Невольные свидетели любви (продолжение истории)

[SerjAnd]

Мы ни о чём не говорили, я лишь крепко держал тебя в объятиях, пока оба не уснули…
Впервые за два месяца я не летал во сне и не падал, спокойно и беспробудно проспал до утра в одном положении – крепко обнимая тебя. И этот сон, наконец, был для меня благом и облегчением – впервые мне не пришлось думать ни о нас, ни о коварной соседке и её маленькой дочери, ни о своём, некогда надёжном и исполненном покоя, маленьком мирке, который рассыпался в одночасье, словно карточный домик. По всему, ты тоже спокойно проспала всю ночь в одном положении, в моих руках. И только утром, лишь я едва шевельнулся, ты мгновенно отодвинулась от меня. Ты помнила уговор, что я должен был уйти после того, как ты уснёшь, однако, я всё ещё находился рядом. Ты лежала неподвижно и, наверное, ждала, когда я поднимусь. Я тоже лежал тихо, не открывая глаз.
Комнату заливал свет ясного февральского утра.
- Не спишь? – шёпотом спросил я, не находя смысла в своём притворстве.
Ты молча покачала головой.
- Хочешь, чтобы я ушёл?
Ты промолчала, тихонечко вздохнув, и я расценил это как отрицательный ответ и слегка прижался к тебе. Ты больше не отодвинулась.
Твоя близость пьянила, но я старался держаться, чтобы не сжать тебя в своих объятиях и не припасть к тёплым манящим губам. Я был очень осторожен, но всё же осмелился поцеловать тебя – коснулся губами щеки, виска, уголка глаза, мочки уха и снова поцеловал висок. Почувствовал, как изменилось твоё дыхание, тебя захлестнула первая тихая волна желания, ты словно замирала в моих руках, тянулась лицом к моим губам, но ответить на мои поцелуи не решалась. И вдруг всё изменилось – моё тело стало напрягаться, мускулы на руках окаменели, и ты почувствовала, что прибежище превратилось для тебя в место заключения. Попробовала вырваться из моих рук, но напрасно. В этот момент твоё лицо оказалось очень близко, и я вдруг, будто случайно, коснулся твоих губ с такой нежностью, что ты замерла. Я позволил себе прикоснуться к ним ещё и ещё раз. Мои пальцы зарылись в твои волосы и, притянув к себе твою голову, я овладел полностью твоим ртом.
«Ну, ответь же мне, любимая!» - молил я тебя, но ты оставалась безучастной. Ты не решилась оторвать свои губы от моих и избрала другой метод борьбы с моим натиском – равнодушие. Ты словно окаменела. И чтобы прорвать твою оборону, я снова обрушил на тебя всю свою мощь соблазнения. Мои губы неистово ласкали твоё лицо и губы, руки скользили по телу, проникали в самые чувствительные места, всё крепче прижимая тебя к себе. Я шептал, уговаривал, возбуждал, совершенно не отдавая себе отчёт в том, что могу потерять тебя окончательно. В голове предупреждающе звякнули колокольчики, но разум отказался повиноваться. Я готов был целовать тебя бесконечно долго, ласкать, не пропуская ни единого изгиба твоего тела. Что-то новое появилось в наших ласках, едва уловимое. Я был как-то по-особенному настойчив, не спрашивая разрешения, но подразумевая его, и ты стала сдаваться. Ты трепетала, словно пойманная бабочка, борясь с желанием выпорхнуть из моих рук или остаться. С нежностью и лаской я брал один за другим выстроенные тобою оборонительные рубежи, и ты уступила. Ты уже не пыталась вырваться из моих крепких объятий, но единственное, что удавалось тебе, и то ценой невероятных усилий, - не раскрыть губы навстречу моему настойчивому языку. И я словно отступал, отпускал твой рот, переносил свои поцелуи на шею, плечи, чтобы непременно вернуться, с удвоенной силой вкладывая в свои поцелуи любовь и нежность. Горячая волна желания окатила тебя, и твоё тело всё явственнее отвечало на мои ласки. Предчувствуя победу, я снова ринулся в атаку и, наконец, ты потерпела поражение, ответив на мой поцелуй. Ты осторожно раскрыла губы, и мой нетерпеливый язык сладострастно коснулся твоего языка. Твоя рука скользнула мне на плечи, и ты сама прижалась ко мне.
Я понимал, что мои слова и изощрённые ласки сломили твоё сопротивление. Наверное, тебе в такой момент нельзя было доверять мне , нельзя было позволять целовать себя, даже притрагиваться к себе… но всё-таки всё случилось именно так, и ты уступила моим настырным губам. Твои губы сделались податливыми, мягкими и медово-сладкими. Твоё тело прильнуло к моему, и я, словно охотник, спешил воспользоваться своим трофеем, и моим оружием была только нежность… Только… это была не честная победа, которой можно гордиться, завоёвывая твоё расположение. Но отступать назад было поздно – механизм соблазна был запущен с бешеной скоростью. Разгораясь в желании, я всё неистовее целовал тебя, дразня и мучая. Моя рука скользнула под коротенький топик, коснулась твоей возбужденной груди, и, добравшись до отвердевшего бутончика, сжала его в пальцах. Твои губы искали мой рот, ты едва слышно постанывала, изгибаясь телом навстречу мне. Напрасно я твердил себе, что это безумие. Я только хотел подчинить тебя своей воле, сделать благоразумной, а вовсе не сломить твою необычайную силу воли, но твоя соблазнительная грудь, которую я удерживал в ладони, буквально лишила меня разума. Я задрал топик, обнажая её, и прижался губами к дразнящей нежности.
Моё возбуждение было уже настолько велико, что покалывали кончики пальцев, и я ничего не слышал, кроме биения собственного сердца. Казалось, от давления мои сосуды не выдержат и взорвутся красными фонтанами. Наши поцелуи становились всё чаще и крепче, ласки – всё неистовее и горячее. Было ясно, что оба желали друг друга. Ведь утрами у нас частенько случался секс и, видимо, память наших тел не случайно подкинула нам воспоминания, опалив нас огнём вспыхнувшей страсти. Ты прижалась ко мне оголённой грудью, вжалась губами в шею, и я понял, что сейчас всё получится, и даже отлично получится, потому что было такое вдохновение…
Придавливая тебя к матрасу, я склонился над тобой. Мои волосы упали тебе на лицо и щекотали щёки. Губы терзали твой рот в остервенелом от безумного, жгучего желания поцелуе. Рука подхватила твои ягодицы, прижимая их к своим бёдрам. Но, когда моя нога прижалась к твоим бёдрам, пытаясь развести их, ты словно очнулась. Твои руки отпустили меня, глаза раскрылись, и согнутое колено резко упёрлось мне в живот.
- Господи, - пробормотала ты воспалёнными губами, тяжело дыша. – Нет, нет, Серёжа, остановись. Пожалуйста, уходи…
Я почувствовал себя глупо. Едва понимая, что произошло, я поднялся.
- Почему? Почему нет? Всё же было хорошо!!!
Ты молчала, отведя взгляд, натягивая на себя задранный топик. Да, любить тебя – всё равно, что вести корабль по неизвестному курсу – не знаешь, где сядешь на мель, а где можно мчать на всех парусах…
Я ещё пытался достучаться до тебя. - Без тебя мне плохо! Очень плохо, пойми! Но с тобой сейчас, поверь, ещё хуже! Жить с тобой, видеть тебя каждый день, гореть желанием любить и не мочь даже прикоснуться – это невыносимо!
Ты упрямо молчала, никак не реагируя на мои слова.
- Ну, что? Что опять не так? – раздражался я. – Что тебе не нравится?
Ты никак не могла справиться со сбившимся дыханием, розовый румянец покрывал твои щёки, ты явно не могла найти объяснений своему поведению, и тихо выдохнула:
- Волосы… твои волосы… - потом помолчала и добавила, - Да и как я могла довериться тебе, совершенно позабыв твоё поистине блестящее мастерство…
Даже находясь в перевозбуждённом состоянии, я хорошо различил язвительные нотки в твоём голосе. Твоё поведение на тот момент я посчитал предательством и, больше не задерживаясь в гостиной ни минуты, покинул тебя. Проклиная себя за малодушие, я отправился в спальню с намерением напиться сегодня вечером так, чтобы у меня не осталось сил вновь пойти к тебе...
Мои губы горели от неистовых поцелуев, ещё горячие волны неутолённого желания отзывались в каждой клеточке моего тела. Перед глазами всё ещё была ты, расслабленная и разнеженная моими ласками, почти готовая принять меня, но так и не позволившая себе сделать это. Насколько же велико было разрушение, нанесённое моим проступком?..
Уперевшись руками в оконную раму и глядя невидящими глазами на улицу, я в ярости прошептал: - Какой же я сукин сын!

[Serenada]

SerjAnd, когда читала, думала, что вот оно, ваше примирение) Пусть и в постели... Жаль, что его не произошло... Жду продолжения...

[SerjAnd]

…
Пробираемый нервным ознобом, я завернулся в покрывало и скорчился на холодной кровати. Не заметил, как уснул. Сон был неспокойным и тревожным. Часа через два я проснулся совершенно разбитым – меня подташнивало, давило на виски и за сердечным ритмом было не угнаться. Мне срочно потребовалось выйти на свежий воздух.
Несмотря на то, что с самого утра у меня во рту не было ни крошки, я отказался от любезно предложенного тобой позднего завтрака, быстро собрался и ушёл из дома. Я не посчитал нужным поставить тебя в известность, куда собирался пойти, поскольку и планов-то у меня никаких не было, да и ты сама этим не поинтересовалась.
Я бесцельно побродил в окрестности нашего дома, перешёл проспект, пошёл в сторону Гришкиного дома, но заходить к нему не стал – сколько можно было плакаться в его жилетку? Помочь мне он всё равно не смог бы. Также бесцельно побродил в окрестности его дома и ненадолго осел в пивной забегаловке. Заказал кружку пива, но оно мне показалось чересчур тёплым и слишком горьким. Закурив сигарету, я снова окунулся в события сегодняшнего утра и никак не мог смириться с твоим отказом, переживая его заново.
«Волосы… Значит, тебе разонравились мои волосы? Волосы, которые я больше года отращивал с таким терпением, потому что они так нравились тебе? Нравились, нравились и разонравились…» - к этому времени мои волосы стали настолько длинными, что мне приходилось собирать их сзади в хвост, перехватывая резинкой. И, хотя на работе я частенько получал нарекания относительно своего внешнего вида, что неизбежно привело бы сначала к денежному взысканию, а потом и к более строгому наказанию, состригать их не собирался. Ведь они так нравились тебе. Как ты любила во время ласк теребить их, переливая длинные пряди в своих пальцах или прихватывать их губами, когда они касались твоего лица… Они для меня являлись как будто связующими нитями между нами сегодняшними и теми, которыми мы были до моего признания. Они будто хранили яркую память о нежных мгновениях нашей любви. Казалось, состриги я их именно сейчас, и мы с тобой навеки останемся по разные стороны наших чувств. Конечно, это было, наверное, глупо, но, что греха таить, я научился дорожить ими. А теперь они оказались тебе не нужны…
Оставив почти нетронутую кружку пива на столе, я покинул пивнушку и уже через десять минут сидел в парикмахерском кресле.
Мастер, грустная женщина средних лет, взвешивая мои распущенные волосы в руках, разглядывала меня в зеркало.
- Какую стрижку будем делать? – спросила она, не выражая никаких эмоций.
- Самую дешёвую, - спокойно ответил я, не раздумывая ни секунды.
Мастер взяла электрическую машинку и так же равнодушно сбрила первую прядь. И только одна уборщица, убирая с пола мои локоны, вздыхала, что не тем Бог даёт такие шикарные волосы…
Через несколько минут с волосами было всё покончено – на голове остался всего полусантиметровый ёжик. Я натянул на свою облегчённую голову спортивную шапочку и, глубоко вздохнув, вышел из парикмахерской.
Когда я открыл ключом входную дверь квартиры, ты возилась на кухне. Выглянув и убедившись, что я вернулся, ты снова скрылась в кухне. Я неспеша разделся, пригладил перед зеркалом свою почти лысую голову и прошёл на кухню за тобой. Хотя меня всё ещё подташнивало, желудок сжимался от голода и требовал пищи. Увидев меня «во всей красе», ты на мгновение остолбенела, поражённая моим обновлённым внешним видом. Потом бросила ложку в мойку и, закрыв лицо руками, тотчас убежала в ванную и закрылась там.
Я испугался, что потеря моих волос всё же расстроила тебя. «Разревелась», - подумал я и бросился за тобой следом. Приложил ухо к щели между дверью и стенкой и, услышав какие-то квакающие звуки, схватился за ручку и дёрнул на себя.
- Алён, - позвал я умоляюще, прислушиваясь. Но было всё тихо, ты даже не включила воду, как раньше, чтобы умываться прохладной водой, продолжая издавать странные звуки. Я постучал и вдруг услышал тихие всхлипывания, переходящие в икоту. Похоже, ты уже не просто плакала, а рыдала. Я постучал сильнее.
- Алён… выйди, - попросил я жалобно, прислушиваясь, но ты так и не отозвалась.
Я остался возле ванной терпеливо ждать, пока ты наплачешься. Я уже клял себя последними словами, что сгоряча постригся.
Вскоре, успокоившись, ты открыла дверь. Я взглянул в твоё лицо и уловил на нём еле сдерживаемую улыбку.
- Алён… ты в порядке? – шепотом удивился я. – Всё нормально?
Лицо твоё было розовым, и глаза казались влажными, но вовсе не от слёз, а от неудержимого смеха. Ты снова хихикнула и рассмеялась в голос. Я ничего не понимал, был сбит с толку.
- Я думал… думал ты там рыдаешь, - растерянно пробормотал я, а ты снова расхохоталась. Ты смеялась, можно сказать, навзрыд, но была в полном сознании, и облегчение, которое я испытал, перевесило моё чувство вины. Наблюдая за тобой, я рассмеялся тоже и, машинально обняв тебя, прижал к себе.
Вдруг ты, тут же смолкнув, с ловкостью и гибкостью дикой кошки вывернулась и выскользнула из моих рук.
- Ты насмешил меня, - сказала ты, сразу помрачнев, - но это не повод, чтобы сразу хватать меня.
Я замер. Было жутко обидно и больно. Как дверью по лицу…
- Алён, к чему эти игры? Я ведь знаю, что ты любишь меня! Прошло достаточно времени, я уже наказан, и мы должны восстанавливать свои отношения, если ещё дорожим чем-то!
Ты снова молчала, даже не желала говорить со мной, а ведь утром ты была совсем другой, прежней, и мне казалось, что наше воскрешение так близко…
Я понимал, другие женщины как-то легко умели говорить о своих чувствах, переживаниях. Кто-то даже неоднократно обсуждал их, словно смакуя, раз за разом переживая перенесённые страдания. Тебе же это было не просто. Ты всё носила в себе. После ссоры ты замкнулась, закрылась от всего внешнего мира. Твоё сердце томилось долгие чёрные дни в аду безответных вопросов и душевных ран, никак не желающих заживать. И выставлять их напоказ не было никакого желания. Даже со мной ты отказывалась говорить на больную тему…
- Любимая, - как можно мягче обратился я к тебе, хотя внутри меня всё клокотало от злости на твой упрямый характер. – Мне так нужно твоё понимание… Ну, просто попытайся, ладно? Ты же любишь, любишь меня! И ничего не должно встать между нами!
Ты как-то безразлично кивнула.
Ты уже не могла обнять меня и сказать, что так же любишь. Ты не могла разобраться в своих чувствах. Ярость, гнев, возможно и утихли, но страх, горе, разочарование и печаль сдерживали тебя словно железные путы. Ты испытывала множество чувств, но приятных, по всей видимости, среди них сейчас не было. Может быть, ты и сама теперь не понимала, есть ли в твоём сердце место для любви?.. Возможно, ты тоже надеялась, что со временем наши отношения наладятся, но больше ни в чём не была уверена. И сейчас мне было ужасно одиноко.
- Ну, почему ты не хочешь даже поговорить со мной? Я тебе стал неприятен? Я хочу знать, что тебе не нравится? Что я делаю не правильно? Что во мне не так? – настаивал я на разговоре.
Ты посмотрела на меня очень внимательно.
- Ты глупый… Я терпеть не могу лысых, - тихо пробормотала и прошла мимо меня.
Твоё молчание и напускное равнодушие ко мне окончательно разозлили меня и я сорвался.
- Если хочешь, разлюби меня! Я же предал тебя! Изменил! А теперь ещё и обрился! Если тебе так плохо со мной, может быть, стоит найти кого-нибудь более достойного твоей любви и не тратить своё драгоценное время на меня, давая мне надежду своим присутствием здесь?!
Ты медленно обернулась. Я заметил, как изменилось твоё лицо, опустились уголки губ, между бровей пролегла поперечная складочка. Потом отвернулась и ушла в комнату, бросив мне на ходу безразличное «Я подумаю»…
Я вернулся в кухню. Дрожащими руками нарезал колбасы и хлеба, налил чашку чая. Есть совершенно не хотелось, но ныл желудок, и вообще надо было чем-то заняться, чтобы успокоить своё раздражение. Я взял тарелки с чашкой и отправился в спальню. Перекусив совершенно без аппетита, я почувствовал ухудшение состояния. Теперь вместо голодных спазмов в желудке ощущалась тяжесть, усилилась головная боль и меня уже откровенно тошнило. Я поднялся, чтобы отнести тарелки на кухню и вдруг головная боль так сильно пронзила мой мозг, что я моментально покрылся холодным потом, комната закачалась, в глазах потемнело, и я снова полетел… Полёт мой длился всего несколько секунд, и очнулся я от сильного удара спиной о шкаф. Посуда, по видимому, выпала из моих рук и упала на ковёр. Из чашки вылились остатки чая, тонкой коричневой струйкой побежали по светлому ковру и маленькой лужицей застыли у ножки кровати. Перед глазами всё кружилось. Нетвёрдой рукой я дотянулся до тарелок, пытаясь поднять их с пола. Однако, это усилие вызвало у меня новый приступ тошноты и я оставил эту затею. Прислонился головой к холодной поверхности зеркала и тихо съехал на пол. Чтобы унять кружение, прикрыл глаза. Казалось, мою голову переехал танк…

[Алексевна]

SerjAnd, Сереж, пугаешь! Что же с тобой произошло, из-за чего такое состояние твое было? Алена наверняка слышала грохот и думаю пришла к тебе в комнату...

Ну а по поводу стрижки твоей в порыве эмоциональном, это с каждым наверное бывает, поддаваясь импульсу и эмоциям мы совершаем порой поступки, которые при разборе на посвежевшую голову нам кажутся уже и не такими оправданными, безрассудными даже...

[Чуча]

А я вот все сижу и думаю. Обсуждали намедни тему - можно ли простить любимого человека или нет. Мнения четко разделились - кто-то сказал, что если сильно любишь, то простишь, я же была за то, что чем сильнее любишь, тем простить труднее. Но в вашей ситуации, если честно, меня уже упрямство Алены злить начинает. Ладно бы она разочаровалась и все - равнодушие полное, но ведь любит же... Ну что такое-то! А ты так пишешь, как-будто до сих пор живо для тебя всё это.

[mileyshaya]

ЭХХХХХХХХХХХ, на самом интересном месте... Конечно, нелегко простить измену, еще сложнее забыть... Но все же буду надеяться на скорое примирение))
Тоже задумалась... как бы я отреагировала на такое... хорошо, хоть сам рассказал об этом. не со стороны услышано было. нужно время, чтоб успокоиться и примириться. забыть можно было бы насовсем, если не было бы ребенка. а так...
не буду торопить события. жду продолжения))

[Иннусяточко]

Сережа, давненько не заглядывала в Вашу историю и была весьма обрадована нескольким новым кусочкам. Мне, наверное, как и всем тяжело читать об этом периоде Ваших отношений, о периоде самоистязания, молчания, мучения и борьбы за совместное будущее. Но зная, что все закончится хорошо, мне уже на половину легче все воспринимать. Может кто-то и простил бы сразу, кто-то бы ушел громко хлопнув дверью, но Леночка сдела все по-своему, и не уходила и не спешила прощать. Это можно и осуждать и поддерживать, кому как кажется правильным, а я думаю, что все случилось так, как должно было случится. Ваш путь к примирению был долгим и сложным, но я уверенна что оно того стоило и что Вы многократно вознаграждены за то что выдержали это испытание.
Очень жду продолжения о примирении)))

[SerjAnd]

Спасибо, девушки дорогие, вам за внимание к истории, интересные рассуждения и отзывы!
Каждый был виноват по-своему в рассторжении наших отношений. Как бы там ни было, но мы оба сделали всё, чтобы наши чувства и отношения переродились, но не закончились...

[Чуча]

Сообщение от SerjAnd

чтобы наши чувства и отношения переродились, но не закончились...

Ну тогда уже пиши скорее. Сколько можно томить! (вапше нечестно)

[SerjAnd]

Эх, Ленок... ещё бы в сутках часиков этак 30, хотя бы... Пишу, но медленно. (