Невольные свидетели любви (продолжение истории)

[SerjAnd]

Не хотелось никуда идти, ни к каким соседям, а вот так молча лежать рядом друг с другом до самого вечера, согретыми жарким солнцем и обветренными ласковым бризом. Всё было правильно и так хорошо, что лучше, казалось, и не бывает…
Вскоре погода снова испортилась, солнце скрылось за низкие облака, усилился ветер, поднимавший песок, и нам ничего не оставалось делать, как покинуть пляж и вернуться домой во избежание повторения предыдущего дня. К вечеру погода ещё ухудшилась, ниспослав с неба противный моросящий дождь, и ты меня всё-таки уговорила снова пойти к соседям. Мне уже совсем надоело проводить вечера в обществе двух соседских женщин, но, зажав своё недовольство в кулак, я согласился, пообещав тебе, что это в последний раз…
Погода не улучшилась и в остальные дни, и ты уже была готова каждый вечер проводить у соседей, убегая буквально на пять минуточек и пропадая там часа на два. Потом прибегала запыхавшаяся, ластилась ко мне и извиняющимся голоском оправдывалась:
- Серёжечка, ну не обижайся! Натуся грустит, она же совсем одна, ей хочется общаться, а время так быстротечно… я совсем не заметила, как пробежали пять минут…
Твои частые посещения соседей, конечно, меня напрягали – мне не хотелось расставаться с тобой ни на минуту, а в итоге приходилось проводить в одиночестве часы. И однажды я не выдержал и сорвался:
- Знаешь, малыш, мы приехали с тобой сюда не для того, чтобы по соседям ходить, а наслаждаться отдыхом… совместным…
- Но, милый мой, - убеждала ты меня, - у нас с тобой ещё вся жизнь впереди, может быть, мы даже надоедим друг другу, а у Натуси совсем-совсем никого… ни одной подружки… И к тому же, я не сбегаю от тебя по ночам… - прищурила ты хитренько глазки.
Я делал вид, что твоё отсутствие обижало меня, немного и ненадолго надувал губы, но каждый раз сам легко провожал тебя до их калитки. Я понимал, что тебе ведь тоже нужна была подружка. Я старался не зацикливаться на том, что вечерами моему обществу ты предпочитала компанию больной девочки и пожилой женщины, ведь целыми днями ты и так была со мной, а после - впереди у нас были звёздные ночи…
Последний день перед отъездом выдался солнечным и ясным, и мы планировали провести его на море и только вдвоём, никаких соседей... Встали пораньше, наперегонки добежали до рукомойника, умывались, брызгаясь и радуясь погожему дню, а когда впопыхах доедали наспех приготовленный завтрак, в дверь робко постучали… Никого не ожидая, мы удивлённо переглянулись и вдвоём пошли открывать дверь.
- Вы уж извините, что нарушаю ваш покой, - топталась на крыльце Василина, теребя в руках два сложенных бумажных листочка. – У Наточки сегодня день рождения, она меня попросила пригласить вас на обед, - Василина нерешительно протянула нам две бумажки. – Вы знаете, с тех пор как с ней случилось несчастье, мы не справляли этот день, она и слышать о нём не желала, проводила его одна-одинёшенька в своей комнате, даже закрывшись от меня… А сегодня… попросила достать своё любимое платье… Она ждёт вас… Приходите, пожалуйста…
- Но, как же мы придём? – растерянно спросила ты. – У нас ни одежды нет нарядной, ни подарка…
- Не выдумывайте ничего! Вы.., - Василина замялась, словно подбирая правильные слова, - вы и так подарили ей целый месяц жизни… Она ожила…
Мне показалось, что на глаза женщины набежали слёзы, и мы поспешили согласиться. Она, как-то извиняясь, улыбнулась и сошла с крыльца. Оглянувшись, будто удостоверившись, что мы не изменили своего решения, она вышла за калитку.
«Опять соседи рушили наши планы!» - с раздражением подумал я, недовольно сжав губы.
- Посмотри, - окликнула ты меня, раскрывая одну из сложенных бумажек.
Я перевёл взгляд на твои руки. Ты держала самую настоящую складную открытку-приглашение, только самодельную. Открытка была очень аккуратно и умело оформлена цветными карандашами. Её украшали скрупулёзно выведенные цветы и узоры, а внутри красивым почерком был написан простой текст приглашения. Эта открытка была адресована тебе. Вторая открытка была точной копией первой, различия состояли лишь в цветовой гамме и в обращении – она адресовалась мне. Вот, значит, чем занималась вчера Натуся, когда мы утром выкатили её во двор! Скорее всего, на труды, а иначе работу девочки и нельзя было назвать, ушёл не один час. Я искренне восхитился Наташиному трудолюбию, а её желание сделать приятное в первую очередь нам, показалось мне настолько трогательным, что я тут же устыдился своим мыслям, возникшим в моей голове всего минуту назад. Такие сердечные приглашения, естественно, никак нельзя было оставить без внимания.
- Ладно, - сказал я снисходительно, складывая своё приглашение, - до обеда у нас уйма времени, не будем же лишать себя удовольствия! - Я улыбнулся, нежно приобнял тебя за талию и привлёк себе. – А хочешь, останемся до обеда дома? – выдохнул я в твоё ушко.
Ты верно расценила моё предложение, но вежливо от него отказалась.
- Ночью у нас с тобой вряд ли получится позагорать…
…
После пляжа мы, конечно, проковырялись, собираясь и прихорашиваясь, и к соседям попали уже часам к четырём вечера. Натуся встречала нас на веранде и заметно нервничала. Я подумал, может быть, она боялась, что мы совсем не придём. Действительно, одета она была в простенькое, но довольно нарядное, яркое платье, короткие волосы были красиво уложены пышными волнами, на лице был заметен лёгкий макияж. Девушка выглядела очень симпатично и очаровательно, но явно стеснялась повышенного к ней внимания и прятала взгляд. Мы принесли ей несколько веток кустовых некрупных роз, срезанных на своём участке, и Василина тут же поставила их на стол, в отдельную вазу, рядом с букетом таких же садовых цветов, срезанных, вероятно, на их участке. Вот и всё праздничное убранство. Поскольку соседи жили скромно, стол тоже был небогатым, на деликатесы денежных средств не хватало, да этого и не требовалось – нам по душе скорее были деревенские разносолы.
Приглашённых, кроме нас, больше никого не было, и вечер прошёл, конечно, скучновато, да мы и не могли ожидать другого. Всё оставшееся время после праздничной трапезы, снова занимали разговоры за столом. Натуся уже откровенно о чём-то с тобой секретничала, Василина бóльше хлопотала вокруг стола, чем сидела за ним, а я откровенно скучал. Часам к восьми вечера скучать мне надоело и я, сославшись на то, что не мешало бы собрать к отъезду свои немногочисленные вещи, отпросился домой.
- Я приду через полчасика! – заверила ты меня, когда Натуся обняла твою ладонь, глазами умоляя остаться ещё ненадолго.
Ну, конечно, ты не пришла ни через полчасика, ни даже через час. Я успел собрать сумку с нашими вещами, выкурить ни одну сигарету, ожидая тебя у калитки, и в итоге, включив освещение во дворе и оставив открытыми калитку и входную дверь, ушёл в дом.
Ты вернулась около десяти часов вечера, вошла в комнату, и я сразу обратил внимание на отсутствие цепочки с кулончиком у тебя на шее.
- Ой, Серёжка, представляешь, Натуся никак не хотела меня отпускать! – прямо с порога затараторила ты, а я не отрывал взгляда с твоей шеи.
- Что с цепочкой? Неужели ты потеряла её? – тихо спросил я и стал в памяти перебирать начало дня буквально по минутам, вспоминая, была ли она на тебе после пляжа…

[Иннусяточко]

Как же все таки мне жаль эту девочку. Как мало радости выпало на ее долю. И как она умеет радоваться приятным моментам. Для нее просто счастье иметь хоть на время таких друзей как вы.Конечно вам в то время хотелось уединения, вы есть друг у друга, а у нее кроме бабушки никого... Я думаю, вы с Леночкой вели себя очень достойно в сложившейся ситуации. А цепочку, мне кажется, Леночка подарила Натуське.

[SerjAnd]

- Что с цепочкой? Неужели ты потеряла её? – тихо спросил я и стал в памяти перебирать начало дня буквально по минутам, вспоминая, была ли она на тебе после пляжа…
Мгновенно смолкнув, ты изменилась в лице, пытаясь отвести свой взгляд. Рука потянулась к опустевшей шее.
- Да… я… нет… - ты подняла на меня глаза, и я увидел, как краска залила твоё лицо. Ты должна была сказать мне… - Я… Серёжа… я подарила её… Натусе, - ты вздрогнула, увидев, как изменилось выражение моего лица. Вся замерла.
- Ты… ты что сделала? – от неожиданности у меня прервалось дыхание.
- Подарила… - совсем неслышно прошептала ты, съёжившись под моим взглядом. – Я не могла… Натуся, она так добра, несчастна, одинока…
- Ленка, да ты что говоришь?! Как подарила?! – перебил я тебя, приблизившись. От обиды, несправедливости, безысходности у меня задёргалось веко. – Ну, ты точно разума лишилась, моя дорогая! Сначала в присутствии чужих людей беззаботно оставляешь помолвочное кольцо на мойке, теперь своими руками отдала подвеску совсем незнакомой девчонке!!! Да кто она нам?! Мы завтра уедем, и она даже не вспомнит наших имён! А ты… подвеску… амулет наш… с ума сошла…
- Нет, Серёжа! Зря ты так! – выкрикнула ты. – Этих чужих ты сам позвал к нам в дом! А Натуся… Она полюбила нас! Всей душой! Она сама сказала…
- Глупая! Полюбила! Может быть, тебя… Но чья же любовь тебе дороже? – от горькой обиды я крепко стиснул челюсти и сжал в кулак пальцы. Я никак не ожидал от тебя такого! Всё, что угодно, но сердечко должно было оставаться с нами всегда!
- Не надо так, пожалуйста! Ты не прав! – взмолилась ты. – Ты же знаешь, твоя любовь мне дороже всего! Это сердечко мне очень, очень дорого! В нём столько любви! Моей, твоей… Пойми, как нужна эта любовь Натусе! Я очень хотела что-нибудь оставить ей на память о нас...
- Господи! Было бы дорого… Ты могла бы спросить моё мнение! Сказать хоть что-то! Но ты даже не посоветовалась со мной! Я подарил тебе это сердечко, и оно тоже что-то значило для меня! Это тебе не пришло в голову?
- Неужели ты думаешь, что оно ничего не значило для меня? Может быть, оно значило для меня гораздо больше, чем для тебя… Такой дорогой подарок должен стать её талисманом… ей он нужнее… - бормотала ты, будто разговаривала сама с собой. - Я думала… думала ты согласишься со мной, - совсем тихо договорила ты дрожащим голосом, но я, будто не замечая этого, в сердцах махнул рукой, и чуть не задев тебя плечом, выскочил из комнаты.
- Серёжа, дорогой! – ты попыталась схватить меня за руку, но я оказался проворнее. Ты выбежала за мной следом. – Серёжа… Ты обиделся! Ну, прости…
Не обращая на твои слова внимания, я присел и стал зашнуровывать кроссовки.
- Серёжа, - ты тихо позвала меня, и я не удержался, поднял голову. Но ты вдруг замолчала, в глазах застыли слёзы. В этот момент ты вряд ли догадывалась, что такие же слёзы, если не горче, застыли в моём горле. Я так хорошо помнил тот день, когда мои пальцы застегнули на твоей шее замочек этой цепочки… Помнил твою радость, свои надежды… Теперь… Что у меня осталось теперь?
Я снова перевёл взгляд на кроссовки, продолжая их шнуровать.
- Серёжа, ты куда? – испуганно поинтересовалась ты.
- Прогуляться… покурить… - резко ответил я, затягивая последний узел. – Куда глаза глядят…
Я поднялся с корточек. Моё лицо, наверное, было похоже на камень. Моя решимость, видимо, напугала тебя и ты, пытаясь остановить меня, взмолилась:
- Пожалуйста, не уходи! – ты не на шутку разволновалась, по раскрасневшимся щекам чистые слезинки проложили блестящие дорожки. Моё сердце сжалось, но я только упрямо покачал головой и вышел за дверь.
- Пожалуйста! – крикнула ты мне в спину, бросившись следом, - не забирай его назад! Пожалуйста…
Внутри меня всё клокотало от небывалой обиды. В голове никак не укладывалось, как ты смогла отдать свой подарок совсем чужому человеку… Сначала исчезло колечко, теперь ты собственноручно подарила сердечко. Может, это всё и мелочи, подумаешь побрякушки, но для меня они были нашими семейными ценностями, талисманами и их исчезновение вызвало у меня невероятное опасение за судьбу наших отношений. Почему-то я действительно посчитал это дурным знаком, расстроился и полез в карман за сигаретой. Срочно требовалось снять напряжение, но карман оказался пуст, во втором – тоже не оказалось ни пачки, ни зажигалки. Я вспомнил, что бросил их на стол на веранде, когда вернулся в дом. Чертыхнулся, но возвращаться не стал. В сердцах пнул калитку и вышел на улицу. Сорвал у дороги длинную травинку, отломил утолщённую часть стебелька и сунул в рот. Ноги сами меня понесли по знакомой уже дороге к морю. Пытаясь мысленно разобраться в непостижимой женской логике, не заметил, как добрался до песчаного берега, так и не обнаружив для себя никакой логики в твоих действиях. По всему выходило, что поступок был нелогичен и неразумен. Я никак не мог успокоиться и опять в сердцах пнул песочный холмик. Песок взметнулся вверх рассыпающимся облачком и осел на моих кроссовках.
Были уже глубокие сумерки, когда я уселся на песок, погружённый в свои мысли, даже не замечая красивейшего золотисто-оранжевого заката. Пустым взглядом я смотрел на переливающийся золотом прибой, который, едва нахлынув на песок, тут же откатывался назад в залитое исчезающим солнечным светом морем и не мог от души наслаждаться великолепием природы, изнемогая от обиды и сожаления. Бесцельно переведя взгляд на малочисленных отдыхающих, моё внимание привлёк маленький, очень смуглый мальчишка лет шести. Он переходил от одних к другим, что-то показывая из руки, на сгибе второй руки у него болтался полиэтиленовый пакет. Несколько минут я с интересом наблюдал за парнишкой. Никто ничего не брал у него, а кто-то даже старался отмахнуться, оттолкнуть его. Потом я снова переключился на заходящее солнце, наблюдая как оно медленно ускользало за горизонт, и был так погружен в свои невесёлые мысли, что не услышал тихих шагов за спиной пока моих ушей не коснулся детский просящий голосок:
- Дядь, купи ракушку.
Я повернулся к подошедшему ко мне мальчику и увидел в его руке крупную красивую, белую ракушку, которую он мне предлагал купить. Ракушка была необычная и явно не местная, скорее всего из какого-то тропического моря.
- Откуда у тебя такая? – спросил я его, но тот, насупившись, немного отступил назад.
- Где ты взял её? Явно ведь не со днa моря достал, - допытывался я, а мальчишка, отступил от меня ещё на шаг.
Но когда я, не спуская с мальчишки глаз, собрался подняться с песка, он молниеносно сунул раковину в пакет, зажал его в кулаке и бегом припустил с пляжа. Я вскочил на ноги и ринулся за ним.
- Сто-о-о-й! – крикнул я ему вслед, но быстрые маленькие ножки, сверкая пятками, уносили его от меня дальше и дальше. Создавалось впечатление, что, благодаря своему небольшому росту и малому весу, мальчишка парил над песком, яростно работая ногами, в то время как мои ноги вязли в нём чуть ли не по щиколотку, что мешало мне набрать скорость.
- Да остановись же ты, слышишь! – снова я крикнул пацанёнку, но не тут-то было! Его ноги, работая, словно маленький пропеллер, несли его вперёд ещё быстрее.
Выбежав с пляжа на просёлочную дорогу, я почти настиг его, стараясь ухватить за пояс штанов, единственное, что было на нём надето. И вдруг, неудачно обернувшись на меня, мальчишка споткнулся и полетел носом в песок. В один прыжок я, наконец, настиг его и, ухватив за пояс штанов, потянул вверх.
- Дя-я-я-денька! Дя-я-я-денька, я больше не бу-у-у-ду! Я больше не бу-у-у-ду, - завыл парень, всхлипывая. – Отпусти, дя-я-я-дь! – размазывал он грязными кулачками по лицу слёзы. Пакет с ракушкой валялся на дороге.
- Как тебя зовут? – спросил я мальчика, поставив на ноги. Его чумазая физиономия показалась мне знакомой – вероятно, я видел его среди деревенских ребят в тот день, когда пропала Натуся.
- Са-а-а-нька, - снова взвыл парнишка. – Отпусти-и-и меня-я-я…
Но я, продолжая крепко удерживать мальчишку за штаны, даже и не думал просто так отпускать его. Не обращая на его мольбы никакого внимания, я поднял с дороги пакет и заглянул в него. Внутри оказались три раковины, одна из которых была разбита – скорее всего, она разбилась, когда мальчишка упал.
- Твоё? – спросил я, указывая глазами на пакет.
Мальчишка молчал, шмыгая носом. Я пристально смотрел на него. Не выдержав моего взгляда, он, перестав уже плакать, ответил, надув губы:
- Нет, - и снова завыл, - отпусти-и-и!
- Где взял такое добро? – продолжал я допрашивать мальчишку, слегка встряхнув его.
- Я больше не бу-у-у-ду! – выл ребёнок, повторяя, как умалишённый, одно «отпусти».
- Вот что, Санька, - сказал я как можно доброжелательнее, - прекращай свой рёв и рассказывай, откуда ракушки. Расскажешь, отпущу тебя, не расскажешь – отведу в милицию, - предложил я мальчишке, даже не зная, было ли там поблизости отделение милиции.
- Я больше не бу-у-у-ду! – в который раз взвыл он, но в его взгляде мелькнула надежда на освобождение.

[SerjAnd]

- Я больше не бу-у-у-ду! – в который раз взвыл он, но в его взгляде мелькнула надежда на освобождение.
- Ну? – твёрдо спросил я, нахмурившись.
- У дядьки, на пляже! - Выпалил мальчишка и снова затянул своё «отпусти-и-и, дядь!»
- Ты чего, украл что-ли? - строго поинтересовался я, не обращая внимания на его мольбы.
Мальчишка, всхлипнув, кивнул головой и испуганно уставился на меня. – Он оттудова хлеб доства-а-а-л, - завыл он снова. – Я думал там его целая су-у-у-мка!
- И, когда он пошёл купаться, ты стянул сумку? – предположил я. – Ты хотел есть?
Мальчишка снова кивнул головой, вытерев рукой под носом.
- Я думал там целая сумка хлеба, а оказалась обкусанная булка и эти дурацкие ракушки. Никому нену-у-у-жные…
Видно мужчина приобрёл эти чужеземные раковины в какой-нибудь сувенирной лавчонке, пацанёнок стащил их, а, чтобы избавиться от них да ещё и деньжат заработать, пытался их загнать.
- Ладно, - снисходительно сказал я, кладя на Санькино плечо руку, - поздно уже, пойдём, доведу тебя до дома. Где ты живёшь?
Мальчишка оторопел слегка и как-то неопределённо махнул в сторону дальних домов на соседней улице.
- Там. Да я сам, не надо меня провожать. Я большой.
- Пойдём-пойдём, а то ещё во что-нибудь вляпаешься.
- Дя-я-я-дь, - снова заканючил Санька, - ты только мамке моей не говори, что я… что я… это… Она с меня шкуру сдерёт…
- Так, значит, это не в первый раз? – я, несильно сжал детское плечико и слегка развернул ребёнка к себе. – Ты часто голодаешь?
Мальчишка опять утвердительно кивнул и стыдливо опустил лохматую головку, шмыгнув носом. Я понял, что парнишка, скорее всего из неблагополучной семьи и, по крайней мере, не первый раз подворовывал.
Я пошарил в карманах джинсов, отыскал смятый червонец и протянул его Саньке:
- Держи, купишь хлеба, а сдачу отдашь матери. Отец-то у вас есть?
Мальчишка буквально вырвал из моих пальцев замызганную купюру и сунул в бездонный карман своих штанов, погрузив в него руку чуть ли не по локоть.
- Не-а, - сказал довольный мальчуган и дёрнулся, пытаясь высвободиться из моих рук, но я, приобняв его за плечики, подтолкнул к соседней улице. Значит, парнишка был из неполной семьи и матери, похоже, тоже было не до него. Наверное, выпивает, подумалось мне, и я с сожалением посмотрел на его мелкую фигурку, вышагивающую рядом со мной.
В свете редких тусклых фонарей мы прошли несколько домов, и вдруг в более тёмном месте между домами мальчишка стал притормаживать.
- М-м-м, - замычал он, пытаясь остановить меня.
- Что? Мы дошли? Это твой дом? – указал я кивком головы на высокий сплошной забор впереди стоящего дома.
- Нет… - уклончиво пробурчал мальчишка, остановившись, будто боялся идти дальше.
- А что ты встал?
- … писать хочу. Отвернись, - чуть слышно пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу.
Я тихо рассмеялся. – Я что, по-твоему, не видел писающего мальчика? Темно к тому же, чего стесняться? Давай, - я слегка развернул его от дороги, но мальчишка упёрся:
- Отвернись.
Я несколько секунд постоял, выжидая, потом выпустил его плечо из руки, отвернулся и на шаг отошёл к дороге. С минуту за моей спиной было очень тихо, и я спросил: - Ну, как дела?
- Щас, - ответил мальчишка и засопел.
Я подождал ещё чуть-чуть и, услышав за спиной шуршание травы, резко обернулся. Мальчишки за моей спиной уже не было, он удирал от меня к соседнему дому, сверкая пятками. Естественно, мальчуган даже и не помышлял справлять нужду, а, выбрав удачный момент, решил попросту сбежать от меня. Конечно, я за ним не бросился в погоню, а лишь улыбнулся, когда он, можно сказать, профессионально, очень тихо сдвинул в сторону одну из досок сплошного забора, и его маленькая фигурка быстро юркнула в образовавшуюся щель. Сдвинутая доска со стуком встала на место. Я остался стоять один на дороге, на соседней улице с Санькиным пакетом в руках.
Наступала ночь и надо было возвращаться в дом. Размышляя о событиях вечера, то хмуря брови, то неосознанно улыбаясь, я медленно вышел на нашу улицу и пошёл прямо между знакомых уже домов. Ночь была восхитительной – воздух был свеж, тёмное небо утыкано миллиардами блестящих звёзд, и я, чтобы отвлечь себя от предстоящего разговора, попытался сосредоточиться на его холодной красоте.
Проходя мимо дома Василины, меня посетила идея и, тихонько отодвинув простую задвижку на калитке, я пробрался во двор. Обошёл дом в поисках Натусиной комнаты и, предположив, что именно на её раскрытом окне стояли вазочки с цветами, положил между ними одну из ракушек и так же тихо покинул их двор. Вторую раковину вынул из пакета, связал узлом на животе полы рубашки и положил её в образовавшийся карман.
Домой я вернулся уже заполночь, безмолвный и подавленный. Как только я отворил входную дверь, ты выбежала мне навстречу, вытирая, наверное, повлажневшие от переживания, ладони о джинсы и откинула волосы с лица. Как в замедленной съёмке я наблюдал как ты переступила порог комнаты, босая, в полурасстёгнутой рубашке, выглядевшая безыскусно женственной… В таком виде ты мне нравилась больше всего – живая, цельная, искренняя, настоящая… с поразительно мягким сердцем… Остановилась на выходе из комнаты, в дверном проёме.
Ты не спросила, где я был, только внимательно следила, как я разувался. Из кроссовок высыпались две горсти песка. Мне было лучше, море и природа меня успокоили, с ними можно было поговорить по душам, или подумать, или просто спокойно погулять. И лучше вдвоём…
Я молча бросил на тебя взгляд. Ты явно нервничала, по привычке рука твоя потянулась к шее, пальцы коснулись того места, где раньше находилась цепочка, и ты попыталась улыбнуться… но не смогла. Талисманчика теперь не было… Возможно, Натусе он был сейчас нужнее…
Я прошёл мимо тебя по коридору в летнюю кухню и закрыл за собой дверь. Медленно выкурил сигарету, умылся и через несколько минут вернулся в спальную комнату. Ты была уже в постели и лежала, повернувшись к окну. Мягкими шагами я подошёл к кровати. Сел на краешек и замер, прислушиваясь. Потом залез на кровать рядом с тобой, прислонился к спинке и вытянул ноги. Прошла, казалось, вечность. Ты знала все эти движения, даже не глядя на меня. Ты лежала очень тихо, спиной ко мне, делая вид, что спишь. Мы не знали, что сказать друг другу…
- У меня для тебя кое-что есть, - первым я нарушил тишину, и мой голос в безмолвии ночи казался низким и хриплым.
- Удар в челюсть? – спросила ты, так и не повернувшись.
- Дерзкая девчонка! – засмеялся я и положил свою горячую ладонь тебе на бедро. – Нет, моя сладкая! Повернись!
Ты покачала головой, как упрямый ребёнок и посмотрела через плечо: - Ты уже не злишься на меня?
Я вздохнул.
- Я злюсь на самого себя… Конечно, мы должны были подарить девочке что-нибудь дорогое от нас. И я… ругаю себя за то, что не сообразил это раньше тебя…
Ты кивнула, по-прежнему не находя слов.
- Извини меня… - шепнул я, поглаживая твоё бедро.
Ты повернулась ко мне и привстала, облокотившись на локоть. Встряхнула головой, рассыпав волосы по плечам. Мягко улыбнулась, чувственная, желанная молодая женщина с манящими, созданными для поцелуев губами, с тёплыми глазами цвета крепкой чайной заварки, от взгляда которых я всегда таял, и стройным телом, так и просившим моих ласк. И я понял, что не имел никакого права обижаться на тебя…
- И ты меня, - прошептала ты, склоняясь надо мной. – Я не могла поступить по-другому… пойми, милый, мы с тобой и так всегда-всегда будем вместе, а Натуся… боюсь, что ей уже не придётся познать взаимную любовь, шансов почти нет… Так пусть с ней всегда будет даже такая небольшая частичка нашей любви. Может быть, наполненная нашими чувствами, она принесёт ей хоть немножко счастья…
Я обнял тебя и нежно поцеловал в губы, а потом вложил тебе в руку что-то тяжёлое. Это была большая раковина – белая, тёплая и гладкая. Обласканная тропическими водами и согретая моим теплом…
- Вот, достал для тебя и Натуси со дна моря, - пошутил я, когда ты удивлённо подняла брови.
- Какая красивая…
- Такая же лежит сейчас на окне в Наташиной комнате. Надеюсь, она понравится ей.
- Я не сомневаюсь! Это удивительный подарок! Но ты, фантазёр, скажи, где достал такую прелесть ночью!?
Я обхватил тебя за шею рукой и, притянув к себе, прошептал в маленькое ушко:
- Завтра… всё расскажу завтра… Я люблю тебя…

["angel"]

Ну и вечерок выдался, Серёж. Мальчишку жалко, хоть и сорванец. А вот "удар в челюсть" меня просто поразил. Это ж надо было такое ляпнуть такой милой и хрупкой девушке. Молодец Ленулька.

[Горянка]

Не перестаю восхищаться вашими отношениями. Вы молодец, что все-таки недолго сердились на Лену. Еще и извинились первый. Поступок настоящего мужчины.

[Иннусяточко]

Да, Сережа, прогулка к морю пошла Вам на пользу, остудила Ваш пыл и приглушила обиду. Мне кажется, остантесь Вы дома и ссора непременно была бы намного серезнеее и обидных слов можно было бы наговорить.
Мне бы тоже было обидно на Вашем месте, но все хорошо обдумав Леночку можно понять. И этот поступок совсем не говорит о том,что она не дорожит Вашими подарками и отношениями. Но что тут говорить,я думаю, Вы давно уже это поняли. )))
Как всегда в восхищении от Вашей истории. Жду продолжения.

[SerjAnd]

- Завтра… всё расскажу завтра… Я люблю тебя…
- Я тоже, - так же тихо ответила ты, немного придвинувшись ко мне.
- Ты… не обижаешься? Простила меня? - мои пальцы скользнули в твои волосы, слегка массируя кожу головы.
- С чего это ты взял? – вдруг ответила ты, искоса, очень серьёзно посмотрев на меня.
- Ты улыбалась…
- Когда? Ничего я не улыбалась!
- Я видел, ты улыбалась, когда разглядывала раковину… - Я провёл большим пальцем по твоим губам. – Когда ты держала её, ты улыбалась, - шептал я. – Твои глаза сверкали, а твоё лицо… Оно так красиво, что у меня захватывает дух…
- Ты плохо видишь в темноте, тебе нужно проверить зрение, - ответила ты, сдерживая улыбку.
- Пусть так, - согласился я, поддерживая твою игру, - но, знаешь, что мне больше всего в тебе нравится?
- Мой кроткий нрав? – ты лукаво взглянула на меня, и твоя солнечная ямочка на щёчке всё-таки сверкнула.
- Твоё чувство юмора…
- А-а-а, - протянула ты и согласно кивнула, - этакая кроткая юмористка?
Я не отрывал от тебя взгляда. – Так и есть, - шептал я, убирая пряди с лица, и гладил волосы. Губы мои осторожно коснулись твоих бровей, затем глаз, ощущая трепет сомкнутых век; мои пальцы гладили шелковистую кожу за маленьким ушком, и ты, запрокинула голову, открыв моим губам свою шею…
…
Следующим утром, встав намного раньше обычного, мы, проверив свои собранные вещи, решили хорошенько прибраться в доме, чтобы у хозяйки о нас осталось неплохое впечатление. Но, не успев как следует взяться за дело, мы услышали стук в дверь. Переглянувшись с тобой, и удивляясь, что не расслышали шума двигателя Мишиной машины, который обещался приехать за нами днём, я побежал на веранду. На крыльце снова стояла Василина…
- Серёжа, простите… понимаю, что отвлекаю вас от сборов, - начала смущённо она, но я перебил её, подумав, что Василина пришла к нам, чтобы попрощаться.
- А мы собирались к вам зайти немного попозже… уборку затеяли…
- Ой, я не вовремя, - смутилась Василина ещё больше. – Но…
- Никаких но! Заходите! – снова я перебил я женщину и пригласил её в дом.
- Нет-нет, я на минуточку… я за тобой…
- За мной? – удивился я, но подумал, что, может быть, соседке срочно понабилось что-то починить…
- Натуся очень просила позвать тебя…
Я на секунду оторопел, но понял, что, скорее всего девочка хотела поблагодарить меня за раковину, но почему это было так срочно и не терпело до более позднего времени, не понимал.
- Да, но… я… мы… - замялся я.
- Иди, иди, Серёжа, - услышал я твой голос, когда ты тихо подошла сзади и поздоровалась с соседкой.
- Я скоро, - шепнул я тебе, чмокнул в разрумянившуюся щёчку и спустился за Василиной с крыльца.
Сказать честно, мне совсем не хотелось идти к ним домой и явных причин для этого не было – обе женщины мне были симпатичны, но в одном был твёрдо уверен, что мне было бы очень неприятно сейчас увидеть на шее Натуси так многозначащий для меня твой кулончик, изначально предназначавшийся не для неё… Немного нервничая по этому поводу, я нехотя переступил порог её комнаты следом за Василиной.
По-видимому, Натуся сидела лицом к окну, но, заслышав нас, ловко развернула кресло и обратила к нам своё бледное лицо с покрасневшими веками. Скорее всего, незадолго до моего прихода она плакала.
Василина неслышно вышла из комнаты, оставив меня со своей внучкой вдвоём. Я перевёл взгляд с лица Натуси на её шею, отметив, что цепочки на ней не было…
– Я хочу сказать спасибо тебе за ночной подарок, - начала она первая и смущённо опустила глаза. – Ракушка очень красивая, это большой сюрприз. Мне было очень приятно…
– Почему ты думаешь, что это я? – невозмутимо поинтересовался я, стараясь ничем не выдать действительности.
– Мне никто не делал таких дорогих подарков, как вы… - прошептала она, - вы и родители… Больше некому…
Это было сказано с такой грустью, с такой болью, что мне захотелось поддержать девочку. Я протянул ей руку, и она очень осторожно вложила в мою большую горячую ладонь свою узкую прохладную кисть. Я несильно сжал её.
- Это самое малое, что мы могли сделать для тебя…
- Да, - она утвердительно кивнула головой, - самый большой подарок - это знакомство с вами… я буду вспоминать вас, - и она повернула голову к висящей на стене книжной полке, где сверху между двух каких-то фигурок лежала большая белая раковина. - Но… - она опустила в карман руку и протянула мне сжатый кулачок. – Вот, возьми, пожалуйста.
Я подставил раскрытую ладонь, и в неё из кулачка скользнула твоя цепочка с малюсенькой подвеской, такая же холодная как Наташина ладонь.
- Я не могу принять этот подарок, - тихо сказала она, а я от радости сжал цепочку в горячем кулаке, чтобы больше никогда не выпустить. – Я знаю, что это твой подарок для Алены, он ей очень дорог… поэтому… я должна вернуть его.
Натуся поступила честно, как мне показалось, и я должен был с радостью забрать свою вещь обратно. Но во мне тут же начали борьбу два противоречивых чувства – с одной стороны мой подарок должен был вернуться к тебе, хотя я и сомневался, что ты одобрила бы мой поступок, если бы я забрал цепочку назад. С другой стороны – вещь уже была подарена и забирать её под каким-либо предлогом, по каким-либо причинам было уже некрасиво, да и подарить что-нибудь новенькое для тебя я мог всегда, а вот Натусе вряд ли кто-нибудь сможет сделать такой подарок.
- Нет, Наташа, - сказал я, всё ещё удерживая цепочку в кулаке, - мы так решили, что этот кулончик теперь навсегда будет твоим, и кто знает, может быть, он принесёт тебе удачу…
С этим словами я обошёл кресло Натуси и, встав у неё за спиной, надел цепочку ей на шею, аккуратно застегнув сзади замочек. Девочка очень робко дотронулась до сердечка, словно оно было хрупким.
- Тёплое, - сказала она надтреснувшим хрипотцой голосом.
- Да, - ответил я, - пусть будет твоим талисманом...
…
Домой я возвращался в приподнятом настроении – мне было светло и легко, словно я совершил самый наиблагороднейший поступок в своей жизни, и мне не терпелось поделиться с тобой своими чувствами и настроением. День к тому же выдался спокойным и очень красивым, а, может быть, мне так казалось…
В доме я тебя не обнаружил и, выскочив из него обратно во двор, бросился за дом к качелям, где ты полюбила проводить минуты уединения.
Конечно, переделав домашнюю работу, ты сидела на качелях, болтая ногами. В шортах, футболке и босая, ты более мне напоминала мальчишку-сорванца, чем молодую женщину. Солнце припекало и ты подставила под него смуглое лицо, а волосы напоминали золотые, слегка вьющиеся нити, собранные на макушке. Ты сидела с закрытыми глазами и считала, что поблизости никого нет.
- Эй, привет, красавица! – крикнул я, приблизившись.
От неожиданности ты вздрогнула и открыла глаза. Увидев меня, звонко рассмеялась.
- Господи, как ты меня напугал! - ты спрыгнула с перекладины и упала в мои объятия.
Я ласково обнял тебя и ты улыбалась мне, стоя босыми ногами на моих шлёпанцах. Только сейчас я заметил развешенные на верёвке тряпки.
- Великий Боже! Да ты успела всё переделать! Ты – моё совершенство, и я тебя обожаю! – я склонился к твоим губам, чтобы поцеловать тебя. Ты прижалась к моей груди.
- Какая же ты красивая… - шептал я в твои губы.
- Такая? – смеялась ты надо мной, а я не выпускал тебя из рук, и прижимал к себе всё крепче, как будто скучал по тебе долго-долго…
- Да, я обожаю тебя такой – босой, в простой одежде, без прикрас… Может быть, пойдём в дом? У нас есть ещё время…
Ты молчаливо согласилась и, прежде чем переступить порог убранной спальни, я снова сгрёб тебя в объятия для долгого нежного поцелуя…
Через час приехал Михаил и мы, собрав свои нехитрые пожитки, покинули дом его тёщи и, погрузив их в машину, пошли к Василине попрощаться.
Обе женщины были в доме и не сдержали своих слёз, когда мы переступили порог. Натуся как всегда протянула нам обе руки.
- Я буду очень сильно скучать, - произнесла она слабым, дрожащим голосом.
Мы обняли её прохладные кисти и одновременно ответили: - Мы тоже.
Все вчетвером рассмеялись, и Василина заметила, что довольно часто мы говорим что-нибудь в один голос.
- Мне нравится. Складывается впечатление, что вы – единое целое…
Они обе проводили нас до калитки и Василина, пожелав нам доброго пути, вернулась в дом, оставив Натусю с нами.
- Приезжайте к нам ещё. Может быть следующим летом… - тихо проговорила девочка, пряча от нас влажный взгляд.
- Может быть… - обещала ты Натусе, не в силах первой выпустить её руку.
- Я всегда буду помнить о вас, - дрожащими губами шепнула девочка и, отпустив твою руку, поднесла свои пальцы к серебряному сердечку, уютно устроившемуся в ямочке между ключицами.
Закрыв за собой калитку, мы последний раз бросили взгляд на хрупкую фигурку двадцатилетней девушки в инвалидном кресле.
- Я люблю вас… - крикнула нам Натуся и, развернувшись на колёсах, неуклюже покатила по дорожке к дому. В машине ты не сдержала своих эмоций и расплакалась.
…
Вот и пролетел отпуск как один миг. Почти ежедневное купание в море, обеды дома, ужины у соседей, бурные споры и лёгкие ссоры, страстные примирения и занятия любовью повсюду, где возникало желание… то нас мучила бессонница, то мы спали чуть ли не полдня, забывали поесть или чревоугодничали и наслаждались своим уединением и возможно последней поездкой. Возможно, у нас скоро родится ребёнок, и мы уже нескоро снова сможем быть так бесконечно свободны…

[Иннусяточко]

Да, нелегкое конечно было расставание. Мне кажется, мало что может быть лучше такого отпуска практически в полном уединении от внешнего мира. Окружающая природа, тишина и покой сельской месности, полная свобода во времени это то, чего нам очень частоне хватает в повседневной жизни. Читая этот период Вашей истории я втихую мечтала о таком же отдыхе ))).
Еще меня очень тронул Ваш поступок с подарком Натусе. Очень благородно было оставить ей цепочку. Ведь правда Вы Леночке можете надарить еще много разных подарков.
Ваша история вселяет в меня веру в настоящею любовь и за это я очень благодарна.

[Алексевна]

Сереж, хорошо что тогда оставил кулончик Натусе, понятно твои смешанные чувства по поводу него, когда она пыталась его тебе вернуть и что он принадлежал Алене, и то что Алена ей его подарила уже. Для девочки инвалида я представляю каково все это было, такие эмоции для нее думаю запомнились на всю жизнь. Молодец что оставил, для нее думаю он много значил!

Тем более родители это родители, для нее, а от вас подарок такой это совершенно иное.
Девочка с огромным и добрым сердцем. И то что она хотела его вернуть, зная что он принадлежит Алене о многом говорит.