Для тех, кто любит мечтать :)

[conti]

Utro, приятно, что ты читаешь и тебе нравится)) Сейчас подумаю, что ещё выложить))) Есть у меня книга из отдельных частей, они сойдут за рассказы. Это не сказка, а вполне реальная история. Как-то так получилось, что реальная. С главными действующими лицами я сидела в своё время в одном классном чате)) Я ничего о них не знала, могла только догадываться, читая посты, что за всей их пикировкой кроется нечто большее, какая-то недавняя, и болезненная история любви. Ну и написала эту историю так, как представила себе. Конечно, я спросила разрешения, перед тем, как выкладывать в форуме эту историю, ведь они легко узнавались даже с изменёнными именами. А., она очень умная ироничная девочка, позволила легко, и только потом написала мне: "Странно, но в твоём рассказе очень много совпадений. Я знаю, что он не мог тебе этого рассказать, и я сама ничего не рассказывала. Вот и думаю - как это могло получиться?" Мне тоже интересно)
Но сначала - первая часть.

Добавлено через 6 минут
Странная штука – жизнь.
Качка – только держись!
То в поднебесье, то вниз, вниз…
Странная штука – жизнь!

Я сидела, вжавшись в угол дивана, стараясь отодвинуться от дышащего перегаром Стёпы, и проклинала тот миг, когда согласилась пойти с Ульяной на этот день рождения.
Вечер начался весело, было много гостей, Слава пел под гитару, мы фотографировались, пили за здоровье именинника, дурачились.
Время пролетело незаметно, и скоро гости стали расходиться. Засобиралась и я, но Уля шепнула:
- Подожди немного, Стёпа обещал подвезти нас.
Глаза у моей подруги сияли, и я сдалась.
Скоро в квартире стало полутемно и пусто, мы танцевали под какие-то медленные тягучие мелодии. Стёпа становился всё более настойчивым, не забывая, однако, в перерывах между танцами уделять внимание заметно опустевшим бутылкам на столе.
Как-то незаметно мы остались вдвоём. Уля уединилась со Славиком в соседней комнате, а я уже всерьёз раздумывала, удастся ли мне сбежать. Стёпа совсем потерял чувство реальности, и я с ним уже не справлялась.
Я обрадовалась звонку в дверь, как избавлению, выскользнула из рук Стёпы и ринулась открывать.
На пороге стоял молодой мужчина. Некоторое время мы молча, с недоумением разглядывали друг друга.
Наконец он улыбнулся:
- Можно войти?
Я молча отступила в сторону. Глаза у незнакомца были тёмно-серые, насмешливые. Он прикрыл дверь, уверенно защёлкнул сложный Славкин замок.
- Я Олег, - представился он, улыбнувшись. – А где же хозяин?
Теперь, когда мы стояли рядом, он был ещё выше. Наверное, я показалась ему полной дурой, потому что не произнесла ни слова, а только покраснела. представив, чем занимаются сейчас Славик с Улей. Впрочем, он услышал сам, Он чуть улыбнулся моему смущению:
- Кажется, я не вовремя?
Внезапно я разозлилась, и, отодвинув его, прошла к вешалке, сняла шубу. Однако Олег вновь оказался рядом.
- Вас подвезти? – спросил Олег, помогая мне влезть в рукава.
- Я сама, - ответила я, радуясь, что до сих пор не появился Стёпа.
- Уже поздно, - Олег по-свойски открыл ящик под зеркалом и достал ключ от входной двери. – Я не буду приставать, не бойтесь.
Лифт уже не работал, и по тёмной лестнице мы спускались пешком. Всё же я была пьяна, и скоро почувствовала, что Олег был прав – без его помощи я бы запросто сломала себе шею. Я опиралась на руку Олега и всхлипывала. Стёпе удалось-таки вывести меня из себя.
На улице мы остановились, и я глубоко вздохнула, вытирая глаза.
- Спасибо, - неловко сказала я, искоса взглянув на Олега.
- Я не очень хорошо знаю город, - признался он. – Расскажете, куда ехать?
Мы подошли к машине, Олег открыл передо мной дверцу. Он не включил музыку, не начал обычный в таких случаях дорожный трёп. Я осторожно покосилась на него – мало ли, Стёпа тоже выглядел приличным поначалу.
Олег молчал, глядя на дорогу, руки его спокойно лежали на руле. Я вдруг почувствовала, как он устал, и нахмурилась, пытаясь вспомнить, что Слава говорил о нём.
- Вы врач? – спросила я.
Брови Олега взметнулись удивлённо, он коротко взглянул на меня:
- Мы знакомы?
Я покачала головой:
- Я слышала о вас.
Он чуть улыбнулся:
- Понятно. А ваше имя я могу узнать?
- Я Лена.
Олег кивнул.
Я сжала руками виски. Голова моя раскалывалась, и самое тяжкое, что я знала – завтра будет ещё хуже.
- Плохо? – спросил Олег. Он притормозил у киоска и вернулся с пакетом томатного сока.
- Держите. Кефир дома есть? – спросил он, усаживаясь за руль.
- Кажется, да, - кивнула я.
- Хорошо. Тогда я зайду на минуту, сделаю вам коктейль.
Я покосилась на Олега. Кажется, за его бескорыстием что-то стояло, но мысли мои расползались, как туман. В машине меня развезло.
Олег остановился у моего дома, помог мне выйти. Если быть честной, он почти втащил меня на мой пятый этаж.
- Кто дома? – спросил он, открывая замок. – Папа, мама?
- Я живу одна, - гордо ответила я.
- Отлично, - засмеялся Олег, пропуская меня вперёд.
Я прошла в комнату и без сил упала на диван. Олег направился на кухню.
Я закрыла глаза. Голова моя кружилась, мне было плохо.
- Лена, выпейте, перестанет тошнить, - сказал рядом Олег, протягивая стакан.
Но я, вскочив, бросилась в туалет.
Кажется, это воспоминания о Стёпиных руках выворачивали меня наизнанку. Потом я долго, с остервенением чистила зубы. Когда я, наконец, появилась на пороге, бледная, но уже оживавшая, Олег спал. Я пожала плечами и, залпом выпив приготовленное им снадобье, повалилась рядом.

**********

Я проснулась оттого, что кто-то провёл рукой по моему лицу, убирая в сторону волосы. Я осторожно приоткрыла глаза и тут же зажмурилась, не сразу узнав склонившегося надо мной мужчину.
- Я напугал тебя? – Олег коснулся моих губ очень легко, бережно. Я открыла глаза, встретившись с его серьёзным взглядом. Несколько мгновений он смотрел на меня очень внимательно, изучая моё лицо.
- Лена…Лена, - повторил он, пробуя на вкус моё имя.
Я осторожно провела рукой по его волосам, сказала неловко:
- Ты уснул…
Его глаза улыбнулись:
- Извини.
Я смутилась от скрытого смысла наших слов. Закрыв глаза, я слушала, как колотится моё сердце.
- Ты хочешь, чтобы я остался? – спросил Олег. – Посмотри на меня, - попросил он.
Я открыла глаза, стараясь скрыть смущение.
- Хочешь? – переспросил он.
Я кивнула, покраснев.
Олег чуть улыбнулся:
- У тебя это было нечасто?
Я возмущённо уставилась на него, и Олег рассмеялся:
– Всё, всё, молчу. Иди ко мне.
Его руки незаметно освобождали меня от одежды, а губы не давали опомниться.
Позже эта ночь складывалась в моей памяти из кусочков диковинной мозаики. То я ощущала восхитительный холодок страха и смущения и чувствовала себя робкой неопытной девочкой, то вдруг понимала, что это чудесное тело, дающее Олегу столько удовольствия, принадлежит мне, и меня охватывала счастливая гордость, то вдруг, едва вырвавшись из горячей волны наслаждения, думала со сладким ужасом – и это тоже я? Он открывал меня нежно, неторопливо, великодушно даря мне саму себя.
Я не заметила, как наступило утро. Кажется, мы всё же уснули на несколько минут, потому что я очнулась от его голоса.
- Лена, - позвал меня Олег.
Я открыла глаза и счастливо улыбнулась. Мне было так уютно на его плече.
-Мне нужно ехать, - сказал Олег и поцеловал легонько мои глаза, нос, губы.
- К Славе? – спросила я. – Давай, я с тобой?
Он приподнялся, высвобождаясь, взглянул на часы:
- И к Славе надо заехать на часок. Я уезжаю, завтра с утра на дежурство.
Я села на постели и спросила растерянно:
- Ты уезжаешь сегодня?
Олег сел со мной рядом и поднял мою голову:
- Мне было очень хорошо с тобой, - сказал он. – Но я должен ехать. Там мои пациенты, - Олег чуть улыбнулся.
- И семья? – внезапно прозревая, спросила я.
- И семья, - после секундной паузы серьёзно ответил он.
Я взглянула на него в отчаянии. Что-то изменилось в его взгляде. Он смотрел на меня как на больного ребёнка.
- Н-не надо, - медленно сказала я, отворачиваясь от его взгляда и судорожно натягивая халат. Я кусала губы, чтобы не разрыдаться, но слёзы всё-таки потекли. Я подошла к окну, чтобы он не видел моего лица.
Я слышала, как Олег встал и подошёл ко мне. Его руки обняли меня, я снова ощутила близко его тело.
- Оденься, - сказала я с трудом. – Ночь кончилась.
- Лена, - позвал он, не отпуская меня. – Я мог бы сказать сейчас, что мы будем встречаться. Но я не хочу лгать тебе. Я и дома-то почти не бываю. А к Славке наезжаю два раза в год.
Он развернул меня лицом к себе, с улыбкой вытер слёз с моих щёк.
- Уже лучше, - сказал он ласково. – Ты очень красивая.
Было невыносимо ощущать его так близко.
- Тебе пора, - сказала я, высвобождаясь из его рук и старательно отводя взгляд от его нагого тела.
Он поцеловал меня на прощание, чуть улыбнулся, глядя на меня со странным, смешанным выражением жалости и вины.
- Я позвоню, - пообещал он с порога.
С сухим щелчком замка захлопнулась дверь, и я обессилено опустилась в кресло.
- Ещё вчера ты не знала его! – яростно говорила я себе, сдерживая слёзы. – Если бы это было сном!
Но взгляд мой упал на разворошённую постель, и я разрыдалась.

[conti]

Был выходной – короткий зимний день. Я лежала, не в силах встать с постели – да и зачем? Я не спала и не бодрствовала – время вокруг словно остановилось. Несколько раз звонил телефон – я не снимала трубку.
Звонок в дверь раздался, когда в комнате уже стояли сумерки. Я огляделась в недоумении – неужели уже вечер? Звонок не умолкал, и я лениво пошла открывать. На пороге стояли смеющиеся Слава с Ульяной.
- Она спит! – весело изумился Слава. Он протянул мне шампанское. – Ты нас не пригласишь?
Я отступила, пропуская их.
- Ленка, ну просыпайся! – затормошила меня Уля. – У нас для тебя потрясающая новость! – она замерла, давая мне возможность спросить.
- Какая? – послушно спросила я.
- Мы решили пожениться, - сказала Уля и счастливо прижалась к Славе.
- Вот решили отпраздновать помолвку у тебя, - Слава смущённо посмотрел на меня. – Лен, может, мы не вовремя? Тебя вчера Степан достал, наверное?
- Нет, всё нормально, - улыбнулась я. – Я сейчас, только приведу себя в порядок.
Когда я вошла в комнату, стол уже был накрыт, а Слава открывал шампанское.
- Выпьем за вас! – сказала я, с улыбкой глядя на сияющую Уляшу. Уж я-то знала, сколько она мечтала об этом моменте.
Шампанское ударило в голову, и я вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня.
- А что, на помолвке не кричат «горько»? – спросила я и ушла на кухню, оставив ребят обдумывать мой вопрос.
Когда я внесла тарелки с немудрёной снедью, Уля и Слава с трудом оторвались друг от друга.
- Ты знаешь, мы решили, что вы со Степаном будете у нас свидетелями, - сказала Ульяна.
- Ни за что! – заявила я, содрогнувшись.
- Лен, он нормальный парень, когда не пьян, - виновато сказал Слава.
- Слушай, а пригласи свидетелем Олега, - загорелась Уля. – Ленка, у него есть классный друг! Представляешь, приехал поздравить Славку с днём рождения за 600 километров! И побыл-то всего час. Он хирург. Ну, Слав?
- Он женат, - сказал Слава.
- Как жалко! – Уля расстроилась. – Что же, у тебя нет друзей кроме Стёпы?
Они уже говорили о другом, а я всё не могла унять своё колотящееся сердце.
- Когда свадьба? – спросила я наконец.
- 12 апреля, - повернулись они ко мне. – Лен, на тебя вся надежда. Стёпку я воспитаю, - пообещал Слава.
- Да вам и не придётся всю свадьбу вести, - сказала Ульяна. – Тамада будет. Ну, соглашайся!
- Куда от вас денешься? – сдалась я. – Только одно условие – за Стёпу меня не сватать!
Они переглянулись и расхохотались:
- Ну и достал он тебя!

***********

Время ползло понемногу – куда ему деваться. Уже не так морозило по ночам, и утром я бежала к остановке, замечая, что стало намного светлей.
Олег не звонил, и я успокоилась понемногу. 23 февраля мы встретили у Славы. Конечно, был и Степан. Виноватый и тихий, он сидел в том самом уголке дивана, где месяц назад оборонялась от него я. Когда Слава с Ульяной поднялись, чтобы пойти танцевать, Стёпа посмотрел на меня так трогательно робко, что я рассмеялась. Он с облегчением улыбнулся в ответ. Мир был восстановлен. Мы танцевали, и Степан едва касался моей талии. Потом, за столом, мы говорили о кино, смотрели фотографии, смеялись. Голова моя кружилась от выпитого вина, мне было легко и хорошо.
Когда Стёпа предложил проводить меня домой, я не возражала. Мы болтали всю дорогу, и только у подъезда замолчали, остановившись. С весёлым вызовом я подняла голову, посмотрев Степану в глаза.
- Лена, - сказал он каким-то странным, севшим голосом. – Я…люблю тебя.
- Правда? – рассмеялась я, и вдруг поняла, что он абсолютно трезв, и то, что я увидела в его глазах, было нестерпимо.
- Прости, - сказал он шёпотом, и, развернувшись, побежал от меня по ночному промёрзшему двору.
- Стёпа! – крикнула я, но он не остановился.

***********

Перед 8 марта, как всегда, приехала мама. Я уже второй год жила отдельно, но мама до сих пор не могла привыкнуть к моей самостоятельности. Перед праздниками она устраивала у меня генеральные уборки и пекла праздничные пироги. Вечером, усталые и довольные, мы пили чай.
- Какая ты у меня, - любовно сказала мама, поправляя мои волосы.
- Какая? – улыбнулась я, прижавшись щекой к маминой ладони.
- Красивая. Совсем взрослая. Замуж пора. Кто-нибудь ухаживает?
Я засмеялась и пожала плечами.
- Неужели нет? – огорчилась мама. – И где у них глаза?
Я вспомнила глаза Стёпки и нахмурилась.
…А назавтра Степан заявился сам. С большим букетом белых роз он стоял на пороге. За эти две недели что-то произошло с его лицом – он больше не был похож ни на развязного ловеласа, ни на робкого мальчика нашей последней встречи. Лицо его возмужало и осунулось, и это было лицо мужчины.
- Это мне? – спросила я, забирая у него цветы и подставляя щёку. – Поздравляй.
Стёпа не стал меня целовать. Он притянул меня к себе, обнял так крепко, что я вскрикнула – и замер. Несколько секунд я слушала, как колотится его сердце. Потом он отпустил меня и вздохнул с облегчением:
- Я пойду?
Я осторожно провела ладонью по Стёпиной щеке. Степан поймал мою руку и прижал её к губам. Потом сказал тихо, как-то устало:
- Понимаешь, я не могу без тебя. Это как болезнь, - он смотрел на меня измученными глазами, словно просил помочь. – Я всё время представляю тебя – где ты, что делаешь, как говоришь, смеёшься. Я боюсь, что кто-то обидит тебя, сделает тебе плохо…
- Дурачок, - ласково сказала я. – Кто меня обидит? Пойдём! – говорила я, чтобы остановить наконец этот разговор и потащила Степана в комнату. – Садись и жди!
Я быстро собрала на стол, переоделась, поставила цветы.
- Открывай вино, - приказала я.
Пожалуй, я первый раз так проводила 8 марта. Каждый тост Стёпа начинал удивительно однообразно:
- За тебя.
Кажется, он совсем не пьянел, но всё же немного расслабился, уже не так походил на статую скорби. Да и я почувствовала себя легче. Инстинктивно я остерегалась сильных чувств, боясь неизбежных страданий, что за ними следуют. И я старательно поддерживала лёгкий разговор ни о чём.
- Кстати, чуть больше месяца до свадьбы, - сказала я. – А мы с тобой ещё ничего не готовили. Ты рисовать умеешь?
Стёпа смутился:
- Боюсь, я только краски умею разводить. Можно, я буду у тебя чернорабочим?
- Хорошо, но работать придётся много, - предупредила я.
- Я готов, - покорно согласился Стёпа.
Меня смешила его серьёзность.
- Пойдём потанцуем, - улыбнулась я.
Степан осторожно обнял меня, и я поняла, чего стоит ему эта сдержанность. Я подняла голову и посмотрела в его лицо. И вдруг поняла, что оно мне нравится – сосредоточенное, строгое, и глаза у Стёпки были красивые – карие, чуть вытянутые к вискам.
Тогда я поднялась на цыпочки и поцеловала его. Он чуть вздрогнул от неожиданности, посмотрел на меня недоверчиво. Я смотрела на Степана с ласковой насмешкой.
- Лена, - растерянно сказал он, и, склонившись, начал целовать моё лицо, глаза, губы…

[conti]

Да, эта история грустная. Но ведь не всегда и не у всех складывается, как в сказке))

Добавлено через 13 часов 40 минут
Мы лежали, обнявшись. Стёпка устал, но не позволял себе уснуть. Всё боялся, дурачок, что я куда-то денусь, сбегу, исчезну.
Телефон зазвонил неожиданно. Степан прижал меня к себе, шепнул:
- Пусть звонят.
- Пусть, - согласилась я.
Прозвонив один раз, телефон замолчал, но тут же вновь разразился частыми длинными трелями.
- Подожди, наверное, Уляша, - сказала я, вставая и уже зная, что это неправда. Звонила междугородка, и когда я сняла трубку, рука моя дрожала.
- Лена, - раздался далёкий голос, от которого у меня перехватило дыхание, и я не сразу смогла ответить.
- Да, это я, - сказала я наконец.
- Леночка, очень плохо слышно, - говорил Олег. – Поздравляю тебя, слышишь?
- Да, - еле слышно произнесла я.
- Как ты? У тебя всё хорошо?
- Да, - в третий раз сказала я.
- Лена, - засмеялся Олег. – Вы там что, пьёте? У тебя дома есть кефир?
Я засмеялась:
- Да, и томатный сок тоже.
- Тогда всё в порядке. А я работаю сегодня. Да, эти сумасшедшие правда женятся? Я приглашение получил.
- Свадьба через месяц.
- Я постараюсь приехать. Увидимся, малыш?
- Да, - сказала я, и сама засмеялась, как это у меня в десятый раз вырвалось это «да».
- Ты удивительно многословна, - слышно было, как он улыбается.
Чужой голос, удалённый от меня на сотни километров, позвал Олега.
- О, мне пора, - сказал он. – Целую тебя, малыш. До свидания.
- Пока, - некоторое время я слушала гудки, потом тихо положила трубку.
Я подняла голову и наткнулась на взгляд Стёпы. Он сидел, обхватив колени руками и молча, серьёзно смотрел на меня.
- Стёпка, ты что? – засмеялась я.
Степан не улыбнулся, не отвёл глаз.
- Ты ни разу не ответила ему «нет», - сказал он ровно.
Я села на кровать, положила руку ему на плечо, но Степан дёрнулся, высвобождаясь.
- Это Олег, - спросил он. – Правда? Это он тогда поехал тебя провожать? Он тебя спас от меня?
- Стёпа, - примиряюще начала я, но он не принял мой тон.
- Почему? – спросил Степан и поднял на меня свои страдающие глаза. – Чем он лучше, скажи, чем?
- Не надо, Степан, - попросила я, и сожалеющее покачала головой, встретив его упрямый взгляд.
- Я люблю его, - просто ответила я.
…Я сидела у стола и смотрела, как он одевается – торопливо, лихорадочно, промахиваясь в рукава, - и чувствовала его отчаянье как своё. Лицо Степана было застывшим, и я вдруг подумала – плачет ли он, когда ему плохо? Умеют ли мужчины плакать? Щемящая жалость захлестнула меня, но я не могла пожалеть его сейчас, чтобы не унизить ещё больше. Я отвернулась к окну, вздрогнув от сухого щелчка замка. Потом взяла телефонную трубку, набрала номер Славы.
- Да, спасибо, - сказала я на его поздравления. – Послушай, Слава, я понимаю, что 8-е Марта и всё такое… Я прошу – найди Степана и не отпускай его сегодня от себя. Нет, ничего. Ты ведь его друг? Поверь мне! Да, будь с ним, даже если он будет гнать тебя или драться. Прости меня. Пока.
Я села на кровать. Как тошно было на душе! Где-то по весеннему городу брёл смертельно обиженный мальчишка, и я знала, что не прощу себе, если с ним что-нибудь случится.
И был Олег. Я посмотрела на телефон с удивительной смесью надежды и ненависти. Я всегда считала себя свободной и независимой, но оказалось, что вся моя жизнь может полететь кувырком от одного телефонного звонка, от звука далёкого родного голоса.
Я закрыла глаза и улыбнулась от тихой преступной радости. Он не забыл меня! И мы скоро увидимся.

*************

После праздника стало абсолютно ясно, что мы не годимся на роль свидетелей. Раза два мы сталкивались со Степаном у Славы, и оба раза он быстро прощался и уходил.
Наконец Слава не выдержал:
- Лена, нельзя же так.
Я вскинула на него изумлённые глаза.
- Что происходит? – недоумённо спросила Уля, но Слава легко, но решительно выставил её на кухню:
- Нам надо поговорить.
- За что ты его так? – спросил Слава.
Я вспыхнула:
- О чём ты?
- Мы дружим со Стёпой с детства. Я никогда его не видел таким, как в тот вечер после твоего звонка. Что у вас произошло?
- Я не могу, - я беспомощно пожала плечами. – Он не рассказал тебе?
Глаза Славы потемнели:
- Он вообще не способен был говорить. Впрочем, наутро сказал – она меня не любит.
- Разве этого мало? – горько спросила я. – И здесь ты не поможешь. Никто не может помочь, - я отвернулась, закусив губу. Слёзы были так близко, но я сдержалась. Я слишком много плакала в ту весну и не хотела разреветься при Славе.
- Извини, - я перевела дыхание. – Наверное, вам надо подыскать новых свидетелей, иначе мы испортим вам праздник.
Слава расстроено махнул рукой, но тут смысл сказанного дошёл до него.
- Ульяна, - позвал он. – Иди сюда. У тебя ещё есть подруги, кроме Елены?
Уля, коротко посвящённая в наши дела, даже всплакнула, но, подумав, вспомнила о своей незамужней троюродной сестре.
- Правда, она страшненькая, - призналась Уляша. – Согласится ли Стёпа?
- По-моему, он сейчас на всё согласен, - мрачно сказал Слава.
На том и остановились.

******************

Я убежала с последней лекции и успела, когда молодые уже отъезжали от дома. Я запаниковала, растерянно оглядываясь, и решила уже ехать на метро, когда услышала позади себя голос:
- Лена! Садитесь, а то в ЗАГС опоздаем.
Я обернулась, уже чувствуя предательскую дрожь в коленях, и встретила через стекло спокойный взгляд Олега.
Я механически втиснулась на заднее сиденье с двумя пышными тётками Славы. Мы уже отъезжали, когда женщина, сидящая на переднем сидении, повернула голову к Олегу и тихо спросила:
- Где ты видел курточку Стасу?
- В «Нортоне», завтра съездим, - ответил Олег.
Я почувствовала, что лечу куда-то, и вцепилась в ручку над окном мёртвой хваткой.
- Леночка, ты такая бледная, - услышала я встревоженный голос тёти Нади. – Олег, ей плохо.
- Нет, нет, - я уже вынырнула на поверхность и видела лицо обернувшейся на меня женщины, её пристальные глаза.
- Вы в порядке? – спросила она серьёзно и строго, как умеют только врачи.
- Я просто голодная, - засмеялась я. – Не успела позавтракать, проспала утром. Простите меня.
- Я думаю, мы найдём там какой-нибудь буфет, - сказал Олег, вновь трогаясь с места.
Его жена снова обернулась и протянула мне свёрток:
- Здесь бутерброды, перекусите, - сказала она. – Термос в заднем кармане.
- Спасибо, не надо, - сказала я, чувствуя, как кровь прилила к щекам.
Я едва не подавилась бутербродом, не чувствуя его вкуса. Думаю, что с таким же аппетитом я проглотила бы и обёрточную бумагу.
- Выпей кофе, - протянула стаканчик тётя Надя.
Слава Богу, с обедом было покончено.

[conti]

- Подкрась губы, - побеспокоилась тётя Оля. – Олег, тут направо.
- Туда нельзя, - спокойно сказал Олег, перестраиваясь в крайний ряд.
- Как нельзя? – забеспокоились тётки. – Вон же дворец.
- Там одностороннее движение, - обернулась жена Олега и взглянула на меня с улыбкой. – Ожила?
Я кивнула.
Мне бы очень хотелось найти в ней какой-нибудь изъян, но она была безупречна – лучистые серые глаза, прямой нос, чуть капризные губы, густые каштановые волосы.
- Значит, повеселимся сегодня, - она улыбнулась. – Ты со стороны жениха?
Я замотала головой и вся внутренне съёжилась от голоса Олега.
- Это Лена, подруга Иринки, - сказал он, подъезжая наконец к ЗАГСу.
- А я Настя. О, приехали.
Мы выбрались из машины, и я с облегчением заспешила вслед за боящимися опоздать тётками. Как мне хотелось спрятаться в укромный уголок и зализать раны! К тому же бутерброд стоял в горле.
До начала регистрации оставалось минут 15, и я побежала в туалет. Давно мне не было так дурно. Я вышла из кабинки бледно-зелёная и полоскала рот, когда вошла Настя. Она остановилась позади меня. Я подняла на неё измученные глаза.
- Ты беременна? – спросила она.
Её вопрос ошеломил меня. Наверное, рот у меня непроизвольно раскрылся, потому что Настя рассмеялась:
- Прости, просто все признаки налицо.
- Нет! Я не знаю,… - я ошарашено смотрела на неё. Задержки весной случались у меня и раньше. Но если это правда,…это – ребёнок Степана? Я замотала головой.
- Ну, не переживай так, - сказала Настя. – Срок ведь совсем маленький, правда?
Я кивнула.
- Ты в порядке? – она подошла и протянула мне платок. – Пойдём, а то всё пропустим.
Я была настолько потрясена, что уже не воспринимала её как жену Олега и позволила подхватить себя за руку, когда нам пришлось посторониться в дверях, пропуская бледную невесту.
- И здесь те же проблемы, - улыбнулась Настя.
Мы успели подойти за минуту до начала. Очень красивая и взволнованная Ульяна налетела на меня, как вихрь:
- Леночка, я думала, ты опоздаешь! Бледная какая! Что случилось?
- Уляша, пора! – Слава кивнул мне с улыбкой. – Ты не передумала? – обратился он к заколебавшейся Ульяне.
- Ты очень красивая, - улыбнулась я. – Идите!
Гости расселись на предложенные места. Я оказалась рядом с Олегом. Он предложил мне стул и спросил тихо:
- Тебе лучше?
Я кивнула. Невозможно было ощущать его рядом – только протяни руку.
Я смотрела на стоящих Ульяну и Славу, удивительно красивых и счастливых, и пыталась понять, что им говорит представительная дама, поздравляющая молодожёнов. Увы, из всего сказанного я услышала только: «Да. Да», - молодых. Голос Славы заметно дрогнул, и Настя шёпотом сказала:
- Пойман сурок…
- И верёвка на шее, - так же шёпотом согласился Олег.
По рядам гостей пролетел сдержанный смех.
Удивительно элегантный Стёпка вместе с откровенной дурнушкой – Ульяниной родственницей – оставили свои подписи в книге регистрации. Уляша лучилась счастьем. Слава был очень горд.
Когда, наконец, закончились все поздравления, и мы вышли на улицу, я нашла глазами Степана. Он говорил с водителем, чуть наклоняясь к окну, потом выпрямился и посмотрел на меня. Я застала его врасплох, и меня не обмануло то холодное выражение неузнавания, что появилось на его лице мгновением позже. Он всё ещё любил меня…
Я осторожно положила руку на живот, словно защищая нашего малыша. Живот был плоский и даже впалый от голода, и я подумала – может, это просто нервы?
- Лена, пора ехать, - Олег тронул меня за плечо. Тётушки были в полном комплекте.
- Садись вперёд, - предложила Настя.
- Нет! – активно воспротивилась я.
Олег коротко взглянул на меня, и тень улыбки пробежала по его губам. Он тут же отвернулся, но я разозлилась. Я ненавидела себя за власть, которую он имел надо мной, за эту зависимость. Ведь мы были вместе всего одну ночь, и я долго не хотела верить, что люблю его. Но память моя в самый неподходящий момент подбрасывала мне кадры той ночи. Я вновь видела близко его лицо, слышала тихие нежные слова, вдыхала его запах, чувствовала сильное тело. И сходила с ума от любви. Я не жила без него – существовала. И была ему не нужна…
Он не позвонил больше и приехал с женой…
Я молчала дорогой, и тётушки отчаялись вовлечь меня в разговор.
В дверях мы столкнулись со Степаном. Он посторонился, пропуская нас.
- Куда ты, Стёпушка? – спросила тётя Оля.
- Я до машины, - ответил он и побежал вниз по ступенькам.
Я остановилась:
- Заходите, я сейчас,… - сказала я и поймала внимательный взгляд Олега.
- Ты в порядке? – спросила Настя, обернувшись.
- Да, да, не волнуйтесь.
Дверь закрылась. Я ждала на площадке, вдруг озябнув. Наконец подошёл лифт, Стёпа шагнул из него с видеокамерой в руке – и замер, увидев меня. Потом шагнул к двери:
- Входи.
Он смотрел на меня так бесстрастно, что мне захотелось сказать: «Брось валять дурака, меня ты не обманешь». Вместо этого я как-то жалобно позвала:
- Стёпа…
Нет, невозможно было сказать то, что я собиралась, под этим непроницаемо-спокойным взглядом. Я пересилила себя и сказала:
- Нам надо поговорить.
Он опустил глаза и снова поднял их, как-то устало посмотрев на меня.
- Лена, - сказал он тихо. – Мы всё сказали друг другу в прошлый раз. Знаешь, я тебе даже благодарен. Не будь тебя, я бы не познакомился с Инной.
- С какой…Инной? – тупо спросила я.
- Она сестра Ульяны, свидетельница, - Стёпа улыбнулся, видя мою растерянность.
Всё внутри меня поднялось – Стёпа и этот крокодил в юбке? Я расхохоталась:
- Стёпа, это смешно. Ты как обиженный ребёнок, - сказала я и увидела, как потемнели глаза Степана.
- Мы подали заявление, - ровно сказал он и прошёл в дверь, едва не отодвинув меня плечом.
Я остолбенело стояла на площадке, пока не выглянула тётя Надя.
- Леночка, там Степан всех снимает. Пойдём, пока трезвые, поздравим молодых, - и она почти втащила меня в квартиру.
Гостей было ещё мало. Стёпа усаживал поздравляющих в огромное вишнёвое кресло, давал бокал шампанского и заставлял говорить речи. Я попыталась улизнуть на кухню, но тётушки удержали меня силой:
- Ты так хорошо умеешь говорить, - убеждали они. – Не стесняйся!
Я села в это огромное кресло, боясь пролить на себя шампанское – рука ощутимо дрожала. Стёпа присел напротив и ждал, глядя на меня. Это было непереносимо.
- Нет! – я попыталась встать.
- Да! – сказали тётушки, усаживая меня с двух сторон.
- Человек просто боится камеры, - услышала я голос Олега. – Хватит её мучить.
- Нет, Олежек, - вмешалась Уля. – Лен, ну ради меня, пожалуйста!
- Ну, хорошо, - сказала я и прямо посмотрела в глаза Степану. Он вскинул камеру.
- Поздравляю вас, Уляша и Слава, - начала я.
- Свершилось чудо, дан ответ,
Скреплён союз на много лет.
И вот, весеннею порой
Вы стали мужем и женой.
И пусть теперь бушует вьюга,
Или дожди стучат по крышам…
Вы вместе, любите друг друга,
И счастья нет на свете выше, - мой голос дрогнул. С трудом я добралась до конца.
- Спасибо, - растроганная Ульяна подошла целоваться.
- Ну вот, а стеснялась, - удовлетворённо заключили тётушки.

[conti]

Я наконец вырвалась и убежала на кухню. Там мне сразу дали массу поручений, что и уберегло меня от истерики. Будь моя воля, я бы уехала домой. Но Уля смертельно оскорбится. Поэтому, когда одна из тётушек вытолкала меня из кухни, я смирилась и прошла на оставленное для меня место за столом, смущаясь от всеобщего внимания.
- Итак, наш главный и последний гость за столом, - сказал тамада, и свадьба началась.
Я понемногу освоилась. Олег сидел на одной стороне со мной, и я могла видеть только его руки. Пару раз я поймала себя на том, что слежу за его пальцами – гибкими пальцами хирурга. Зато я хорошо видела Настю.
Она, словно почувствовав мой взгляд, посмотрела на меня и улыбнулась, приподняв фужер. Олег не пил, лишь изредка приподнимая свою рюмку, и снова ставил её, не тронув. Степан тоже был трезв и вполне весел, часто переговариваясь через головы новобрачных со своей Инной. Она же светилась счастьем, и я удивилась, что раньше не заметила её влюблённости в Степана.
Мало сказать, что мне было тяжело – меня просто не было, словно моя пустая оболочка сидела за свадебным столом, ела, пила, даже улыбалась шуткам соседей, - а внутри было пусто, абсолютно пусто.
Нет! Я прислушалась к себе и улыбнулась собственной глупости – разве можно почувствовать ребёнка в такой срок? Я спросила его беззвучно, украдкой коснувшись живота: «Ты здесь?» И что-то наполнило меня уверенностью – я не одна. Я отставила фужер, решительно воспротивившись напору тётушек.
Свадьба разгоралась по своим законам, застолье было весёлым и шумным, и только я была словно сосуд, хранящий тишину.
- Танцевать, танцевать, - выгонял из-за стола тамада.
Я потихоньку вышла на балкон. Дверь за моей спиной открылась ещё раз. Я замерла, боясь обернуться. Олег встал рядом со мной, сказал просто:
- Холодно, простудишься, - и накинул мне на плечи свой пиджак. Он был такой тёплый от его тела, а меня била нервная дрожь.
- Лена, - Олег осторожно повернул к себе моё лицо.
Я жадно глядела в эти серьёзные глаза и чувствовала, как неистово колотится моё сердце.
- Это правда – то, что я думаю? – спросил он тихо.
- Я не умею читать мысли, - нервно засмеялась я.
Олег не улыбнулся.
- Этот ребёнок – мой? – он не отпускал мой подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, и это меня взбесило. Я дёрнулась, освобождаясь, и повела плечами, сбрасывая ему на руки пиджак:
- Он – мой, - твёрдо сказала я и раскрыла балконную дверь.

***********

Ещё ни одна свадьба не тянулась так мучительно долго. Я нестерпимо устала, и, когда гости стали наконец расходиться, подошла к Ульяне. Она горячо воспротивилась моему желанию уйти.
- Мы с тобой и не поговорили сегодня. А ну, пойдём, - и она увлекла меня в соседнюю комнату, вытолкав сунувшегося было следом Славу.
Уля смотрела на меня с жалостью.
- Ты знаешь про Стёпку? – спросила она.
Я кивнула.
- Я так зла была на него, - призналась Уляша. – Но увидела, какая Инуся счастливая – и простила. Она ведь его старше лет на пять. Такой парень! Ты куда смотрела, Ленка?
«Куда надо смотрела», - мрачно подумала я и заставила себя улыбнуться:
- Что теперь говорить об этом?
- У тебя есть кто сейчас? – поинтересовалась Ульяна.
- И да, и нет, - я пожала плечами. – Потом расскажу. Тебе сейчас о себе думать нужно. Уляша, прости меня, я правда пойду, с ног валюсь от усталости. Я забегу завтра, ладно?
- Ну, хорошо, - вздохнула Уля. – Приходи пораньше.
Я расцеловалась со Славой.
- Ты уходишь? – Настя повернулась к Олегу. – Подвези Лену.
- Нет, я сама, - поспешно отказалась я, отыскивая глазами Степана. Его не было, Инны тоже.
- Нельзя ходить так поздно, - твёрдо сказала Настя. – Поехали!
Олег улыбнулся мне и пожал плечами.
Мы спустились по тёмной лестнице, как тогда, в нашу первую встречу. Только теперь Олег поддерживал под руку жену.
- Осторожно, здесь большая ступенька, - сказал он уже внизу и придержал для меня двери.
- Подождите, я подгоню машину, - сказал он.
- Я бы правда дошла сама, - сказала я, измученная этим бесконечным днём.
И услышала голос Стёпки.
- Иди сюда, не бойся!
Я машинально шагнула вперёд и увидела его на детской площадке. Он стоял на качелях – рубашка белела в темноте.
- Нет, Стёпа, - я вздрогнула от голоса Инны. – С детства боюсь качелей.
- А я покачаюсь, - сказала я, подходя к качелям, и смело шагнула на шаткую доску:
– Раскачивай, - тихо сказала я.
- Держись крепче, - так же тихо предупредил он.
В темноте я не видела его лица – только смутные очертания, но от голоса Степана мне стало не по себе. Качели начали разбег, и я подумала – хорошо, что я в узком платье.
Я слышала свист воздуха в ушах, мы качались молча, сосредоточенно, словно делали тяжкую работу. Качели взлетали всё выше, и, зависнув на мгновение, ухали вниз вместе с моим сердцем.
- Ребята, хватит! – прокричала откуда-то снизу Настя. – Степан, прекращай, ей нельзя!
Наверное, Степка тоже понял её слова, потому что спросил странным голосом:
- Лена?
Вверх – вниз…Сильно кружилась голова. «Нет, только не сейчас!» - молила я, вцепившись за цепи качелей.
- Стёпа, останови, - слабо попросила я и ещё услышала его крик: «Держись!» - перед тем, как разжать пальцы…

[conti]

…Это был короткий полёт и оглушительный взрыв падения. Я хотела вздохнуть – и не могла. Сознание было ясным – видимо, во время падения мой короткий обморок кончился.
- Лена, Леночка, - Степан стоял передо мной на коленях и тряс за плечи. Я с удивлением увидела, что лицо его мокро от слёз. Он приподнял мои плечи, прижимая меня к себе.
- Нет! Не трогай её! – дико закричал Олег, появляясь из темноты и опускаясь передо мной на колени. – Отойди! – тихо и яростно сказал он. – Лена, ты можешь говорить? – Олег склонился надо мной, и я вдохнула, наконец, воздух.
И тут же боль скрутила меня пополам.
- Позвоночник в порядке, - сказал Олег.
- Слава Богу, - выдохнула рядом Настя. – Неси её в машину. Где здесь ближайшая больница? – спросила она у растерянной Инны.
- 11-ая, у автобусной остановки направо, до тупика, - сказала та быстро.
Олег поднял меня на руки.
- Я могу идти, - слабо противилась я. – Я ничего не сломала.
Он скрипнул зубами и ничего не сказал.
Когда Олег усадил меня на сиденье, я вдруг увидела, что рукав его рубашки в крови.
- Степан, - крикнул он. – Иди сюда, поможешь вынести у больницы.
Стёпа сел со мной рядом на заднее сидение. Осознание происходящего медленно приходило ко мне.
- Нет! – тихо и растерянно сказала я, жалобно посмотрев на Степана. – Нет! – я рванула дверцу.
- Держи её! – сквозь зубы приказал Олег. Он вывел машину из двора и понёсся по ночной улице.
Я слабела в руках Степана и, наконец, прислонилась лбом к его плечу.
- Я не хочу жить! – тихо сказала я.
- Не смей так говорить! – державшие меня руки дрогнули.
- Не хочешь – заставим, - мрачно изрёк Олег. – Настя, этот поворот?
- Да, вот остановка.
- Ты попробуй пройти с ней, - сказал Олег тихо и сбавил скорость.
Он остановился у больницы, и Степан подал меня из машины. Странно, но у меня бы и вправду не хватило бы сил дойти самой. В глазах медленно темнело, мне было так уютно на руках у Олега, и я тихо засыпала.
- Эй, эй, не уплывай, - сказал он встревожено. – Держись, уже пришли.
Дальше я слышала только обрывки фраз.
- Что с ней?
- Падение с высоты, выкидыш, - ответила Настя. – Могут быть внутренние повреждения, она не даёт притронуться к животу.
- Какой срок? – спросил врач.
Возникла секундная пауза, и я прошептала непослушными губами:
- Пять недель.
- Пять? – переспросил врач. – Кости целы?
Он что-то ещё спрашивал, а я видела глаза Олега. Он смотрел на меня с такой пронзительной благодарностью, что я поняла – в уме он тоже отсчитывал недели от дня рождения Славы. И сказал бы вслух – при ней?
Я посмотрела на Настю и сказала:
- Вы идите, дальше я сама.
- Отставить, - остановил меня врач. – Здесь командую я.
- Первая группа, - сказала медсестра, взявшая у меня кровь.
- Ну, орлы, кто смелый? – спросил врач.
- У меня первая, - я и не видела Степана, слышала только его голос.
- Сам в обморок не упадёшь? Давайте её на каталку.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть над собой мелькания потолочных балок. Я была одна, теперь совсем одна…

***********

Какой-то белый свет мерцал сквозь веки, и я долго летела в пустоту. Мне было хорошо в этом бесконечном тоннеле, не было ни боли, ни тяжести, придавливающей меня вот уже несколько месяцев. Мне было легко и прекрасно, и лишь краем сознания я ощущала какую-то суету вокруг, резкие неприятные голоса, запах чего-то больничного. Я смутно помнила – случилось что-то страшное, но что? Мысль мелькнула и пропала. Потом был мрак…
Я очнулась в белой комнате, с ощущением какого-то неудобства. Боль пришла позже.
- Не могу, - стонал кто-то рядом, и, осторожно повернув голову, я увидела на соседней кровати заросшего густой чёрной шерстью голого мужчину в ослепительно белых бинтах. Он стонал, запрокинув голову, скрежетал зубами.
- Терпи! Ты мужик или кто? – говорила медсестра, поправляя ему капельницу. – Вон, девчонка терпит, - она посмотрела на меня и сказала кому-то. – Вересова очнулась.
Подойдя ко мне, женщина смочила мои сухие непослушные губы.
- Что, девонька, ожила? – спросила она как-то по-домашнему, и у меня защипало глаза.
- Пить, - прошептала я, потянувшись за её рукой.
- Потерпи немного, - медсестра посторонилась, уступая место молодому врачу.
- Как тут наша спящая красавица? – весело спросил он, осматривая меня, но глаза его были серьёзны. – Знаешь, сколько спала?
Я качнула головой.
- Двое суток.
Я положила руку на бинты на животе и с ужасом посмотрела на хирурга.
- Ребёнка ты потеряла, но по-женски у тебя всё нормально. Молодая, родишь ещё. Было внутреннее кровотечение, подштопали кое-что. Сейчас ты в порядке. Поняла? – спросил он с напором.
Я кивнула и закрыла глаза.
- А ну, смотри на меня! – приказал врач. Голос его чуть смягчился. – Там твоя мать с ума сходит. В реанимацию ей нельзя. Будешь молодцом – завтра переведу в палату.
Мама… Я как-то забыла о ней, и сейчас во мне проснулось чувство вины – первое, ещё слабое, но чувство.
- Пустите сейчас, - слабо попросила я.
- Завтра, - сказал врач, выходя.

*************

Утром меня перевезли в палату, и я, наконец, увидела маму. Она расплакалась, обнимая меня.
- Лена! – говорила она, всхлипывая. – Слава Богу! – и, немного успокоившись, спросила. – Что тебя понесло на эти качели? Врач сказал, что ты была трезвой.
- Не надо, мама, - я с мукой подняла на неё глаза. – Это была случайность.
Она наклонилась, утешая меня и целуя в висок:
- Да, да, я знаю, - и прошептала, прижавшись к моим волосам. – Ни один из мужчин – слышишь – не стоит твоей жизни!
Я закрыла глаза, сдерживая подступившие слёзы.
…Потом потекла размеренная больничная жизнь. Я научилась не вздрагивать, когда открывалась дверь палаты – я поняла, что он не придёт. Часто приходили Уля со Славой, от них я узнала, что Олега и Настю не пустили в реанимацию, и они уехали через два дня, спеша на работу.
- Они так переживали за тебя, - говорила Ульяна, отводя меня в сторонку по больничному коридору. – Олег уже два раза звонил. А на Степана страшно смотреть, - она взглянула на меня осторожно. – С Инной они не встречаются. Он во всём винит себя и никого к себе не подпускает, даже Славу.
Я отвернулась к окну, закусив губу.
- Ты знаешь, он не выходил из больницы, пока ты не пришла в себя, - тихо говорила Уля, обняв меня за плечи. – А когда ему сказали – он,… - она подняла на меня страдающие глаза. – Ленка, он так тебя любит!
Вечером я дала инструкции маме, и всю ночь перед выпиской пролежала, глядя в потолок.
Был солнечный апрельский день. Мама уже унесла вниз мои вещи, когда я, наконец, получила выписку из истории болезни и спустилась в вестибюль.
Степан стоял внизу, читая невидящими глазами газету на одном из стендов. У меня больно сжалось сердце, когда он повернулся ко мне, почувствовав мой взгляд. Мы шагнули друг к другу, и я вдруг спокойно и ясно осознала, что меня просто не будет без этого человека. Я обняла его, уткнувшись лицом в его грудь, слушая Стёпино сердце.
Мы были одним целым, и был наш нерождённый ребёнок, и мука последних месяцев – ничего не ушло, но уже не давило нестерпимым грузом на сердце. Кошмар кончился.
Я вдруг почувствовала, как тихо вокруг – больные и посетители смотрели на нас безмолвно, прервав свои беседы. Я подняла голову и улыбнулась:
- Это мой муж. Идём?
Мир снова ожил и зашумел вокруг нас. Мгновение Степан смотрел мне в глаза, и выражение его глаз неуловимо менялось. Потом он обнял меня и повёл к выходу.
Мы шагнули на залитый солнцем больничный двор.

Добавлено через 14 минут
это конец первой части)

[Utro]

Ну, что же! Степан оказался достоин уважения....в отличии от Олега...Вторая часть должна быть еще более интересна..

[conti]

Побегу за тобою следом
Через десять ступеней вниз…
(С.Капутикян)

А потом всё кончилось… Так страшно и так нелепо…
Я поняла это сразу, как только открылась дверь подъезда, и эта самоуверенная выскочка шагнула на улицу вслед за высоким и симпатичным другом Славы.
Степан ещё не видел её, а воздух вокруг уже сгустился, ощутимо налился тревожной тяжестью, как перед грозой.
Стёпа окликнул меня, и тогда она пошла к качелям своей беззаботной танцующей походкой. Она шла, словно меня и не было рядом, словно этот мальчик, стоящий на качелях, был её собственностью, и сейчас она, наконец, вспомнила о нём, как о забытой вещи.
Как я её ненавидела!
Ненавидела за эту её изящную тонкую лёгкость, за небрежность, с которой она разбивала сердца парней. За то, что за всё время, что мы знакомы, у Стёпы ни разу не было таких глаз, как сейчас, когда он чуть исподлобья взглянул на неё, бесстыдно шагнувшую к нему на качели, и отвернул лицо.
Она застала его врасплох, и на мгновение на его милом мальчишеском лице отразилось такое страдание, что у меня сжалось сердце.
Это выражение Стёпа долго учился прятать, и в первое время у него ещё плохо получалось. Мне было нестерпимо больно видеть, как вдруг искажается его лицо, когда Степан считает, что его никто не видит. Он так боролся с собой, мой мальчик! Он так её любил!...
А потом Стёпа стал оживать понемногу, оттаивать, и всё чаще выглядел обычным парнем – остроумным, в меру озорным, в меру безалаберным – обычным парнем, готовящимся к свадьбе друга. И я перевела дыхание, поверив, что всё не так уж страшно.
Эти часы подготовки я любила больше всего. Мы склонялись голова к голове над альбомами, спорили до хрипоты, выбирая фотографии для газеты. Рисовать не умели оба, и после нескольких неудачных попыток решили обойтись без плакатов, объявив их пережитком прошлого. Зато Стёпа сделал кучу компьютерных приколов. Над одним из них – Змеем Горынычем с двумя головами – я хохотала до слёз. То есть голов был три: первая – встрёпанная Славина, с другого края была Уляшина хорошенькая рожица, с комическим ужасом взирающая на среднюю голову – та сохранила свою первозданную свирепость, так как Стёпа так и не придумал, кого можно было бы вклеить в компанию к молодожёнам. В конце концов он прикрыл зелёную рожу кружевной компьютерной косыночкой – стилизуя лишнюю голову под будущего младенца.
Почему мне вспомнился этот Змей Горыныч, когда я смотрела на высоко взлетавшие качели? Степан был там, на самом верху, напротив этой безжалостной и холодной стервы. Они не говорили – только качались, как сумасшедшие, со всей страстью отчаянья.
Я замерла, глядя на них. От мысли, что Степан может сорваться, разбиться, умереть – у меня холодели руки.
Но сорвалась она…
Я подавилась вскриком и застыла на месте, не в силах двинуться, охваченная внезапным, иррациональным чувством вины. В этот момент я уже знала, что ничего больше не будет… Да и что могло быть хорошего после того, как я увидела это белое, как бумага, лицо?
Глаза Лены были изумлённо расширены. Она была в шоке, она ещё не понимала, что произошло, и пыталась вырваться, и что-то лепетала ломким слабеющим голосом.
А они – её мужчины – уже поняли всё – оба, и у них были такие лица, на которые неловко смотреть, как если бы ты подглядывал в замочную скважину; и воздух вокруг них сгустился от глухой вражды, соперничества и отчаянья.
- Где здесь ближайшая больница? – крикнула Настя, жена этого, второго, парня.
У неё тоже было бледное и напряжённое лицо. Я ответила – механически, удивляясь своему ровному голосу, тому, что я ещё могу говорить.
Дверца машины захлопнулась, и я осталась совсем одна в апрельском темнеющем дворе…

*************

В 27 лет лучше не жить с родителями. Мама входила в спальню и садилась на мою кровать, поглаживая меня по плечам, по голове, бормоча что-то ласковое. Я отрывала голову от подушки и просила её уйти. Мама вздыхала, уходила и возвращалась вновь – с минералкой, или с мобильником, чтобы сменить симку, или с письмом от тёти Ады. И мне приходилось выныривать на поверхность – и исполнять никчёмные, пустые просьбы – искать мамины очки, готовить ужин, идти в аптеку. Мне не хотелось жить, но мама упорно отвлекала меня разными мелочами. А, как известно, именно мелочи затягивают больше всего.
Степан пришёл ко мне в тот день, когда её выписывали из больницы. Было ещё совсем рано, я только что вышла из ванной и услышала приглушенный, сердитый голос мамы. Она разговаривала с кем-то, приоткрыв входную дверь.
Сердце моё толкнулось так больно, что пришлось остановиться и перевести дыхание. Я стояла и слушала родной срывающийся голос Стёпы и знала, что умру, если не увижу его сейчас.
Мама заметила меня и замолчала, поджав губы, оставляя попытку закрыть дверь.
Он был такой худой! На прозрачном лице были одни глаза, и они страдали, когда я порывисто прижалась к его плечу – и тут же торопливо и смущённо отстранилась. Мне хотелось вцепиться в него руками, целовать его измученное бледное лицо, реветь, выть от отчаянья… Но я просто молчала, не отрывая от него глаз, жадно пытаясь наглядеться, запомнить на всю жизнь. В том, что это был последний раз, я не сомневалась.
Он пытался объясниться, говорил, но я не понимала слов, вбирая всем существом его запах, взгляд, звук его голоса. Небо, рухнувшее на плечи, немного приподнялось и давало мне вздохнуть, пока он был рядом…
А потом он ушёл…совсем…
Я не выдержала, шагнула вслед, туда, где ещё слышны были его шаги.
- Инночка, - позвала меня мама, и тихо прикрыла дверь, увидев моё лицо.
Я знала, что ещё могу догнать его, окликнуть, остановить, но я бы не смогла его удержать…
Я вернулась в комнату, хотя в глазах всё мутилось от слёз.
- Мама, - сдавленно попросила я. – Дай мне побыть одной!
…Всё это время я не могла плакать. Сейчас слёзы хлынули неудержимо. Я рыдала, корчась на постели, мучительные судороги сжимали горло, я задыхалась, но ещё плотнее вжималась в мокрую от слёз подушку. Вся накопившаяся годами тяжесть одиночества, и стыд от своей неполноценности, ущербности, и робкая надежда последних недель – всё выходило из меня с этими горячими, безудержными, беспомощными слезами.
И когда я, дрожа от слабости, поднялась, чтобы высморкаться и умыться, я вяло удивилась, что не умерла от этих разрывающих душу рыданий.

[conti]

Наверное, время всё-таки шло, и однажды, выйдя на улицу, я поняла, что пора переодеваться в летнее. Было по-настоящему жарко, душно, как перед грозой.
Эта первая в году гроза разразилась после обеда, и все девчонки побежали к окну – посмотреть. Они взвизгивали от оглушительных громовых ударов, шарахались от молний, но упрямо липли к окну, как любопытные щенята. И были так хороши в этом своём радостном ужасе – и Марина, и Катя, и даже мышастая Витуся – что я отвернулась, не в силах смотреть на их оживлённые юные лица.
Марина почувствовала что-то, повернулась немного смущённо, приглашая разделить их щенячий восторг:
- Инна Валентиновна, смотрите, какой ливень! Там реки целые! – она замолкла, дёрнула за локоть взвизгнувшую Виту.
Та тоже обернулась – на невзрачном личике остывала наивная радость. Я отвела взгляд, склонилась над бумагами:
- Включи свет, Марина. Катюша, узнайте у Андрея Сергеевича, не изменилось ли время совещания.
Они нехотя расходились по своим местам, и в их молчании сквозила скрытая неприязнь.
Я включила свой компьютер, больше не обращая на них внимания, но через минуту у моего стола возникла хорошенькая Мариша.
- Инна Валентиновна, звонят снизу. Там вас спрашивает Королькова, заказать пропуск?
- Какая Королькова? – механически переспросила я и тут же, вспомнив, с досадой хлопнула себя по лбу. Как я могла забыть о приезде Оксанки!
Мы давным-давно договорились, что после майских праздников она со своей дочкой, Сашей, приедет с инспекцией приёмных комиссий. Саша заканчивала 11-ый, и была весёлым белокурым бесёнком, любившим чаты, дискотеки и крутых мальчиков. Одну её в большой город Оксана пускать не хотела.
Я торопливо спустилась вниз. Конечно, они вымокли насквозь. У Сашки капало с волос, и под ногами натекла лужица с одежды. Оксана была с зонтом, но выглядела лишь чуть менее мокрой.
Саша ткнулась носом в мою щёку:
- Привет, Инусь! Ты что ли про нас забыла, тётечка?
- Александра! – сурово сказала я, недовольно взглянув на охранника, не сводящего с Сашки глаз.
Парень отвернулся с явным сожалением. Оксана, поджав губы, спросила:
- Что-нибудь случилось? Мы ведь звонили, что приедем.
- Прости, Ксюша, совсем заработалась, - я достала ключи. – Я бы отвезла вас, но у нас сейчас совещание. Приеду, как только смогу, - я поцеловала Оксану. – Извини. Располагайтесь пока, пообедайте, я скоро буду.
Так уж у нас повелось, что Сашка всегда была моей гостьей. Мама облегчала мои хлопоты по дому, готовила на всю ораву, но, покормив Сашуню, передавала её мне. Я водила маленькую Сашку в зоопарк и цирк, до тошноты каталась с ней на аттракционах, таскала по музеям и выставкам, доставала билеты на премьеры, мужественно высиживала детские спектакли, а позже, когда Саша подросла, зажимала уши на рок-концертах.
И о первой своей любви Саша тоже рассказала мне. Я помню, мы лежали тогда в моей комнате, было темно, и я радовалась, что племянница не видит моих слёз. Я не могла поверить, что Сашка выросла. И было ещё какое-то странное чувство – ревности? Сожаления, что у меня никогда не было так – ярко, полно, по-настоящему? И – о ужас! – зависти, что её, пятнадцатилетнюю, носят на руках, вызванивают с первых минут приезда, забрасывают смешными и трогательными подарками, что её – девочку совсем – так любят! Я лежала и беззвучно плакала над своей несостоявшейся любовью, над тем, что мне уже 25, а я всё ещё одна и не нужна абсолютно никому…
…Не знаю, как я прожила эти дни. Днём мы с Сашей мотались по городу, по дороге домой я забегала в магазин и выполняла другие мамины поручения, вечером сидела на телефоне, названивая знакомым, которые бы помогли Оксане с работой.
А ночью, когда дом замолкал, наступали самые тяжёлые часы в моей жизни. Я лежала, глядя в сереющее окно, и с трудом подавляла желание распахнуть его, встать на подоконник и раскинуть руки… Окно завораживало меня, тянуло, и однажды я не смогла больше сопротивляться.
Я распахнула створки, и тугой порыв ветра ударил в лицо. Отпрянув, я зажмурилась и слепо потянулась руками вперёд, к этому тёплому ветру…
В этой позе слепца и застала меня Саша, которая, зевая, зашла в спальню.
- Инка! – вскрикнула она. – Ты что?! – девочка кинулась ко мне, оттаскивая от окна. – Мама! Она лунатик!
Саша затрясла меня так, что у меня клацнули зубы, и я открыла глаза.
- Слава Богу! Ты что, полетать захотела?
- Са…Са,… - меня вдруг затрясла крупная дрожь. – Я…нне…ммо-гу…
Испуганные глаза Сашки оказались совсем рядом, и вдруг она ударила меня по щеке – хлёстко, по-взрослому, так, что я, мигом перестав заикаться, сказала:
- Прости.
- Как ты? – Сашка взяла меня за плечи, требовательно глядя в глаза.
- Нормально, - я отвела взгляд, и Саша покачала головой:
- У меня подруга, Веруня, надумала травиться из-за мальчика. Я думала, такие дуры только в 16 лет бывают.
Я криво улыбнулась и высвободилась из её рук. У меня не было сил оправдываться или объяснять.
Саша быстро закрыла окно, повернулась ко мне:
- Давай-ка ложись. Я только телевизор на кухне выключу и приду.
Вернулась она и вправду быстро, присела на кровать:
- Не хочешь рассказать, тётечка?
Я молча покачала головой и закрыла глаза. Сашка ещё помялась и спросила тихо:
- Это из-за Степана, да?
Я не ответила, и Сашка вздохнула. Некоторое время она сидела тихо, потом прошептала:
- Ты спишь, Ин?
Я с досадой взглянула на неё и отвернулась.
- Ладно, спи, - Саша начала раздеваться, потом на цыпочках прошла к телевизору и включила его, убрав звук. – Я посмотрю немного, - сказала она. – У вас тут чат классный, а у нас дома «Rambler» не идёт.
Я с трудом улыбнулась. Девочка боялась уснуть и оставить меня одну.
- Саша, извини, что так тебя напугала, - сказала я. – Спи, я не буду больше…
- Да ну тебя, Инка. Чё, телика жалко?
Я махнула рукой и снова отвернулась от девочки. Она же увлечённо уставилась на экран, где на синем фоне плыли белые строчки.
Я долго лежала без сна. Сашуня возилась рядом, хмыкала, иногда шёпотом хохотала. Не выдержав, я посмотрела на экран, и Сашка тут же оживилась:
- Этот Визард – бабник такой, - сказала она. – Половина девчонок чата по нему сохнет. О, а с Вегой у него, похоже, что-то было.
Я взглянула на Сашку удивлённо:
- С чего ты взяла?
- Ну, смотри, как она держится, как будто имеет на него право, и девок всех строит.
- Са-аша, - поморщилась я.
- Да ладно тебе. Девки и есть, сами на шею вешаются.
Я покачала головой, глядя на экран. Некоторые СМС-сообщения шли на латинице, и мой мозг с трудом пробивался сквозь дебри букв.
- Как ты это смотришь? – спросила я устало.
- Во, смотри, - воодушевлённо воскликнула Саша, не обращая внимания на мой тон. – Ещё одна вылезла с телефончиком, - девочка хихикнула. – Ага, кинулся он тебе звонить!
«Если он позвонит ей, тогда»,… - вдруг подумала я и остановилась, оборвав себя. Всё это такая ерунда! Как может быть связан этот чатовский Казанова с моим кареглазым мальчиком? Я никогда не играла с судьбой, даже в такой малости, не гадала на картах и не загадывала на «сбудется – не сбудется». Это всё было глупо, но сейчас я поймала себя на мысли, что напряжённо гляжу на экран.

[conti]

- Как её зовут? – невольно спросила я.
- Не как зовут, а какой у неё ник, - снисходительно поправила меня Саша. – Магда. О, вот она! Что я говорила!
Магда: Визард, почему ты мне не звонишь? Телефон записал?
От досады я сердито уткнулась в подушку, но, не выдержав, подняла лицо:
- Что он ей ответил?
- Погоди, народу много, СМС-ки с опозданием выходят.
Наконец, нужная строчка выползла снизу экрана.
Визард: Магда, детка, поздно уже, маму не разбужу?
…Снова томительная пауза и гордый ответ:
Магда: Визард, у меня своя квартира. Звони в любое время. Телефон,…
На экране снова проплыл номер мобильного телефона.
- Щас она тебе даст! – пообещала Сашка.
- Кто?
- Ну, Вега его. Что-то отвлеклась девочка.
Визард: Магда, попозже. Пусть сначала все маньяки отзвонятся. Держись!
Несколько чужих сообщений, и, наконец, проснулась Вега:
Вега: Магда, Визард похлеще любого маньяка будет, завершит то, что они не доделали. А не сумеет – я ему помогу.
Визард: Ну-ну, Вега, нежнее Не ревнуй, милая.
Магда: Визард, позвони сейчас.
Визард: Позже, Магда.
- Бедняжка Магда, - зевнула Сашка. – До утра спать не будет, - она уютно устроилась на подушке, глаза у неё слипались. – Выключить, Ин?
- Я посмотрю ещё – не спится.
Сашка настороженно приподняла голову, борясь со сном, постаралась поглядеть на меня пристально – но, похоже, забыла, для чего. Глаза её уже спали, хоть и были открыты. Я улыбнулась – какой же она ещё ребёнок!
- Давай, Сашуня, спи, - я подоткнула ей одеяло, и через мгновение Саша уже засопела, уткнувшись тёплым лбом в моё плечо.

*************

Так я «подсела» на СМС-чат. Пару недель я просто включала телевизор, когда мне не спалось. Это было интереснее сериалов и скандальных передач. Здесь разворачивались интриги, завязывались отношения и рушились надежды, здесь, как в жизни, кипела борьба за место под солнцем.
Иногда меня откровенно раздражали глупые реплики или удивляли немотивированные злые выпады, но чаще всего я ловила себя на мысли, что мне действительно интересно с этими людьми. Я представляла их себе по-своему: Визард был неотразимым высоченным красавчиком с чёрными, спутанными ветром волосами и насмешливыми, очень тёмными глазами. Я немного побаивалась его – в нём чувствовался опыт, которого не было у меня. Вега казалась мне гибкой, тоненькой капризной принцессой с надутой нижней губкой и ярко-зелёными глазами. Магда, не отстававшая от Визарда, была у меня типичной хищницей – очень красивой и жестокой.
Были ещё смешной и добродушный Диван-рулез и очень одинокая Алита, Нерон, влюблённый в модератора Марину и Венера, собравшая возле себя целый гарем из мальчиков и мужчин постарше. Оба модератора выходили под ником War, и было интересно угадывать по первым строчкам, кто из них ведёт чат. Юный Random и более опытный Milord часто писали стихи, иногда возникали целые стихотворные дуэли, за которыми я с удовольствием наблюдала.
В доме моём было пусто и одиноко, а там, на экране, шла своим чередом жизнь.
Саша давно уехала, а я теперь допоздна засиживалась у телевизора, а утром едва разлепляла глаза. Я ругала себя за глупость, но приходил вечер – и всё повторялось. Может быть, со временем, реальная жизнь и вытеснила бы чат, но произошло ещё одно событие, и я, как глупая рыбка, заглотила крючок.
В субботу я расположилась перед телевизором немного раньше, терпеливо просматривая рекламу телемагазина. И задремала неожиданно для себя, а когда проснулась, чат шёл уже, наверное, с полчаса. Я раздосадовано взбила подушку, не отрывая глаз от экрана. War, кажется, это был Денис, писал:
War: У старого Дома Книги, да посмотришь в Дубль-гис. Неплохое кафе, и всем удобно – недалеко от метро.
Илона: А я предлагаю в « Кубышке». Могу помочь с заказом на любой день.
Merf: И есть гарантия, что не отравимся
War: Народ, голосуем? «Кубышка» или «Техно»?
Магда: Илон, а ты с нами будешь или на сцене?
Вега: Магда, золотко, а тебя никто не приглашал.
Визард: Вега, солнце моё, не злись, идут все, кто хочет.
Илона: Предварительные заявки по телефону…. Ну, если попросите, спою для вас
Merf:Через недельку пойдёт? Пиплы, активнее.
Гюрза: А как мы друг друга узнаем? Типа, с бэйджиком приходить?
Саранча: Гюрза, детка, ты не переживай. Типа, тебя мама не пустит.
Я вдруг поняла, что волнуюсь. Они, эти виртуальные люди по ту сторону экрана, собирались встретиться. Они будут сидеть за несколькими сдвинутыми столиками в ресторане, пить, смеяться и слушать музыку. Будут танцевать и знакомиться. Они, незаметно ставшие моими друзьями, ничего не знали обо мне. И я была им совсем не нужна.
Я так остро ощутила своё одиночество, что не смогла остановить предательских слёз. Наверное, это были ещё те, старые слёзы. Иначе почему из-за такой малости, как чат, мне было больно, очень больно?
На следующий день, а вернее, следующей ночью, моё сообщение впервые вышло на экран.
Ощущение было непередаваемым и странным. Строчка с моим ником и приветствием медленно ползла снизу вверх, а я жадно пожирала её глазами. Как выразилась бы Санька – это был такой кайф! Наверное, такое же чувство испытывает автор, увидевший свою первую книжку. Я чувствовала, как взволнованно колотится моё сердце и гадала – кто и как мне ответит?
…Прошло 5, 10, 15 минут, когда я, наконец, поняла – не ответит никто! Меня просто не заметили! Я с досадой проверила сумму на счёте, СМС, выходящие в эфир, были дорогими. Мне хватило бы денег на три-четыре сообщения, не больше. Ещё можно было писать в приват, но вряд ли кто ответит новенькой, ничем не проявившей себя.
Я закусила губу от ужасно неприятного ощущения собственной никчёмности. Там, на экране, общались «старички» - тепло, по-дружески непринуждённо, так, словно они знали друг друга всю жизнь. Я начала было набирать новую СМС-ку, но тут же стёрла её, отшвырнула телефон и уткнулась носом в подушку.
Кто сказал, что меня примут в чат с распростёртыми объятиями? Я и здесь была никому не нужна – наивная, пустая, некрасивая дурочка 27-и лет!
…Чат давно закончился, а я никак не могла уснуть, тоскливо глядя на свет качающихся фонарей. Потом встала, и, включив ночник, достала с полки томик со стихами. Открыв его наугад, я горько усмехнулась. Стихотворение было обо мне. Обо мне настолько, что я знала его наизусть с детства. Странно, что за последнее время я его ни разу не вспомнила…
Побегу за тобою следом
Через десять ступеней вниз.
Перед белым стыдливым светом
Закричу, не стыдясь: «Вернись!»
…На окне коридорном тени
Непонятных каких-то строк…
Неприступно лежат ступени
У моих неподвижных ног.
Закричу! А сама немею…
Побегу! А сама – стою.
Может, просто я не умею
Воевать за любовь свою?
Тихо закрыв том, я поставила книгу на место, выключила свет и вытянулась под одеялом. Да, воевать я не умею. В детстве я вообще была уверена, что мир устроен исключительно справедливо, и каждому суждено встретить свою пару – рано или поздно. Просто надо уметь ждать.
Я тихо застонала и с головой укрылась одеялом. Почему? Почему? Почему это произошло со мной? Если бы не эти дурацкие качели – он был бы со мной! Я зажала глаза ладонями, не давая себе плакать, но я не могла заставить себя не думать.
Мы хотели пожениться в августе. Я зажмурилась так крепко, что под веками вспыхнули пятна – причудливая красно-зелёная мозаика. Ещё немного – и он был бы моим! Моим…
Я открыла глаза, и горячие слезинки торопливо скатились по вискам, быстро добежав до подушки. Я улыбнулась грустно и устало. Степан не был моим никогда. Я знала это с самого начала, но не хотела думать о том, что он меня не любит. Слишком больно было осознавать столь банальную истину. И я позволила себе надеяться, что в этот раз всё будет по-другому – неповторимо, красиво, волшебно! Что это будет моя сбывшаяся сказка, в которой я наконец-то люблю взаимно и счастлива – за все пролитые мною слёзы, за все годы мучительного одиночества.
Я позволила себе обмануться, и только я сама была виновата в том, что сейчас мне было так больно.
Утро – серенькое, ненастное, разгоралось за моим окном, и я вдруг поняла, что в моей жизни ничего уже больше не будет.