Стараясь не шуметь они вышли в коридор, в который выходили еще три двери – две справа и одна напротив. Юля в нерешительности остановилась – свет в коридоре не горел и Акгюл она не видела. Зато почувствовала, как кто-то тянет ее за рукав. Оказывается слева была лестница, скрытая от глаз циновкой. Они поднялись наверх и оказались в еще одном, очень узком, коридоре, куда выходили уже четыре двери. На полу лежал толстый ворсистый ковер, заглушающий шаги. Агюл открыла крайнюю справа дверь и взглядом пригласила Юлю зайти. Комнатка была маленькой. Прямо напротив двери стояла кровать под балдахином, справа шкаф и комод из темного дерева, а слева, под окном, – столик из такого же темного дерева и рядом с ним пуфик. Справа от кровати расположилась маленькая тумбочка с ночной лампой.
- Хороших снов и доброй ночи! – прошептала Акгюль и исчезла, плотно притворив за собой дверь. Юля и опомниться не успела, как осталась одна посреди комнаты с чаем в руках. Потом вспомнила, что не спросила ни о туалете, ни о ванной. Она поставила на тумбочку стакан и только потом заметила, что на кровати что-то лежит. Лампочка светила тускло – света едва хватало чтобы рассмотреть предметы интерьера, да не споткнуться о выступ кровати. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на кровати лежало платье, просторное и длинное, и полотенце. «Хорошо бы еще ванную найти, чтобы умыться» - подумала Юля и присела на кровать. Спать ей пока не хотелось – времени было что-то около 9 вечера, но в доме, судя по всему, все спали.
Она подошла к окну. Оно выходило на улицу, противоположную той, по которой они с Акгюль пришли к дому. Никого. Даже фонари горят через один, а в домах не светится ни одно окно. Все спят. Юля вздохнула – едва она осталась одна на нее снова накинулась тоска и на глаза уже навернулись слезы. Здесь, в чужой комнате, в забытой Богом турецкой деревушке в реальность произошедшего с ней за последний месяц не верилось никак. Завтра вечером она улетает домой. Завтра вечером она снова увидит внимательный взгляд мамы, поедет по улицам своего города и будет с болью смотреть на любимые места, напоминающие ей о том, что было.
Погрузившись в свои мысли, Юля и не заметила, как тихонько отворилась дверь.
- Юл-а, - прошептал детский голосок.
- Акгюл? – спросила Юля, уверенная, что это не может быть никто другой.
- Можно мне войти? – спросила девочка (конечно, это была она)
- Да-да! Я не сплю.
Акгюл осторожно зашла в комнату и, придвинув пуфик к кровати, устроилась рядом с Юлей.
- Я так и думала, что ты не спишь, - Юля не видела ее лица, но была уверена, что та улыбается. – Поговорим?
- Давай, - ответила Юля, удобно устроившись на кровати. – Только вот скажи сначала, почему ты на людях говоришь на ломаном английском, а когда без свидетелей, то твой английский здорово улучшается?
- Понимаешь.. родители не любят иностранцев, хотя они и обеспечивают нам достойное проживание. И не хотят чтобы я хорошо знала язык и свободно говорила с ними. Английский нам нужен чтобы общаться с посетителями в кафе и разговорного уровня для этого вполне достаточно. Есть и еще одна причина. У меня есть старшая сестра... – Акгюл запнулась.
- Гюлесен? – спросила Юля
- Да, Гюлесен, - девочка смахнула набежавшую слезу. – Раньше она помогала маме. Однажды в кафе заглянул один иностранец. Он заказал много всего и разговорился с Гюлесен, пока она ему подавала еду. Гюлесен влюбилась в него сразу же. Нам, незамужним женщинам, нельзя просто так общаться с мужчинами. Да и замужние без сопровождения мужчины могут говорить только с пожилыми старцами. Иностранец снял номер в гостинице за двадцать километров отсюда и каждый день приезжал в нашу деревню. Завтракал, обедал и ужинал в нашем кафе – ведь иного способа увидеть Гюлесен не было. Он писал ей записки с просьбой о встрече где угодно, только не в кафе, где за Гюлесен всегда присматривала мама. Сестра никогда бы не согласилась встретиться с ним, но хранила эти записочки у себя под кроватью – если бы их нашла мама, Гюлесен строго бы наказали. – Акгюл тяжело вздохнула.
- Как это наказали? За что? Это ведь просто записки, - спросила Юля, предугадывая ответ.
- За то, что хранила их у себя, за то, что вообще взяла их и за то, что позволила иностранцу их написать, то есть вела себя неподобающе мусульманской девушке. Мама бы заперла ее дома, а через месяц, в наказание, отдала бы замуж за какого-нибудь пожилого соседа третьей или четвертой женой. А если бы узнал отец, мне страшно подумать, что бы он сделал с Гюлесен.
- А что было дальше? Записки не нашли?
- Нет. Иностранец подкараулил Гюлесен на другом берегу, когда она с отцом ездила в магазин. Гюлесен отошла в женскую уборную, а когда вышла оттуда, увидела иностранца. У них было всего десять минут – отец ждал сестру в лодке. Юл-а, ты знаешь, я никогда не видела ее такой счастливой как в тот день, когда они с отцом вернулись из магазина. Она сидела вот на этой кровати, совсем как ты сейчас, плакала и смеялась. Он предложил ей сбежать из дома и поехать с ним в его страну, говорил, что жить без нее не может. Гюлесен знала, что родители уже договорились с нашими родственниками и ее отдадут замуж за их сына. Все было уже решено. В январе меня должны были на месяц отправить на курсы английского в Стамбул, в закрытую школу для девочек, чтобы я могла заменить Гюлесен в кафе. А в марте должна была состояться свадьба. Моя сестра не роптала – она видела Амета (племянника маминой тети). Он был хорошим и добрым. Но встреча с иностранцем изменила для нее все. И я плакала вместе с ней: от радости и от страха. Моя сестра решила бежать с любимым - когда они с отцом в следующий раз отправятся за продуктами. Так и случилось. Гюлесен попросила отца подождать ее в лодке, пока она посетит уборную. Иностранец уже ждал ее в машине. Я слышала потом, что отец вместе с владельцем магазина обыскивал окрестности, но сестру так и не нашел. Он вернулся один и стал бить мою маму за то, что воспитала дочь, которая их опозорила и меня – за то, что покрывала сестру. Мама плакала, заслоняла меня, говорила, что я ничего не знала, - Девочка залилась краской и опустила голову.
- Тебе было страшно, милая Акгюл? - спросила Юля, обняв девочку за плечи.
- Нет, Юл-а, мне было не страшно, - подняла голову Акгюл. – Я радовалась за сестру – она была вместе с любимым. И это плохо, я знаю. Наша семья была опозорена и смыть позор можно было бы только наказанием. Но сестру не нашли. С тех пор мама следит за мной еще строже.
- А как твоя сестра? Вы что-то знаете о ней? Как у нее сложилось на чужбине? – Юля сама не замечала, как стала говорить теми же выражениями, что и турчаночка, сидящая у ее ног.
- Отец проклял ее и сказал, что теперь у него только одна дочь. Мама сказала, что если Гюлесен приедет, то она ее на порог не пустит. Сестра написала всего два письма после своего исчезновения. В первом она просила родителей и меня простить ее за безнравственный поступок, а во втором... – расплакалась Акгюл.
- Что, что было во втором письме, Акгюл?
- Не знаю. Его передала маме родственница, которая получила его от своего соседа, Гюлесен никогда бы не осмелилась писать напрямую нам. Мама сказала, что ей нужны деньги, что она попала в какую-то беду.
- И что сделала твоя мама?
- Ничего. Юл-а, она ничего не может сделать. Все деньги в нашей семье хранятся у отца, он ими и распоряжается. И он никогда не даст денег моей сестре. Однажды мама сказала ему, что Гюлесен просит прощения, он ответил, что не знает, кто это.
- Господи, средневековье какое-то, - вырвалось у Юли.
- Нет, милая. Это наша жизнь, мы живем в крохотной деревушке, пусть даже до Стамбула и рукой подать. Там, в больших городах, все по-другому. А у нас уклад такой, какой был сто, двести лет назад; что-то меняется, конечно, но не так быстро.
- И ты не знаешь, что с твоей сестрой?
- Племянница владельца магазина, в котором мы покупаем продукты, сказала, что Гюлесен в Стамбуле работает в каком-то центре, присматривает за детьми.
- Так она не уехала с иностранцем?
- Нет. Он вернулся в свою страну, чтобы все подготовить для ее приезда сестры. И больше не появлялся.
- И теперь ей нужны деньги?
- Да, ей не к кому обратиться, иначе она бы не писала нам. Я хочу попробовать поговорить с Шафаком, может он сжалится и даст мне немного, он хороший.
- Шафак? А кто это?
- Мой жених, - покраснела Акгюл.
- Твой жених?? А ну-ка расскажи мне о нем, - потребовала смеясь Юля.
- Его родители погибли в автокатастрофе и воспитывал его дед по отцовской линии. Через два месяца Шафак заканчивает учебу в Стамбуле и станет полноправным владельцем кафе и магазина на том берегу. Как только это произойдет, мы поженимся.
- Ты любишь его, Акгюл?
- Знаешь, Юл-а, Шафак очень хороший. Я обязательно полюблю его, ведь жена должна любить своего мужа. И я не смогу пойти против воли родителей, они и так очень переживают из-за Гюлесен.
- Это они тебе выбрали Шафака?
- Да. Я очень благодарна маме. Отец хотел отдать меня второй женой владельцу того магазина, с которым они искали Гюлесен в день ее побега. Но он старый и очень противный. Отец уже хотел ехать к нему договариваться о свадьбе, но приехали наши тетушки из Бурсы с предложением отдать меня за Шафака – он им родственником оказался.
- И имя Шафак тоже что-то означает? – рассмеялась Юля.
- Конечно, его имя переводится как «рассвет». – наконец улыбнулась Акгюл. – А теперь ты мне расскажи о своей любви. Ведь она у тебя есть?
Юля вздрогнула. Вопрос был таким неожиданным – есть ли у нее любовь? Она чувствует любовь, но есть ли она? Ведь Олега она любит. Да, все еще любит. А его у нее уже нет.
Она рассказала маленькой турчаночке свою историю. Акгюл вздохнула:
- Знаешь, Юл-а.. я иногда завидую вам, европейским девушкам. Вы вольны любить того, кого хотите и никто вас за это не наказывает. Можно выбрать того или этого. У твоего мужа кончилась любовь к тебе, но вспыхнула к другой. И он ушел к ней. У нас бы мужчина просто взял себе вторую жену, если богат, или развелся. Не суди его строго – он ведь любит.
- Но как же я, Акгюл? У нас все было хорошо, правда я никак не могла решиться и забеременеть, мне казалось, нам так хорошо вдвоем! Да и муж не заговаривал о ребенке. Мы были вместе семь лет, Акгюл! Семь лет!!
- Может это было ненастоящее, Юл-а? Может он сейчас как раз и нашел истинную любовь. И ты вскоре ее тоже встретишь. Мы не знаем, что для нас лучше. Когда нашей судьбой кто-то распоряжается, нам кажется это несправедливым, но, может, это во благо нам?
- Не знаю, девочка. Я всегда думала, что все было правильно: мы встретились, полюбили друг друга. То есть сначала полюбила я, потом он. Не сразу все получалось, но ведь семь лет мы жили вместе и жили хорошо. Неужели все это – ошибка?
- Когда моя сестра убежала с любимым, а потом он отказался от нее, мне было очень горько за нее. А потом, когда я стала ездить с отцом за продуктами, мне не давали покоя дыни. Они лежали на прилавке и так ароматно пахли, что внутри все переворачивалось. Их можно было купить – ведь их специально положили на видное место, казалось, они смотрят прямо на тебя и желают чтобы ты их купил. Как и моя сестра – она была на виду и этот иностранец не прошел мимо.
- Ты хочешь сказать, что он забрал то, что предлагали? Как мой муж забрал меня, потому что я была рядом и сказала «да», еще до того, как он спросил меня?
- Не знаю, Юл-а. Я очень много думала о Гюлесен. Она моя любимая сестра, я люблю ее всем сердцем, но наверное не зря у нас такие правила в отношении мужчин и женщин.
- Я даже не знаю, что сказать, Акгюл. Никогда не думала об этом с такой стороны... – вздохнула Юля
Они посидели молча. Окно было приоткрыто и уличную тишину нарушали обычные ночные звуки – стрекот цикад, одинокий лай собаки.
- Акгюл, у меня не идет из головы история твоей сестры.
- Ох, Юл-а, я так за нее волнуюсь. К кому она обратится, к кому пойдет.
- Послушай, а ты знаешь, как ее найти?
- Я – нет, но знает племянница уважаемого Хатидже – это владелец продуктового магазина.
- Акгюл, послушай меня. У меня есть деньги, их только надо снять со счета, сделать это можно в любом банкомате в Стамбуле. Завтра вечером я улетаю к себе на родину, если бы ты мне дала адрес твоей сестры, я бы могла до отъезда их ей передать.
- Юл-а! Ты хочешь дать денег моей сестре??! – в голосе Акгюл звучали и изумление, и надежда, и радость, и страх.
- Да, милая. Я хочу дать твоей сестре денег. Понимаю, что она совершила проступок, но имя этому проступку – любовь. А это не самое страшное.
- Юл-а, дорогая, как мне благодарить тебя?! – заплакала Акгюл.
- Никак, девочка. Просто дай мне адрес твоей сестры.
- Надо как-то связаться с Гюнеш, это племянница Хатидже. Но завтра отец не едет за продуктами. Что же делать?
- Акгюл, а как мне попасть в Стамбул раньше, чем придет пароход? Он отходит отсюда в четыре и в Стамбул приходит к семи часам вечера. Я еле-еле успеваю добраться до отеля, собрать вещи и поспеть в аэропорт. Самолет улетает в одиннадцать и в аэропорту мне надо быть в девять часов. То есть у меня остается всего два часа времени. На сбор вещей хватит, а чтобы еще куда-то заехать – уже нет.
- Подожди. Завтра утром дядя Омер вместе с тетей Ширин едут в Стамбул на своем катере. Я попробую договориться, чтобы они тебя взяли с собой. Тетя Ширин хочет купить ткань для платья на мою свадьбу. Я скажу ей что тебе срочно-срочно надо попасть в Стамбул и нет времени ждать пароход.
- А они согласятся? Я ведь иностранка.
- Думаю, согласятся. У них нет предубеждений против иностранцев. Ты будешь в Стамбуле к полудню. Завтра Булут с молодой женой собрался на тот берег по магазинам, я попрошу его передать записку Гюнеш.
- Он согласится? Не скажет твоему отцу?
- Нет, он недавно женился и очень счастливый и добрый. Когда я была маленькой, то он мне очень нравился.
- А как я получу адрес твоей сестры?
- Даа.. Булут с женой будут долго по магазинам ходить. Знаю! У тебя есть мобильный телефон?
- Конечно! Только не с собой – я оставила его в отеле.
- Напиши мне номер, я передам его Гюнеш и она пришлет тебе смс.
- Акгюл, девочка, только скажи ей, чтобы она написала понятно. Я, конечно, возьму такси в Стамбуле, но адрес должен быть точным.
- Хорошо, Юл-а, я обязательно передам ей. Как я тебе благодарна!!
В коридоре тихо скрипнула дверь и послышались шаги. Акгюл, метнувшись к Юле, закрыла ей рот ладошкой. Когда звук шагов стих, Акгюл прошептала:
- Это мама. У нее часто болит голова и среди ночи она ходит за таблеткой. Я побежала, Юл-а. Она может заглянуть ко мне на обратном пути. Спи, я завтра тебя разбужу.
И Акгюл неслышно выскользнула из комнаты.
Юля переоделась в приготовленное ей платье для сна и легла на кровать. Мыслей было много, но усталость брала свое и через пять минут она уже крепко спала.
Проснулась она от звука рычащей машины под окном. Открыв глаза она сначала даже не поняла, где она. В дверь тихонько постучали и послышался голос Акгюл
- Юл-а!
- Заходи Акгюл, я уже проснулась, - сказала Юля, стараясь говорить как можно тише, но в то же время, чтобы ее хорошо было слышно.
- У нас мало времени, Юл-а. Дядя Омер и тетя Ширин уже собираются. Я сейчас приготовлю тебе чай и балык экмек.
- А твои родители? – Юле почему-то не хотелось встречаться ни с Саригюл, ни с ее мужем.
- Отец давно ушел в море за рыбой. Мама ушла открывать кафе. Все, собирайся! Умыться сможешь внизу.
Когда Юля спустилась, Акгюл проводила ее в ванную, предупредив, что у нее две минуты. Юля даже не смогла толком разглядеть ванную, рванувшись сразу к раковине. На ее удивление сантехника была европейской.
В гостиной, в которой она вчера пила вечерний чай, Акгюл уже поставила тарелку с балык экмеком – рыбным бутербродом и стакан чая. Юля пила горячий чай, а Акгюл бегала из гостиной на улицу и обратно, проверяя, не уехали ли родственники.
Наконец с завтраком было покончено и Акгюл, схватив Юлю за руку, потащила из дома:
- Потом, Юл-а, потом! Тебя отправлю и помою посуду, приберу в комнате.
Они пробежали квартал и вдруг оказались у воды – здесь тоже был причал. Только небольшой, для лодок живущих поблизости.
Тетя Ширин и дядя Омер представляли собой занятную пару. Он – высоченный, огромный, с большим животом, собой полностью заслонял свою жену – тоненькую, невысокого роста турчанку. Акгюл затараторила по-турецки с тетей, жестикулируя и показывая на Юлю. Потом обернулась к ней и подтолкнула в спину:
- Все в порядке. Они тебя довезут до Эминеню. – Ее английский снова стал ломаным.
Юля вопросительно посмотрела на девочку, ей не хотелось спрашивать по телефон, про адрес сестры. Но Акгюл видимо поняла ее и повторила:
- Все порядке.
- Скажи мне хоть как будет спасибо по-турецки. Мне же надо будет как-то поблагодарить твою тетю.
- Тэшэккюр эдэрим, – четко произнесла Акгюл.
- Тэшэккюр эдэрим, - повторила Юля. – Спасибо тебе за приют, Акгюл и за разговор спасибо.
- И тебе спасибо, Юл-а!, - она быстро обняла Юлю и снова подтолкнула ее. – Всё, тебе пора!
Тетя и дядя Акгюл уже сидели в катере. Юля устроилась на боковом сидении, закуталась в палантин и обернулась. Катер уже жужжал мотором и она не слышала, что говорит ей Акгюл, но почему-то поняла ее:
- И тебя пусть хранит твой, - прошептав по-русски, махала Юля ей в ответ.
Катер набирал скорость и вскоре фигурка Акгюл слилась с лодками и домами. Юля смотрела на проносящиеся мимо рыбацкие поселки и пыталась понять, что с ней происходит. Ей было зябко, она ежилась, хотя ветра почти не было. Словно кто-то сбросил с нее одежду и дал новую, менее теплую, но удобную. «Как змея меняет кожу, сменила и я ее» - вспомнились вдруг Юле слова из какой-то книжки. Да, похоже.
Катер летел по Босфору, а по воздуху уже неслось смс с адресом Гюлесен. Юля даже ощущала, как оно опережает катер.
Она обязательно найдет сестру Акгюл. Даже если ей придется полететь другим рейсом.
Atessa, так хотелось бы прочесть продолжение истории: и как Юля помогла Гюлесен, как эта встреча изменила ее собственную жизнь.
Цитата:
Когда нашей судьбой кто-то распоряжается, нам кажется это несправедливым, но, может, это во благо нам?
Хорошие слова сказала 16-летняя девочка!
__________________ И я выхожу из круга, и я удаляюсь прочь.
Одна у меня подруга - холодная злая ночь.
Одна у меня морока - достойно встречать зарю.
Одна у меня дорога - которую сам торю.
Спасибо, Минимама!
Я подумывала о продолжении. Хотя и писала этот рассказ не как приключение, а как исцеление и наделила героиню довольно пассивным характером.
Atessa, и все же хочется верить, что эта встреча была не случайной. Твоя героиня смогла уйти от своей боли, помогая кому-то, кто тоже в беде и кому тоже больно.
Так что продолжение так и просится. Подумаешь?
__________________ И я выхожу из круга, и я удаляюсь прочь.
Одна у меня подруга - холодная злая ночь.
Одна у меня морока - достойно встречать зарю.
Одна у меня дорога - которую сам торю.
Полупустой трамвай неспешно плыл мимо пустынных улиц, вагончики мерно покачивались в такт вечерним мыслям. Из всего общественного транспорта Рита любила именно трамваи – они так напоминали поезда из ее детства, которые каждое лето увозили ее из шумного города в деревню, к бабушке Марии. Восьмилетней девочке было грустно покидать подружек на целых три месяца и только поезда, большие, шумные, лязгающие отвлекали ее от грустных мыслей. Кто знал, что потом, много позже, именно летние картинки будут самыми теплыми и их захочется вспоминать снова и снова…
И с тех пор, всюду, куда только можно, Рита добиралась на трамваях. Обычно она садилась во второй вагон на самые последние места и перебирала детские картинки - закрывала глаза и опять оказывалась на перроне. Но сейчас было не до воспоминаний. Рита ехала домой от Наташки, своей университетской подружки. Виделись они с ней не часто, больше болтали по телефону – как это часто бывает, работа, семья, заботы оставляют мало место беспечным девичьим посиделкам. Сегодня Наташа позвонила среди рабочего дня и голос ее трудно было узнать, Рита поначалу даже и не поняла, кто с ней говорит. А поняв и разобрав среди слез и всхлипываний фразу «на меня напали», сорвалась с работы и помчалась к подруге.
Наташа с полными сумками шла домой – редко когда выходной выпадает на рабочий день и можно, не торопясь, пройтись по магазинам, накупить вкусностей, чтобы дома приготовить настоящий ужин, а не то, на что хватает времени и сил после рабочей смены. У подъезда она замешкалась – на дверь недавно поставили новый кодовый замок. Кнопки тугие, да еще пакеты в руках и, пока Наталья пыталась изловчиться и нажать нужные цифры, чья-то рука быстро набрала код и втолкнула девушку в подъезд.
Все случилось очень быстро: щелкнуло лезвие ножа, на поллица легла чья-то влажная рука и она услышала шепот: «ну что, повеселимся?». Скорее инстинктиыно стараясь вдохнуть воздуха, чем пытаясь отбиться, Наташа изо всех сил сжала зубы и тотчас почувствовала соленый вкус крови одновременно с хлынувшим воздухом. Тень в капюшоне выругалась и занесла руку с ножом над лицом и тут Наташа изо всех сил ударила тень по ноге. Острый каблук пришелся в чувствительное место под коленкой. Тень согнулась и ослабила хватку и девушка изо всех сил рванулась прочь.
Бегом на свой этаж, чувствуя спиной погоню и слыша как ругань приближается ближе и ближе. Боялась, что не сможет сразу найти ключи в сумке, что замок заклинит, что не успеет… Успела.
Мигом проскочила в спасительный свет квартиры, дрожащими руками закрыла замок и только тогда сползла по стене.. За дверью прошептали: «я найду тебя», но она этого уже не слышала.
Рита долго уговаривала Наташу открыть дверь, уверяла, что на лестнице никого, поднялась на пролет выше, спустилась ниже. И только тогда лязгнул замок. Они просидели вдвоем до самого вечера, пока не пришел Юра, Наташин муж. Он проводил Риту до остановки, посадил в трамвай и бегом вернулся домой –Наташа уже спала, но ему не хотелось, чтобы случайно проснувшись жена оказалась одна в пустой квартире.
Рита наверное впервые почувствовала себя неуютно, идя по пустой улице к дому. Сердце немного замирало при виде зловещей подворотни, а темные подъезды, казалось, таили в себе все опасности мира. Как жаль, что Артурик только завтра вечером вернется из командировки – как бы хотелось увидеть его сейчас, оказаться в крепких объятиях и ничего не бояться.
С Артуриком они были одноклассниками, в школьное время особо не общались, а вот встретились на вечеринке выпускников и что-то произошло, что-то жаркое, яркое и пьянящее. .. Два месяца назад Рита переехала к нему, в двухкомнатную квартиру почти в центре города.
С замиранием сердца она открыла дверь подъезда. Прислушалась. Тихо… Скользнула в темень дома. Постояла немного в холле. Из квартир доносился приглушенный уютный звук жизни. Рита нащупала выключатель света и повернула ручку. Уф… Стало светло и спокойно. Забрав рекламные проспекты из почтового ящика, она медленно поднялась на третий этаж.
«Все, - устало пронеслось в голове. – Сейчас чаю с каплей бальзама и спать».
Дверь чуть слышно скрипнула, Рита наощупь положила ключи и рекламки на столик и замерла. Что-то было не так. В доме что-то было по-другому. Сердце заколотилось. Стало страшно и этот страх мешал протянуть руку и включить лампу, словно свет обнажил бы, проявил бы страх, будто старую фотопленку… В квартире было темно, сквозь задернутые шторы еле-еле пробивался свет фонарей и луны. На полу что-то лежало. Неровная темная линия пересекала комнату и терялась в глубине квартиры. Рита на миллиметр повернулась, прислушиваясь…. Вокруг было тихо. Сердце стучало, отдаваясь в висках, страх сковывал. Она старалась, но не могла вспомнить, чтобы она что-то бросала на пол…
Прошло довольно много времени прежде чем она решилась сделать шаг вперед, в комнату. Потом еще. Оказавшись посреди комнаты она до боли вслушивалась, но так и не могла уловить ни шороха, ни движения. Темная линия на полу обрывалась у ванной комнаты. Переведя взгляд на дверь, Рита обомлела – из-под двери пробивался мерцающий свет. Она как зачарованная смотрела на полоску света. И не сводя с нее глаз подошла вплотную к двери. Уровень страха зашкаливал, внутри все кричало: «вернись назад! Выйди из квартиры! Набери полицию, Наташу, Артура! Стучи соседям». Но повернуться спиной к этой, ставшей такой зловещей, двери, Рита не могла. Она взялась за ручку.. сосчитала до трех… отпустила. Снова взялась и снова сосчитала до трех… Рванула дверь..
Взгляд заметался, считывая картину – надпись на зеркале «я ждал тебя», свечи и ванна.. с чем-то темным, а на полу, на белой плитке красное пятно. Рита закричала. Она кричала, пока крик не сорвался на хрип, хрипела, когда почувствовала на себе чьи-то руки. Сознание отключилось.
Пришла в себя она в постели, укутанная одеялом. А рядом сидел Артурик, ее Артурик. Он дрожащими руками наливал коньяк прямо в чайную кружку и бормотал:
- Риточка, прости, солнышко. Хотел сюрприз тебе сделать…. Раньше вернулся…Ванна, свечи, лепестки роз… Я же не знал, что ты так испугаешься…. Ну что ты….
- Там кровь в ванне, - чуть слышно прошептала Рита.
- Ритусь, зай, там не кровь.. краситель… хотел розовую ванну сделать… Просто не расчитал сколько лить на ванну…. Ну что ты… прости,а?
Прости, но, не смотря на замечательные сюжеты, почти все рассказы кажутся неоконченными. Так и ждешь продолжения. А видя слово «конец», сразу разочарование - и это все? Это задумка такая?