
Анна кивнула и, приложив пальцы к губам, оглянулась на дверь.
- С ума сойти, - ахнула Фатима, бросая рыбину на стул. – И сколько уже?
- Две недели задержка, - вяло ответила Анна, зачерпнув воды щербатым ковшиком, жадно глотая.
- А Федор знает?
- Что ты, нет, конечно, - Анна опять оглянулась на дверь.
- И что ж ты делать-то будешь? – в глазах соседки светилось откровенное сочувствие.
- Что! - Анна еле усмехнулась. – К Верке пойду сегодня, что еще...
- Ань, - после паузы спросила Фатима. – А надо ли?
- А что делать-то? – устало спросила Анна, опускаясь на колченогий табурет и слепо тыча ложкой с кашей в перемазанные рты близнят. – Фай, сама подумай, куда мне опять? Этих дай Бог на ноги поднять…
- Ты, подруга, Бога не гневи, - строго проговорила Фатима. – У тебя все-таки мужик есть…
- А толку с него, - махнула рукой Анна. – Одно только слово, что мужик. Все равно все на мне. Чуть не углядишь – он уже у Стеколыча.
Стеколычем они называли пивную у проходной. Все знаменательные даты Федор отмечал там – и если бы только знаменательные. Анна как-то пробовала подсчитать, сколько дней в месяц видит мужа трезвым – и усмехнулась. А кого винить? Некого. Видела ведь, за кого шла.
Нион вне форума   Ответить с цитированием
2 пользователя(ей) сказали cпасибо:
Nanimirini (30.12.2010), Верящая в мечту (23.10.2008)
Старый 22.10.2008, 20:49   #25
Признанный
 
Регистрация: 15.06.2008
Сообщений: 182
Сказал(а) спасибо: 1
Поблагодарили 381 раз(а) в 150 сообщениях
Репутация: 424
Получено наград:
По умолчанию

Анна вышла замуж в восемнадцать лет – не вышла, выскочила за приезжего шофера, красивого, голубоглазого. Федор, старше ее на четыре года, уже отслужил в армии, но возвращаться на родину, на Дальний Восток, почему-то не захотел. На зависть всем местным красоткам бывший сержант почему-то сразу положил взгляд на неказистую, голенастую и худую Анну и добивался ее долго и упорно. Ухаживал красиво, в кино водил; их заводской поселок отличался простотой нравов, и про букеты, которые Федор дарил невесте, долго судачили бабки у ворот. Местные пытались проучить его – он отбивался коротко и умело; «самба» - шепотом рассказывали потом друг другу пацаны. Анна млела, конечно, от такого внимания, но воли его рукам не давала. И все было по-людски – и свадьба с фатой и пьяными выкриками «Горько!», и первая ночь, оставившая ощущение неловкости и страха одновременно, и гордость от штампа в паспорте. Знала она, конечно, что любимый не дурак выпить, да ведь думалось – не он первый, не он последний, все пьют, что тут такого.
Но ей и вправду грех было жаловаться – Федор любил ее. Все вроде как у людей, и жили не хуже других. Только ревновал муж страшно – к каждому столбу, особенно когда пьяный. А пьяным он бывал часто, слишком часто. Но ведь известно – если ревнует, значит, любит…
- Нет, Фай, - проговорила задумчиво Анна, - не хочу я этого больше. Вон пока близнят носила, сколько раз он меня пьяный по огороду гонял. Последний раз думала – скину, уж и срок был немалый… с пузом по капустным-то грядкам побегай! Не хочу. Хватит с меня четверых. Другие бабы и этого не имеют… - Анна помолчала. - Помню, Катерина когда родилась – мы в бараке тогда жили, - ох, и горластая девка была! Все ночи орала. А народу-то в бараке сколько, и всем с утра на работу. Так я ее, чтобы людям дать выспаться, на руках в гору уносила. Отойду подальше, хожу с ней – вверх-вниз, вверх-вниз - и реву. Я реву – и она ревет. Так и ходим всю ночь. Как вспомню… - она поежилась и грустно улыбнулась.
- А не боишься? – тихо спросила Фатима, жалостливо глядя на нее.
- Чего бояться-то? – удивилась Анна. – Первый раз, что ли? Я после Катерины раз у нее была, да после Гришки раз… да еще один мертвый родился, - вздохнула она, вытирая перемазанные мордашки близнецов, - Чать, не впервой, не помру, оклемаюсь.
- Ох, Аня, рисковая ты, - покачала головой Фатима. – Ну, смотри, в конце концов, твое дело. Может, и права ты. Перехватить твоих-то сегодня?
- Да нет, спасибо тебе. Катюшка вернется из школы, она посидит…
- Ну, смотри… А рыбу-то возьмешь?
- Возьму, Фай. Ты только сама ее положи вон туда, у порога. А то я… опять что-то нехорошо… А с юбкой твоей я к завтрему управлюсь…
День разворачивался, минуты сыпались камешками. Уже вернулись из школы Катюша и Гришка, уже уложила она спать малышей. К Вере – к пяти, до возвращения Федора со смены она как раз доползет, успеет. Пеленку не забыть, поискать в старых у близнят. Обед готов вроде, и Федору она с собой завернула. Про юбку бы не забыть…
Низкое сентябрьское солнце висело над головами, когда Анна вышла, наконец, из дома, сжимая в руке неприметный узелок. Ветер гнал пыль по дороге. Вера жила в конце улицы, туда идти-то – всего ничего, но ноги вдруг стали ватными. Устала она, что ли? Или просто страшно? Да глупости какие, первый раз, что ли, что ж она, словно девчонка…
- Пришла? – сочувственно встретила ее Вера. – Ну, проходи. Раздевайся да ложись вон на стол. Сама, поди, все знаешь…
Ледяными пальцами Анна расстегивала пуговицы на платье. Потом вцепилась в ножки стола и закрыла глаза. Только немножко потерпеть…
Когда она вышла от Веры, в небе высыпали первые звезды. Анна шла тяжело, очень медленно и улыбалась. Ну вот, одной заботой меньше. Вера предупреждала, правда, что еще раз - и вовсе забеременеть не сможет. Да, может, оно и к лучшему. Хватит ей четверых…
Анна шла и прикидывала в уме предстоящие на вечер дела. Проверить у Гришки уроки. Носки Федору заштопать. С Катюшкой сумку довязать – давно обещала показать узор. И юбка для Фатимы. Федор со смены вернется. Холодает. Не затопить ли сегодня печь?
Где-то в глубине души Анна знала, что сегодня ночью ей приснится мальчик, маленький мальчик, которого никогда не будет. И она проснется с криком и долго потом будет стоять у кровати малышей, прижимая ко рту кулак, гася невыплаканные слезы. Но это будет ночью, а пока… А пока у нее еще много дел.

21.10.08.
Нион вне форума   Ответить с цитированием
3 пользователя(ей) сказали cпасибо:
MelAm0rY (22.10.2008), Nanimirini (30.12.2010), Верящая в мечту (23.10.2008)
Старый 26.12.2008, 08:31   #26
Признанный
 
Регистрация: 15.06.2008
Сообщений: 182
Сказал(а) спасибо: 1
Поблагодарили 381 раз(а) в 150 сообщениях
Репутация: 424
Получено наград:
По умолчанию

Подарок от Деда Мороза


Когда-нибудь я стану известным писателем…
Я шел по улице, произнося эти слова, пробуя их на языке, перекатывая во рту, как горошины. Когда-нибудь я стану известным… писателем… День был зимний, ветреный. Приближался Новый год.
Я только что написал свою первую повесть.
Я писал ее больше года. Я сидел над ней ночами и днями и мучился, не понимая, что именно у меня получается не так и получается ли вообще. Я замирал перед белым экраном «Word’а», и мне хотелось расколотить клавиатуру – от злости, и свою тупую голову – от отчаяния. Потом я понял, что текст может быть живым лишь тогда, когда его видишь, а не придумываешь. Они приходят – герои – непонятно откуда и поселяются в твоей голове, и ты мучаешься, не зная, какие слова подобрать, чтобы они поняли тебя, а ты – их.
Я литрами хлебал крепкий кофе, крепкий чай и вино вперемешку. Смеялся вместе с героями и радовался их удачам, плакал, когда им было плохо, и умирал за них – по два раза, по три, по десять. Я научился чувствовать слово на кончиках пальцев, и мир лег у моих ног послушным щенком, и Мироздание замерло на мгновение, когда я впервые понял, что мой текст – живой. Я отплакал и отсмеялся, я пропустил сквозь себя их беды и радости, я выбросил полтора года из собственной жизни псу под хвост, вернее – на экран монитора.
И я дописал эту повесть - и почувствовал себя счастливейшим человеком на свете. И белым зимним днем, поставив последнюю точку, я обессиленно откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
И мир обрушился на меня звуками и запахами, и я снова понял, что жизнь – продолжается.
И тогда я стал несчастен.
Потому что тот, кто отравлен ядом слова, никогда не останется прежним.
Я прошерстил сайты всех известных издательств, и отправил им файл с текстом. Файл приняли к рассмотрению в ближайшее время, а когда и кому оно ближайшее, мне не сказали. И я стал ждать – упорно и настойчиво звонить редактору, напоминать о себе и надеяться, что вот еще немного, еще чуть-чуть…
А внутри было пусто. Пусто и тихо, как в сгоревшем доме, как на развалинах старого замка, как… придумайте эпитет сами. Огонь слов сменила сизая зола равнодушия, и нигде не сверкнет ни искорки прежнего яростного потока. Вселенная ушла из моих ладоней, а я не понимал – почему. Порой мне казалось, что уже никогда, никогда я не смогу написать больше ни единой строчки.
Я ждал. Шатался по улицам, рассматривал прохожих в надежде, что сверкнет где-то искра прежнего веселого безумия. Вымучивал из головы какие-то выдуманные истории – и понимал, что это не то, не то. Перечитывал страницы своего текста и не понимал, как я мог написать такое, ведь я бездарь, неуч, идиот…
Время шло. Приближался Новый год, на улицах запахло елкой, замелькали красные колпаки и шубы Дедов Морозов.
Я всегда верил в Деда Мороза, даже когда перестал быть маленьким. Почему-то мне казалось, что Дед Мороз может исполнить любое, самое сокровенное, самое отчаянное желание. Не всегда это сбывалось, но я продолжал упрямо ждать и надеяться, что когда-нибудь эта вера не обманет меня…
В последний день декабря я нарядил елку, поставил под нее куклу в белой шубе, зажег гирлянды. Новогодняя ночь мелькала цветным экраном телевизора, трещала петардами, искрилась вином в пузатой бутыли на столе. А я сидел, глядя в окно, и ждал. Чего?
Вместе с последним ударом курантов в дверь постучали – негромко, но уверенно. Густой бас осведомился:
- Деда Мороза вызывали?
Он был высок, широкоплеч и всем своим видом напоминал могучего русского мужика – уверенного, спокойного, еще не старого, несмотря на явно приклеенную белую бороду и брови. Когда я раздраженно сказал, что это, наверное, ошибка – в доме нет детей, гость вдвинулся могучим плечом в дверь и, загадочно улыбаясь, достал из мешка тонкую книжку в серой обложке и помахал ею у моего носа.
И сердце мое остановилось на мгновение и застучало, как сумасшедшее, потому что книжкой этой была – моя книга. И со страниц ее подмигнули мне лукаво и искренне мои герои – те самые, живые, настоящие, о которых я писал.
Пока я стоял и обалдело хлопал глазами, Дед Мороз огляделся, по-хозяйски утвердился на стуле у моего компьютера и, развернувшись ко мне, попросил закурить. Я, все еще лишенный дара речи, протянул ему пачку, но он усмехнулся, вытянул из-за пазухи вишневую трубку:
- Огонька не найдется?
А потом, развеивая дым могучей ладонью в красной рукавице, спросил:
- Ну что, доволен?
Я только молча кивнул головой и судорожно, прерывисто вздохнул.
Дед Мороз опять усмехнулся и завозился с завязками мешка.
- Я тут прикинул… тебе, братец, бонус полагается. Ты в этом году норму перевыполнил…
Он вытянул из недр необъятного мешка два совершенно чистых листа обыкновенной бумаги и положил их передо мной. Хмуро кивнул:
- Выбирай…
- Что выбирать? – спросил я, недоумевая, и поразился, как тонко и испуганно звучит мой голос.
- Один из двух, - Дед Мороз покачал головой: мол, экий же ты дурак, а еще писатель, и добавил: - Это договоры. Ты прикоснись, прикоснись к ним – увидишь….
Я послушно тронул прохладную, гладкую поверхность дрожащей ладонью. Закрыл глаза – и увидел…
Первый лист. Через три дня после Нового года мне придет письмо из ведущего издательства с согласием напечатать мою повесть и предложением немедленно засесть за другую – по предложенному им сюжету. Сюжет покажется мне банальным – так, боевичок в стиле фэнтези, но я соглашусь, потому что раскрутка обеспечена. Я напишу ее – не Бог весть что, а потом – еще одну, и еще, и еще…
Через четыре года томики с моим именем будут лежать на всех прилавках всех магазинов, их станут покупать… а потом – читать бездумно и откладывать в сторону. В них будет и стиль, и сюжет, но – ничего особенного, так, средней руки книжки. Герои будут послушны моей воле и никогда, ни единого раза не возразят, не захотят поступить по-своему. Никогда ночью я не проснусь от внезапного озарения, и слова не станут плясать вихрем ярких красок, а послушными мазками будут ложиться на клавиатуру. Мой текст будет красивым, но – мертвым. Но тиражи станут постоянно расти, и слава будет мне обеспечена.
Второй лист. Первая книжка выйдет небольшим тиражом, и год после этого я не смогу написать ни слова – потому что сил не останется, потому что я выложился, вычерпал себя до дна, до капельки. Следующий замысел станет складываться медленно, и я снова открою файл «Ворда» лишь спустя почти два года. Мои герои будут непослушными и упрямыми, мы будем спорить с ними до хрипоты, отстаивая каждый свое мнение, но когда придем, наконец, к согласию – текст ляжет послушной золотой дорогой, ведущей к закату, и они пойдут по ней, затаив дыхание, и поведут меня следом. Тонкая, дрожащая ниточка Истины на миг протянется под ногами, и я увижу ее и на миг дотронусь до этой нити, искрящейся в звездном свете. Вторая книга даст мне седую прядь в волосах и боли в сердце; ее не захотят печатать, потому что любовь – тема не актуальная, она не в цене сейчас. То же самое будет с третьей…
Я женюсь – неудачно, потому что Ей надоест быть «женой сумасшедшего, который днями и ночами что-то бормочет про себя и смотрит шальными глазами». Я останусь один – точнее, наедине со своими героями, и буду пропускать текст сквозь сердце и душу, но это продлится совсем недолго. Я умру легко, во сне… а засыпая, снова увижу их – всех, кто стал живым благодаря мне, всех, кого я выпустил в этот мир, рассказав о них. И они скажут мне спасибо.
Три моих повести напечатают через пять лет после моей смерти; читая их, люди будут задумываться, смеяться или плакать, а потом тихо скажут слова, которые раньше произнести боялись. И слова эти будут простыми, как мир, и такими же вечными…
Я открыл глаза – Дед Мороз смотрел на меня задумчиво и слегка печально.
- Что ты выберешь? – спросил он. – Решай быстрее, мне ведь еще к троим до полуночи успеть надо…
- Тоже к писателям? – на остатках дыхания съязвил я, чтобы протянуть время.
- Каждому свое, - невпопад и уклончиво ответил он. И поторопил: - Решай…
Я уже знал, что именно я выберу - тут, в общем, и сомневаться нечего. Но почему-то не мог решиться сказать это вслух - при нем. И не то чтобы мне было стыдно перед этим вечным стариком в красной шубе, а просто я чувствовал неловкость.
И разозлился на себя: в конце-то концов, имею я право на успех или нет?
Снова судорожно вздохнув, как перед прыжком в воду, я протянул дрожащую руку и коснулся одного из листов.
Дед Мороз пристально посмотрел мне в лицо – и тоже вздохнул едва слышно. Потом, кивнув, вытянул второй лист из-под моих пальцев, сунул в огромный свой мешок, а книжку – ту самую, мою, первую – небрежно кинул на стол.
- Удачи тебе, парень… - проговорил он негромко. – С Новым годом…
Неслышно ступая подшитыми валенками, он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
Одним глотком я выхлестал остатки вина из бокала и остался сидеть у стола. Сидел и тупо смотрел на серую обложку, с которой горько улыбались мне герои моей первой и единственной настоящей книги.
Через несколько дней мне пришло письмо из издательства с предложением нового сюжета и обещанием раскрутки в случае удачи. Я написал им письмо с выражением согласия, благодарности и уверений в… - и даже отправил его. Мои книги будут выходить большими тиражами, и я стану известным…
Я стану известным. Но никогда не смогу стать писателем.
Нион вне форума   Ответить с цитированием
3 пользователя(ей) сказали cпасибо:
Nanimirini (30.12.2010), Верящая в мечту (26.12.2008), Злата (26.12.2008)
Старый 28.12.2008, 19:01   #27
Узнаваемый
 
Аватар для Илонка
 
Регистрация: 15.06.2008
Адрес: Украина, Мариуполь
Сообщений: 32
Сказал(а) спасибо: 8
Поблагодарили 56 раз(а) в 22 сообщениях
Репутация: 67
Отправить сообщение для Илонка с помощью ICQ
По умолчанию

Замечательный рассказ. Только немного грустный. Я бы на месте героя не выбрала ни один из листов. Просто потому, что не хочется заранее знать свою судьбу, ведь так даже жизнь теряет смысл - не к чему стремиться... и так все будет... А вообще мне очень понравилось, большое спасибо за новогоднюю историю.
Илонка вне форума   Ответить с цитированием
Старый 01.01.2009, 01:45   #28
Признанный
 
Регистрация: 15.06.2008
Сообщений: 182
Сказал(а) спасибо: 1
Поблагодарили 381 раз(а) в 150 сообщениях
Репутация: 424
Получено наград:
По умолчанию

Я бы хотела показать вам еще одну историю о любви. Это повесть-сказка. Но она очень большая, и поэтому я просто дам ссылку - она выложена на прозе.ру:
Первая часть - http://www.proza.ru/2008/12/26/176
Вторая часть - http://www.proza.ru/2008/12/26/180
Третья часть - http://www.proza.ru/2008/12/29/447
Пожалуйста, выскажите свое мнение, если дочитаете до конца, ладно?
Нион вне форума   Ответить с цитированием
Старый 01.01.2009, 11:00   #29
Лучик
 
Аватар для Utro
 
Регистрация: 27.06.2008
Сообщений: 440
Сказал(а) спасибо: 1,157
Поблагодарили 1,669 раз(а) в 349 сообщениях
Репутация: 1748
Получено наград:
По умолчанию

Нион,
В это утро нового года я открыла вас. Спасибо за рассказ! Как точно описаны чувства после окончания творения. Я не претендую на звание писателя, но эти чувства мне знакомы. А насчет финала.....все-таки Писатель - это свобода. И даже ,выбрав этот издательский конвейер, героой не сможет удержаться на нем, если придет в голову и душу новая книга, захватит полностью, так, что не сможет ни пить, ни есть... Наверное все-таки в большей степени человек пишет для себя.....лишь потом для кого-то...
Utro вне форума   Ответить с цитированием
Старый 02.01.2009, 17:37   #30
Лучик
 
Аватар для Utro
 
Регистрация: 27.06.2008
Сообщений: 440
Сказал(а) спасибо: 1,157
Поблагодарили 1,669 раз(а) в 349 сообщениях
Репутация: 1748
Получено наград:
По умолчанию

Я прочитала сказку! Есть такое понятие «тяжелая вещь»! Это не значит - плохая. Когда-то давно моя бабушка говорила: «Это тяжелый фильм». Я не понимала.
-Что значит «Тяжелый»?
Теперь понимаю. «Тяжелый», это, заставляющий думать и страдать. Чего по прошествии лет совсем не хочется. Но вы заставили страдать…..
Мне невыносимо жалко героев! Невыносимо хотелось хорошего конца.
Есть робкая надежда, что это не конец. Да?
Воспримите, как комплимент.
И еще. Мне очень нравится ваш язык. Я случайно попала на это сайт, пробежала многое глазами, не удовлетворенная, ушла.
Теперь вот опять зашла и наткнулась на вас! Конечно я дилетант, но читатель с большим стажем. И могу точно сказать, что это не ширпотреб.
Критика тоже есть, конечно. Но не буду пока.. Только, если интересно.
Utro вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы
Опции просмотра

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.
Быстрый переход


Часовой пояс GMT +3, время: 01:31.


Работает на vBulletin® версия 3.7.4.
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
Перевод: zCarot

Обратная связь