Невольные свидетели любви (продолжение истории)

[Танчик]

А я вот читаю...
Очень волнительно ждала вот этой кульминации истории...
Когда правда раскроется, когда грянет гром...
Теперь хочется уже сияния радуги....))))

Скрытый текст:

спасибо Вам, Сергей

[SerjAnd]

Воскресенье cнова началось с молчанки, лишь, встретившись на кухне, мы кивнули друг другу, буркнув каждый себе под нос, пресловутое «привет». В полной тишине мы позавтракали, так же молча убирали квартиру. Пропылесосив полы, я вернулся в кухню и налил себе чаю. Пригубляя обжигающий напиток, в глубокой тишине я вспоминал слова своей клятвы, данной мною в день нашей первой и последней примерки в ателье всего пару недель назад в присутствии неизменных свидетелей – наших в зеркале отражений. Вспомнил так отчётливо, словно они были произнесены всего мгновение назад… «Обещаю отдать тебе всё лучшее, что есть во мне, любимая, что бы ни произошло»… Слова эхом отдавались в моём мозгу, я знал, что был и всегда буду верен этой клятве и, наконец, решил, что надо не опускать руки и продолжать борьбу за тебя. Сколько же можно барахтаться в этой липкой жалости к самому себе? Надо во что бы ни стало поговорить долго и откровенно, чтобы разрешить наши отношения. Добиться от тебя окончательного слова - прощeния или… хотя бы наказания…
Ты вскоре же тоже вернулась в кухню. Видно было, что ты была расстроена и с каким-то отрешённым видом ходила с тряпкой, машинально смахивая с поверхностей пыль, и повторяла всё заново, вытирая уже протёртые места. Я боялся, что всё это повторится и в третий, и в четвёртый раз и забрал у тебя тряпку.
- Остановись… Опять твои фокусы с молчанием, Алён? Нам надо говорить, надо объясняться, надо слушать друг друга, понимать и помогать… - мои пальцы коснулись твоего ледяного запястья. Я предложил тебе сесть.
Ты, молча, опустилась на табурет, твой недоверчивый, колючий взгляд всего на секунду задержался на мне и тут же прилип к противоположной стене. Мне было больно смотреть на тебя. В твоём взгляде я уже не увидел ни любви, ни сострадания. Одно лишь бесконечное отчаяние. Я видел, как ты замкнулась в своей раковине, и на лице застыла уже привычная маска безразличия… Ты сидела, не переводя взгляда. Я взял твою руку, сиротливо лежавшую на столе. Ты не попыталась её высвободить, значит, была готова меня выслушать, подумалось мне… Я ещё не знал, что собирался сказать, но видел, каким волнением запылали твои щёки.
- Меня, наверное, невозможно простить? - негромко спросил я.
Ты не ответила и даже не посмотрела на меня.
- Но… ведь весь этот год у нас было всё хорошо, правда? – спрашивал я, заглядывая в твои блестящие от излишней влаги глаза и поглаживая твою ладонь.
Ты молча кивнула.
Глупые мысли лезли в голову, отвлекали, не давали сосредоточиться…
- Я очень виноват, Алёночка… я совершил ошибку. Единственную серьёзную и глупую ошибку за все годы, - я умоляюще смотрел на тебя. – Дай мне шанс её исправить. Ты не представляешь, что со мной сделала. У меня дыхание перехватывает, когда я думаю о том, что потеряю тебя...
Ты перевела на меня влажные глаза, но продолжала молчать. Но я слышал всё. Не слышно только тех, кто кричит. Если двое орут, то каждый не слышит другого; а взгляды порой красноречивее многих и многих слов. Я понимал, что тебе очень трудно решиться сделать выбор – простить и начать строить наши отношения заново, с чистого листа, оставив прошлое в прошедшем году, или - с началом нового расстаться.
- Ну, скажи же хоть что-нибудь мне, милая! – я взял твою ладонь в руки, теребя тонкие пальчики.
Ты пристально смотрела на меня. Я поёжился под твоим почерневшим взглядом – глаза, смотревшие на меня, напоминали дула двуствольного ружья, из которого вот-вот вылетит смертоносный свинец. Казалось, я ясно прочитал в них твоё решение. По спине пробежал холодок, но я осмелился спросить:
- Между нами же ничего не изменилось – ни мы сами, ни наша любовь друг к другу. Мы должны пожениться, мы всегда будем вместе и будем жить, как и жили, и всё у нас будет хорошо! Мы ведь любим друг друга? Разве не так?
Сейчас я использовал женитьбу как приманку, дразня тебя лакомым, желанным гостинцем, чтобы ты только не ответила «нет». Я знал, что ты была не из тех женщин, которые могут чувствовать себя полноценно счастливыми, долгое время пребывая в подвешенном состоянии. Я понимал, что давил сейчас на больное, но снова совершал ошибку… Ты упрямо молчала.
- Ну, говори же! Ну, пожалуйста… - умолял я тебя, терзая твою руку.
И вдруг, губы твои чуть заметно шевельнулись, словно им трудно было выпустить из себя слова. Превозмогая боль, пронзившую твоё горячее доверчивое сердце насквозь, ты выдавила:
- Но ты… ты сейчас используешь нашу женитьбу как приманку? Для того, чтобы удержать меня?
Непостижимым образом ты уловила мои мысли, но это совсем, совсем было не так!
- Боже! Конечно же, нет, любимая! Это какая-то паранойя! Опять ты не веришь, что я реально хочу быть твоим законным мужем! Я действительно хочу этого! Но вовсе не для того, чтобы просто удержать тебя рядом… Я искренне люблю тебя и… мне страшно потерять тебя…
Я ждал от тебя ответа или хотя бы малейшего наклона головы, чтобы знать, есть мне прощение или нет. Но ты, снова растворив взгляд в пространстве, молчала…
- Что же нам теперь делать, любимая? – прошептал я еле слышно, отпуская твою слегка потеплевшую ладонь.
Минута молчания, казалось, длилась вечно, прежде чем ты ответила. Ты сказала всего одно слово… Голосом, разбившим меня на тысячу, нет, на миллион осколков. Одно слово, сказанное сухим, равнодушным, тихим голосом. Всего одно слово…
- Не знаю…
Это слово отскочило от стен, ударив по мне с сумасшедшей силой. Холод просочился через мою кожу и добрался до костей. Я задохнулся. Мне показалось, что из лёгких кто-то выкачал весь воздух. Чёрные точки заплясали у меня перед глазами, в ушах зашумело. Задрожавшее изнутри тело, судорожно сжалось…
- Нет! Не говори так! Не смей даже так думать! Прошу тебя! – я снова схватил твою руку и слегка встряхнул её, чтобы вывести тебя из оцепенения.
- А что я должна думать? – безразлично спросила ты, выдернув руку.
- Что я люблю тебя и между нами всё по-прежнему, ничего не произошло! Я говорил и ещё повторю – то, что случилось, было наваждением, злой интригой, безумством… но не предательством! И не изменой! В том, что случилось, нет моей вины! Я её не соблазнял, не принуждал. Более того, я её никогда даже не захотел бы!..
- Наверное, это закон - любовь всегда идёт рядом с разочарованием, - то ли спрашивала, толи утверждала ты. – На что ты рассчитывал?
- Я рассчитывал на нашу любовь, что ты отнесёшься с пониманием…
- А я всегда рассчитывала на твою верность и честность…
- Я не изменял тебе, не предавал! – повысил я голос.
- Ага, а ребёнка ей встречным ветром надуло?
У меня свело челюсть. Я молчал…
- Молчишь? Видимо, понимаешь всё же как дети получаются, - пробормотала ты.
- Да при чём тут дети? Мне это надо было? Кто знал, что эта дев… что она залетит и соберётся рожать? – уже почти кричал я, раздражаясь на твою издёвку. - Людмила сама выбрала свой путь, одна решила за всех нас, пусть теперь сама же по нему и карабкается!
- Я понимаю, ты мог и не знать о том, что она забеременеет от тебя, это естественно, но дело не в этом… Дело в том, что ты предал нашу любовь, скрыл это и я уже никогда не смогу доверять тебе так, как прежде. А если…, - ты судорожно сглотнула и продолжила, - а если я не смогу доверять тебе, значит, я не смогу быть с тобой, - сказала ты твёрдо и собиралась встать из-за стола, но я поймал тебя за руку.
– Я не виноват…
- Серёжа, прекрати, а? – оборвала ты меня. – Вы были вместе… вы… вы были в постели… раздеты… - твои глаза медленно затапливало слезами, ты часто заморгала. Я понимал, как тяжело тебе давался наш разговор, но ты упрямо продолжала. – Ты… ласкал… трогал… целовал губы… отдавал себя другой и… и… получал наслаждение… - слёзы крупными градинами выкатились из глаз и быстро сползли по щекам.
- Хватит! Прекрати! – слышать это было невозможно, но ты не слушала меня, продолжая изливать свою переполненную эмоциями душу.
– Вы были близки, самое интимное было у тебя с ней… - еле прошептала ты мокрыми губами. - Ты… мой муж… которому я всегда доверяла, как самой себе, которого так слепо и верно любила…
Самые главные слова были произнесены тобой в прошедшем времени и невыносимая боль ядовитой отравой растеклась от моего, сжавшегося судорогой горла, к желудку, сдавливая сердце и наполняя грудь страшной горечью…

[Алексевна]

Да, Сереж, не легкий у вас состоялся разговор с Алёной... Но как бы не было тяжело, разговаривать, говорить нужно было! Носить такую тяжесть в душе не просто... Но и слова правильные подбирать в такой ситуации тоже тяжело...
А неопределенность хуже всего... Она разрывает, терзает изнутри...

[okey]

SerjAnd, не перестаю следить за развитием Вашей истории. такая тяжелая часть, очень горько читать все это. наверное у каждого, кто в прошлом переживал разрыв отношений или был близок к разрыву, сейчас в памяти ясно всплывают те больные ощущения. я не исключение. читаешь и хочется, чтобы та ниточка, что безусловно между вами есть не порвалась и выдержала это тяжелое испытание. хочется верить, что Алена все же примет правильное решение. хотя, признаться честно, окажись я на ее месте, вела бы себя примерно так же.... просто видимо ей тяжело было свыкнуться с мыслью, что мужчина, целиком и полностью принадлежавший тебе, однажды был с другой.

[SerjAnd]

Самые главные слова были произнесены тобой в прошедшем времени и невыносимая боль ядовитой отравой растеклась от моего, сжавшегося судорогой горла, к желудку, сдавливая сердце и наполняя грудь страшной горечью…
Я застонал. – Алёна, Алёна, милая! Я был пьян настолько, что не соображал, что происходит, и я не соблазнял её! Ты понимаешь, что я был не в себе?! Я не предатель…
- Это не оправдывает тебя и меня не успокаивает. Алкоголь всегда только усугубляет вину… Ты хотел этого, и ты переспал с ней. Это главное, хотя… до сих пор кажется невероятным…
Всё, происшедшее год назад, и мне казалось невероятным, и единственное, что я мог сейчас сделать, это по возможности утешить тебя. Я искренне считал, что повёл себя чудовищно, бессовестно, как бы сам не был удивлён и разочарован случившимся. Натворил столько, что ничего уже не исправишь и назад не вернёшь, даже, если бы ты захотела меня простить...
- Я не пытаюсь оправдаться, я лишь хочу, чтобы ты поняла! Неужели ты думаешь, что, находясь в здравом уме, я вскочил бы на какую-то девчонку, лишь потому, что хотел секса? Я не хотел всего этого… Я не ведал, что творил! Ну-у-у… вернее ведал, конечно… Тебя не было со мной, а я хотел тебя… Хотел и ждал! Опьянённый мозг обострил мои чувства, в итоге подсунув фальшивку, а я реально верил, что со мной была именно ты… Хоть и не такая страстная и горячая, как всегда, но ты… - объяснение получилось путаным и, если я хотел успокоить тебя, то мне это явно не удалось. Ты снова метнула в меня полный ненависти взгляд и прошипела сквозь зубы:
- Прекрати! Мне противно! Замолчи!
- Прости, прости меня! Я не хотел обидеть! – я снова потянулся к твоим рукам, то ты быстро убрала их со стола. - Я хочу, чтобы ты поняла… секс не есть любовь… если он и случается… с кем-то другим, это не всегда предательство и измена…
От этих слов ты вся сжалась словно от приступа острой боли – нож, острый и убийственный, по самую рукоятку вошёл в тебя.
- Ты получал удовольствие… - отрешённо произнесла ты.
Я понимал твоё состояние, но несгибаемое упрямство бесило меня.
- А ты? – осторожно спросил я, заглядывая в твои утонувшие в слезах глаза. – Ты вчера ночью тоже хотела удовольствия… Ласкала меня и принимала мои ласки… Ты контролировала себя? Хотя была пьяна много меньше меня…
Ты молчала, сжав губы.
- А если бы на моём месте был другой? Если бы он с радостью ответил на твои ласки? – пытался я достучаться до тебя и поставить на своё место.
- Хватит! Что ты несёшь? – зло возмутилась ты.
- То, что вчера ночью ты тоже плохо соображала…
- Бред! - выкрикнула ты, схватившись за голову. - Я понимала, что со мной был ты! Плохо, но понимала! – губы твои дрожали, и ты еле сдерживалась, чтобы вновь не расплакаться.
- Да потому что не была невменяемой! – так же со злостью выкрикнул я.
- А зачем было так напиваться, до скотского состояния?
- Потому что… потому что, только напившись, я выживал, так жизнь снова приобретала краски…
Ты ничего не ответила мне. Медленно поднялась из-за стола, направилась к мойке и сняла с сушилки стакан, чтобы налить себе воды. Но, видимо, твои руки так дрожали, что стакан выскользнул из твоих пальцев, упал на пол и разбился. С отсутствующим взглядом, словно механическая кукла, ты присела и собрала крупные осколки. Острые края поблёскивали в мягком электрическом свете. Не спуская с тебя глаз, я увидел, что ты беззвучно заплакала, слёзы безостановочно катились по твоим бледным щекам и, разбиваясь, падали на прозрачный хрусталь.
- Не надо, хорошая моя. Пожалуйста, не плачь, - я осторожно забрал из твоих холодных рук стекло и выкинул в мусорное ведро.
У тебя был такой жуткий потерянный вид преданного человека, что сердце моё не выдержало, и на глаза навернулись слёзы. Боже мой! Ну, почему, почему же я сейчас сам на тебя набросился?! Кинулся яростно атаковать непреодолимое препятствие, чтобы непременно разрушить его, но какой ценой?!
Я обнял тебя, прижимая к себе и покачивая, как обиженного ребёнка. На время твоё тело ослабло, голова слегка прижалась к моему плечу, и мне показалось, что твоя заградительная баррикада пошатнулась. Я гладил тебя по худеньким плечикам, и тело твоё отозвалось, слегка затрепетав, словно от прикосновения невидимой мощной силы.
- Я никогда не обижу тебя… - прошептал я и прижался губами к шелковистой макушке.
И вдруг ты вздрогнула, словно собрав остатки сил, вся напряглась, отодвинувшись от меня и, подавив рыдание, подняла на меня глаза. Ты смотрела на меня как-то по-новому, словно вернулась ко мне откуда-то издалека и никак не могла узнать. Ты пыталась сдерживать приступ рыданий, и едва разлепив губы, произнесла:
- Ты уже обещал мне это… Ты… ты… обещаешь и обманываешь, не сдерживаешь данного слова, а теперь… теперь ещё и… предательство… измена…
Я устало покачал головой. Казалось, этому замкнутому кругу не будет конца. И я уже не находил слов, чтобы вновь и вновь оправдываться.
- Я до сих пор не могу прийти в себя, - шептала ты, глотая слёзы. – Мы же были так счастливы… Я думала так будет всегда…
- Так и будет, милая! – я снова попытался тебя обнять, но ты не позволила, оттолкнувшись от меня. – Поверь мне, между нами ничего не изменилось!
- Изменилось, Серёжа… и многое. Между нами встала женщина и теперь всегда будет твой ребёнок… С этим нужно научиться жить или… - задумалась ты над окончанием фразы.
- Что "или", любимая? Неужели ты думаешь, что я захотел бы в дальнейшем поддерживать с ними отношения? Да никогда! Не нужны они мне! Они мне совершенно чужие! Никогда они не встанут между нами! Давай, забудем об этом и будем продолжать жить, как будто ничего не случилось!
- Но ведь это случилось! Случилось и с самыми серьёзными последствиями! И ты врал, скрывая всё от меня. А я… я… как самая последняя лохушка ни о чём не ведала…
Я опустил глаза. Мне нечего было возразить на этот счёт, и ты отвернулась от меня.
- Алёна, да постой же! – я развернул тебя к себе, пытаясь удержать возле себя. – Пойми, не было ничего… Я не придал этому никакого значения! Подумаешь, какая-то одна капелька мутной жидкости, рождает такую огромную проблему! К любви это не имело никакого отношения!
- Господи! Да ты с ума сошёл! Да что с тобой происходит? Какое право ты имеешь так говорить? Одно дело переспать с девушкой и совсем другое – наградить её ребёнком! Где же твоё сердце? Душа? Эта капелька рождает твоего ребёнка! Твоего, Серёжа! Это же твоя дочь, твоя плоть и кровь! Это божье создание только и достойно любви! Она имеет полное право на жизнь и не важно, каким путём пришла в наш мир… Как же ты так можешь?
- Как? Как так, Алён?
- Нельзя бросать своего ребёнка… - тихо сказала ты. Выдержала небольшую паузу, прежде чем нанести мне сокрушительный удар. – Ты собираешься жить на две семьи?
- О чём ты говоришь? Какая там семья? – искренне возмутился я. - Людка мне совершенно чужая! У неё просто ребёнок… Ну и что, что эта девчонка от меня? Людка определённо интриганка! Независимо от причин, по которым она всё это сотворила, она бессовестная авантюристка и лгунья! И неплохо постаралась, чтобы совершить свой бесстыдный поступок! – кулаки мои непроизвольно сжались. - Она даже не делала секрета из того, что ей было от меня нужно! Да большинство мужчин на моём месте посчитали бы лучшим отдать последние деньги, чтобы такая… навсегда исчезла из моей жизни со своим ребёнком! Да не нужны мне они обе, пойми! Более того, они уже, скорее всего, уехали, будут жить за границей, и больше никто и ничто не напомнит мне об их существовании!…
- Они не уехали, я видела Люду… Неизвестно, как всё сложится, и нам придётся жить рядом. Подумай, как я сама росла, лишившись отца в раннем детстве. Конечно, я не чувствовала себя несчастной, но в каждом мужчине, оказывавшем мне внимание, видела отца, тянулась к нему, мечтала о нём. Мне было очень тяжело, поверь… Это низко и жестоко добровольно сиротить своего ребёнка…
Это был запрещённый приём и, хотя ты прекрасно понимала это, ты воспользовалась им, и он безошибочно сработал. Моё сердце было не таким уж чёрствым, и глубоко затаившееся чувство ответственности всё-таки всколыхнулось во мне. И это меня рассердило. Наш разговор незаметно перетёк совершенно в другое русло, и я никак не понимал, к чему ты клонила. Чего хотела от меня услышать?

[SerjAnd]

Наш разговор незаметно перетёк совершенно в другое русло, и я никак не понимал, к чему ты клонила. Чего хотела от меня услышать?
- Хорошо, что ты хочешь? - твёрдо спросил я. - Чтобы я оставил тебя и создал семью с нелюбимой женщиной только ради того, чтобы у её дочери был отец? А меня она спросила, хочу ли я быть отцом её ребёнка? Она все вопросы разрешила сама, вот пусть сама и варится в своей каше… Я им никто… Дай Бог, они уедут, и мне не придётся насильно налаживать с ними отношения! И вообще… вдруг Людка обманывает меня, и это вообще не мой ребёнок? А мы теперь из-за этого должны разрушить свою жизнь?
Ты покачала головой. – Не думаю, что Людмила обманывает. Это же легко проверить… А вот ты с лёгкостью отказался от своего ребёнка. Это безответственно. Как ты сможешь дальше жить?…
- Господи, солнышко, ну почему ты такая упрямая?
- А ты почему такой злой? – ты подняла на меня свои заплаканные грустные глаза. – Я совсем не узнаю тебя…
- Я не злой, любимая. Я наоборот стараюсь относиться к этому разумно. Разве не безответственно было рожать ребёнка, которого в принципе никто и не хотел? Кому нужна эта девочка? Матери, которая сама пока не понимает, что хочет от жизни, и как будет растить её? Да и я не собирался становиться отцом, и меня никто не спросил об этом. Дети должны рождаться в любви, а нет от случайных связей. Причём абсолютно бессознательных…
- Ну, ты просто подлец! Тебя послушать, так лучше было её убить!
- Я не подлец! – прокричал я тебе в лицо. Меня взбесило твоё глупое видение этого обстоятельства. – Я что теперь обязан жениться на ней?!
- Наверное, это было бы честнее, чем искать оправдания своему проступку... – чуть слышно пролепетала ты, отвернулась от меня и отошла к окну. Ты была непреклонна и неумолима.
Я не верил своим ушам! Что ты такое говорила?! Жертвуя своей любовью, нашим счастьем, ты была готова собственноручно толкнуть меня в объятия чужой женщины? Только ради того, чтобы её ребёнок не был безотцовщиной?
- Ты с ума сошла… Ты реально хочешь, чтобы я оставил тебя? Но это никому из нас не принесёт счастья! – я подошёл к тебе и тронул за руку. – Алéнька, я обещаю разобраться во всём и что-то изменить в нашей жизни, чтобы…
- Ты уже изменил, Серёжа. Хватит…
Я сделал вид, что не расслышал твоей двусмысленной колкости и только нежно обнял тебя за плечи. Ты зябко поёжилась и опустила голову, чтобы я не мог видеть твоего лица, но я иногда очень хорошо читал твои мысли. Но сейчас я ничего не мог в них понять. Ясно только было одно – тебе необходимо время, и много, чтобы самой во всём разобраться…
– Я до сих пор не могу опомниться. Я верила тебе, боготворила, - тихо зашептала ты. - Во мне всё связано только с тобой, а теперь всё изменилось… Как я буду теперь жить дальше? Теперь всем будет всё известно! Сплетни очень скоро разрастутся, осложняя жизнь не только нам, но и Людмиле с ребёнком. С этим нелегко будет справиться…
Конечно, нам совершенно ни к чему были, ни лишние сплетни, ни дурная слава, которые распространяются с одинаковой скоростью, потому что слава – это та же сплетня, только со знаком плюс. А сплетня – та же слава, только отрицательная. И я очень надеялся на обещание Людмилы держать язык за зубами и не ставить под удар наши судьбы…
Ты стояла, потупившись, и тебе снова хотелось плакать.
Я обнял тебя покрепче и поцеловал в висок.
- Прости меня. Я не изменял тебе, и не предавал наши чувства. Это какой-то злой рок. Я ощущаю такую тяжесть на своих плечах. Но очень не хочу, чтобы из-за этого случая мы с тобой стали чужими людьми и продолжаю думать, что ты поймёшь…
Я посмотрел на тебя, но ты ничего не ответила. Твоё милое лицо было очень бледным, и от этого на нём ярче выделялись тёмные глаза, по которым без труда можно было прочитать, насколько велика твоя боль. Я заметил, как подтаяли твои глаза и определились морщинки, на ресницах повисли слёзы. Ты заплакала. Тихо, без лишних эмоций… Ты оплакивала свою жизнь – не родившегося ребёнка и погибающую любовь. Но моя любовь не погибала! Никогда! После прошлогодней ссоры она стала только крепче, сама ты стала для меня смыслом моей жизни, центром моей вселенной.
Я, молча, стоял рядом с тобой, обнимал твои худенькие плечи, гладил их, целовал пульсирующий висок. Взял в руки твои прохладные ладони, и ты безропотно отдала их. Я медленно выглаживал каждый пальчик и не пытался больше ни влезть в душу, не виниться, ни оправдываться, ни даже соблазнять. Просто хотелось держаться за твои руки. Они как будто утешали меня и питали надеждой, давали тепло, которого в последние дни мне настоятельно не хватало.
Не знаю, сколько вот так, молча, мы простояли перед потемневшим окном, когда ты шевельнулась и, взглянув на меня подсохшими глазами, попросила:
- Иди, Серёжа, мне хочется побыть одной…
Я крепко сжал твои пальчики, но ты их попыталась высвободить.
- Что с нами будет дальше? – спросил я, тревожно вглядываясь в твоё лицо, отражавшееся в тёмном окне. Всего мгновение назад мне казалось, что ты чуть-чуть оттаяла и готова шагнуть мне навстречу, но сейчас ты снова отталкивала меня.
Ты неопределённо повела плечами. – Не знаю… Мне надо побыть одной, многое решить для себя. Я никогда не сталкивалась с такой неверностью…
Я осторожно приложился губами к твоей щеке, но ты поспешила отвернуться, и поцелуй получился смазанным.
У самой двери я остановился и полными безнадёжности глазами посмотрел на тебя:
- Ты сможешь сотворить чудо, если захочешь…
Ты промолчала, только пожала плечами. Я не мог поверить и принять, что этим всё закончится. Боль была настолько ужасной, что её, казалось, невозможно было вынести…
Когда за моей спиной захлопнулась дверь холодной спальни, я не заметил, как по моим щекам потекли слёзы. Выходит, полюбив тебя, я тоже превратился в плаксу. Это когда-то было так не свойственно мне, что до сих пор я стеснялся открыто демонстрировать их даже самому себе. Но остановить их не получалось. Тело охватила крупная дрожь, и сколько бы я не пытался пальцами осушить глаза, слёзы всё текли и текли. Я ощущал их солоноватый привкус на губах и, меряя комнату широкими шагами, размышлял о том, как ты всё время боролась за наши отношения, как мечтала о ребёнке, которого ты так отчаянно хотела и так тщетно мы пытались завести… Думал о том, с каким отчаянием ты произнесла слово неверность… Но это было не так! «Не было неверности! Неверность… это всего только слово! Оно к нам с тобой не имеет никакого отношения!» – рассуждал я, расхаживая по спальне. Тело моё дрожало от волнения, глаза то высыхали, то увлажнялись вновь. Я не заметил, как стал говорить вслух, обращаясь к тебе, и всё говорил, говорил, говорил, пытаясь объясниться перед невидимым образом. «То, что случилось, - сущее дерьмо! Конечно, я - идиот, что напился до беспамятства! Идиот, что позволил всему произойти! Но это не главное! Неужели ты не понимаешь?! Всё это ни черта не значит! К нам это не относится! Ну, неужели ты не по-ни-ма-ешь?…» - вопрошал я в пустоту и меня никто не слышал. Упал на кровать и дал волю слезам…
Ночь была беспокойной. Я, то проваливался в сон, то неожиданно просыпался и подолгу мучился отсутствием сна, и всё вспоминал о нашем разговоре и был рад, что ты не отказалась поговорить со мной, хотя тебе это наверняка ещё давалось нелегко. Я знал, что мы будем ещё не раз до хрипоты обсуждать эту нелёгкую ситуацию, оценивая и взвешивая разные варианты нашего дальнейшего существования, но я был абсолютно уверен, что в конечном итоге приму твоё решение, каким бы оно не было. Последнее слово было за тобой…
И конечно, несмотря ни на что, меня не покидала надежда, что ты справишься с горем, сумеешь забыть и простить меня. Пусть не сразу, не сейчас, но лучше уж поздно, чем никогда. И я должен быть терпеливым и буду терпеливым, сколько придётся! А иначе ради чего нам жить? Вопреки чему любить?..

[Алексевна]

Сереж, сложная ситуация, требующая от обоих огромных моральных и душевных сил, чтоб справится с ней! Мудрости и конечно терпения...

Не просто такую ситуацию пережить и сохранить отношения... Не всем далеко это под силу.

[Serenada]

Описано так, что душа переворачивается... Спасибо за историю...

[SerjAnd]

Начался новый виток наших отношений, в котором мы хоть и жили вместе, но отдельно друг от друга – каждый сам по себе. Время двигалось вперёд, а между нами ничего не происходило. Вернее, происходило всё, как и прежде, – мы, как и раньше, вели свои обычные ежедневные дела, занимались своими обязанностями, продолжали работать и учиться, проводить вместе выходные дни, вместе завтракали и ужинали, после чего… расходились по разным комнатам. Вместе мы так и не спали… Тёплая, уютная спальня, которая всегда приносила успокоение в мою душу, теперь была ледяной и пустой. Я скучал… Закрывал глаза и видел лишь один твой образ – изящные ножки, нежные ласковые руки… мягкие шелковистые волосы… волнующие тёплые губы… Эти недели без тебя были такими длинными, казалось, будто прошли годы с тех пор, как здесь меня ласкали твои руки, губы шептали красивые слова любви, тело дарило незабываемое наслаждение… Меня охватило одиночество и непроходящее желание тебя. Вряд ли я смог бы передать словами, как мне тебя не хватало… Мы всегда, всегда были вместе, а сейчас… сейчас ты тоже была рядом каждый день, и я был благодарен тебе за это, но вела себя со мной так будто я был прокажённым - ты боялась даже протянуть руку, чтобы коснуться меня. А мне это было так необходимо… Я боялся думать, что, возникшая между нами пропасть, не исчезнет уже никогда, и прежняя жизнь уже никогда к нам не вернётся…
Много раз я пытался подойди к тебе, но всё время натыкался на отсутствующее выражение лица, на котором невозможно было что-либо прочитать – как на белом листе бумаги. Ты полностью отгородилась от всего происходящего, замкнулась и погрузилась в собственный мирок, не обращая на меня ни малейшего внимания, и при малейшей возможности исчезала в гостиной. Я был не в силах перебросить мост через разделяющую нас пропасть, а ты не желала мне помочь. Я знал, что ты была бойцом и никогда не относилась к узам брака легко, но сейчас в тебе угасли силы, ты сдавалась, пустила нашу жизнь на самотёк – куда вынесет… Я осознавал, что с тобой творилось ужасное. Я видел, что ты совсем упала духом, глаза были будто вымыты страданием – чистые, но без яркости и блеска. Твоё бледное лицо, некогда здорового цвета, теперь напоминало маску. Я никогда не видел тебя такой, даже во время болезней. Тебя, моей жизнерадостной и яркой, которую я так любил многие годы, казалось, больше не существовало… Боль, которая, оказывается, никуда не ушла после моего признания, вновь растекалась по моему телу.
Я оказался никудышным мужчиной. Так каким же мне предстояло стать мужем? Всё, на что я годился сейчас – это приготовить ужин один или два раза в неделю. Но я любил тебя и искренне верил, что только моя настоящая любовь может оказаться лекарством. Тебе, как и всем, любовь была необходима, а в нашем положении она была необходима вдвойне. И я дам тебе эту взрослую, разумную, крепкую любовь, которая - искренне верил я – со временем высвободит нас, наконец, из всей этой неразберихи, в которой мы потерялись. И ты… ты обязательно поймёшь, как тебе поступить со мной…
Окружающие вроде как и не замечали в тебе никаких изменений. Ну, бледная и вялая – устаёшь на работе и учёбе; ну, грустная – немного повздорили, с кем не случается… Но я тонко тебя чувствовал, и чувствовал именно эти, незаметные чужому глазу, потухшие в тебе жизненные искры. Да, именно, - ты перестала искриться и из твоих глаз исчезли мои некогда любимые чёртики…
Не раз, проходя мимо гостиной, я видел как ты, забившись в угол дивана, обнимала плюшевого медведя, приобретённого на втором году нашей совместной жизни. Видел, как кончики твоих пальцев нежно гладили его мягкую шерсть, и тихо ненавидел его. Он всегда напоминал мне о той боли, с которой нам пришлось тогда столкнуться… с потерей нашего ребёнка. И теперь он был для меня как упрёк в том, что не в твоём ребёнке сейчас течёт половина моей крови…
Бывало, я приходил к тебе ночами, поднимал с пола, выпавшего из твоих рук, медведя, усаживал его в твоих ногах, а сам устраивался рядышком на полу с диваном и мог смотреть на тебя часами. Иногда твои, слипшиеся от слёз, ресницы вздрагивали, губы слегка растягивались, и ты улыбалась сквозь сон. Тогда сердце моё подпрыгивало от радости. Пусть так, пусть во сне, неосознанно, но ты улыбалась мне, и это мне вселяло надежду, что всё же чувства твои ко мне ещё не остыли, и рано или поздно мы сумеем восстановить наши отношения, хотя они уже и будут другими. Конечно, я боялся, что ты уже не будешь любить меня так как раньше, но никогда не отказался бы от тебя всё равно. Я твёрдо знал, что есть вещи, без которых мне не жить - мы идеально подходили друг другу как две детальки мозаики – плотненько и без перекосов, угадывали лишь по взгляду, движению или мимолётному жесту свои желания. И было страшно, очень страшно навсегда потерять свою половинку…
Я продолжал смотреть на тебя, пока улыбка не покидала твоего лица, и мне стоило большого труда, чтобы не приласкать тебя, когда я оказывался рядом... Потом ты вздыхала и переворачивалась на другой бок. Я подтягивал повыше одеяло, целовал тебя в висок и уходил.
За эти бесконечные недели ты похудела килограмма на три-четыре, что для твоей комплекции было очень ощутимо, глаза запали и под ними залегли тёмные тени. Часто вечерами, лёжа на диване, закутавшись в плед, ты смотрела телевизионные передачи и потом так и засыпала, не желая заставить себя даже разобрать постель.
Я тоже выглядел не лучшим образом, нервы мои расходились и я мучился от постоянного недосыпания - сон, становившийся всё более трудным, посещал меня только в последние часы перед пробуждением. В эти ночи мне часто снился почти один и тот же сон – будто я бреду по самому краю обрыва или стою на самом краю крыши, внезапно срываюсь и падаю в бесконечность. Скорее лечу, потому что самого падения не было, только короткий полёт в никуда и следующее резкое пробуждение, сопровождающееся безумным биением сердца, таким, что становилось больно в ушах. Эти сны и утренняя тошнота изматывали меня, делая на целый день вялым, бледным и уставшим.
Мы оба были измучены своим состоянием. Даже не верилось, что всё это происходит с нами. Я уже не знал, что это для тебя: очередное испытание или окончательный приговор нашим отношениям. Я не понимал, что тогда чувствовал острее – страх, отчаяние, страдание или усилившуюся в несколько раз любовь… У меня постоянно ныло сердце. Я даже не предполагал раньше, что могу так страдать.
Конечно, и ты страдала не меньше меня, но старалась не показывать свои переживания, пряча свои чувства за маской равнодушия и напускного безразличия ко мне. Что ж… тебя можно было понять – я заслуживал и обид, и наказания, – и не винил тебя. Я понимал, что тебе нужно время, но с каждым днём где-то в глубине моей души зарождалось и росло убеждение, что оно не помогает решать нашу проблему, а лишь больше отдаляет тебя от меня. Мне казалось, я теряю тебя…

[SerjAnd]

…
Мой день рождения прошёл тихо и спокойно. Для шумной компании не было ни настроения, ни желания, поэтому отметили мы его в узком семейном кругу – мы, родители и брат. Из самых близких друзей семьи был только один Григорий.
Конечно, ни родители, ни брат не подозревали об истинных причинах нашей размолвки. Да и разве могли бы мы посвятить их во все подробности нашей жизни? Родители были уверены, что свадьба отложена по причине какой-то нашей глобальной ссоры, к которой привели уже довольно частые заскоки их сына или будущей снохи, и они уже научились не обращать на это внимания – дети живут вместе, не разбежались, и слава Богу! Ничего другого им просто не приходило в голову. Тему свадьбы они, естественно, не затрагивали, чтобы не омрачать ещё больше нашего, и без того далеко не праздничного, настроения. Единственное, что озаботило мать, это наш внешний вид, да и то она всё превратила в шутку:
- Что-то вы оба плоховато выглядите – бледные, вялые. Как мухи сонные… - шутливо ворчала она, помогая тебе собирать на стол.
- Авитаминоз, наверное, - пожал я плечами, подцепил с верхушки салата, выложенного на блюдо пирамидкой, зелёную веточку укропа и отправил её в рот.
Ты промолчала.
- Пора бы уже ночами спать побольше, - подтрунивала она, ловко сворачивая бумажные салфетки домиком.
- Ничего, - вдруг гаркнул над моим ухом отец, неожиданно появившись в гостиной с блюдом дымящегося картофеля, и тут же оказавшийся в курсе дел, - к свадьбе расцветут! - Он подмигнул тебе, и твои бледные щёки тут же пошли розовыми пятнами. Ты уныло опустила глаза.
- Гулять надо побольше, - вставил свои пять копеек братец, заявившийся к нам самым последним. Его непокорные пшеничные кудри ещё сохранили влажность от растаявшего снега и он, весёлый и счастливый, разрумянившийся с мороза, выглядел как свежий розовый куст, окропленный росой. – Как ни приду к ним, они постоянно торчат дома. Примерные домоседы прям! – гоготнул он, следом за мной стащил веточку укропа, оголив верхушку салата, и толкнул меня плечом:
- Авитаминоз заразен? – серьёзно поинтересовался он, общипывая ртом ароматную зелень. Даже не дождавшись моего ответа, тут же задрал рукав и посмотрел на часы. Он сейчас находился в своём очередном аморе и, по большому счёту, до нас ему совершенно не было дела. Единственное, что его волновало, это соблюсти все приличия и побыстрее свалить к своей новой подружке.
Во время вечера я наблюдал за тобой деликатно и осторожно. В отдельные моменты, когда ты отвлекалась от своих грустных мыслей, ты улыбалась, но я по-прежнему ловил в твоих глазах грусть. Но я очень надеялся, что сегодня твои глаза смогут заблестеть, и губы будут улыбаться прежней искренней и тёплой улыбкой. Пока же ты была чертовски грустной…
К чаю мать приготовила собственноручно испечённый торт, который с самого раннего моего с братом детства был визитной карточкой нашего дома и неизменно готовился на каждый наш день рождения. Расставив на столе чайные приборы, она аккуратно разложила на десертные тарелки заранее нарезанные куски.
Отламывая кусочек от своей части торта, моя ложка наткнулась на что-то твёрдое внутри. Мать, сидевшая напротив меня, хитро прищурила глаза. Я отломил кусочек побольше и задохнулся от неожиданности – внутри бисквита находились ключи от машины…
- С днём рождения, сынок, - улыбаясь, в унисон снова поздравили меня родители, а мне отчего-то стало совсем невесело. Хотя я очень давно мечтал о своём личном автомобиле, меня это сейчас почему-то совсем не обрадовало. Самым желанным подарком было бы для меня твоё прощение…
И вдруг, перестав на мгновение жевать, ты застыла и посмотрела на меня с такой нежностью, что я ощутил, как будто волна тёплого хмельного вина растекается по моим жилам, вмиг согревая меня изнутри. Ещё чуть-чуть и ты бы прильнула ко мне, обняла, прижалась тёплыми губами к моей щеке… Но ты, уловив мой пристальный взгляд, тут же отвернулась, и вино превратилось в ледяную воду, вновь сковавшую холодом моё сердце. Мне стало ясно, что единственное моё желание сейчас – немедленно покинуть тебя...
Алёха еле-еле отсидел с нами часа два, то витая в облаках, то отвечая на реплики невпопад и дёргаясь как на иголках, и, наконец, извинившись, умчался к своей подруге. Мы с Григорием вышли на лестничную площадку проводить его, а заодно и перекурить.
- Ну, что с вашей свадьбой? – спросил Григорий, когда мы спустились на один лестничный пролёт к окну.
Я длинно и жадно затянулся.
- Пока ничего, не говорим об этом, - покачал я головой, так же медленно выпустив из себя струйку дыма.
- Вы так и не помирились?
Я отрицательно покачал головой.
- Ну, почему?
- Мы оба решили, что необходимо время, чтобы пережить то, что я натворил, прежде чем начать всё заново. Мы даже не спим вместе…
Григорий, уставился на меня, терзая пальцами сигарету, так и не решившись закурить.
- Хочешь сказать, что с тех пор ты ни разу не выразил желания пометить территорию?
Я поморщился. – Тебе не кажется, что это слишком грубо?
- А тебе не кажется, что твоё время ожидания затянулось? Или ты думаешь, что она первая придёт к тебе со своим прощением? Ды ты должен вымаливать его ежедневно! Вам к свадьбе готовиться надо…
Я опять помотал головой. – Какая свадьба, Гриш? Она избегает меня…
- А ты бы хотел, чтобы она тебе на шею кидалась?! Хорошо ты устроился – отпустил свою проблему и ждёшь, куда кривая вывезет?
- Да это не я отпустил! Не я! – повысил я голос, обидевшись на несправедливое суждение друга. – Она не простила меня… Зачем я только это сделал? Зачем открыл ей правду? Разве от этого стало легче? – надрывно вопрошал я в окно.
- Наверное, если ваша любовь по-настоящему крепка, вы сможете справиться, - вдохнул Гришка, похлопав меня по плечу. - Терпи, казак…
Я неопределённо пожал плечами…
Как бы я не надеялся, как бы не мечтал, но после дня рождения наши отношения не улучшились ни на йоту. Тяжело было возвращаться вечерами в холодный дом. Мы уже стали бояться встречаться даже взглядами, и ты мне всё больше стала напоминать испуганного ребёнка, потерявшегося на какой-то войне - исхудалая, болезненная и до невозможности хрупкая и жалкая, потрясённая, убитая горем, бродящая от одного пепелища воспоминаний к другому. Потерянная и одинокая…
Моя измена изменила и тебя. Лишила прежней уверенности и ощущения надёжности. Там, где раньше были прочные нити отношений, теперь появился спутанный клубок. Но если сначала я надеялся, что, в конце концов, твоя паника пройдёт и всем сердцем желал помочь тебе справиться с душевным кризисом, чтобы мы снова могли чувствовать себя семьёй, и сам ждал твоей поддержки, то сейчас всё больше признавал, что к тебе вряд ли уже вернутся прежние чувства, большие и искренние. Даже, если мы и восстановим отношения, не станут ли они недоверительными с оглядкой на пережитую драму? Мне горько было это признавать, но скорее всего так оно и будет…