Невольные свидетели любви (продолжение истории)

[SerjAnd]

Через несколько дней, оформив с помощью отца все надлежащие документы на своё имя, я стал законным владельцем авто. Это был недорогой подержанный «опелёк» в очень хорошем состоянии. Мой автомобиль, моя первая иномарка…
Вечером, наконец, пригнав его к дому и припарковав недалеко от подъезда, я бодро поднялся в квартиру. На сегодня у меня были определённые планы…
Я открыл ключом дверь и вошёл в тёмную прихожую, в которой меня давно уже никто не встречал. Переоделся в спальне и отправился в ванную, но ты так и не вышла. Наскоро принял душ и, пройдя на кухню, потянулся к холодильнику, чтобы найти что-нибудь перекусить.
- Голодный? – услышал я позади себя твой голос и приподнял голову над дверцей. Кутаясь в мой байковый халат, ты внимательно смотрела на меня. Завёрнутые в полотенце вымытые волосы, башенкой возвышались над макушкой.
Я кивнул. – Мороженое есть?
- Наверное, - бесцветно ответила ты, замерев в дверях кухни. – Мы же много купили, я к нему не притронулась…
- И зря! Тебе бы на пользу пошло! – окинул я твою полупрозрачную фигурку сочувствующим взглядом. – Ты хоть ужинала?
Ты кивнула, но я знал, что ты с неохотой завтракала и ужинала без аппетита, а обед, я подозревал, и вовсе пропускала и, скорее всего, не особо трудилась приготовить себе поесть, когда была одна…
Ты развернула волосы и отнесла полотенце в ванную. Потом прошла за мной на кухню и включила телевизор. Пока я выкладывал на тарелку перемёрзшее шоколадное мороженое, завозилась у плиты, ставя чайник, вытянула вперёд ладони, согревая их над тёплым воздухом конфорки.
- Может, всё-таки поешь что-нибудь? – вдруг заботливо спросила ты, но так и не повернула ко мне головы.
- Н-н-нет, я не голоден, просто хочу мороженого, - чуть не закашлялся я от неожиданности. Сердце моё встрепенулось, и я рванулся к тебе, тронул за руку.
- А ты… может, посидишь со мной? – склонился я к твоей голове. Я был настолько близко, что пряди влажных волос приятно щекотали моё лицо. Они пахли ванилью, и мне так хотелось прикоснуться к ним губами. Легкокрылые бабочки тут же стайкой разлетелись от моего сердца по всему телу, приводя в трепет мои мышцы…
Ты ничего не ответила, но, затянув поясок, молча села к столу. Говорить вроде было не о чем, всё было уже сказано неоднократно, но я в душе ликовал – впервые за всё время ты обратилась ко мне с заботой и не отказалась просто посидеть рядом. Пока я ел, ты сидела и смотрела на меня. Когда я закончил, ты поспешила подняться.
- Подожди, посидим ещё немного, - шёпотом попросил я с надеждой ещё хоть несколько минут побыть рядом с тобой. – Я сделаю нам кофе…
Ты затянула потуже ослабевший поясок и послушно опустилась на место, обхватив себя руками, как будто защищалась. Моё сердце разрывалось от нежности к тебе, от страхов и сомнений.
Я отнёс тарелку в мойку и приготовил две чашки растворимого кофе. Поставил перед тобой ещё дымящийся напиток и добавил в него немного сливок. Ты обняла ладонями горячую чашку и сделала небольшой глоток, приятная бархатистая жидкость мягко отдавала своё тепло, согревая тебя изнутри. Я сел напротив тебя, и ты снова внимательно посмотрела в мои глаза. Меня передёрнуло от твоего взгляда – в нём смешалось всё: и мольба, и жалость, и осуждение, и недоверие… Вынести его было тяжело.
- Ну, не смотри на меня так, пожалуйста! Ты знаешь, что я мучаюсь не меньше тебя от осознания своей вины, но я не изменял тебе!
Вымученно исказив рот в подобие улыбки, ты хмыкнула:
- По-другому это назвать нельзя…
- Нет! Изменяет человек умышленно, находясь в сознании и отдавая себе отчёт, зачем ему это нужно! А я… Я… стал жертвой обмана…
- И оставил после себя ребёнка… А нашего ты так и не хотел… - высказалась ты и уставилась в телевизор.
Ужасно было слышать такие слова, тем более что при наших с тобой отношениях по доброй воле я никогда не то, что не стал бы оставлять после себя ребёнка, я ни за что не стал бы спать с другой женщиной.
- Может быть, ты всё же дашь мне последний шанс? – спросил я, протянув к тебе руку, и коснулся пальцами твоего запястья. - Всем нам иногда нужно снисхождение. В любых отношениях приходится идти на компромисс, если есть за что бороться, что сохранять. Никто из нас не совершенен и не застрахован от ошибок и надо давать человеку шанс, чтобы исправить их… Возможно, когда-нибудь и тебе понадобится чьё-то снисхождение, вера и прощение… Ведь если мы всерьёз любим друг друга, если видим в друг друге не только близкого физически человека, но и по духу, можно примириться с некоторыми недостатками?
Ты молча продолжала пялиться в экран. Не знаю, понимала ли ты, что происходило на экране, когда твой безжизненный взгляд часто вот так, не мигая, застывал в одной точке. И я не был уверен, слышала ли ты меня, поняла ли о чём я говорил. И вдруг, медленно повернув голову, ты спросила:
- С какими твоими недостатками мне нужно примириться? С твоим обманом? Неверностью? Слабостью характера по отношению к спиртному и женскому полу? С чем, Серёжа? Мне очень сложно простить и забыть эту дикую игру, которую ты вёл целый год, обманывая меня… - ты умолкла, а я смотрел на тебя глазами побитой собаки. Я очень страдал от того, что случилось и длилось целый год, но снова признаваться в этом было уже выше моих сил.
- Не было никакой игры! Не было никакой слабости по отношению к женщине! Да, я влип! Мне было ужасно, ужасно плохо без тебя!
- Но мне тоже было очень плохо, и я постоянно думала о тебе, но я же не бросилась в объятия к другому! Как же ты так мог поступить? А может… это случилось не один раз?
- Я не знаю, - безнадёжно тряхнул я головой. – Не понимаю, как всё произошло. Я понимаю только то, что ничего не понимаю… Я ведь никогда не обманывал тебя. Ни разу за все годы… Я хочу, чтобы ты это знала и верила мне…
- Какая теперь разница? – ты осторожно вытянула свою руку из-под моей и снова обняла себя.
- Для меня – большая! – страдальческим тоном произнёс я. – Этого бы никогда и не случилось, если бы тогда мы не поссорились, и ты…
Я хотел сказать «и ты бы не ушла от меня», но в последнюю секунду понял, что это было несправедливо обвинять ещё и тебя в случившемся. Но, тем не менее, ты поняла мою недосказанность, и была уже готова что-то возразить, спорить, но сдержалась и лишь, сжав губы, устало опустила голову.
- Как ты думаешь жить дальше? – тихо спросила ты.
- Я хочу восстановить наши отношения. Хочу, чтобы всё снова было так, как прежде. Поверь, это было случайной, глупой ошибкой и не повториться больше… никогда!
- Ты… вы... вы оба разрушили мою жизнь! – треснувшим голосом сказала ты. – И всё, во что я верила… Верила тебе, когда ты врал…
- Да, я врал, скрывал! Но делал это ради сохранения наших отношений, жалея тебя!..
- В первую очередь ты жалел только себя, - была убеждена ты.
- Нет, ты не права… - хрипло сказал я, качая головой. – И ты поймёшь это, нужно только время. К нам вернётся здравомыслие, и мы обязательно примем правильное решение.
- Я мыслю вполне здраво, - тихо возразила ты и подняла на меня увлажнившиеся глаза. – Это ты свихнулся… Или, возможно, свихнулась я, когда оставила тебя, но такого я не заслужила… не заслужила ведь… - повторяла ты и тихие слезинки выкатились из-под век.
Я вышел из-за стола и подсел к тебе, обнял твою голову и прижал к своей груди. Поцеловал в сухую тёплую макушку. Ты не оттолкнула меня.
- Да, не заслужила! И я никогда не захотел бы причинить тебе боль… - мы вновь и вновь ходили по кругу в объяснениях, и требовалось срочно сменить тему.
Я погладил тебя по голове. - У тебя высохли волосы…
Ты утвердительно кивнула головой.
- Знаешь, я, наконец-то, оформил документы на машину… Она сейчас около подъезда. Может, покатаемся? Уверен, ты будешь довольна! – предложил я, желая поскорее обкатать свою машинку, а заодно и сделать большой шаг вперёд в налаживании наших отношений.
- Не хочется, - уныло проговорила ты и отодвинулась от меня. – Я устала, пойду спать…
Я согласно кивнул, и ты поднялась с табурета, мягко высвободила свою руку из моих пальцев.
- Спокойной ночи, - сказала ты безразличным тоном, и бездонная печаль вернулась в твои глаза.
«Неужели я теперь не заслуживаю простого поцелуя на ночь?» - думал я, одеваясь в прихожей. Я загнал машину в гараж и вернулся.

[Serenada]

Слезы наворачиваются на глаза... Так жаль... и ее, и Вас...

[Алексевна]

Сереж, не просто все... Но лесенка сложившихся отношений складывается из ступенек, разрушив лесенку до основания, тяжело ее выстроить вновь сразу, нужно сначала разгрести, убрать разрушенную часть лесенки взаимоотношений, по другому построить, выстроить заново нельзя к сожалению... А разгребать завалы разрушенного проще и быстрее вдвоем, нежели кому-то одному... Но тут главное желание, осознание обоих, что будем строить отношения на доверии, взаимопонимании и любви, заново...

[SerjAnd]

Я загнал машину в гараж и вернулся.
Разделся и, проходя по коридору в спальню, притормозил у неплотно прикрытых дверей гостиной и осторожно толкнул их внутрь. Я просочился в узкое пространство образовавшейся щели и остановился у разобранного дивана. Расстеленное бельё манило…
Ты, казалось, дремала. Я постоял, посмотрел на тебя, пытаясь понять, не притворялась ли ты. Ты на меня никак не отреагировала, не пошевелилась, дыхание было спокойным, и я понял, что ты действительно спала. На твоём бледном и каком-то измождённом лице застыла трагическая маска. Во мне поднялась волна жалости. Как же ты переживала! Как справлялась со всем, что навалилось на нас? Но не злилась, не устраивала сцен, не бросила меня. Почему? Может быть, ты не могла полностью отвернуться от меня? Не в твоих правилах было бросать на произвол судьбы члена своей семьи? Ты рассердилась, когда всё всплыло наружу, но всё равно осталась рядом. И остальное для меня не имело уже значения. Плохой или хороший, но это мой брак. В данный момент он был скорее плохим, и перед нами стояли ещё нелёгкие испытания, которые предстояло вынести, чтобы наши отношения снова сделались нормальными. Да, испытания ужасны, но они не продлятся вечно. Мой поступок принёс нам обоим боль, выбил нас из привычной наезженной колеи, унизил, но не убил нас. И не отнял тебя…
Я не заметил, как опустился на пол, бесшумно присел рядом и, размышляя, тихо сидел и держал твою руку. Хотелось верить, что мы не сможем разлучиться с тобой, нужно только продержаться на плаву, до тех пор, пока не утихнет в твоей душе шторм…
Я наблюдал за тобой ещё какое-то время и почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к тебе, сорвать губами с твоего лица эту безобразную пелену печали. Захотелось освободить тебя от этого ужасно тяжёлого бремени, протянуть тебе руки и прижать к своему сердцу, убедиться, что ты ещё живая и наполнить своим теплом. Я коснулся твоего плеча кончиками пальцев, погладил по голове. Ты вздрогнула. Тяжко вздохнула, подняла голову. Я пересел к тебе на диван. Ты не взбрыкнула, не потребовала, чтобы я оставил тебя в покое. Значит, была не против моего присутствия. Я аккуратно прилёг рядом, силой развернул тебя к себе лицом и устроил у себя на груди. Но как только мои руки обняли твои плечи, ты вся напряглась и поспешила отвернуться.
- Я понимаю… - сказал я и ослабил объятия. Я больше месяца не обнимал тебя так крепко и не говорил, что всё так же сильно любил и не знал, хотелось ли тебе этого. Чувствовал, что невидимая женщина до сих пор стояла между нами так же надёжно, как если бы сейчас оказалась между нами в постели.
- Алён, - шепнул я. – Забудь всё, - сказал я, как мог мягче, и погладил по плечу. – Представь, что мы оба заснули недели на две и видели дикий сон, а теперь нам надо проснуться…
Ты тихонько шевельнулась под моей рукой. Я едва сдерживался, чтобы не стиснуть твоё нежное тело в объятиях и не задушить жадными поцелуями, теряя голову от возрастающего желания.
- Подумай обо мне, как мне нелегко всё это не помнить, не думать об этом! Как нелегко принять… И не надо ничего больше говорить! Не нужно… Мы всё решим в своё время. Может быть, мне просто надо привыкнуть к обстоятельствам…
- Я люблю тебя… очень люблю. У нас опять всё будет хорошо, вот увидишь! - шептал я, отыскивая в темноте твоё ушко. Я снова попытался обнять тебя и привлечь к себе.
Вдруг ты повернулась ко мне. В глазах у тебя стояли слёзы. Нет, я не видел их в темноте, но услышал по твоему тихому голосу, что ты была на гране плача:
- Извини… я не могу… не сейчас…
- Я тебя очень люблю. Я готов разделить твою боль и ждать сколько нужно, - заверил я тебя. Я понимал, что тебе может потребоваться ещё очень много времени, чтобы оправится от шока и вновь почувствовать меня желанным…
Я отпустил тебя, поднялся и сел рядом. Но уходить я не торопился. Долго сидел, гладя тебя по волосам, а ты лежала, как мёртвая – никак больше не реагировала на меня, не плакала, просто тихо лежала и ждала, когда я уйду…
– Я люблю тебя… очень люблю, - повторял я и осознавал, что говорил умоляющим тоном. Это было не совсем обычно для меня – я редко чего-нибудь выпрашивал, и уж никогда ничего не вымаливал, но сейчас был такой момент, когда нельзя было принимать в расчёт свою гордость. – Давай, не будем конфликтовать перед женитьбой, - рискнул я напомнить о нашем, совсем ещё недавно, планируемом событии, желая оживить в твоей душе угасшую надежду. Я старался говорить убедительно, надеясь, что, выраженное в моих словах, истинное желание, наконец, дойдёт до тебя. Ну, не верил я, что из-за этого нелепого случая ты откажешься от своей мечты, от свадьбы, которую так долго ждала. Но ты упрямо молчала.
- Прости меня, - тихо произнёс я, касаясь пальцами твоих волос.
- Я не держу на тебя зла… - твёрдо прошептала ты и повернулась от меня на другой бок, давая понять, что разговор окончен. - Спокойной ночи…
Я медленно поднялся и выпрямился. Вздохнул и отступил.
- А, ладно, - обречённо прошептал я в темноту комнаты и пошёл к двери, не спуская с тебя глаз.
«Ну, останови меня, любимая, если простила! Пожалуйста! Попроси меня остаться! Не отпускай!» - мысленно молил я, так надеясь, что ты произнесёшь эти слова… Но ты не шелохнулась.
Я задержался у самых дверей ещё на секунду и вышел из комнаты.
И снова один, снова до утра бессонница, кратковременный сон с полётом и падением…
Близился к концу февраль. Хоть ты и заверила меня, что не держишь на меня зла, но в постель нашу так и не вернулась, объясняя это тем, что чувства ещё не встали на место. И снова я задумывался о том, что, наверное, былого уже не вернуть по-любому, не забыть тебе горького поступка, что уже совершён, и нет бальзама для ран, которым никогда не зарасти…
Мы продолжали тихо умирать с противоположных сторон стеклянной стены – видеть друг друга можно, но не прикоснуться, - не отдавая себе отчёт в том, что происходило с каждым из нас и нами обоими. Мрачное молчание нависло над нашим домом гигантской, тяжёлой, густой тучей, зловещей и одновременно ограждающей нас друг от друга. Изолирующей, избавляющей от необходимости говорить, выражать свои чувства и вообще признаваться в их существовании. Ты больше не плакала. У тебя не осталось ни слёз, ни чувств, готовых вырваться из-под гнёта тоски, и ранить тебя. Ты словно застыла. Онемела. Больше тебе ничего не грозило. Всё тихо. Спокойно, как в могиле… И лишь ночами, часто никак не засыпая, я выходил на кухню покурить. И когда проходил мимо гостиной, слышал твои сдерживаемые всхлипы. Значит, ночью ты оживала и продолжала плакать, переживая всё по новой из ночи в ночь. И плач твой терзал моё сердце, царапал, оставляя на нём глубокие кровоточащие раны. Не раз я хватался за ручку двери, но ты тут же затихала, замирала, и я понимал, что ты не хотела, чтобы я знал об этом, не хотела, чтобы я был рядом…
Каждый день ты взирала на мир с тупым безразличием, а мне просто невыносимо было видеть, что твой светлый живой разум заключён в темницу. Я терпеливо ждал, когда же ты, наконец, сбросишь с себя это оцепенение, но ты не прикладывала ни малейшего усилия, чтобы вернуться к нормальному состоянию, а наблюдать за тем, как ты всё глубже погружалась в пустоту – это уже превышало всякие границы моего терпения. Наша жизнь больше напоминала существование двух соседей, не выносящих друг друга и избегающих любых контактов. Я изводил себя всяческими домыслами, прикидывая, чем может завершиться такая нежизнь. Бывало, я старался задержаться на работе, чтобы не проводить мучительные вечера в компании с самим собой, но каждый раз в надежде бросал на телефон ожидающий взгляд, что вдруг ты позвонишь поинтересоваться, где я пропадаю. Но тебе, похоже, было на всё наплевать. От страха за наш завтрашний день я стал терять аппетит наравне со сном. Я совсем плохо спал и просыпался весь разбитый, с тяжёлой головой и колотящимся сердцем. Временами у меня возникало такое ощущение, словно я действительно наяву балансировал на краю глубокой пропасти. «Что будет, если я сорвусь вниз? Удержишь ли ты меня или, напротив, отпустишь в свободное падение?» - задавался я вопросом и не находил ответа.
Я понимал, что не выдерживаю больше такого бесконтактного молчаливого сожительства. Оно меня начинало тяготить. Ты не делала ни одного шага мне навстречу, чтобы хоть как-то помочь нам справиться с этой чёртовой ситуацией. Не делала ни одного намёка на то, что всё ещё может быть хорошо у нас… И с каждым днём моя надежда на лучшее угасала. Я понимал, что наш конец близок, да и сам уже не хотел таких отношений, если можно было так назвать ту пытку, которой я сам себя подверг, а ты… с каждым днём только добавляла своих истязаний невниманием ко мне.

[Гермина]

Мне кажется, что она и правда не злилась больше на тебя, а скорее впала в депрессию от того, что у нее может никогда не быть ребенка... а твое признание ввело ее в шок. меня поразило твое терпение и смирение... Только настоящая любовь способна на такое... Пожалуйста, пиши дальше... уже так хочется чтобы поскорее закончился этот период...

[Иннусяточко]

Сережа, читая последние написанные отравки даже не нахожу слов, чтобы что-то написать. Все чувства настолько близко описаны, что заставляют читателей глубоко проникнуться сложившейся ситуацией и переживать вместе с вами это до боли трудное время.
Я только одно хочу сказать, ваше терпение и стремление сохранить отношения не может оставить нетронутым любящее сердце, да и еще такое любящее сердце как у Леночки. Мне кажется, Вы правильно себя повели, давая ей время пережить все это, переболеть и простить...

[SerjAnd]

Я понимал, что наш конец близок, да и сам уже не хотел таких отношений, если можно было так назвать ту пытку, которой я сам себя подверг, а ты… с каждым днём только добавляла своих истязаний невниманием ко мне.
…
Мы не занимались любовью почти два месяца, и теперь я всё время находился на грани крайнего возбуждения – меня ежедневно переполняло желание близости с тобой, и я мгновенно вспыхивал подобно спичке от одних только мыслей о тебе. Несмотря на наши продолжающиеся отчуждённые отношения, наши истощённые психофизические состояния, я по-прежнему любил тебя горячо и страстно, ты всегда была для меня желанна.
Однажды вечером, готовясь ко сну, ты, переодевшись в коротенькую шёлковую пижаму, отправилась в ванную. Мы столкнулись с тобой в коридоре, и я не смог оторвать глаз от остроконечных вершин твоей груди, дерзко приподнимавших тонкую ткань топика и требовавших к себе внимания. С оголёнными ногами, распущенными по плечам волосами ты выглядела так сексуально, что мгновенная волна возбуждения накрыла меня горячей волной, проникла в сердце, заставив его как мяч подпрыгнуть и сильно удариться об стенки грудины, шарахнула по мозгам, лишая здравомыслия. Я не мог сдвинуться с места, когда ты прошла в паре сантиметров от моего тела, оставив за собой шлейф быстроногих мурашек, которые разбежавшись по моей коже, покинули моё тело, удалившись по позвоночнику, когда ты закрылась в ванной…
Я вернулся на кухню и остался в ней, не включая света. Сидел и думал о тебе, представляя твоё такое недостижимое сейчас для меня тело… горячее… влажное… гибкое… Ооооооо, эти мысли ещё больше взбудоражили меня, приведя меня в такое неспокойствие, что я едва мог сдержать себя от нарастающей дрожи. Я сидел, засунув руки между коленями, чтобы хоть как-то унять мандраж, прислушивался к шуму льющейся воды, вдруг резко подскочил с места и вышел в коридор, встал возле двери в ванную. Я не знаю, что хотел сделать, ничего не планировал, просто стоял возле ванной. Внезапно шум воды стих, я прислушался, замерев. Тут же раздался щелчок замка, и дверь не намного отворилась. Я вздрогнул от неожиданности и машинально отшатнулся от двери, растерявшись от возможности предстоящего столкновения. Стоял, затаив дыхание в ожидании тебя. Но ты не вышла. Видимо, подсушивая и причёсывая волосы, приоткрыла дверь, чтобы выпустить влажный жар. Тогда, ещё чуть-чуть раскрыв дверь, я просочился в узкую щель.
Ты стояла ко мне спиной, склонясь над раковиной. Волосы было собраны в высокий пучок. Два маленьких трогательных колечка волос завивались на шее. Почувствовав моё присутствие, подняла голову, увидела меня в зеркале и замерла, застигнутая врасплох. Я тихо подошёл к тебе сзади. На моих губах играла смущённая улыбка человека, который прекрасно понимал, что не должен быть здесь и сейчас, и всё же был полон решимости остаться на этом месте. Ты прочитала на моём лице всё это и даже, наверное, больше, но не попыталась ничего предпринять. Просто стояла вполоборота ко мне и ждала, пока я подойду ближе. Я поднял и протянул к тебе руку, и ты хотела протянуть свою, чтобы, может быть, остановить меня, но я увернулся и слегка коснулся пальцами твоей руки. Хотел обнять, но ты снова отвернулась от меня.
Я почти не сомневался в том, что ты простила и любишь меня по-прежнему, иначе не осталась бы со мной с самого начала нашей драмы, а непременно сбежала бы, только узнав горькую правду. Но что-то сильнее любви мешало тебе сейчас протянуть мне руку. При мысли об этом у меня разрывалось сердце. Я подошёл к тебе ближе, положил одну руку на талию, другой обнял за плечи и приблизил к себе. И ты вдруг позволила мне это, глядя в зеркало, прямо в моё отражение своими, кажущимися такими огромными на осунувшемся лице, глазами.
- Не надо, Серёжа…, - тихо пробормотала ты, отводя взгляд.
- Малыш… я всё понимаю, - поцеловал твои собранные волосы. - Сто лет тебя не трогал, - прошептал я, едва касаясь губами шелковистой ароматной кожи оголённого плечика, - и ты даже не хочешь спросить, как я себя чувствую?
Мне так хотелось обнимать тебя сейчас, чувствовать аромат твоего тела… Меня неудержимо влекло к тебе. Мучительно хотелось хотя бы просто провести с тобой ночь. Просто быть рядом… Баюкать в своих объятиях, ощущать кожей тепло родного нежного тела, а потом… будь, что будет… Я безумно желал тебя…
Ты промолчала, замотала головой и снова подняла глаза. В зеркале перехватила мой молящий взгляд. В моих глазах закипали слёзы, и я прижался покрепче своим истосковавшимся по тебе телом к округлостям твоих упругих ягодиц, лаская руками полушария трепещущей груди, сокрытых шёлковой тканью. Ты тихонько охнула, но вывернуться из моих рук не попыталась. Изумление сделало своё дело, и ты было улыбнулась, поддавшись приятному ощущению момента, но улыбка угасла так же внезапно как и появилась, сменившись неожиданной, необходимой потребностью расплакаться. Но ты взяла себя в руки и снова упрямо растянула в улыбке губы. Но улыбался только рот, не глаза… Улыбка твоя теперь была редкостью. А в моих глазах и вовсе не бывало улыбки, разве изредка при мыслях о тебе.
- А как ты себя чувствуешь? – шёпотом спросил я, продолжая ласкать тебя и не спуская глаз с твоего отражения в зеркале.
- Отвратительно, - ответила ты поникшим голосом. – Всё болит, особенно душа… Я разучилась спать, я не могу спать, потому что боюсь увидеть наши сны…
Я видел, как слёзы всё же не удержались под веками и заскользили по твоим щекам, и ты снова поспешила спрятать свой взгляд.
- Ну, ну, ну, моя девочка! - тихо проговорил я, осторожно развернув тебя к себе. - Я знаю, ты плачешь по ночам, и нам непременно надо исправить эту ситуацию, - шептал я. Приподнял твоё лицо, прикасаясь к нему губами. К трепещущим векам, влажным щекам... Не целовал… мои губы просто прикасались, затаив дыхание, очень легко, словно осторожная бабочка, выбирающая место приземления… – Всё будет хорошо, моя любимая. Я обещаю… Я очень люблю тебя… Так всё глупо получилось… Как мне жить без тебя?...
Ты не отвечала, но я знал, что и тебя мучил тот же вопрос – как нам жить друг без друга?.. Слезинки продолжали стекать из-под твоих ресниц, ты так нуждалась в моём утешении. Минутой раньше я заставил тебя улыбнуться, теперь же ты беспомощно всхлипывала, выплёскивая накопившуюся обиду. Я обхватил тебя своими большими руками. Обвив мою талию, ты прижалась подбородком к моему плечу, словно ища защиты.
- Мне так тяжело, - прошептала ты, всхлипнув.
Я сильнее притянул тебя к себе, поглаживая ладонями твою спинку.
- Знаю, милая, знаю, - бормотал я слегка севшим голосом. – Всё наладится… Поплачь, Áленька, поплачь…
Двигавшийся в такт моим словам, колючий подбородок царапал тебе висок, но ты не спешила отодвинуться. Мои пальцы, пробравшись выше спины к шее, коснулись чувствительной кожи, и ты прижалась ко мне крепче.
Мы стояли у раковины, обнявшись и закрыв глаза.
- Всё будет хорошо, - прошептал я, когда поток слёз стал потихоньку пересыхать, - обещаю.
Одной рукой я снял с вешалки полотенце и протянул тебе. Ты взяла полотенце и чуть отстранилась от меня, утирая лицо, слишком смущённая, чтобы взглянуть на меня.
- Похоже, я этого не перенесу никогда, - прошептала ты. – Вряд ли мне сегодня уснуть опять , - шмыгнула носом и подняла на меня покрасневшие глаза. – Иногда я так злюсь на тебя, на себя, на ночь, которая мучает, но это не помогает…
- Хм, гнев - это всего лишь форма самоистязания, - проговорил я и осторожно погладил пальцами твою щёку. Ты не отвернулась.
- И что же мне с ним делать?
Не сразу я осмелился озвучить свою просьбу. Обнял ладонями твоё лицо и заглянул в ещё влажные глаза. - Я очень скучаю, Аленька…
Ты молча смотрела на меня.
- Разреши мне остаться сегодня с тобой… - наконец-то, выдохнул я, с надеждой наблюдая за твоими глазами.
Ты, осознав мою просьбу, очень осторожно отняла мои руки от лица и опустила голову. – Не могу… пока ещё не могу…
Я поймал твои руки и крепко сжал в своих горячих ладонях. – Я просто буду рядом! Ничего не будет против твоей воли! Поверь!
Ты снова подняла на меня доверчивые глаза, колеблясь с решением.
- Я просто буду рядом, обещаю! – убедительно повторил я, сжимая твои пальчики. – Как только ты уснёшь, я уйду…
В ванной на минуту воцарилась тишина. Я, трепеща всем телом изнутри, с надеждой и страхом ожидал твоего решения.
- Хорошо, - вдруг согласилась ты. – Согласен подождать пять минут, пока я приведу себя в порядок? - спросила ты, гладя босой ногой бархатистую поверхность половика. Когда ты отвернулась к зеркалу, я успел заметить, что уголки твоих губ поднялись в улыбке.
Я сначала не поверил своим ушам! И твой вопрос мне показался забавным!
- Р-разумеется! – радостно выкрикнул я! – Ради меня можешь не торопиться!
Озадаченная шутливыми нотками, прорвавшимися в моём голосе, ты оглянулась на меня, удивлённо подняв брови и явно сдерживая улыбку.
Выходя из ванной, я обернулся. Согласен ли я подождать пять минут? Безусловно! И, если будет нужно, - много, много больше!..
…
Впервые за два месяца мы по обоюдному желанию снова были в одной постели. И пусть это не было моментом интимной близости двух любящих людей, но тогда я был безумно счастлив одной только возможности быть рядом с тобой, обнимая тебя и целуя. На это я даже не надеялся, когда зашёл к тебе в ванную! Я боялся, что ты вообще не подпустишь меня.
Конечно, я хотел возродить наши отношения, только я пока не знал, насколько сильны были разрушения, и торопиться было нельзя. Маленькими шажками я сближался с тобой, обнимая твоё хрупкое исхудавшее тело и нежно целуя глаза, щёки, лоб, не смея пока прикоснуться к губам. Умирал от желания, но так боялся всё испортить. Мы ни о чём не говорили, я лишь крепко держал тебя в объятиях, пока оба не уснули…

[Алексевна]

Такие шаги нужно делать маленькими шажками! Лишнее телодвижение разрушительно!!!

[Carrie]

Несмотря на все, я поражаюсь вашей выносливости, терпению - два месяца! Это не два дня. Это действительно любовь. И Адене действительно просто было безумно больно и страшно. Страшно за будущее. Ваше. Совместное.
Берегите друг друга!

[Serenada]

SerjAnd, как осторожно и трогательно ты возрождал ваши отношения, просто слезы наворачиваются, ты просто умничка, что делал это мягко и не давил на нее... Жду продолжения...