Просмотр полной версии : Невольные свидетели любви (продолжение истории)
Начало истории читать тут (http://www.world-of-love.ru/forum/showthread.php?t=5381)
Родители приехали спустя неделю.
Собрав немногочисленных родственников и друзей семьи, на следующий же день мы устроили тихое застолье, отметив сразу приезд родителей, Лёшкину демобилизацию и его день рождения. Семейная вечеринка не отличалось буйностью характера - весь вечер мы провели за столом, беседуя о настоящем и вспоминая прошлое, лишь под конец старшее поколение затянуло свои любимые песни молодости.
Гости разошлись ближе к полуночи, улеглись визги и вопли счастья, отрыдала мать и мы, наконец-то, остались одни - всей своей семьёй, но ещё долго не могли наговориться и разговоры не умолкали, пока мы наскоро прибирались в квартире. Потом мать снова кинулась обниматься с Лёшкой, пуская слёзы, и всё причитала и причитала, что её мальчики вдруг так незаметно выросли, и звучало это так, словно мальчики её умерли. Сразу оба…
Потом отец с братом возились с грязной посудой на кухне, я помогал матери укладывать посуду и скатерти-салфетки в шкаф, а тебя, поскольку ты уже сонно хлопала глазами, отправили спать. Оставшись со мной наедине, мама вдруг завела странный разговор.
- Сыночек, ну, как вы живёте? Как ваши с Леночкой отношения? – начала она издалека, но я уже предчувствовал, что она пытается выстроить платформу, чтобы сказать что-то серьёзное, может быть, даже не очень приятное…
Я кивнул головой. – Да, всё хорошо у нас, мам! Жениться не передумали! Планируем в июле или августе…
- За столько лет не надоели ещё друг другу? – по девичьи хихикнула она. – Ссоритесь часто?
- Ну, бывает, конечно, ссоримся, не без этого! Но пока не надоели друг другу. Нет… А почему ты спрашиваешь, мам? – поспешил я сам разузнать истинную причину её расспросов.
Мать на мгновение замолчала, поймав мой, внезапно взволновавшийся, взгляд. Подошла ко мне ближе и тронула за локоть.
- Сынок… видишь ли… мы с отцом больше не сможем приехать до конца командировки, его уже не отпустят. Хочу попросить тебя… вас не на много перенести свадьбу, если, конечно, вы не против. Я не имею права настаивать…
Я остолбенел и безысходно вытаращил на неё глаза. «Чёрт! Ну, почему, почему? Почему вы приехали именно сейчас на целых две недели!? Зачем? Кому это было нужно? – кричали мои глаза. - Чтобы только повидать младшего сына? Отметить его дембель, «потрещать» с родственниками и друзьями за жизнь, пожертвовав какими-то тремя днями на нашу свадьбу?» – несокрушимая обида застряла в моём остекленевшем взгляде – я никак не ожидал, что родители нашей с тобой свадьбе предпочтут встречу с Лёшкой… Слова повисли слогами на кончике моего задеревеневшего языка:
- Но… ма… мы… как…
Мать ласково погладила меня по руке.
- Сыночек, всего каких-то два месяца! Вы и не заметите, как они пролетят! Подадите заявление в августе, а в октябре сыграем вашу свадьбу! Ты знаешь, осенние браки считаются самыми крепкими, а эти месяцы, я думаю, не разрушат ваши отношения! – пыталась она меня убедить.
Я был в отчаянии, и мать отлично понимала это. Но она так же понимала и то, что я… уступлю ей. Я не был маменькиным сынком уже лет пятнадцать, и, несмотря на то, что обоих родителей любил одинаково, я всё же был маминым сыном. Долгое время нас с ней связывала какая-то неразрывная пуповина, которая всегда перетягивала меня на её сторону… ну, не мог я её расстраивать.
- Да, да, хорошо, мам. Конечно, мы дождёмся вас… Четыре с половиной года жили без штампов в паспортах, так что - плюс-минус два-три месяца погоды не сделают. Подождём… - выдавил я из себя.
- Ну, не расстраивайся ты так! Всё будет у вас хорошо!
Она обняла меня обеими руками и прижалась щекой к моей груди.
- Маленький мой, как я соскучилась! – пробормотала она дрогнувшим голосом, жадно вдыхая мой запах.
В другой ситуации я бы обязательно возмутился такому ко мне обращению, пусть хоть даже и с позиции матери – я не был маленьким ни с одной стороны! (Хотя, парадоксально! – с твоей стороны я нормально относился к такому обращению! Равно, как и ты.) Но сейчас моя голова была занята совсем другими, более важными для меня мыслями, и потому я пропустил его мимо ушей.
Поздно ночью, уютно обвившись своим телом вокруг тебя, засыпая, я не успел придумать, как сообщить тебе о том, что наша, такая долгожданная тобой, свадьба теперь откладывается до осени. "Завтра, я подумаю об этом завтра", - сказал я себе как Скарлетт О`Хара и моментально вырубился.
Утром, ещё не вылезая из кровати, я попытался как можно мягче рассказать тебе о нашем с матерью разговоре. Безусловно, ты расстроилась! И это было очевидно, но постаралась не показать этого и покорно кивнула головой.
- Да, конечно! Два месяца не срок! Зато можем до августа быть абсолютно свободными, и после сессии со спокойной душой поехать отдохнуть! - я был очень благодарен тебе за то, что ты не надулась на возникшую проблему, не обиделась ни на меня, ни на мать, не попыталась встрять в наши с ней отношения, хотя сам в душé был всё же обижен на родителей.
Ровно через месяц мы с тобой уже собирались в поездку. В этом году мы приняли приглашение от Михаила погостить летом у него...
SerjAnd, здравствуйте!
Забавно, почти через год заглянула на форум (чтобы набраться сил-таки отправить своего "серёжу" в баню...) и вижу что именно сегодня Вы начали новую ветку своего рассказа, прочитанное из которого до сих пор перед моими глазами...
Надеюсь, что в Вашей настоящей жизни - всё хорошо!
Теперь (с ПН) у меня будет много свободного времени... буду читать
Привет, Ясся! Рад возвращению! Добро пожаловать в новую тему!:mypo3a:
Надеюсь, что в Вашей настоящей жизни - всё хорошо!
Отвечу кратко - счастлив!
:1heart:
Сергей, очень интересное начало, так легко пишете. Как-то очень с теплотой, хочется читать и читать (хорошо, что есть еще одна тема))). Прошусь в постоянные читательницы.
Буду ждать продолжения)
Катюш, я буду только рад!
Спасибо тебе за добрый отзыв!:POMAIIIKA:
Вливайся! ;) :1heart:
SerjAnd, знаете, Сергей! У меня всегда ТАКИЕ светлые чувства возникают, когда я вашу историю читаю... Удивительно, просто! Не совсем понимаю, почему? Может, для меня она - пример того, что любовь есть в жизни. Пусть в моей жизни она пока была только колючками в мою сторону. Оказывается, сильные чувства бывают безответными :( (почти плачу). И это такая мука быть в отношениях, где у другого больше расчета, чем чувств, и не находить в себе силы их порвать. Но сегодня я всё же это сделала.
Спасибо Вам большое, что делитель с нами своей историей. В первой части в прошлом году я остановилась на 76 или 78 стр. Не буду таить: сюжет Ваш поняла с первых страниц. И даже место каждого персонажа, правда! Я сообразительная :)! Но от этого менее интересно не стало :)
Очень хочу как-нибудь дочитать всё же!
Пусть Бог хранит Вас и всю Вашу семью!
Ровно через месяц мы с тобой уже собирались в поездку. В этом году мы приняли приглашение от Михаила погостить летом у него...
Поезд прибывал на вокзал рано утром и Михаил сам должен был нас встретить. Мы в нетерпении вглядывались в коридорное окно, высматривая его среди встречавших. Завидев его, мы стали отчаянно махать руками, привлекая к себе его внимание. Но дядька почему-то только сдержанно взмахнул рукой, дав нам понять, что увидел нас, и едва улыбнулся. Такое его поведение меня насторожило – с весёлым прошлогодним балагуром, каким я и помнил Михаила с детства, у него не было ничего общего. Определённо он был чем-то расстроен и очевидно нашему приезду был не рад…
Помогая нам сойти с поезда, он всё ещё был сдержан в эмоциях, но поприветствовали мы друг друга по-родственному очень тепло, а тебя он даже крепко обнял за плечи и поцеловал в щёку, и я понял, что он рад нашему приезду, но по каким-то причинам оставался грустным. У меня закралась мысль, что у них что-то произошло…
- Миш, - начал я, когда он потащил нашу самую тяжёлую сумку к машине, - у вас всё в порядке? Ничего не случилось?
Дядя, не останавливая шага, оглянулся на меня, ничего не ответив.
- Может… мы зря приехали, не вовремя? – продолжал я настаивать на ответе.
- Ничего от тебя не скроется, - как-то бесцветно ответил Михаил, поставил сумку возле машины и виновато посмотрел на меня. – Я очень рад, что вы приехали, жена наготовила вам угощений, но… - он замялся, кусая нижнюю губу и решаясь, что и как сказать. - Знаешь, племяш, тут вот какое дело, пока вы добирались, моя тёща слегла в больницу с сердцем…
Я не понимал, к чему клонит дядя, и смотрел на него, недоумевая.
- Её единственную козу я отдал пока соседям, они обещали присмотреть за ней, а вот дом…
И тут я прекрасно понял причину его волнения и огорчения.
- Ты хочешь сказать или попросить, чтобы мы пожили в её доме? – предположил я.
- Да, мне ужасно неловко просить вас как наших гостей о такой услуге, но у меня с женой нет выхода – если не вы, придётся сдавать дом чужим людям или нанимать сторожа…
- Да, что ты, господибожемой! – воскликнул я. – Ну, какие могут быть стеснения и неудобства! Я вроде помню этот дом! Он вполне приличный для жилья и место там хорошее. От моря же недалеко?
- Ну, что ты помнишь?! Столько лет прошло уже! Дом обветшал, но вполне обитаем! Никак не уговорим её перебраться к нам, упрямая старуха! Прости, Господи! Ещё и козу держит! – возмутился Михаил. – А место там действительно хорошее – тихое, море сразу за деревней. Да туда уже никто из местных и не ходит, надоело, а приезжие не добираются. Так что, может, то, что вам и надо – спокойно и нелюдно. Леночка, ты как? Не против? – Михаил тронул тебя за руку.
- Нет, конечно, не переживайте. Мы поживём там, - ты покачала головой и скромно улыбнулась.
- С любимой рай и в шалаше! – озорно ответил я, обнимая твои плечи, хотя, если честно признаться, был огорчён. Хотелось провести полноценный отпуск цивильно, как все белые люди...
- Вы уж простите нас, ребятки, мы очень хотели, чтобы вы пожили в комфорте, а получилось… - Михаил действительно испытывал неудобство от создавшегося положения и смущённо опускал глаза. – Едой я вас постараюсь снабдить по максимуму, чтобы вы зря не тратили время на базары.
- Да ладно, Миш, всё равно выбираться надо будет хоть куда-нибудь – на одном месте долго не просидишь! Вот и пройдёмся по округе в поисках пищи! И всё! Пожалуйста, без заламываний рук, ладно? – я протянул дядьке пятерню, и он пожал её. – Замётано! Когда двигаемся?
- Ну, вы уж сегодня отдохнёте, скоро из больницы жена придёт, пообедаем, поговорим, переночуете у нас, а с утра я вас отвезу туда. Кстати, юноша, там для тебя кое-что есть! - загадочно добавил Михаил, расслабленно улыбнувшись.
Я, конечно, уже сгорал в нетерпении узнать, что там такого в старом доме почти незнакомой мне пожилой родственницы, если можно было считать дядину тёщу таковой, было приготовлено именно для меня. Но всё завтра…
На следующее утро мы встали не рано, Маша – Мишина жена накормила нас сытным завтраком и опять всё извинялась за внезапно изменившиеся обстоятельства и причиняемые нам неудобства. Потом собрала кое-какие продукты для нас и своей матери в больницу, Михаил уложил в машину наши вещи и мы все вместе вышли из дома. У машины Маша снова извинялась и, расцеловав нас, попрощалась. Мы погрузились в машину и минут через сорок остановились около старенького, облезлого дома его тёщи. Конечно, я ещё довольно хорошо помнил это место с детских лет – несколько раз, когда Миша только женился, он привозил нас с родителями сюда и мне было приятно вновь оказаться здесь двадцать лет спустя! Вот только дом, уже сильно обветшалый, был абсолютно без каких-либо удобств – шалаш одним словом, даже бани не было – вместо неё в дальнем углу запущенного огорода стоял скособоченный сарай, одна половина которого использовалась как хозблок, а вторая как летний душ.
В доме было темно и совсем непривлекательно, в комнатах стоял запах затхлости. Мы с тобой переглянулись, отметив одновременно его неуютность.
- Ну вот, - извиняющимся тоном сказал Михаил, внося наши вещи в небольшую комнату, - располагайтесь. Понимаю, что похвастаться нечем, это не городские удобства, но…
- Ладно, Миш, мы же уже обо всём договорились! - перебил я дядьку, боясь, что он сейчас снова заведёт печальные разговоры, которые уже были совсем ни к чему.
Ты подошла к окну, раздвинула цветастые шторы и раскрыла окно. Тут же комната наполнилась весёлыми бликами солнца, отразившимися от оконных стёкол, и в дом ворвались живые звуки природы. Это было удивительно - в комнату как будто вдохнули жизнь, и она уже не казалась мне такой унылой и серой. Было у тебя это милое необычное свойство – всё, к чему ты прикасалась, как бы оживало. Как же много было в тебе любви, доброты и непосредственности – и всё это выплёскивалось из тебя через край, переливаясь во всех окружающих. И как же было здорово, что я тоже находился рядом с тобой! Даже очень рядом… Я подошёл к тебе и благодарно потёрся носом о твою шею.
- Ничего, - тихо сказала ты, улыбнувшись, - с моим любимым мне тоже и в шалаше рай, а здесь самый настоящий деревенский дом! – и поцеловала меня в подставленные губы.
- Ну, - окликнул нас Михаил, заглядывая в комнату, - теперь пойдём-ка, посмотрим, что у нас припрятано для тебя!
Он довольно подмигнул нам и мы, обняв друг друга за пояса джинсов, вышли за ним следом во двор.
Сзади дома с высокого старого дерева свисали верёвочные качели с обломавшейся и прогнившей местами деревянной планкой вместо бывшего здесь сиденья. Я помнил! Прекрасно помнил, как отец раскачивал меня на длинных верёвках, а я визжал от восторга, пытаясь достать ногами небо… Я задержал на них грустный взгляд.
Подойдя следом за Михаилом к полуразвалившемуся сараю, я недоумевал, что могло из хранившегося там доставить мне радость, но когда он, немного поковырявшись в замке, раскрыл довольно широкую дверь, я обомлел… внутри хозблока стоял старенький красный УРАЛ. Сердце моё запрыгало от радости, и идиотская улыбка растянулась поперёк лица. Это было невероятно! Мои руки моментально вспотели от переполнившего меня желания тут же оседлать этого железного коня!
Почти полдня мы провозились с Михаилом, возвращая мотоцикл к жизни, и труды наши были не напрасны – к вечеру старенький облезлый конь, натужно фыркая, ожил под моими бёдрами!
Распрощавшись с Михаилом, мы долго стояли у калитки, провожая его машину. Потом, обнявшись, пошли в дом – нужно было разобрать вещи, да и поесть не мешало.
Проветрившись за несколько часов, дом уже не производил впечатление подвала, и даже наша комната с колыхавшимися от нежного ветерка занавесками, виделась мне милой и уютной.
Разогрев на электрической плитке, приготовленную Машей еду, ты накрыла на стол и я, сверкая улыбкой, как начищенный самовар, с жадностью набросился на неё. Жизнь здесь мне уже представлялась раем.
Вечером, разобрав немного свои вещи и ознакомившись с обстановкой дома, мы снова вышли во двор. Я тут же побежал к сараю. Удивлённо наблюдая за мной, ты спросила:
- Ты такой довольный! Неужели мотоцикл так обрадовал тебя, что ты весь светишься от счастья?
- Угу! – буркнул я, открывая замок. Для полного счастья, здесь, кроме тебя, мне вполне его хватало!
Но, видимо внешний вид и долгая возня с мотоциклом тебя настораживала, и ты, недоверчиво оглядывая его потёртые и поцарапанные бока, отрицательно покачала головой.
- Как ты можешь доверять такой рухляди?! Мне кажется ездить на нём совсем небезопасно! Да и зачем тебе он здесь? Неужели без него не обойтись?
Ты не понимала что говорила! Мотоцикл! Ты же знала, с какой любовью я относился к нему! Сияя улыбкой, как полуденное солнце, я не мог наглядеться на него, мечтая уже поскорее оседлать.
- Это же так невероятно! Это так великолепно! Как же я обожаю его! – бормотал я, поглаживая рукой потрескавшийся материал сидения. - Садишься и чувствуешь, как под тобой, между бёдер, ревёт и рвётся вся эта мощь!
Но ты никак не разделяла моей радости, равнодушно наблюдая за мной. Я закрыл сарай на замок, подошёл к тебе и, лаская глазами твоё лицо, понизил голос и прошептал в самые губы:
- Это почти так же здорово, как секс…
Ты прыснула смехом от такого своеобразного сравнения, но ответила на мой поцелуй. Взяла меня под руку и повела к калитке.
- Ладно, пойдём лучше немного прогуляемся, посмотрим окрестности.
- Постой, - я остановился перед домом, - давай возьмём купальник, плавки, может, нам удастся искупаться.
Ты, отказавшись, качнула головой: - Не сегодня.
А я метнулся в дом и уже через пять минут, перебросив через плечо полотенце, вышагивал рядом с тобой по улице…
Сергей, спасибо за этот отрывок столько впечатлений)) Вот пишете так, что прямо ощущаются некоторые эмоции.
Еще очень понравился кусочек, про мотоцикл, по-моему все мальчишки/парни/мужчины одинаковы в своих эмоциях, когда дело касается мотоциклов)
Спасибо, буду ждать продолжения)
Сергей, примите и меня в читательницы!)
Искренне верю, что первые впечатления о доме не омрачат вашего отдыха. Ведь главное не где, а с кем!
А я метнулся в дом и уже через пять минут, перебросив через плечо полотенце, вышагивал рядом с тобой по улице…
Вечер был тихий и тёплый. Пройдя пару домов, мы заметили на улице человека, сидящего у калитки своего дома в инвалидной коляске.
- Смотри, - тихо прошептала ты и крепко сжала мои пальцы.
- Угу, вижу, - еле двигая губами, отозвался я.
Подойдя ближе, я увидел, что это была очень молоденькая, симпатичная девушка лет семнадцати-восемнадцати. Худые колени её были накрыты большим платком в крупных алых маках, одета она была в мужскую клетчатую рубашку с длинными рукавами, лишь только прозрачные тонкие кисти открыто лежали на подлокотниках каталки.
- Бедненькая, - с болью в голосе прошептала ты. – Наверное, с самого рождения в кресле. Такая худенькая…
- Вряд ли, скорее всего травма, - тихо ответил я, и ты вопросительно взглянула на меня. - При врождённом заболевании ноги остаются маленькими, недоразвитыми, а у неё всё пропорционально, только и, правда, худая слишком.
Девушка из кресла, не отводя глаз, с интересом разглядывала нас, пока мы приближались. Мы же, наоборот, старались пристально не смотреть в её сторону и от какой-то неловкости нервозно то и дело сплетали и расплетали пальцы сцепленных рук, обсуждая окружающую нас природу. Поравнявшись с девушкой, ты всё-таки бросила на неё жалостливый взгляд и девушка тут же поздоровалась:
- Привет! – крикнула она нам задорно. – А вы приезжие?
- Да, - коротко отозвалась ты и притормозила.
- Вы только приехали? Я вас вчера не видела.
- Мы приехали утром, - снова ответила ты, чуть приблизившись к ней.
- А где вы остановились?
- Мы остановились у Галины Ивановны. Она сейчас в больнице и мы присматриваем за домом, - пояснил я.
- А-а-а-а, у бабы Галы? – обрадовано воскликнула девушка, кивая головой. – Но почему я вас никогда раньше не видела? – спросила она. – Вы не родственники ей? Никогда здесь не были?
- Мы дальние родственники, - опять отвечал я. – Со стороны её зятя. Жена моя здесь первый раз, а я приезжал сюда в последний раз, когда тебя ещё и в помине не было…
- Ой, как интересно! Значит, моя бабушка может вас помнить! – почему-то развеселилась девушка. – Она же здесь живёт с самой своей молодости и всех, всех здесь знает!
- Вряд ли, - засомневался я, - может, и видела когда-нибудь, но скорее всего уже не помнит…
Не успел я договорить, как мой взгляд выхватил мальчишку-велосипедиста, как будто откуда ни возьмись материализовавшегося из пространства. Он, что было мочи, крутил педали и на огромной скорости мчался по обочине дороги прямо на девушку, ничего не замечая вокруг. Всё дальнейшее произошло в какие-то считанные секунды. Со словами «Ах ты, мерзавец!» я стремительно бросился вперёд, прямо наперерез мальчишке, и встал между ним и девушкой, закрывая её собой. Заметил, как тонкие девичьи пальцы, с силой вцепившиеся в огромные колёса коляски, побелели. Мальчишка, явно не ожидающий такого поворота событий, растерялся, продолжая вращать педали, не соображая затормозить. Из твоего горла вырвался дикий крик. К нему добавился звонкий девичий визг. На лице парня ярко отразился весь ужас предстоящего столкновения. И только в последний момент он всё же вернулся в сознание и остановил колёса, но было уже поздно. Моя нога всего за долю секунды до его торможения ударила по спицам переднего колеса велосипеда. Но по инерции велосипед ещё продолжал двигаться вперёд юзом и, чтобы смягчить его падение, я попытался поймать его за руль. Парень, крепко вцепившийся в руль, вильнул в мою сторону и завалился на бок, соскочил с седла и рухнул, поднимая столп придорожной пыли. Тяжёлый велосипед, заваливаясь на меня, больно задел мою ногу. Девушка от испуга закрыла ладонями глаза, ты сразу подбежала ко мне. Мальчишка сидел на дороге, двумя руками растирая свою ушибленную ногу.
- Ты чего? Ты чего, совсем уже? – причитал он, утирая грязной ладонью нос. – Я же ничего… только напугать хотел её, дурак!
- Ну, считай, напугал и не её одну, сопляк, - грубо ответил я, разглядывая его совсем ещё детскую чумазую физиономию. Мальчишке было лет четырнадцать, от силы – пятнадцать. – Давай, катись отсюда! И чтобы духу твоего здесь больше не было! – я в сердцах пнул ногой его велосипед.
- Натуся! Натусечка! Девочка моя! – услышали мы, доносившийся со двора дома старческий голос.
Я поглядел на девушку. Она продолжала сидеть, вжавшись в спинку кресла, и была ни жива, ни мертва. Мальчишка, невзирая, видимо, на сильную боль в ноге, быстро поднялся из пыли, подхватил велосипед и, заметно прихрамывая, дал дёру, откуда приехал.
- Бабушка, бабушка, всё в порядке, - шептала девушка, когда старушка, выскочив за калитку, чуть ли не упала на колени рядом с креслом внучки, ощупывая её ноги.
- Я в порядке, родненькая, это вот он, - она кивнула головой в нашу с тобой сторону, - ему спасибо…
- Да нет, нет, я ничего, - вдруг растерялся я от излишнего к себе внимания, - глупые дети… Всё обошлось.
Женщина поднялась во весь рост, оглядывая нас. Ты крепко прижимала меня к себе и в волнении сжимала-разжимала пальцы, комкая в них мою рубашку.
- Спасибо, вам, - треснувшим голосом произнесла старушка, и глаза её наполнились слезами. – Изверги, всегда норовят обидеть беспомощного! То старика, то вот… инвалида... – она всхлипнула и прижала к себе голову внучки, поглаживая ту по коротким русым волосам.
Потом вдруг всплеснула руками и заохала:
- Ой, самому-то досталось! Давайте-ка, заходите в дом, рану твою обработаю.
И только тут я почувствовал, как огнём горело моё колено, а на поверхности джинсов расплылось небольшое кровяное пятно.
- Нет, нет, мы пойдём! – запротестовали мы оба в один голос. – Нам здесь совсем рядом, - пытались мы отказаться, но бабушка была непреклонна и мы не могли отказать паре молящих глаз.
Натуся покатила кресло по дорожке к приземистому небольшому дому, а старушка закрыла за нами калитку. Я помог девушке закатить кресло по самодельному пандусу в дом.
- Спасибо, - тихо поблагодарила она, поворачиваясь к нам. – Я даже не узнала, как вас зовут. А вы, наверное, уже поняли, что меня зовут Наташа. Бабушка меня называет Натусей…
- Да, поняли, - ответили мы опять в унисон и представились.
- А меня зовут Василина Степановна или просто бабушка Вася, - сказала, улыбаясь, женщина как только Натуся провела нас в большую комнату с печкой и столом посередине. Она засуетилась, доставая из шкафчика какие-то склянки.
- Вы наши новые соседи? – спросила она, открывая тёмный пузырёк и нюхая его содержимое.
- Ну, скорее гости. Временно мы тут, пока соседка Ваша в больнице. Я племянник её зятя, Михаила, - уточнил я, опять лихорадочно соображая, верно ли я назвал статус дядьки по отношению к матери его жены. С этими названиями я почему-то всегда испытывал затруднения – тесть, тёща, свёкор, свекровь, ещё зять, сноха, невестка, золовка и деверь – всё это переплеталось в моей голове в крутой клубок, и в разговорах я часто путал, кто кому кем приходится.
- Бабушка, они бабы Галы родственники! – воскликнула Натуся. – А Серёжа даже был здесь совсем, совсем маленьким! Может, помнишь его?
- Н-н-н-ет, не припоминаю, - покачала головой Василина, внимательно изучая наши лица. – Хотя дочку её и зятя очень хорошо знаю.
- Да я здесь был всего пару раз, в возрасте трёх-четырёх лет! – не мудрено, что она не помнила – она и вовсе могла меня тогда не видеть!
- Хорошие они люди, бескорыстные, всегда помогают, вот и вас нам с Натусей сам Бог послал, - проговорила бабушка, подвигая ко мне табуретку и устанавливая рядом с ней алюминиевый таз. – Снимай брюки и клади ногу на табурет, - твёрдо сказала она, указывая мне на лавку.
- Да не надо ничего! Пройдёт всё и так! – отнекивался я, а ты похихикивала, припомнив мне деревенскую больничку.
- Сейчас бабушка Вася твою ножку заштопает, а я буду рядышком сидеть и дуть на твою ранку, чтобы не щипала, - дразнила ты меня как маленького. Натуся тоже улыбалась во весь рот.
Не смотря на то, что на мне под джинсами были надеты плавки, раздеваться при чужих женщинах я стеснялся и всё пытался отказаться от настырной бабули, переминаясь на месте.
- У тебя что, там ничего нет? – вдруг шёпотом спросила ты.
Я метнул быстрый взгляд на Натусю. Та оказалась смышлёной девчонкой и, поймав его налету, тут же выкатилась в другую комнату.
Я вытянул ногу из штанины, сел на лавку и пристроил её на табуретке. По моему мнению, рана не представляла никакой важности – с такими мы всё время бегали в детстве! Но Василина была настойчива. Она устроилась рядом с моей ногой и стала промывать рану, обильно поливая её какими-то настоями из разных пузырьков, при этом что-то быстро нашёптывая. Она склонялась над моей коленкой так низко, что мне казалось, её губы касались кожи. Потом намазала ранку густым составом похожим на глину и примотала её бинтом.
- Спасибо, - поблагодарил я старушку, влезая в штаны и чувствуя, как сильно начало печь ссадину и жар от неё расползался по всей ноге.
- Спасибо Вам большое, - поблагодарила и ты, поднимаясь с лавки следом за мной и собираясь уходить.
- Нет, нет! – воскликнула Василина. - Мы сейчас с вами ещё чайку попьём! Натуся! – выкрикнула она из комнаты, - собирай на стол!
Натуся снова вкатилась в комнату и радостно закружилась по ней, ловко перемещаясь от серванта к столу, доставая и устанавливая на нём чашки. Василина поставила на печку большой закопчённый чайник…
SerjAnd, если можно применить такое слово к вышеизложенному тексут ,то я бы назвала его "теплым". "Теплым", потому что от каждого предложения веет теплотой, заботой, и любовью. Что, собственно, лишний раз доказывает - что вы оч хороший человек. =)
Да уж... мальчик не глупый, а жестокий, ибо пятнадцать не пять, понимать уже должен. А ты молодец, не растерялся!)
Натуся снова вкатилась в комнату и радостно закружилась по ней, ловко перемещаясь от серванта к столу, доставая и устанавливая на нём чашки. Василина поставила на печку большой закопчённый чайник…
За столом Василина завела разговор о своей нелёгкой жизни с больной внучкой, но ни разу не пожаловалась на трудности. Поспрашивала нас о родственных отношениях с Галиной Ивановной, рассказала об их старинной дружбе и больше ни слова о внучке. Ну а мы, естественно, и не спрашивали – понимали, что это тема не для застольных бесед.
Натуся, сидевшая в своём кресле напротив нас, больше молчала, но очень внимательно, будто прощупывая, изучала нас. Мне под её пытливым взглядом было неуютно и я всё время толкал тебя под столом ногой, чтобы ты побыстрее сворачивала наш разговор. Ты тоже, видимо, чувствовала себя не в своей тарелке, нервно накручивая на палец цепочку с сердечком, но оборвать беседу ни ты, ни я не могли. Просидели мы в гостях довольно долго – чай они пить умели неторопливо, с наслаждением.
Уже поздним, поздним вечером, провожая нас до калитки, Василина вдруг рассказала, что пару лет назад Натуся, её младший брат и родители попали в автокатастрофу. Родители погибли на месте, Натуся с братишкой получили тяжёлые увечья. Брат, которому на тот день не исполнилось и шести лет, скончался в больнице, а она… на всю жизнь осталась инвалидом. Кости срослись, но девушка осталась недвижимой… Врачи поговаривали о каких-то «волшебных» операциях по восстановлению, проводимых за границей, но, естественно, для бабушки с внучкой это и оставалось только волшебством, даже мечтать об этом они не могли. Василина упомянула о каких-то дальних родственниках, проживаемых за рубежом, но связей с ними не было с тех пор, как они покинули родину, а искать их самим Василине казалось делом нескромным. Так и мыкались они обе без родственной поддержки, только получая для внучки из местной поликлиники бесплатный массаж в дар… который бесплатным можно было назвать только для отчётности – в карман массажисткам стекали немалые деньги за то, чтобы они не отказывались приходить на дом… Но, несмотря на все трудности, Натуся не теряла надежды, что когда-нибудь снова встанет на ноги и будет вести нормальную жизнь здорового человека, как и раньше.
- Мальчик у неё был, Наточка дружила с ним ещё со школы. Дело к свадьбе шло, хотя ещё и рановато им было, и тут эта трагедия… - рассказывала Василина. – Он ходил к ней в больницу, ухаживал, поддерживал, как мог. Натуся жила только этим, потихонечку поправлялась… А когда он узнал, что она ходить никогда не будет, - старушка сглотнула набежавшие слёзы, - не пришёл больше… ни разу. Да и подружек не осталось. Кому охота сидеть дома с неподвижной девочкой, когда кругом бурлит жизнь…. Натуся умерла… Ну, вы понимаете? – мы дружно молча закивали головами. Слов не было.
- Потом он ушёл в армию. Провожали его шумно, весело, а он даже не зашёл к нам… попрощаться. Он тихо исчез из её жизни, а она всё равно продолжает любить его и ждёт, глупышка, - Василина промокнула глаза кончиками платка, повязанного на шее. Ты и сама чуть не плакала, покусывая губы.
- Ой, да что же я разговорилась-то! – спохватилась вдруг она и полезла в карман. – Задержала вас только. Вы уж простите меня. И прогулки у вас сегодня не получилось, и травму получил… Вот, держи, - она протянула мне небольшую стеклянную баночку. – Раза два помажешь ранку, и всё очень быстро заживёт.
- Спасибо, - пробормотал я, забирая склянку. – Вы не переживайте, для наших прогулок ещё почти месяц впереди, а с людьми хорошими не так часто приходится близко знакомиться.
- Да это вам спасибо! И тебе, что не побоялся заступиться. Вы приходите к нам! – с какой-то ноткой мольбы в голосе пригласила нас Василина. Мы, конечно, пообещали.
...
Мы вернулись в свой дом. Жутко хотелось спать и помыться. И только тут поняли, что вернулись домой без полотенца, которое брали с собой на прогулку. Вот тебе и причина, чтобы снова вернуться. Но не сегодня.
Исследовав, как следует, подозрительный душ, я пришёл к выводу, что электричество в нём не работало, а вся вода, согревшаяся за день, уже успела здорово остыть. Ты полоскаться впотьмах в холодной воде отказалась и, сообразив что-то в доме из чайника с горячей водой и тазика, пообещала меня дождаться ко сну.
Но пока я возился в душе, прилаживая фонарик, чтобы не мыться на ощупь, пока корячился, поливая себя из резинового шланга, чтобы не замочить повязку на ноге, потом наполнял водой бак, прошло прилично времени и, скорее всего, ты уже спала, а мне так нетерпелось…
…
Когда я потихоньку пробрался в комнату за печкой, то с долей сожаления увидел, что, конечно, ты прилегла на кровать и уже успела задремать. Обнаруженная тобой в доме, имитация керосиновой лампы, только со свечой внутри, стояла зажжённой на старинном комоде напротив кровати и отбрасывала на неё тёплые блики. Ты казалась такой женственной и волнующе-притягательной в новом атласном халатике, присланным моими родителями тебе к отпуску. Яркий малиновый цвет ткани очень выгодно подчёркивал красоту твоей ещё незагорелой светлой кожи. Невольный взгляд мой скользнул в слегка распахнувшийся вырез, и я понял, что под ним на тебе ничего нет, так же, как и я сам был почти не одет, кроме полотенца на бёдрах…
Даже не пытаясь совладать с нахлынувшими горным бурлящим потоком чувствами, моя рука проникла в твои разметавшиеся волосы, повернула к себе твою голову, и я впился губами в твой нежный, чуть приоткрытый, словно в ожидании поцелуя, рот. Мои губы были так нетерпеливы и настойчивы! Своей лаской и требовательностью я вырвал тебя из цепких объятий сна и добился от тебя ответного порыва, пробуждая страстное желание, давая возможность снова и снова ощутить радость наших объятий и моего негаснущего желания. Ты, хоть и была уже погружена в сон, оказалась бессильной перед зовом собственной плоти и чем дольше длились наши поцелуи, тем сильнее разгоралось твоё ответное желание. Руки твои проникли в мои сильно отросшие, нестриженные с нового года, волосы и бессознательно теребили их, пропуская сквозь пальцы длинные пряди, а бёдра вплотную прижались к моему телу. Тела наши непроизвольно напряглись, переполненные непреодолимым желанием близости. Оба уже были готовы разделить свою страсть и вновь ощутить восторг взаимного обладания. Хоть наша интимная близость и была уже для нас делом привычным, мы до сих пор придавали большое значение предшествующим ей ласкам и именно прелюдии зачастую дарили наибольшее наслаждение от предвкушения самого высокого решающего момента, находясь на пике возбуждения...
Повинуясь зову встречного чувства, я распахнул на тебе халат и прижался к твоему обнажённому телу, с наслаждением ощущая его влекущее тепло и нежную мягкость…
Судорога исполненного желания прошла по нашим телам, и язычок пламени свечи затрепетал, освещая горячее единение тел и отбрасывая на стены их пляшущие тени…
Эх, Сереженька, не перестаю наслаждаться тем, как ты описываешь ваши чувства...
На следующее утро, немного повалявшись в постели, мы быстро позавтракали холодными Машиными сырниками и стали собираться на море. Настроение было приподнятое, ты приготовилась надеть новый купальник, присланный моими родителями тебе вместе с атласным малиновым халатиком всего за день до нашего отъезда. Мурлыча себе под нос какую-то лёгкую мелодию, ты удалилась снова в комнату переодеваться. Наскоро прибрав со стола и сполоснув в рукомойнике посуду, я поспешил присоединиться к тебе.
Ты уже успела переодеться и, собрав волнистые волосы и приподняв их кверху, крутилась перед зеркалом. Чтобы здесь не возиться с укладкой волос, ты сделала лёгкую химическую завивку и сейчас волосы красивыми крупными завитками обрамляли твоё милое нежное личико.
Ты надела крохотное бикини из яркого жёлтого трикотажа. Склонив голову набок, ты придирчиво разглядывала себя в большое овальное зеркало, висевшее рядом с кроватью. Новое бикини было определённо красивее твоего видавшего виды голубого купальника и ты, по-видимому, осталась довольна родительским подарком. Более того, небольшие плавочки и аккуратный бюстгальтер очень выгодно подчёркивали твои формы. Купальник сидел на тебе просто замечательно! Твёрдый корсаж лифчика идеально поддерживал твои маленькие груди, сближая их и в то же время оставляя намёк на наличие притягательной ложбинки между ними. Трусики скрывали всё, что нужно, но в то же время достаточно высоко открывали бёдра так, что твои стройные ноги казались длиннее. Но ты не привыкла ещё так сильно открывать себя и смущённо поглядывала то на меня, то в зеркало на своё отражение.
Я поднял большой палец правой руки вверх. – Супер…
Ты смущённо улыбнулась и потянулась за миниатюрным костюмом из плотного яркого хлопчатобумажного материала в тон купальнику. Это были - маленький топик на узких бретельках и коротенькая запахивающаяся юбка из той же ткани. Развернув юбку и отыскав застёжку, ты запахнула её на своей талии и застегнула с левой стороны. Сверху надела топик. Юбка достаточно закрывала бёдра, но сидела ниже талии и оставляла открытым симпатичный пупок.
Я поднял вверх оба больших пальца, слов не было… Ты была восхитительна! Ты и сама довольная вертелась перед зеркалом. Тебе пришлось признать, что с ореолом вьющихся вокруг головы волос, с подчёркнутой линией груди и выглядывающим поверх коротенькой юбчонки пупком ты выглядела не только красивой, но и необычайно сексуальной. Тебе, безусловно, нравилось то, что ты видела в зеркале, но в то же время чувствовала себя немного неловко из-за такого количества открытого для обзора тела, и мне потребовалось несколько минут, чтобы убедить тебя идти на пляж в этом костюме, а старый купальник и вовсе выбросить.
…
В утреннем, но уже жарком небе сверкало раскалённое солнце. Жара обволакивала нас, плотная и удушающая; пояс моих шорт тут же промок от пота, солнце жгло наши обнажённые плечи и голые ноги пока мы шли вдоль дороги. Проходя мимо дома Василины, мы заметили за забором движение – возле калитки, со стороны двора в кресле сидела Натуся. Она просунула сквозь штакетник свою худую руку и помахала нам.
- Привет! – услышали мы её голос и повернули к её дому.
Мы подошли ближе и поочерёдно прикоснулись к её руке, здороваясь с ней.
- Вы вчера у нас полотенце оставили, - сказала она, просовывая в щель наше полотенце. – Вы на пляж собрались?
- Да, как нам туда добраться? – поинтересовался я, поскольку дороги к морю мы не знали.
- Дойдёте до конца деревни и по просёлочной дороге свернёте направо, она вас выведет к морю.
- А напрямую через дома никак нельзя пройти? – снова спросил я, указав рукой на противоположную сторону улицы.
- Можно, но там местность обрывистая, вам тяжело будет спускаться к морю. Лучше всё же по дороге, - настоятельно посоветовала нам девушка.
Мы поблагодарили Натусю, забрали своё полотенце и уже минут через пятнадцать вышли к довольно пустынному, небольшому, но довольно чистому пляжу. Отсутствие скоплённости людей радовало, и мы вольготно расположились у самой кромки воды. Так было здорово, выбравшись из воды, прямо тут же укладываться животом на прохладный мокрый песок, касаться друг друга плечами, тихо перешёптываться, целовать твоё довольное лицо, когда ноги ласкали набегавшие волны...
Чтобы не обгореть с непривычки в первый день, мы провели на пляже не более двух часов и, собрав свои вещи, решили пройтись вдоль берега, чтобы немного обследовать местность. За деревней, как и говорила Натуся, местность была неровная, местами в грудах земли с камнями, местами в густых насаждениях, близко подходящих к береговой линии, так, что к морю действительно было пройти не просто. Отыскав более-менее пологий подъём, мы поднялись к деревне и вышли практически напротив своего дома. Устав и обливаясь потом от нелёгкой прогулки, порядочно разомлев от жары, мы решили уже вернуться домой, перекусить тем, что оставалось от приготовленных Машей блюд, переждать дома пик жары и ближе к вечеру покататься на мотоцикле.
Возле дома мы увидели Василину, беседующую с одной из наших соседок. В её руках была большая плетёная корзина с прикрытым белой тканью содержимым. Завидев нас, Василина заулыбалась и, распрощавшись с женщиной, направилась нам навстречу.
- Вижу, вы уже успели прогуляться? У моря были? – спросила она, как-то стеснительно поглядывая на твой открытый пупок.
Мы кивнули головами.
Переведя свой взгляд на мою коленку, она покачала головой. – Не надо было сегодня тебе купаться. Подождал бы денёчек, чтобы ранка затянулась. Ну, ничего, сейчас помажь её обязательно мазью.
С этими словами она сунула руку в корзину и из-под тряпки достала полиэтиленовый пакетик, наполненный крупной тёмной черешней.
- Держите. На базар вот ездила, наша-то черешня совсем выродилась – то червивая, то больная. А мы с Натусей очень любим с ней пироги печь да вареники лепить. Приходите вечерком, чайку с пирогами попьём, - опять пригласила нас Василина.
Я не ответил ничего, ты согласно кивнула головой, и мы с ней расстались.
Сполоснув с себя морскую соль в садовом душе, мы прилегли немного отдохнуть с дороги, да так и проспали до самого вечера.
Когда мы, наконец, собирались приступить к еде, скорее всего уже к лёгкому ужину, услышали шум приближающегося автомобиля, который через секунду затормозил у нашего дома. Мы напряглись, прислушиваясь. Автомобиль заглох, и мы бросились к окнам. Увидев приехавшего Михаила, я поспешил открыть дяде дверь.
- Ну, как прошла первая ночь? – прогремел баском Михаил, протягивая мне руку. – Вам удалось заснуть?
Конечно, в его вопросе не было и намёка на интим – он понимал, что в чужом месте в первые дни некоторые плохо спят. Но ты зарделась и опустила глаза. Я по-доброму улыбнулся тебе.
- Нам удалось всё! - рассмеялся я, отвечая на его крепкое рукопожатие. – Здесь необыкновенно уютно и вообще просто сказочно – тихо и спокойно!– не соврав, ответил я, приобняв тебя за талию. Дом мне и вправду уже начал нравиться, даже при отсутствии в нём элементарных удобств.
Михаил, как и обещал, привёз нам кучу продуктов и ещё приготовленной Машей еды, даже суп в бидончике привёз.
- Миш, ну куда ты столько еды притащил! – реально удивился я. – У нас ещё остались продукты и нам не управиться с ними за месяц!
- Ничего, ничего. Раз холодильник есть, в нём всегда должно быть то, что есть! Справитесь! Тем более – дело молодое, нагуляетесь, и покушать будет в самое удовольствие!
Убрав продукты в холодильник, Михаил выставил на стол большую кастрюлю со скобой поперёк крышки и большим винтом посередине. Кастрюля больше напоминала батискаф, и я вытаращил на неё глаза. - А это нам зачем?
- Скороварка! Очень полезная и удобная штука! – воскликнул Миша. – Маша вам передала, хотя бы картошечки побыстрее сварить. Знаю, времени у вас на кулинарию немного, а в ней минут за десять всё приготовиться, только винт откручивать не забывайте!
- Лучше бы ты нам унитаз привёз, - недовольно пробурчал я, а ты недовольно фыркнула и дёрнула меня за руку, осаждая мою дерзость.
Пригласив Михаила с нами за стол, мы уже плотно с ним поужинали и просидели за разговорами до темноты. Ни покататься на мотоцикле, ни сходить к соседям на пироги мы уже, конечно, не успели. Провожая дядю до машины, я поблагодарил его за внимательность и заботу о нас.
- Да, кстати, - вспомнил вдруг Михаил, залезая в салон машины, - там за деревней, минутах в двадцати-двадцати пяти ходьбы, есть дикий пляж, - он протянул руку в обратном направлении дороги, по которой мы сегодня ходили к морю. - Он, правда, совсем, совсем неухоженный, но зато практически пустой. Он далеко от дороги и туда мало кто приходит. Мы молодыми постоянно туда ходили.
- Да у вас и на ухоженном совсем народу нет, прямо райская тишь и благодать!- ответил я.
- Ну, смотрите, где вам понравится, туда и ходите! Давай, племяш, спокойной вам ночи, я на днях ещё загляну! – пообещал Михаил и, мигнув мне фарами на прощание, уехал…
- Давай, племяш, спокойной вам ночи, я на днях ещё загляну! – пообещал Михаил и, мигнув мне фарами на прощание, уехал…
Ночью я проснулся от какого-то пронзительного страшного крика. Сердце подпрыгнуло до горла и тревожно заколотилось. Я поднялся с кровати и выглянул в открытое окно. Тишина. Прислушался, но всё оставалось тихо. Так я и не понял, может, птица кричала, а может, и вовсе приснилось. Влез в шлёпанцы и вышел на крыльцо. На улице была такая благодать! Ни ветерка, ни звука… Ещё тёмное чистое небо усыпано яркой россыпью звёзд… А запах… Подумал закурить, повернулся было в сторону двери, но передумал – ни к чему было портить восхитительную картину и естественные запахи чудесной природы. Постоял ещё на крыльце минут десять, надышался предрассветной прохладой и вернулся в постель. Повертелся-покрутился, покемарил, но так толком и не уснул и стал приставать к тебе. Поцеловал открытое плечико и залез под твою простыню…
- Ты – негодяй, - не открывая глаз, сонно и длинно прошептала ты, потянулась, выгнувшись в спине, и запуталась пальцами в моих волосах.
Было ещё очень рано, но первые лучи солнца уже вовсю лизали просыпавшуюся зелень, гомон птичьих голосов и крики петухов ярким разноголосьем наполнили нашу комнату, смешавшись с любовным шёпотом, и стало уже не до сна…
Прошло ещё порядка часа, когда мы расцепили свои влажные объятия и отдыхали, восстанавливая дыхание.
- Ну, что? – спросил я, повернувшись к тебе, - Может, пораньше на море? Миша рассказал ещё про один пляж, сходим?
- Это далеко? – ты прикрыла рот ладошкой, подавляя зевок, и натянула на себя простыню. Явно, недосып и ранний секс разморили, и тебе было не до моря. Хотелось поваляться, а лучше всего ещё подремать, но я был настойчив, сдёргивая с тебя простыню.
- Не знаю, соня! Это в другую сторону. Давай, поднимайся, я пока соберу вещи.
Я чмокнул тебя в разомлевшее личико, натянул на себя шорты, покидал в сумку купальные принадлежности и, бросив тебе халатик, побежал во двор к умывальнику. Ты вышла следом за мной, пошатываясь и позёвывая, лохматая и такая трогательно-смешная, что я, не удержавшись, расхохотался и брызнул тебе в лицо водой. От неожиданности ты взвизгнула и кинулась на меня с кулаками, но вскоре завязавшаяся возня завершилась мировым поцелуем, после чего мы, перекусив бутербродами с холодным чаем и прихватив с собой пару бутылок минералки и пакетик так и не тронутой вчера черешни, наконец-то вышли из дома.
Пройдя до начала деревни, мы упёрлись в редкую лесную полосу. Дороги мы естественно не знали, но было ещё слишком рано, и спрашивать, как пройти к пляжу было не у кого. Решив, что терять нам всё равно нечего, если уж не найдём пляжа, то хоть погуляем по прохладе, мы свернули влево и пошли наугад через лесок, по пути останавливаясь и прислушиваясь, надеясь сквозь шелест листвы услышать шёпот волн. Тропинок со стороны деревни не было и мы пришли к выводу, что, скорее всего пляж тот уже давно заброшен, но упорно решили дойти до конца леса – ведь, в конце концов, мы должны были выйти к морю.
И действительно, наверное, минут через двадцать пять, как и говорил Михаил, мы вышли к крутому склону, за которым… резанув по глазам, простиралась, сверкающая в ярких лучах солнца, лазурного цвета зеркальная гладь моря. От открывшейся перед нами красоты, удивления и досады я присвистнул – вниз было не сойти…
Мы пошли вдоль края обрыва, любуясь красотой раскинувшегося перед нами моря, и буквально метров через сто наткнулись на вполне цивилизованные ступеньки, ведущие вниз. Они были выделаны человеческими руками прямо в склоне и мастерски обложены деревянными досками, чтобы, видимо, не размывались дождём. Значит, пляж был вовсе не заброшен, судя по заботливо устроенному к нему спуску, а вполне даже обитаем. Но сейчас был абсолютно пуст.
Мы спустились по ступенькам, разулись и ты тут же побежала к воде. Я пошёл вдоль по берегу, ближе к тому месту, откуда мы вышли на склон, отыскивая местечко поукромнее. Разложил наши вещи и, сбросив с себя всю одежду, с разбегу бросился в лениво накатившую волну. Вода была восхитительно тёплой, прибой – спокойным.
- Ты чего разделся? – крикнула ты мне вслед. – Пляж-то явно обитаем!
- Слишком рано! Успеем! Давай ко мне, солнце!
Ты, раздумывая, стояла в воде, ковыряя пальцами ног обнажившийся под отхлынувшей волной мокрый песок.
- Эй, красавица! Чего тут думать? Время идёт!
Я наблюдал за тобой, как ты аккуратно развязала на шее завязки лифчика и сняла его, неуверенно стащила с себя остальную одежду и подошла к воде такой же обнаженной, как и я. Я с удовольствием разглядывал твою стройную фигурку с безукоризненными формами. Волна с пушистым гребешком пены ласково обогнула тебя. Ты зашла по пояс в воду и присела, окунувшись сразу по плечи, потом легла на спину и начала раскачиваться на волнах. Я сделал небольшой заплыв, после чего вернулся и осторожно подплыл к тебе ближе. Капли воды бриллиантами переливались на твоих плечах, груди и на ровном плоском животе… Я прикоснулся к твоему плечу губами, и ты звонко рассмеялась, перевернулась и всплыла кверху спиной. Вода, скатываясь со спины, наводила сверкающий глянец на аккуратной белоснежной попке.
- Тебе нельзя оставаться на солнце слишком долго, - сказал я, похлопав тебя по спине, и скользнул рукой чуть ниже. – Ты же у меня бледнолицая, не говоря уже про другие части тела…
Море было мягким и успокаивающим. Вылезать не хотелось. Мы ещё немного порезвились, как дети, на мелководье и я, оставив тебя ещё поплескаться, один выбрался на берег.
Не успел я как следует обернуться полотенцем, как услышал позади себя смех и громкую речь. Я оглянулся. Со стороны ступенек на пляж спускалась группа молодых людей – два парня и три девушки. Не обращая на меня никакого внимания, они расположились поодаль нас. Ты, тоже их увидев, замерла в воде и тут же замахала мне рукой, подавая знак принести тебе купальник. Кое-как я натянул под полотенцем на себя плавки, вытащил из-под вороха одежды твой цыплячьего цвета купальничек и снова бросился в море тебе на выручку.
Пока я помогал тебе натянуть под водой узкие трусики и застегнуть лифчик, ты безудержно хохотала, представив себе всю комичность нашей ситуации.
- Во время хоть ты вылез из воды! Представляю, как всё выглядело бы, задержись ты со мной ещё на пару минут!
- Ну да, пришлось бы нам сидеть в воде и ждать, пока они не отправились бы купаться и бежать потом на берег, сверкая задницами! – рассмеялся я и, подхватив тебя на руки, легко закружил – в воде ты была совсем невесомой. Я погладил мягкую эластичную ткань, плотно облепившую твои ягодицы. – Блеск, правда? Мне нравится твой купальник! Мать молодец! Всегда держит руку на пульсе моды!
- Да уж, - шепнула ты мне на ухо, - в нём можно купаться только в совсем безлюдном месте или в кромешной тьме. Он же совсем ничего не прикрывает!
- Глупыха! Ценность купальников не в том, что они прикрывают! – я чмокнул тебя в мокрый нос, – А в том, какие ценности они открывают! А хочешь прикрыть свои чудесные формы, купайся в одежде!
Пока мы опять с тобой резвились в воде, эта пятёрка молодых людей, разложив, наконец, на берегу свои вещи, с визгом и гиканьем кинулась к морю. И каково же было наше удивление, когда, обернувшись на их крики, мы увидели, что все они, как один, были абсолютно голыми! Они вбежали в нахлынувшую волну и стали бегать друг за другом по берегу, брызгаясь и гогоча. И никакого стеснения!
- Ни-и-и-чего се-е-е-бе! – длинно произнесла ты, наблюдая за веселящейся в воде молодёжью. – Смелые какие люди…
Но во время того, как мы вылезали на берег, на пляж заявилась ещё одна компания; пока мы укладывались на своей подстилке, подтянулись ещё и ещё люди и все они без исключения раздевались до гола.
- Мама дорогая! – прошептала ты, окидывая взглядом заполняющийся пляж, - Куда мы с тобой попали? Ведь это же нудисты?! – ты уронила голову на сложенные руки.
- Похоже, - так же прошептал я в ответ и, уронив голову рядом с твоей, тихо заржал, сотрясаясь всем телом.
...- Похоже, - так же прошептал я в ответ и, уронив голову рядом с твоей, тихо заржал, сотрясаясь всем телом.
- Ты чего смеёшься? – спросила ты меня, не сильно толкнув локтём в бок.
Я еле сдерживался от смеха. – Зачем мы одевались!? Теперь выглядим здесь белыми воронами!
- Господи! Может, пойдём, а? – сморщив лицо, спросила ты. – Я даже глаза поднять не могу, повсюду обнажёнка…
И, правда, было непривычно видеть вокруг себя столько голых людей. На нас же нудисты не обращали никакого внимания. Они вели себя так же как и все обычные люди на нормальных пляжах – кто-то загорал, кто-то купался и плескался в воде, другие играли в пляжные игры, кто-то кормил детей и читал им книжки… всё как обычно… только все, все голые…
- Да ладно! Искупаемся ещё разочек и пойдём прогуляемся по лесу, идёт? – подмигнув тебе глазом, предложил я и вытащил из пакетика две черешенки на одной веточке. Протянул тебе, и мы оба схватились губами за ягоды, потом плавно перешли на поцелуй…
- Эй! – вспугнул нас насмешливый мальчишеский голос. – Чего в шубы упёхались?
Мы обернулись на голос. Довольно развязная парочка, разглядывала нас с интересом. Они, нисколько не стесняясь, приблизились к нам настолько, что можно было разглядеть все тонкости их обнажённых тел. Ты снова уронила голову лицом вниз.
- Замёрзли что-ли? – хохотнула девица, повиснув на своём тонкотелом спутнике.
- Мы пляжем ошиблись, - ответил я, невольно скользя взглядом по красивому девичьему телу. – Пришли, когда ещё никого не было. Уйдём скоро…
- А-а-а, - протянул парень. – А чего уходить? Может, присоединитесь?
Я неопределённо пожал плечами. Парочка благополучно прошествовала к морю, сразу же позабыв о нас.
Я вытащил из пакета очередную ягодину и положил её тебе в рот. Ты сделала тоже самое и, не надолго отвлекшись от действительности приятным вскармливанием из рук друг друга, мы уговорили Василисин пакет. Затем, искупавшись во второй раз, решили немного обсохнуть и собираться отсюда.
Отдыхающих нудистов с каждой минутой становилось всё больше и, хотя мы и не привлекали особого их внимания к себе, но, находясь одетыми в отдалении от них, мы всё же чувствовали себя неуютно. Мельтешение перед глазами голых человеческих тел наводило тоску. Женщины были все открыты – нечего было ни прибавить, ни убавить, ни пофантазировать, как это часто получалось, раздевая девушку взглядом; мужчины меня не интересовали и не приковывали взгляд. А вот наблюдать за голышами-малышами было интересно! Весёлой голопопой разновозрастной гурьбой они резвились на мелководье, копались в песочке, играли в мяч, и мы с тобой устроили себе развлечение, пытаясь со спины угадать - мальчик или девочка лепит куличик, девочка или мальчик вразвалочку побежала к воде… Резвящиеся детишки настолько впечатлили меня, что я очень остро почувствовал искреннее желание, чтобы наш с тобой малыш сейчас вот так же бегал босичком по воде, ковырялся в песке, ползал на четвереньках между нами, а ты бы только улучала момент, чтобы сунуть ему в рот черешину или половинку абрикоса… А потом бы с умилением вытирала его чумазую мордашку… Потом, я посадил бы его себе на плечи и… Я размечтался. На мгновение мы замолчали, посмотрев друг на друга и, наверное, каждый из нас понял мысли и желания другого, даже не озвучив их…
За это время отдыхающих ещё прибавилось, создавалось впечатление, что бóльшая часть населения Крымского полуострова приезжают отдыхать именно сюда, чтобы полностью слиться с природой. Несколько человек уже расположились совсем рядом с нами, некоторые бросали на нас непонимающие взгляды и находиться здесь уже стало не то, что неуютно, - тошно. Проводив прощальным взглядом жизнерадостную нагую малышню, мы быстро собрали свои вещи и поспешили с пляжа, лавируя между коричневыми телами.
Пробыв в общей сложности на пляже часа два, мы поднялись по ступенькам на вершину склона. Стало уже очень жарко, и мы с удовольствием шагнули в прохладу редкого лесного массива.
Сцепившись руками, мы молча шли обратно среди деревьев и вдыхали горячий запах земли и зелени. Здесь было необыкновенно тихо и мне казалось, что мы попали на край света и если опять повернуть в сторону моря и дойти до конца леса, можно, наверное, упасть с этого края и полететь…
Я заметил сегодня с утра, что в тебя после нашей близости вселилась грусть. Ты подошла к одному дереву с самым толстым стволом и встала под тень его ветвей, прижавшись спиной к его корявой коре. Я подошёл и, опершись руками в ствол, заключил тебя в кольцо. Ты провела рукой по своей тонкой талии, по животу, ощущая ладонью его плоскую бесплодность… Подняла голову и посмотрела на меня грустными испуганными глазами.
- А вдруг там теперь никогда не будет расти наш ребёнок? – с опаской ты вернулась к детской теме, и на глаза набежало лёгкое слёзное облачко.
Как же невыносимо было слышать и чувствовать твою боль. Как ужасно было возвращаться к мыслям, что уже, уже после лета на свет появится мой нежеланный ребёнок…
Я оторвал тебя от дерева, обнял худенькие плечи и крепко прижал к своей груди. Ты сцепила руки за моей спиной, прижавшись лицом к моей шее.
- Очень надеюсь, что это не так, - прошептал я, потираясь щекой о твои пушистые волосы. И, хотя врачи после операции и не ставили устрашающих диагнозов и не делали никаких обезнадёживающих прогнозов, я уже всё-таки сомневался, что с твоим организмом полный порядок… - После свадьбы мы вплотную займёмся этим вопросом и… если только будет нужно, походим по врачам.
Ты молча кивнула, оторвалась от меня, отошла от дерева и устремила свой взгляд куда-то за деревья, с такой надеждой вчитываясь вдаль, будто там можно было узнать все ответы на наши вопросы…
Алексевна
14.11.2010, 01:20
Сереж, представила, каково так было волей случая оказаться на нудистском пляже и всю сумбурность этой ситуации... :D
Жаль только, что лицезрение малышни на пляже, привели опять к грустным мыслям Алены о том, что с ребеночком не получается... Что это омрачило так замечательно проведенное утро вместе. Надеюсь настроение не было все таки окончательно испорчено в тот день...
уже после лета на свет появится мой нежеланный ребёнок…
А ты как то знал в тот момент как у этой девушки складывается или вообще с того с ней последнего разговора не виделись и ничего о ней больше не знал и не узнавал?
А ты как то знал в тот момент как у этой девушки складывается или вообще с того с ней последнего разговора не виделись и ничего о ней больше не знал и не узнавал?
Нет, Ань... не виделись, не знал и не хотел знать... поймите меня правильно. Если само осознание, что ребёнок растёт и развивается в теле ненужной мне женщины, делало мою жизнь на какую-то долю несчастной...
Сережа, ужасная фраза... Ребенок твой, был частью ее. Писать о ней, как о сосуде - просто страшно.. Она живая, не тело.. Да, ненужная, но связанная с твоим ребенком нерушимой нитью...
Да всё я понимал, но принять это сердцем не мог, к сожалению. Всё-таки ребёнок должен быть желанием обоих родителей, а не частью какой-то авантюры. И именно то, что моё продолжение было в женщине-обманщице только усугубляло моё отношение к ним обоим. Но это всё до поры, до времени...;)
Алексевна
14.11.2010, 22:49
А я понимаю это состояние, ибо тут не просто случайно случилось когда люди встречаются и так произошло, а вообще как то не правильно что ль, воспользовались ситуацией, хотя обычно в таком контексте говорят что мужчина воспользовался, а тут мне кажется что женщина, девушка воспользовалась... Хотя может и не специально, а под эмоциями...
Вообще прошлое вещь такая, это было и никуда от этого уже не деться...
Ты молча кивнула, оторвалась от меня, отошла от дерева и устремила свой взгляд куда-то за деревья, с такой надеждой вчитываясь вдаль, будто там можно было узнать все ответы на наши вопросы…
Я сорвал длинную травинку, подошёл к тебе сзади и стал щекотать твои обнажённые плечи. Ты сначала будто не обращала внимания, но потом игриво повела плечиком, повернулась ко мне, смущённо сморщила носик и хихикнула. Это было счастьем, что ты отпустила свою грусть и с удовольствием приняла мои заигрывания. Ты подставила лицо солнцу и глубоко вдохнула в себя, напоенный лесными запахами, воздух. Аромат всевозможных растений и цветов, разносимый лёгким полуденным ветерком, создавал какой-то сверхъестественный эффект – было так вкусно, что хотелось, задержав дыхание, запомнить этот медовый запах счастья…
- Девушка, ну, почему я в Вас такой влюблённый? – тихо спросил я и, не дав тебе открыть рот, подхватил на руки и немедленно закружил. Подол надетой сегодня широкой длинной юбки обвился вокруг моих бёдер, расстёгнутая рубашка на мне затрепетала. Ты запрокинула голову, и твой смех, казалось, слился с нежным ветерком и солнечными лучами, зажегшими искры в твоих волосах… Ты была такой лёгкой и грациозной, невероятно естественной и живой, словно сказочная нимфа, такой счастливой. Музыка, звучавшая внутри нас, заполняла всё наше пространство, обволакивая нас волшебством ещё одного дня рядом с тобой.
- Не закружилась голова? – прошептал я, любуясь твоей светлой умиротворённой улыбкой.
- Нет… да… - пробормотала ты, прижимаясь лицом к моей шее.
Я опустил тебя на землю и, придержав за талию, не дал покачнуться. Притянув к себе, поцеловал неспешно, очень нежно, с наслаждением насыщая каждое прикосновение к твоим горячим губам своей неистощимой любовью и растущей внутри страстью. Я накрыл твою щёку ладонью, пальцы скользнули под твои волосы, на затылок, и я впился в твой рот с новой жаждой более интимного поцелуя и не отпускал твои губы долго, словно никак не мог насытиться.
Почувствовав мой возросший к тебе интерес, ты, воспользовавшись мгновением передышки, выскользнула из моих объятий, скинула шлёпанцы и побежала по траве, увлекая меня за собой, включаясь в новый этап игры. Мы бежали, забавляясь и дурачась, хватая друг друга кончиками пальцев за одежду и снова отпуская.
- Ой, что за тварь у тебя в волосах? – внезапно остановившись, с ужасом спросил я, уставившись на тебя с неподдельным омерзением и поморщившись.
Ты встала столбом, бросила шлёпки и принялась смахивать со своих волос предполагаемую мерзость, визжа при этом во весь свой звонкий голос.
- А-а-а-а-а! Серёжка! Где? Сними! – ты превратила свои волосы в воронье гнездо, а я заливался смехом, медленно отдаляясь от тебя на безопасное расстояние. И когда ты перевела на меня взгляд, то уже догадалась о моей шутке.
- Ах, ты… да ты сегодня просто негодяй какой-то! – ты снова бросилась за мной, кинув в мою сторону подхваченным шлёпанцем. – Если ты ещё раз так со мной поступишь, я… я… - ты бессвязно лопотала, чуть задохнувшись от негодования, а я смеялся ещё сильнее, поддразнивая тебя, и убегал дальше, останавливался, подпуская тебя чуточку ближе и убегал снова.
- Что? Что ты со мной сделаешь? Я не расслышал! – приостановился я, поджидая тебя, и ты приблизилась достаточно близко.
- Я… я… я не знаю, что с тобой сделаю! – внезапно, сделав необычайно широкий шаг, ты выкинула ногу вперёд, ставя мне подножку, и сбила меня с ног в высокую траву. Пляжная сумка на длинных ручках соскочила с моего плеча. Но я дотянулся до тебя, согнувшуюся пополам от приступа смеха, и несильно толкнул рядом с собой, обращая нашу забаву в продолжение любовной прелюдии.
- Серёжка, не здесь! – хохотала ты, извиваясь в моих цепких руках, когда мои пальцы уже дотрагивались до твоей обнажившейся под задравшимся топиком талии… - Нет! Здесь, наверное, змеи или ещё какая-нибудь гадость! Серёжка! Чёрт возьми! Прекрати! – визжала ты, одновременно заливаясь смехом. Но я уже просунул руку вверх под коротенький топик и мои пальцы осторожно и нежно коснулись шелковистой кожи твоей груди. Я смотрел на тебя таким страждущим взглядом, а тебя снова взорвал очередной приступ смеха. – Прекрати! Серёжа… я серьёзно – нет! Прекрати... – твой голос постепенно переходил на шёпот, руки обхватили меня за шею и почти сразу же ты позабыла о змеях. – Ох, Серёжа…
Я потянул маечку вверх, и ты инстинктивно прикрыла руками грудь, словно стесняясь незнакомого места, и скромно улыбнулась. Я, часто-часто дыша, смотрел на тебя из-под полуопущенных ресниц взглядом, в котором полыхало желание, и отвёл твои руки от груди.
- Не люблю, когда ты прячешь свою грудь, - прохрипел я и, не отрывая глаз от плотных бутончиков сосков, провёл пальцами линию по впадинке между холмиками.
И тебя вдруг охватил дикий соблазн поднять руки над головой и предстать передо мной совсем открытой. Я обнял тебя, и ты выгнула спину, подавшись грудью вверх, словно первобытная жертва, принесённая на радость богам. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь зелень кустов, сияли на твоей коже… Ты запрокинула голову и посмотрела в небо, разметав по ветру свои лёгкие волосы… по небу скользили бело-голубые облака… Я ласкал вершинки твоих грудей, пока они не превратились в твёрдые камешки. Мои губы ласкали тебя, скользя по твоей коже, словно облака по небу…
Пока я играл с твоей грудью, ты почувствовала, что тело уносится в небо, и тихонечко застонала. Мои пальцы упрямо скользнули под резинку юбки, и я потянул её вниз вместе с плавочками. Ты облизала пересохшие губы, а я снова и снова испытывал тебя, бросал вызов, толкал за пределы привычного, доводя до исступления ласками. Не отводя от меня взгляда, ты освободила меня от шорт, и я подтянул тебя к себе, мягко усаживая на свои бёдра. Ты крепче прижалась ко мне и выгнулась ещё сильнее, снова подставляя под мои губы свою возбуждённую грудь. Налетевший сзади тебя ветерок, разметал твои волосы, и они тончайшим шёлком стекли мне на лицо, одна прядка задела мои губы и я захватил её ртом. Ты прижалась лицом к моей голове, вжалась в волосы губами, подавляя рвущиеся из тебя стоны. Обхватила мою шею руками, выгнулась в талии и полностью приняла меня.
Твой взрыв был стремительным и потряс тебя до самой глубины.
- Боже, - всхлипнула ты, - так люблю… тебя…
Я вцепился пальцами в твои бёдра и подался ещё вперёд, навстречу наслаждению. Когда ты почувствовала, что и я достиг пика, крепко-крепко прижала мою голову к своей груди, и мы затихли, лишь с замиранием слушая, как шепчет вокруг природа, не встревоженная нашей любовной игрой.
Как здорово - очень красивый беззаботный кусочек... как странно это читать, зная, что предстоит очень долгое расставание... давно хотела спросить: сколько вам было лет на то время и сколько сейчас, если не секрет? жду продолжения!
Гермина, привет! Рад "видеть" тебя!:IMHAPPY:
На тот период лета нам было 25 и 23... Сейчас 46 и 44... :)
:1heart:
Я присоединяюсь в ряды читателей!
Невероятный и непередаваемый фейерверк чувств и эмоций от прочитанного. Слезы радости сменялись у меня слезами разочарования, затрагивались самые потаенные уголки души. Во многом пересмотривается взгляд на отношения, любовь, разлуку... Читаешь и наполняешься такой удивительной нежностью и переживаниями за вашу любовь, и тяжело осознавать, что разлука на данном этапе у вас не за горами.
С нетерпением буду ждать продолжения.
Рад приветствовать новую читательницу! Спасибо за чувственный отзыв!
:1heart:
Иннусяточко
26.11.2010, 18:43
Здравствуйте Сергей.
Несколько месяцев назад я стала читательницей этой истории, почему-то раньше я ее не заметила :oops:. Восхищаясь ранее Вашей "Историей любви моих родителей" я просто пришла восторг от Вашей собственной истории.
Читала я ее несколько месяцев, поэтому эмоции и впечатления переживала постепенно. Хотя хотелось все осилить залпом, пережить всю описанную бурю эмоций сразу, но наверное это было бы слишком.
Стиль Вашего написания не может оставить никого равнодушным. Все происходящее описано так, что читая, ты как будто переживаешь вместе с героями. Я думаю, большое значение имеет и то, что Вы пишете эту историю сейчас по прошествии 20-ти лет и уже на многие события смотрите по-другому. Особенно восхищает описание Вами моментов занятия любовью, в них нет никакого намека на пошлость или распущенность, моменты Вашей близости очень чувственны и проникновенны и негаснущее желание является неотделимым спутником любви.
Читая Вашу историю, моя вера в настоящую любовь укрепляется. Не много встречаешь людей, которые пронесли свои чувства на протяжении многих лет.
Конечно, немало было ошибок и с Вашей стороны и даже со стороны Лены, но многое можно объяснить молодостью и неумением (на то время) строить и беречь отношения. Но не смотря ни на что я ни на минуту не засомневалась не в Вашей любви ни в Лениной. Очень многие поступки служат тому подтверждением, подтверждением силы и глубины ваших чувств.
Мне сразу трудно передать все свои эмоции от прочитанного, поэтому буду следить за Вашей историей и постепенно делиться ими.
Инночка! Очень рад приветствовать тебя здесь!:IMHAPPY:
Огромное спасибо за все твои эмоции, полученные при чтении истории! Наверное, это верный показатель, что она удалась и мне получилось передать настроение истории и переживаемые мною чувства.
:1heart:
Алексевна
26.11.2010, 23:47
SerjAnd, Серёж, эмоции передавать у тебя просто на отлично получается!
читая твои посты куча эмоций! Слезы и улыбка и нежность которой пропитаны отрывки! У тебя просто талант в передаче эмоций! :)
Девчонки, вы - мой стимул! А то я уже ни раз пытался "поставить историю на полочку"... признаюсь...:wub2: Как случилось с родительской - дописался до самых волнующих, больных моментов и... пришлось отложить пока на время...
Алексевна
27.11.2010, 00:03
Неее... Сереж, не надо на полочку!!! :) Пиши плиз!!! :)
У тебя это очень хорошо получается и безумно интересно!!! ;)
…
Вечером ты вытащила меня на улицу и всё же повела прямиком в направлении к дому Василины.
- Неудобно, они уже который раз нас приглашают, а мы с тобой словно избегаем их, - ответила ты на мой немой вопрос.
- Не избегаем, а некогда нам, - проворчал я, послушно следуя за тобой. По гостям я ходить не любил. Считал время, проведённое за столом за дежурной беседой, бесполезным. – Да и как ты себе представляешь, что мы сейчас заявимся к ним без приглашения?
- А мы и не пойдём без приглашения, - хитро улыбнулась ты своей обезоруживающей улыбкой. – Мы прогуляемся по дороге, Натуся, скорее всего, будет во дворе и приметит нас, и обязательно позовёт. Ну, а нет, так нет – на нет и суда нет. Значит, просто прогуляемся, - довольно сказала ты, покрепче ухватив меня под руку.
Конечно, Натуся, как всегда была на улице, во дворе своего дома. Выезжать за калитку она, наверное, пока остерегалась, поэтому сидела в коляске у самого забора и была очень обрадована нашему появлению возле своего дома. Она как будто ждала нас и, не успели мы подойти поближе, как она уже распахнула калитку и выкатилась к нам навстречу.
- Привет! – радостно помахала она нам тонкой рукой. – Я вас уже заждалась! Мы с бабушкой второй день пироги с черешней печём. Зайдёте к нам?
- Заходите, заходите! – донеслось со стороны дома...
- Понимаю, что вам, может быть, и не интересна наша компания и времени на посиделки у вас не так много, но мы всегда вам рады и, если возникнет желание, всегда приходите. Просто попьём чайку с вами, и нам повеселее будет, - убеждённо говорила Василина, хлопоча возле стола.
Пироги с черешней, конечно, удались и были очень вкусными, и мы с удовольствием наедались, наслаждаясь домашней выпечкой и умело заваренным ароматным чаем. Но посиделки затягивались и я, уже изнывая от мало интересующих меня разговоров, зачастил на улицу – то покурить, то подышать, тем самым, давая тебе понять, что пора бы собираться восвояси. Но Натуся так не хотела отпускать тебя – она интересовалась всем на свете, что окружает молодёжь, и просто поедала тебя влюблёнными глазами. На стол уже были выставлены, наверное, все домашние заготовки Василины от всевозможных варений, повидл и даже мёда до свежих ягод и домашней сметаны. И мы с тобой, как Винни Пух с Пятачком в гостях у Кролика, посидели ещё немного, потом ещё немного, пока не испробовали содержимое всех банок и баночек и не съели все пироги… Я набил своё пузо так, что пояс джинсов врезался в живот и пуговица больно вдавилась в кожу.
К счастью, время близилось к полуночи, Натуся уже отчаянно зевала, потирая пальцами глаза, и мы, наконец-то, засобирались домой.
Я незаметно расстегнул пуговицу на джинсах, спрятанную под напущенной футболкой, и вздохнул свободнее.
- Вы приходите к нам, - опять умоляюще просила нас Василина, пока мы вразвалочку вышагивали к калитке. – Натуся моя расцвела! Общение с вами ей на пользу, она будто ожила немного. А я ещё чего-нибудь вкусненького для вас приготовлю…
Напоминание о еде вызвало у меня дурноту, и я поморщился, представив очередное чаепитие с пирогами и морем сладостей. Каждый вечер таких посиделок я просто не выдержу!
Добредя до своего дома, а затем и до спальни, я кулём повалился на кровать и набитый до отказа пирогами трюм тяжело придавил меня к матрасу.
Спал я ночью отвратительно. Какие-то демоны жрали меня изнутри и сжигали во мне остатки пищи…
Утром мы проснулись от странных звуков во дворе дома. Они влетали в наше окно настырно, но осторожно, словно шёпот, боясь нас разбудить. Зевая, я вылез из-под простыни и выглянул в окно. Каково же было моё удивление, когда во дворе я увидел дядю, который возился с качелями.
- Миш, ты чего делаешь? - пробормотал я, вяло ворочая языком.
- Качели вам починяю, может, пригодятся? – подмигнул он мне.
- Хм… А как же работа? – спросил я дядю, прикрывая ладонью не закрывающийся от зевоты рот. – Должна же быть в самом разгаре...
- Эх, молодята… счастливые часов не наблюдают, верно говорят… сегодня же суббота. Я там вам ещё кое-чего привёз...
- Ой, - скривился я, - если это опять еда, то можешь даже не выкладывать! Меня от одного только слова уже начинает мутить…
- Ты чего это? Не заболел, не перегрелся? Не перебрал? – озабочено поинтересовался Михаил, когда через пару минут я присоединился к нему.
- Угу, перебрал… пирогов у соседей, - скривился снова я.
Миша рассмеялся. - А Леночка, как?
- Умная девчонка! Она уши разевала, а я рот… И вообще, она малоежка.
Пропустив в это утро завтрак, мы с Мишей дочинили качели, и ты сразу же опробовала их, сильно раскачиваясь, запрокинув голову и наслаждаясь игрой солнца сквозь листву. Было понятно, что забавой ты осталась довольна.
Потом мы занялись проводкой света в душевую.
- И как она всё время пользовалась душем без света? – спросил я, имея ввиду Мишину тёщу.
- Да так и пользовалась! Они ж люди деревенские – привыкли вставать с петухами и ложиться засветло. Вроде как летом свет и не нужен там. Да ещё и муж не рукастый был - кое-как приладил лампочку и порядок! А зимой они в баню к друзьям всё время ходили… Машку маленькую сначала дома мыли, потом с собой в баню таскали. После бани - ритуальное чаепитие. Привыкли, так и жили…
...
- Ну, что? – поинтересовался Михаил, когда работа была сделана, – есть желание теперь куда-нибудь прогуляться?
- А что ты хочешь нам предложить? – спросил я, поймав его многообещающий взгляд.
- Активный отдых на природе! Не возражаете? Сегодня жарко, а мы погуляем по лесу…
- Идёт! – согласились мы и, заперев дом, бросились к машине.
- Постой, - задержал я тебе перед раскрытой дверцей. – Может, мы поедем на мотоцикле? Ты как?
Ты довольная, согласно кивнула головой, и я опять кинулся в дом за ключами.
- Забыл что? – крикнул мне Михаил, усаживаясь за руль, но я уже скрылся за дверью и не слышал вашего с ним разговора…
Конечно, дядя пытался меня отговорить и просил не рисковать, отправляясь в неблизкий путь на непроверенной технике. Но разве можно было сбить меня с намеченного пути!?
- Ладно, - дядька безысходно махнул рукой, - только езжай за мной и не гони.
Я согласно кивнул, выгнал мотоцикл из сарая, и, выкатив его на дорогу, оседлал. Ты закрыла за нами калитку и подошла ко мне.
- Понял? – шепнула ты и чмокнула меня в уголок рта горячими губами. Собрала свои волосы в конский хвостик и скользнула мне за спину, прижалась грудью к моим лопаткам и, положив подбородок мне на плечо, пропустила под мышками свои руки.
- Поехали, - прошептала ты с придыханием, теснее прижимаясь ко мне.
Железная плоть подо мной задрожала, тело моё тут же стало горячим, как бывало каждый раз перед тем, как мы отдавались друг другу. Ты провела ладонями по моим плечам, чувствуя через ткань спортивной майки, как движутся мои мышцы, управляя мотоциклом.
Выехав за Михаилом на шоссе, меня было уже не удержать и, взревев, я лихо обошёл его, уносясь далеко вперёд. Ты плотно прижалась грудью к моей спине, укрываясь за ней от набегающего потока горячего воздуха. Нам вслед понёсся отчаянный сигнал Мишиного «Жигулёнка»…
Викуля:)
04.12.2010, 03:37
Сереж, спасибо-спасибо-спасибо за то, что пишешь... :дарю сердце:
Приятно читать, но грустно осознавать, что это лето было последним в ваших отношениях.... :rolleyes:
Выехав за Михаилом на шоссе, меня было уже не удержать и, взревев, я лихо обошёл его, уносясь далеко вперёд.
Ох, не люблю я эти гонки на дорогах...
Надеюсь, все прошло без приключений?
Очень жду продолжение! ;)
Нам вслед понёсся отчаянный сигнал Мишиного «Жигулёнка»…
Через пару минут я съехал на гравийную обочину и притормозил. Обернулся, ожидая машину Михаила. Из окошка водителя высунулся дядькин кулак.
- Ты что, малый? Совсем рехнулся? – кричал Михаил, вылезая из автомобиля. – Что ты гонишь на этой развалине по неизвестной тебе дороге? Я же потом ваши косточки не соберу… если что… Давай, в хвост и без самоуправства тут! Дома нагоняшься… – всерьёз рассерженный Михаил потряс передо мной кулаком.
- Но, Миш, ты хоть представляешь, как мне на такой скорости плестись за тобой? Я же не на самокате! – возмутился я.
- Никаких но! Поедете за мной, и давай, без пререканий, хорошо? Всё-таки я несу какую-то ответственность за вас. Понял?
- Понял, - фыркнул я недовольно, вновь седлая мотоцикл.
- И не огрызайся, - буркнул дядька, усаживаясь за руль.
Я пропустил его вперёд и послушно поплёлся за ним по довольно узкой и извилистой дороге. Но, когда дорога снова распрямилась и расширилась, я в очередной раз, грозно взревев, обогнал «Жигулёнок» и унёсся далеко вперёд до следующего сужения трассы.
- Не надо, Серёжа! – прокричала ты мне в ухо, жёстко сцепив на моём животе руки. – Мне страшно!
Я остановился. На этот раз, вылезший из подъехавшей машины Михаил, был сдержан, не кричал, но его сведённые скулы ходили ходуном под натянутой кожей, и глаза, сузившись в полоски, метали в меня холодные искры злобы. Весь его вид говорил о том, что он был готов смять меня, как промокашку. Он встал напротив меня и молча уставился мне в глаза. На удивление, я не смог выдержать его взгляда и отвёл глаза.
Михаил усмехнулся. – Ты что, нарочно? Не понимаешь, с чем действительно играешь? – спокойно спросил он.
- Миш, мне уже не пятнадцать, чтобы ты отчитывал меня как ребёнка! – взвинтился я.
- Не пятнадцать, это точно! Тебе уже двадцать пять, переросток! И ты просто обязан нести ответственность за вверенную тебе чужую жизнь, если уже не очень дорога своя, - он схватил меня за плечо и подтолкнул к краю дороги. – Камень этот видишь? – он жестом указал на небольшой валун, заросший травой. Я кивнул головой. Ты тихо подошла сзади, встала у меня за спиной и упёрлась в неё подбородком.
- Ему тоже было не пятнадцать и даже уже не двадцать пять… Дорога не спросит, сколько тебе лет, если ты искушаешь свою судьбу. Парень просто обгонял грузовик… Всё просто, племяш… Дальше я покажу тебе ещё, если интересно.
- Но, я… - промямлил я, но Михаил оборвал меня.
- Либо Лена садится ко мне в машину, и ты делаешь всё, что твоей душе угодно, либо мы разворачиваемся и катимся обратно. Всё ясно? – стиснул зубы Михаил и его скулы снова задвигались. – Если тебе наплевать на её безопасность, я сам позабочусь о ней.
- Да Миш! Ну, что такого, если я чуть прибавил газу на свободной дороге? Я ведь никого не обгонял! Я ведь не первый день в седле и могу контролировать ситуацию! – пытался я оправдаться.
- Хм, в твоём мастерстве я не сомневаюсь! Но не стоит забывать, что мотоцикл не твой и очень, очень старый, он может и не подчиниться тебе, да и дороги здесь местами слишком опасные… Лучше уж не рисковать, тем более, если везёшь хрупкий груз. Решайте...
- Ладно, Миш, я понял, - покорно ответил я, надеясь, что инцидент исчерпан, но Михаил был непреклонен и ожидал, когда ты перейдёшь к нему в машину.
- Михаил Семёнович, - тихо обратилась ты, виновато опустив глаза, стараясь не встречаться с дядькой взглядами, - мы неправы, извините нас. Мы поедем за вами, я сама позабочусь об этом.
- Хорошо, - уступил Михаил. – Я не намерен портить нашу поездку, но, племяш, если ещё раз, то я разворачиваюсь и уезжаю обратно. Понял?
- Да понял я, понял, - буркнул я в ответ, залезая на мотоцикл. – Папаша номер два, - тихо проворчал я, а ты, сцепив на моём животе руки, аккуратно легла мне на спину, приложилась губами к лопаткам и проговорила:
- Не ворчи, ты не прав. Здесь действительно небезопасно и я просто сдерживаюсь, чтобы не разораться на поворотах.
- Ну и дуй тогда в дядькин тарантас, детка! И пыхтите с ним на подъёмах в час по чайной ложке, и задыхайтесь в салоне от духотищи, обливаясь потом! – хотел сказать я в ответ, но промолчал, потому что, конечно, понимал, что в данной ситуации ваши замечания были справедливыми. Но от этого горячился словно ребёнок, которого лишали любимой забавы за баловство. – Хорошо, солнышко, - улыбнулся я снисходительно, - я буду осторожен…
Благополучно добравшись до места, Михаил выгрузил приготовленную заранее еду и мы поднялись немного вверх по горе. Я прислушался. Среди тишины мне явно слышалось тихое журчание воды. Михаил вёл нас вперёд среди редких деревьев и скоро мы остановились возле небольшого горного ручья. Погода стояла солнечная, жаркая и даже в лесу было душно. А ручей был прозрачен, холоден как лёд и весело журчал. Мы с радостью бросились к воде. К моему удовольствию ты вздёрнула длинную юбку, обнажив скульптурный контур своих стройных ножек, сбросила сандалеты и, аккуратно переступая по мокрым камням, забралась в середину ручья на небольшой плоский камень. Ты умылась, смочила руки и шею, а я сорвал какой-то широкий лист и, набрав в него воды, окатил себя из этой импровизированной чаши с головы до ног несколько раз. Ледяная вода стекала с меня ручьями и ты, запрыгав на месте, захлопала в ладоши.
- Я тоже, тоже так хочу! – запищала ты и, сгорая в нетерпении, быстро перебралась ко мне.
- Сейчас, - пообещал я, наполняя сложенный чашей лист. – Только она холодная, учти.
- Всё равно, давай! – ты подняла руки, зажмурилась и радостно рассмеялась, когда первая порция бодрящей воды обрушилась на тебя маленьким водопадом. Миша, не скрывая блаженной улыбки, с наслаждением наблюдал за нашим развлечением. Я тут же наполнил лист снова и опять опрокинул ёмкость на тебя.
Потом наступила тишина… Природа притихла, словно задумалась о чём-то… и ты не сразу поняла почему. А когда открыла глаза, поняла всё сразу и смутилась. Мы с дядькой стояли и заворожено смотрели на твою грудь… Тонкая ткань блузочки намокла и стала совершенно прозрачной, облепив твоё тело словно целлофан. По причине жары лифчика ты естественно не надела… Красивое и мокрое девичье тело невольно приковывало взгляд. Открытые участки кожи в прозрачных хрустальных каплях воды, почти обнажённая упругая грудь с острыми вершинками, заставили меня остолбенеть и плотоядно сглотнуть. Ты тут же накрыла ладонями грудь и отступила назад, очень рискуя оступиться. Я тоже вздрогнул. Миша торопливо отвёл глаза, расстегнул свою рубашку и с преувеличенной бодростью в голосе заявил:
- Ладно, вы тут пока располагайтесь, а я до машины сбегаю – квас забыли взять, - и, стащив рубашку с себя, протянул её мне, обращаясь к тебе:
- Надень, пока твоя блузка не высохнет...
… Проведя полдня в лесу, мы наслаждались совместным обществом в единении с природой. Потом, проголодавшись, с удовольствием и жадностью съели приготовленную Машей еду, я рассказал Михаилу о том, в какую ситуацию мы попали, оказавшись на нудистском пляже, вместе посмеялись, и, когда солнце позолотило кроны деревьев, собрались домой.
Забравшись на мотоцикл, ты прижалась ко мне своей грудью, а у меня перед глазами стоял твой мокрый силуэт и я помнил то ощущение… прекрасно помнил. Притянувшись ко мне ближе, ты перебирала губами мои пряди волос, положив свои горячие ладошки мне на грудь, и острое желание охватило меня с ног до головы. Я облизал сухие губы и пробормотал:
- Я обожаю тебя. Поехали домой…
Обратная дорога казалась мне слишком длинной и я снова сгорал в нетерпении поддать газу и быстрее унестись вперёд… Но я дал тебе слово быть осторожным и послушно следовал за автомобилем Михаила, старательно отгоняя от себя мысли об остатке вечера, проведённым наедине с тобой…
Доехав до дороги, ведущей к деревне, Михаил притормозил и высунулся из окошка.
- Дальше доедете сами или мне проводить вас?
- Доедем! – крикнули мы в один голос, попрощались с Мишей и, поблагодарив его за прогулку по лесу, взяли курс на деревню. Не терпелось уже побыстрее оказаться дома, так, что моментально вспотели ладони, и горячий сгусток отчаянного желания начал расти внутри меня, сбивая ритм сердца.
Алексевна
09.12.2010, 23:16
Сереж, какая романтичная поездка у вас получилась! :) Но дядя Миша молодец, что сдерживал твои порывы погонять, раз дорога не безопасна.Хотя это понимаешь уже позднее, взрослее что ль :)
Хотя и знаю это чувство когда хочется промчаться на мотоцикле, теплый ветер в лицо, адреналин, эмоции :) И мир вокруг прекрасен!!!
Не терпелось уже побыстрее оказаться дома, так, что моментально вспотели ладони, и горячий сгусток отчаянного желания начал расти внутри меня, сбивая ритм сердца.
Проехав поворот на нашу улицу, я взял курс к морю.
- Куда ты? – прокричала ты, прижимаясь головой к моей спине.
- Искупаемся! – крикнул я, слегка обернувшись.
Ты ещё что-то кричала о том, что у нас не было с собой купальников и полотенец, но, скорее всего, догадывалась, что нам они были ни к чему.
Мы проехали вдоль побережья и остановились вдали от пляжа у небольшого закутка из зелени, который приметили ещё в самый первый раз, когда прогуливались вдоль берега. Здесь было тихо и уютно. Опускавшееся к воде солнце золотило тихую тёмную зеркальную гладь. Вдалеке от нас припозднившиеся редкие купальщики, лениво развалившись, ловили последние ласкающие лучи солнца. Спрятав в зелени мотоцикл, мы уединились в тени деревьев, и сразу же сброшенная нами одежда упала к нашим ногам. Мы, без прелюдии, спешно занялись любовью под низкими ветками кустов, окружённые опускающейся на нас темнотой южного вечера. Потом мы долго лежали на измятой одежде, пальцами ног играя с песком и мелкими камешками.
Когда последние лучи солнца короной ещё сверкали над горизонтом, ты поднялась и надела на себя юбку. Благо, резиновый пояс позволил тебе натянуть её до подмышек, и она тут же превратилась в недлинное широкое платье. Покружившись вокруг себя и взметнув белоснежные волны хлопка, ты рассмеялась и медленно пошла к воде. Я залюбовался твоим обликом, утонувшим в нежном оранжевом свете заходящего солнца. Надев джинсы, я подошёл к тебе. Приобнял за талию и отвёл упавшие на лицо волосы.
- Ты знаешь, - шёпотом сказал я, будто боясь, что эхо разнесёт по всему побережью мой секрет, - тебе очень идёт беременная одежда. Ты выглядишь такой необыкновенно трогательной, нежной и очень, очень женственной. А под широкими складками будто сокрыта самая великая тайна будущей матери…
Ты ответила мне ласковой, немного мечтательной и одновременно соблазняющей улыбкой, неизменно вызывающей во мне бурное желание. Я слегка дотронулся до твоего живота своей горячей ладонью, а ты очень внимательно смотрела на моё лицо, наполовину освещённое неяркими отблесками солнечного света, пытаясь понять, что я собирался дальше делать здесь.
- И ещё… - я приблизился и едва коснулся губами твоего рта, - … ты очень, очень сексуальная в своём наряде…
Мои губы тёрлись о твой слегка приоткрывшийся рот, улавливая твоё чуть слышное дыхание. Что говорить! Ты была для меня сексуальной в любой одежде – будь то трико в обтяжку или широченный бесформенный балахон. В любом случае я всегда мысленно дорисовывал твои соблазнительные формы, тем самым, разжигая в себе огонёк желания и получая при этом небывалое удовольствие. Но сейчас в моём воображении упрямо возникал твой новый образ с выступающим вперёд животиком под широкой одеждой, и желание несколько другой природы и небывалой силы заполняло меня изнутри, снова наливая моё тело мужской силой и страстью, заставляя содрогаться от одних только мыслей. Сейчас ты была бесподобна и даже не представляла себе, что, не задумываясь, не прикладывая усилий, одним только своим видом, движениями могла доставить мне удовольствие. Моя рука продолжала наглаживать твой живот, а губы дразнили, то прихватывая, то отпуская твои губы.
- Ты меня возбуждаешь? – на выдохе прошептала ты в мои губы и сама накрыла их своим горячим ртом, руки обняли мою голову, вплетаясь тонкими пальцами в длинные пряди волос. – Как они мне нравятся, - шептала ты, накручивая их на свои пальцы, а мои руки тем временем, оттянув резинку юбки, спустили её вниз, и она пышным куполом мягко упала вокруг твоих ног. Мои руки скользнули вверх по твоим прохладным бёдрам, подтягивая тебя к себе ближе. Я жадно вобрал в себя твои податливые губы, ты обвила мою шею руками и прижалась ко мне своей грудью, заставив меня теперь содрогаться от волнующих прикосновений. Тихонечко простонав, ты с таким же жаром ответила на мой поцелуй. Боже, какое же это было счастье ощущать твои губы и подвижный язык во рту, слышать твоё учащённое дыхание, когда поцелуи становились всё неистовее и интимнее, ласкать руками нежную кожу и полностью отдаться этим восхитительным движениям твоего тела в моих объятиях…
Исчерпав свою выдержку до дна, ты помогла мне освободиться от джинсов и, не разрывая своих объятий, я молча внёс тебя в чёрную воду и остановился, когда на поверхности остались лишь моя грудь и плечи… Я опустил тебя, прикосновение прохладной воды к горячему телу вызвало у тебя дрожь, и кожа покрылась мелкими мурашками, соски затвердели как прибрежные камешки. Я обнял тебя за плечи, согревая ладонями своих рук. Губы наши снова соприкоснулись, лаская друг друга лёгкими касаниями. Ты опустила руки и начала гладить под водой мои бёдра, живот, пока я не застонал. Мы прошли немного дальше в море, пока вода полностью не покрыла наши плечи.
- Обними меня, - еле сдерживаясь, хрипло прошептал я в твоё прохладное ушко, легко приподнимая тебя за талию. Ты слизнула горячим языком с моих скул капельки солёной воды и обхватила ногами мои бёдра. Я ласкал тебя под водой, нежно скользя по твоему телу и ненасытно исследуя каждый его сантиметр, и от этих неистовых ласк у тебя перехватывало дыхание.
- Ты невозможен… - чуть слышно шепнула ты, захлебнувшись во вздохе, и как тисками сжала мои бёдра. И мы опять, затерявшись в пространстве и времени, дарили друг другу незабываемые минуты любви и нежности…
Потом, опрокинувшись на спину, отдыхали и, покачиваемые лёгким движением воды, разглядывали появляющиеся на небе звёзды. Блаженные улыбки не сползали с наших счастливых лиц…
Мы вышли из воды, когда небо уже почернело, и яркие звёзды усыпали небосвод до горизонта. Быстро одевшись, мы устроились на берегу недалеко от воды и продолжили свои объятия под тихий шелест волн. Лёгкий прибрежный ветерок погладил твои обнажённые плечи, оставив после себя россыпь мелких мурашек. Твоя влажная кожа остыла, и ты, зябко поёжившись, передёрнулась. Я поспешил надеть на тебя свою футболку, а потом согревал твои озябшие ноги между своих бёдер и каждый молча мечтал о своём, глядя на мерцающие в вышине звёзды. Мне здесь очень нравилось. Природа в этих местах была не приукрашена. Свет городских огней не смазывал их блеск, и можно было бесконечно любоваться их естественным светом. И вдруг оба замерли, затаив дыхание – по небу, словно горошинка прокатилась самая дальняя, еле заметная звёздочка.
- Видишь? – шепнула ты.
- Да, загадывай желание скорей! – на этот раз я, не раздумывая, загадал то, что занозой сидело в моей голове уже несколько долгих месяцев – чтобы не бросила, не ушла…
- Успел? – спросила ты, сжимая мою ладонь.
- Угу, - неопредeлённо ответил я.
На этот раз мы не озвучили наши желания и даже не просили об этом друг друга. Да я и не смог бы признаться тебе, или же мне пришлось в очередной раз соврать, что моё желание было не о ребёнке, не о нашем ребёнке. Сейчас самым большим моим желанием было, чтобы Людмилы не стало в моей жизни… И я готов был поверить в любые чепуховые приметы, лишь бы… лишь бы избавить себя и мой маленький счастливый мирок от непредсказуемых последствий новогодней ночи и чтобы ты всегда была рядом со мной…
Неизвестно, сколько времени мы просидели на берегу, окутанные темнотой южной ночи, наверное, в ожидании очередной падающей звезды, но ты постепенно расслабилась и, пристроившись на моём плече, сладко зевнула.
Наконец, спустя ещё примерно час, появившись в доме, мы, измождённые сегодняшним днём, рухнули в постель и проспали мёртвым сном до следующего полдня…
Иннусяточко
29.12.2010, 16:24
Сережа, как всегда окунаюсь с головой в эмоции вызванные вашим рассказом. Сочетание морских пейзажей и человеческих чувств просто сказочное. Ваши чувства к Лене настолько трогателны, что даже не верится, что так бывает. Ви умеете словами очень точно описать чувства и эмоции.
почти 4 года назад я прочитала начало этой истории и, зайдя на форум через 4 года я просто в шоке, что вы Сергей всё еще мучаете читательниц:D Вы точно меня уже не помните: я обвиняла Вас в трусости, а Вы за меня почему-то заступились перед уже существующей тогда толпой поклонниц:)
История, конечно, сногсшибательна! И то, что мужчина может так остро чувствовать и точно описывать такое сложное чувство....Мои комплименты. Просидела сегодня весь день у компа и прочитала 75 страниц. Всё здорово и интересно, но .... считаю в той ночи, когда Вы изменили Алёне виноваты и Вы тоже. Да я даже сказала бы, что Вы больше... Я прекрасно знаю мужчин Водолеев, знаю их ум, знаю как они "читают" людей и уверена, что Вы понимали, что не безразличны той девушке;) В любом случае, я рада, что тогда Вы стали богаче на одного ребёнка, потому что нет в жизни ничего дороже ДЕТЕЙ.
Всё вышенаписанное строго ИМХО.
Пусть всё у Вас будет здОрово:daizy
Пипа, привет!:POMAIIIKA: Как это ни странно, но я тебя ещё очень хорошо помню! :) Помню всплеск твоих эмоций относительно начала истории, и отлично понимаю любую из вас, у кого мои эгоистичные чувства вызвали бурю негодования. И я не снимаю с себя вину за них...
Относительно остроты чувств - думаю, когда любишь по-настоящему, когда есть, что терять, когда есть тот, чья жизнь стоит на ступень выше твоей... чувства обострены по-максимуму...
Относительно "ночной гостьи" - естественно я знал , вернее подозревал, о её чувствах ко мне (я писал об этом), но... в пьяном виде, очень пьяном, поверь, контролировать свои чувства и поступки ОЧЕНЬ сложно, если возможно вообще... Неужели ты думаешь, что на трезвую голову я бы воспользовался её отношением ко мне, чтобы как-то отвлечься? Не-а, видимо всё же не был эгоистом до мозга костей :), были другие ценности дороже своего душевного состояния. И, естественно, свою любимую ни разу не обвинял даже в мыслях за события той ночи, ну разве что обиделся на то, что ушла...По-любому, я рад, что спустя три года ты вспомнила и вернулась к истории. Это приятно!
:1heart:
Нет никакой бури негодования:) Просто за эти годы я стала мамой и теперь вообще на всё смотрю под другим углом... И эмоции Ваши мне понятны и близки (у меня самой до мужа были такие отношения, что до сих пор не оклематься), поэтому с интересом читаю продолжение.
А вообще, такая любовь никогда не забывается..... и в 90% случаев не приводит к "и жили они долго и счастливо и умерли в один день", к сожалению. Зато помнишь её дооолго долго, а когда память начинает опускать какие-то моменты, хватаешься за то, что осталось, чтобы то тепло, которое возникает внутри, при мыслях о человеке не покинуло тебя совсем.
А Ваша память просто поражает! Всё помните...до мелочей:) В общем, пишите пишите скорее! Хоть терпеливой меня и не назовёшь, но я готова еще пару лет следить за этой историей :flower шёпотом: надеюсь, что всё же не нужно будет столько ждать :)
Пипа, ах, и все таки есть еще 10% и чудеса бывают :)
Сереж, ну где же, где долгожданное продолжение?) Я уже говорила, но повторюсь, пишешь - просто восхитительно, не оторваться!
Приседаешь на историю, как на наркотик :)
Был на каникулах с семьёй! Позволил себе полодырничать и побездельничать:wub2:!
Обещаю, в ближайшие сутки включиться!:1eye:
Спасибо вам всем за ваш интерес к истории и ожидание!:rose
Для меня это очень дорогая и ценная благодарность!:airkisses:
Наконец, спустя ещё примерно час, появившись в доме, мы, измождённые сегодняшним днём, рухнули в постель и проспали мёртвым сном до следующего полдня…
…
- Что-то Михаил к вам вчера приезжал? - спросила Василина, когда вечером мы снова были приглашены на чай, а скорее даже на лёгкий ужин. Василина наварила черешневого варенья, и пока оно остужалось, мы с превеликим удовольствием уплетали блины с черешневыми пенками, запивая их ароматным чаем, настоянным на смородиновых листьях.
- Да Миша просто навещал нас, - ответил я, слизывая с ложки остатки розовой пенки. - Да, вот ещё - качели нам починил! На ручей свозил, а поздно вечером мы купались под звёздами… - я мечтательно возвёл глаза к потолку.
- А как там Галина? Всё в порядке у неё? – интересовалась Василина своей соседкой, совсем не обратив внимания на романтическое содержание нашего вчерашнего дня.
Я пожал плечами – а вот про тёщу-то его мы ничего и не узнали…
- Ну, я надеюсь, что неплохо, Миша, наверное, сказал бы, - смущённо предположила ты, и мы оба переглянулись, испытав некоторый стыд за своё невнимание к потенциальной родственнице.
Натуся, услышав про качели, как-то встрепенулась и оживилась.
- Качели? У вас есть качели? – удивлённо спросила она звонким голоском, жадно впиваясь в нас своим пытливым взглядом. Натуся всегда была нам рада, встречая с искренней широкой улыбкой на лице. Было понятно, что девочка привязывалась к нам с каждым днём всё больше и больше, но особенно, конечно, к тебе. Ко мне же она относилась с неким стеснением, опуская глаза и заливаясь лёгким скромным румянцем при моём к ней обращении.
- Да, совсем, совсем старые! Ещё Мишина жена на них качалась, когда совсем маленькая была, я тоже их помню… Теперь они были все прогнивши и изломаны, лет сорок прошло… А Миша решил починить их, для забавы!
Натуся слегка кивнула головой и прикусила нижнюю губу, о чём-то задумавшись…
...Поздним вечером, вернувшись домой, мы прошли в сад и уселись на качели. Мы сидели, обнявшись, как юная влюблённая парочка, опять изучали звёздное небо и почти не говорили, мечтая о своём, уверенные, что мы – одни-единственные такие счастливые на всём белом свете…
…
Спустя пару дней, мы возвращались домой с моря. Шли медленно по пыльной дороге, весело болтая - то вспоминая какие-то забавные случаи из нашей жизни, то мечтая о чём-то. Иногда хохотали до икоты и тогда в разговор вступали наши соединённые руки. Ласковые прикосновения, переплетения пальцев, поглаживание ладоней говорили о том, что между нами ещё были сильны чувственные отношения. Мы не уставали проявлять и дарить друг другу нежность, и зачастую было в этих безмолвных ласках выражение наших самых сокровенных желаний.
Всю дорогу я не выпускал твоей руки из своей, снова чувствуя себя влюблённым мальчишкой! А ты всё продолжала мечтать вслух о своём свадебном платье с открытыми плечами и о цветочках в волосах, о моём костюме-тройке непременно серого цвета... Твои волосы, собранные в высокий конский хвостик весело развевались на тёплом ветру. Солнце красиво золотило твою подзагоревшую кожу, и я не мог налюбоваться твоей открытой белозубой улыбкой, так ярко выделяющейся на загорелом лице… И вдруг ты заметила, что выражение моих глаз изменилось, и замерла. Сквозь полуопущенные веки я посмотрел на твои подвижные нежные губы и снова поднял глаза. «Поцелуй»…
Я мысленно поцеловал тебя и захотел, чтобы ты почувствовала это. И ты почувствовала. Слегка сжала мою руку и погладила пальцами тыльную сторону ладони. Мои сильные пальцы тут же переплелись с твоими, и горячая искорка пробежала по моему телу, когда мой большой палец скользнул внутрь и стал гладить твою ладошку, делая круговые движения. Твой большой палец скользнул за моим следом, соприкоснулся с ним, обвиваясь и кружась вокруг него… Это тоже был поцелуй, но другой – более медленный, глубокий, долгий… И у меня перехватило дыхание, сердце учащённо забилось, когда ты взглянула на меня, облизнув высохшие губы. Я был готов растаять от твоих прикосновений, и мне стоило огромных усилий сдерживать своё волнение, а ты продолжала гладить своими пальчиками мою ладонь, ставшую уже необычайно чувствительной и влажной. Подумать только, что могли сделать с нами наши пальцы! А ведь ничего особенного не произошло – мы просто ласкали ими ладошки…
С трудом превозмогая желание, разливающееся по телу горячей волной, я попытался сосредоточить своё внимание на твоих словах, но услужливое воображение уже рисовало мне твои восхитительные загорелые декольтированные плечи и соблазнительную, часто вздымающуюся грудь. Я перевёл дух, оторвал взгляд от твоих подвижных губ и подумал, с каким бы удовольствием отвёл бы тебя сейчас в какой-нибудь укромный уголок и впился губами в твой чувственный рот… Я гладил все твои пальцы, один за другим, от самых кончиков до основания, водил большим пальцем по ладони, не пропуская ни одной линии, словно писал – люблю… Мы не заметили, как замолчали, и ты подхватила мои ласки, выводя своими пальчиками по моей ладони пересекающиеся линии и кружки – /\ ￂO… /\ ￂO …
Я больше не мог сосредоточиться ни на чём кроме наших ласк и бросил взгляд на твою чуть склонённую голову и пульсирующую жилку у основания шеи… Наши вполне безобидные прикосновения привели меня в полную боевую готовность, словно я уже целый час занимался сексуальной игрой. Сердце моё гулко стучало от неудовлетворённого желания, до дома было ещё не близко, и всё же я не желал отпускать тебя. Стараясь продлить удовольствие, я пошире раскрыл ладонь… А что мне оставалось делать? Я всегда испытывал наслаждение не только от твоих прикосновений, но и от сознания, что эти прикосновения и тебе не только приятны, но и доставляли удовольствие тоже.
…В этом мире, в котором мы с тобой жили, едва ли в трёх-четырёх, максимум – пяти, семейных парах из десятков знакомых нам, мужья и жёны испытывали друг к другу нечто бóльшее, чем просто привязанность после четырёх-пяти лет супружества. Зато в остальных и этого зачастую не было, не говоря уже о каких-то там прикосновениях, которые нисколько уже не волновали многих супругов. Однако нас они волновали. Даже спустя четыре с половиной года отношений волновали обычные прикосновения рук и переплетения пальцев…
Когда наши ласки рук достигли своего апогея и стали уже нестерпимыми, я поднёс твою кисть к своим горячим губам и прошептал в самую серединку ладошки: «Я люблю тебя…» Я уже готов был свернуть с дороги, и воображение снова рисовало мне восхитительные картины, когда ты вдруг аккуратно высвободила свою руку и оставила меня в покое, отчего я испытал облегчение, смешанное с сожалением.
- Посмотри, - прошептала ты севшим голосом, протягивая вперёд заласканную руку - там что-то случилось.
Только сейчас, сморгнув с глаз пелену, я всмотрелся вперёд и, ничего пока ещё не отображая в сознании, увидел мечущуюся на дороге Василину. Что-то выкрикивая, она хаотично перемещалась, перебегая от своего забора к заборам соседей, хваталась руками за голову, за горло, за сердце. Собравшиеся соседи пытались, видимо, успокоить её, остановить, удерживая за руки, но она вырывалась и снова металась и металась между домами, успевая выспрашивать что-то у глазеющих на неё мальчишек. Всё её поведение говорило о том, что она чем-то расстроена и что-то или кого-то ищет…
Иннусяточко
13.01.2011, 18:34
Сережа, читая такие чувственные моменты в Вашей истории, кажется что уже ничего более нежного, романтичного и в то же время страстного не бывает. Но Вы каждый раз удивляеете чем то необычным. Я как всегда в восхищении.
А Василина, наверное, потеряла Натусю из виду и поэтому переполошилась. А мне почему-то кажется, что девочка пошла на качели...
Ух... проницательная! Только этого-то никто и предположить не мог...
Не получилось интриги, эх... (
Иннусяточко
13.01.2011, 18:40
Ну конечно, тогда это никому не приходило в голову, ведь со времени вашего поедания блинчиков ))) и пропажи Натуси прошло несколько дней, а я это прочитала все сразу и обратила внимание на "Натуся слегка кивнула головой и прикусила нижнюю губу, о чём-то задумавшись…"
Разная Lubov
14.01.2011, 09:50
Аха, я тоже сразу подумала, что что-то будет в связке Натуся-качели. Надеюсь, ничего страшного не случилось.
Всё её поведение говорило о том, что она чем-то расстроена и что-то или кого-то ищет…
- Наверное, с Натусей что-то, - предположила ты, и мы, прибавив шаг, заспешили к дому.
- Да что с ней могло случиться? – терялся я в догадках, переходя на бег.
Василина, увидев нас, бросилась навстречу, расплакалась ещё сильнее, и мы с трудом могли понять, что она говорила, захлёбываясь своими эмоциями.
- П-п-п..пала… Нат-у ся… п-п-п…пала… - заикаясь, бормотала она механически, но было понятно одно, что внучка её пропала.
- Как пропала? Когда? Куда она могла деться? – стали наперебой спрашивать мы. Поддерживая её с обеих сторон, мы подошли к её дому и усадили на небольшую скамейку перед забором. Нас тут же окружили несколько её односельчан.
Немного успокоившись, Василина заговорила, спотыкаясь на каждом слоге и всё ещё содрогаясь от всхлипываний:
- Я… я ва-ре-н-ики зате-я-ла… Нат-у-ся гу-ля-ла во дво-ре… Я выш-ла, а её… её не-е-е-е-т, - снова разрыдалась Василина, стеная.
Мы попытались, как можно спокойнее, узнать, где именно находилась её внучка и как долго она оставалась одна без бабушкиного пригляда. Из сбивчивого рассказа соседей и самой Василины мы поняли, что Натуся находилась на территории своего участка возле самой калитки, как всегда наблюдая за улицей, без присмотра от 20 до 40 минут и потом исчезла. Исчезла в своей коляске из двора собственного дома. Была и вдруг исчезла. Без следа… Минут за пять на своей коляске она могла бы добраться только до соседнего дома, а вот за сорок… мне трудно было придумать, куда могла деться девочка-инвалид, прикованная к своему креслу, за сорок минут, да ещё и незамеченной.
- Может, она в гости к кому-нибудь поехала? – спросил я первое, самое разумное на мой взгляд, что могло стать причиной исчезновения девочки.
Василина раскачивалась из стороны в сторону, но уже почти не плакала.
- Нет… нет, исключено… у неё здесь нет друзей. Все разъехались.
- Ну, а вдруг приехал кто, неожиданно? – предположил я, хватаясь за любую причину, но Василина уверенно качала головой. Она утёрла мокрые глаза тряпкой, и, опять громко всхлипнув, запричитала: «Это всё они, они – изверги…»
Тебя охватила паника, и ты испуганными глазами посмотрела на меня.
- Всё будет хорошо, куда она могла пропасть-то? Это безумие какое-то, она где-то рядом, - успокоил я тебя, ничего не предчувствуя, просто предполагая. Конечно, было совершенно не понятно, куда могла исчезнуть неподвижная девочка в громоздком кресле…
Просматриваемая улица была пуста, не считая скопления людей у дома Василины и играющих на ней детей. Я топтался у калитки, опустив глаза вниз, пытаясь в дорожной пыли различить следы от колёс инвалидного кресла. Но всё было тщетно – у дома всё было истоптано, чуть дальше по дороге следы от колёс кресла могли путаться с велосипедными, и определить хотя бы, в какую сторону могла двинуть Натуся, уже не представлялось возможным…
- Мужики побежали прочесать лесок, - сказала одна из молодых женщин, проявляющая самую большую инициативу в организации поиска девочки, а мне сделалось смешно – на своей коляске Натуся не смогла бы не только затеряться в лесу, но и докатить до него по ухабистой дороге, тем более незамеченной. Если… если её никто не увёз насильно… Прямо от дома???
Мы перешли с ней на противоположную сторону улицы, откуда дорожка уходила в лес.
- Нет, здесь бы она не проехала самостоятельно, это определённо! – уверенно сказал я и вернулся с ней назад к дому.
Мальчишки по её просьбе разбежались в разные концы улицы, и, вернувшись через несколько минут, развели руками – Натуси нигде не было…
Василина, отрешённо раскачиваясь из стороны в сторону, продолжала причитать, но уже не так громко, как бы про себя:
- Изверги… это они увезли мою девочку…
Я, конечно, не верил в эти бредни – зачем было ребятам-малолеткам куда-то увозить несчастную калеку? Поиздеваться? Вряд ли, я не верил. Чтобы напугать? Может быть, но тоже не верил, не видел в этом никакого смысла. Однако, что делать и где ещё искать пропавшую девочку, я не мог ума приложить…
- Ладно, - сказал я, поднимая с обочины сумку с нашими пляжными вещами, - пойду в дом вещи заброшу, переоденусь да переобуюсь. Не удобно в шлёпках бегать по пыли и кочкам. Надо что-то придумать. Не могла она сама далеко укатить…
- Я с тобой, - поднялась ты со скамейки, - тоже переобуюсь.
Оставив Василину на несколько минут под присмотром организаторши поисков, мы быстро пошли к своему дому и через пару минут влетели во двор, легко раскрыв калитку нашего участка.
- Ты чего не запер, когда мы уходили? – спросила ты, наступая мне на пятки.
- Чёрт! – шлёпанец слетел с моей ноги и я, сконцентрировав на нём всё своё внимание, пропустил мимо твой вопрос. Хотя заметил сам, что калитка была просто прикрыта…
- Ой, прости! – рассмеялась ты, подбирая его с дорожки.
Открыв дверь дома, ты притормозила на веранде, отыскивая свои босоножки. Я, скинув с себя шлёпанцы, быстро пробежал в комнату и, бросив сумку рядом с кроватью, с сожалением отметил, что продолжение наших любовных игр придётся теперь отложить на неопределённый срок, пока не отыщется девочка. Подняв голову, вспоминая, что хотел сделать, я бросил взгляд на окно, гоня от себя грешные мысли о широкой постели, ожидавшей нас, и, вспомнил, наконец, о том, что было необходимо переодеться. Но по существу это было уже не нужно – поиски пропавшей внучки Василины закончились, так и не успев толком начаться…
- Серёжка! Ну, что ты копаешься? – окрикнула ты меня, возбуждённая, влетая в комнату. Но я жестом остановил тебя и поднёс указательный палец к губам, призывая говорить тише: - Тс-с-с!
Ты тихонько подошла ко мне, и я обнял тебя за плечи.
- Беги к Василине и скажи, что Натуся у нас… - прошептал я в твой висок.
Ты посмотрела в окно. Прямо у качелей, обняв обеими руками перекладину и склонив на неё голову, в своём кресле сидела Натуся…
От такой неожиданности ты ахнула, и мы осторожно вышли из комнаты и из дома. Ты тут же, словно оторвавшись от земли, понеслась к калитке.
Иннусяточко
14.01.2011, 17:34
Бедная девочка. Тяжело представить даже как сильно она страдала от того, что лишена многих радостей жизни. Ей, наверное, очень сильно хотелось на этих качелях покататься, но сама она этого сделать не могла (((
Сереж, я наконец-то прочитала все пропущенные мной кусочки. Ты просто волшебно описываешь минуты вашей близости, ваши чувства и отношения. Вообще ты обо всем пишешь очень живо и волнующе, сложно при этом остаться равнодушной, и не представить себе картинки вашей жизни.
Натусю жаль очень. Особенно в последней части. Конечно, было весьма логично, что после расспросов о качелях, она именно рядом с ними и окажется, но горько, что покачаться ей не удалось. Хотя я надеялась, что так и будет. А от того, в каком виде вы ее застали, стало еще жальче и еще грустнее. :(
Ты тут же, словно оторвавшись от земли, понеслась к калитке.
Стараясь не создавать шума, я обогнул дом и остановился недалеко от качелей.
- Натуся, - тихо окликнул я девочку, чтобы не напугать. Но она всё равно вздрогнула и обернулась с такими испуганными глазами, словно была застигнута мною за совершением чего-то постыдного.
- Натуся, - сдержанно повторил я, осторожно приближаясь к ней, - что ты делаешь здесь? Бабушка сбилась с ног, разыскивая тебя.
Девочка ничего не ответила, она снова отвернулась и крепко ухватилась за толстые верёвки, словно я насильно собирался оттаскивать её от качелей.
- Наташа, - снова позвал я её.
- Я хочу покачаться, - игнорируя мой вопрос, тихо прошептала она.
- Наташ, ты меня слышишь? Почему ты ничего не сказала бабушке? Она же с ума там сходит…
- Мне самой не забраться, - твёрдо стояла на своём девочка, - ты поможешь мне? – она бросила на меня умоляющий взгляд.
- Вот упрямая, девчонка! Ты слышишь, что я спрашиваю тебя? – повысил я чуть-чуть голос.
- Посади меня, пожалуйста… - голос её дрогнул и я перепугался, что она, не дай Бог, ещё расплачется. – Я хочу покачаться! – уже чуть ли не крикнула девочка и потом жалобно пропищала: - Пожалуйста…
Я подошёл ближе и наклонился к ней. Натуся обхватила руками меня за шею, и я поднял её на руки. Она была очень лёгкая и очень, очень худая. Я аккуратно перенёс её на качели, и она цепко ухватилась пальцами за верёвки. Тонкие безжизненные ноги свесились вниз плетьми.
- Раскачай, - тихо попросила она, усаживаясь поудобнее.
Я стал тихонечко толкать качели вперёд-назад, остерегаясь, чтобы девочка не свалилась. Краем глаза увидел, спешащих к нам, тебя и Василину. Натуся прикрыла глаза.
- Сильнее, - прошептала она одними губами, когда Василина подбежала к нам, прикрыв ладонью рот, чтобы из него не вырвались громкие всхлипывания. Ты встала рядом с ней, и она свободной рукой вцепилась в твои руки.
- Девочка, девочка моя, - причитала бабушка, прижимая дрожащую ладонь ко рту.
- Всё хорошо, всё хорошо, - нашёптывала ты, гладя руку старой женщины, - Натуся нашлась, - улыбалась ты, а у самой на ресницах дрожали слёзы.
- Качай меня сильнее! – крикнула вдруг Натуся, с ещё бóльшей силой вцепившись в верёвки побелевшими пальцами.
Я немного добавил силы, но девочке этого казалось мало.
- Сильнее! Сильнее! – кричала она, взмывая вверх. – Ещё, ещё сильнее! – хохотала Натуся, но в её крике я расслышал уже истерические нотки.
Вы стояли рядом, затаив дыхание, но твой взгляд очень красноречиво говорил о том, что девочка теряет голову, и мне бы следовало сбавить обороты. Внезапно хохот Натуси перешёл в плачь, но она всё кричала, не унимаясь: - Сильнее! Сильнее! Я хочу летать…
- Хватит, хватит, Серёжа! Останови её! – закричала ты. Василина, уже не сдерживаясь, разрыдалась в голос.
Натуся, запрокинув голову, замолчала. Неподвижным влажным взглядом она вознеслась в небо и, наверное, в эти минуты была по-своему счастлива…
Я медленно останавливал качели. Натуся вернулась в вертикальное положение, и редкие слезинки стекли по её бледным впалым щекам. Она ослабленно отпустила верёвки и сникла. Все сразу подбежали к ней.
- Натуся, - я склонился к ней, придерживая за спину, - вам с бабушкой пора домой. Обними меня.
Она послушно обвила холодными руками мою шею, и я аккуратно снял её с качелей. Когда я наклонился, чтобы пересадить её в кресло, она на мгновение задержала свои объятия и, приложившись прохладными сухими губами к моей щеке, поцеловала.
- Вы простите нас, что так уж получилось, - обратился я к никак не успокаивающейся Василине, - но Натуся очень просила покачать её. Может быть, не надо было…
- Всё хорошо, всё в порядке, - Василина ободряюще похлопала меня по плечу. – Спасибо вам…
Мы помогли докатить кресло до калитки и попрощались. Натуся протянула нам в благодарном жесте руки. Я легонько пожал её левую ладонь, и она слегка потянула меня к себе. Я снова склонился к ней. Ты с интересом наблюдала.
- Спасибо, - прошептала она мне в самое ухо. – Сегодня я летала, - и её губы тронула едва заметная ангельская улыбка…
…
Едва переступив порог нашей деревенской спальни, не дав тебе даже опомниться, я нетерпеливо прильнул губами к твоему рту в жажде довести уж до конца наши такие многообещающие ласки, начавшиеся по дороге с моря. Поиски Натуси завершились более чем благополучно, и теперь мы могли в полную силу насладиться нашим желаниям, навёрстывая упущенное.
Без лишних разговоров ты сразу же прижалась ко мне, подавшись навстречу бёдрами. Трудно описать, что уже творилось со мной – невозможно было оторваться от твоих солёных, пахнущих морем и ветром, губ и не отдаться полностью этим восхитительным движениям твоих бёдер…
Иннусяточко
26.01.2011, 11:23
Какой эмоционально трудный кусочек истории. Мне даже трудно представить чувства Наташи. Мне кажется, закрыв глаза и качась на качели она на какое-то время забыла о своей инвалидности и возможно вспомнила былые времена, свое детство. Жаль девочку, очень жаль...
Сереж, до слез растрогал рассказ про качели! Как же жалко Натусю, хотя такие люди не любят, чтобы их жалели. Но как же хочется, чтобы у нее все было хорошо, и не было этого кресла, чтобы она могла не только "летать", но и ходить....грустно это....
Алексевна
28.01.2011, 21:55
У меня читая этот отрывок слезы на глаза навернулись... Так жалко девочку, которая была лишена элементарных детских забав, таких как покачаться на качелях... Не могла сама в любое время подбежать и покачаться без посторонней помощи...
Остается только догадываться какие она испытывала эмоции когда ты ее раскачивал и она представляла что летит... парит... Бедная девчушка... Думаю в тот момент она была счастлива.
Трудно описать, что уже творилось со мной – невозможно было оторваться от твоих солёных, пахнущих морем и ветром, губ и не отдаться полностью этим восхитительным движениям твоих бёдер…
Поздно ночью, отдыхая после любви, я не мог наглядеться на твоё разомлевшее лицо и, проведя указательным пальцем по воспалённым губам, вдруг спросил:
- Послушай, ты… меня совсем не ревнуешь?
За все эти годы, прожитые вместе, я помнил каждый момент, когда мне приходилось, так или иначе, оказывать какие-либо знаки внимания другим женщинам в твоём присутствии. И ты ни разу не показала вида, что тебе это неприятно, ни разу не устроила мне сцену ревности и не закатила истерику, ни разу не упрекнула меня, чем я похвастаться не мог. И вот сегодня, когда я у тебя на глазах держал в своих руках другую, совсем малознакомую нам девушку, и она, обнимая меня, прижималась ко мне, а потом и вовсе поцеловала, на твоём лице я не увидел ни намёка на какое-либо недовольство или обиду. Да, Натуся была неполноценна, и её легко можно было сбросить со счетов, но всё же она была милой и довольно симпатичной юной девушкой и то, что она питала ко мне пусть хоть и дружеские тёплые чувства, было очевидно – каждый раз при встрече и прощании она протягивала мне руку, чтобы я пожал её… И сейчас мне сделалось немного обидно, что ты совсем никак не реагировала на это… Я понимал, что глупо, глупо, но… не знаю… мне ужасно хотелось, чтобы ты хоть раз приревновала меня, надула губки, высказала своё «фи»… Но нет, ничего… словно ничего со мной и не происходило… и ничего не происходило в твоём сердце...
Ты немного помолчала, поймала мои пальцы и, тщательно рассматривая их, не поднимая на меня глаз, сказала так удивлённо, словно я спросил тебя о какой-то глупости:
- Ну, почему не ревную? Ревную. И, если не больше, чем ты меня, то, по крайней мере, не меньше! Я в такой же мере, как и ты, собственница и не желаю делиться тобой ни с кем, даже если это просто дружеские отношения. Но я же не глупый человек и должна мыслить трезво, что тебя невозможно навсегда оградить от женского общества в целом и в частности от некоторых его представительниц, - ты подняла на меня глаза и лукаво улыбнулась. – И заставить тебя не общаться по жизни со своими знакомыми и с теми, с кем ещё сведёт тебя судьба, тоже невозможно… Поэтому, не оглядываясь на твоё прошлое и не гадая о будущем, я склонна верить, что ты человек верный и честный и не поддашься сиюминутным увлечениям и желаниям, чтобы потом перечеркнуть всю нашу с тобой жизнь…
Сердце моё учащённо забилось, к лицу прихлынула и запульсировала в губах кровь… Чёрт… напросился… Я понял, что измену ты мне никогда не простишь, по какой бы самой дурацкой причине она ни случилась…
- Знаешь, - ты прижала мою ладонь к своей горячей щеке, - я ведь, если честно, до ужаса ревную тебя даже к твоему прошлому…
- Да ну тебя! Брось! – я нарочно прервал тебя, не дав договорить. Я уже сожалел, что завёл этот разговор, так взволновавший меня. – Всё до тебя было настолько незначительным, что я уже и забыл об этом и ты не вспоминай. Забудь!
Ты согласно покивала головой. – Но вдруг ты и меня когда-нибудь сочтёшь незначительным увлечением в своей жизни и так же легко позабудешь…
- Эй-е-е-й! Это вряд ли! – я погладил ладонью твоё лицо и, приблизившись, легко поцеловал губы. – Во-первых, ты далеко не увлечение, которое можно было бы легко выбросить из головы. А точнее - ты перестала им быть уже через месяц после нашего знакомства и перешла в разряд главных людей моей жизни…
Я на несколько секунд задумался.
- А во-вторых? – шёпотом спросила ты, потираясь своими губами о мой рот.
- А во-вторых… не хочу больше развивать эту тему… не хочу, чтобы ты когда-нибудь стала моим прошлым…
Я резко поднялся с кровати, обернул бёдра простынёю и подошёл к окну. Разговор этот разволновал меня, вернув к недавнему прошлому, и нужно было успокоиться, чтобы не выдать себя своим учащённым сердцебиением. Ты истолковала моё поведение по-своему, но тоже встала с кровати, накинув на себя простынь, и подошла ко мне.
- Ты обиделся? – тихо спросила ты, обняв меня сзади за плечи и приложившись к ним губами.
Очнувшись от своих раздумий, я покачал головой.
- Нет, нет… Я вот задумался. Где-то слышал, что страдать из-за любви благородно. Ты с этим согласна?
- А мы разве страдаем? – недоумевая спросила ты, обратив ко мне своё лицо. Ты сдвинула брови и между ними пролегла неглубокая морщинка, а губы слегка растянулись в улыбке. Выражение лица у тебя в этот миг было таким необычным, что я, непроизвольно улыбнувшись, прижал твою голову к себе и поцеловал тебя в макушку.
- Наверное, этот кто-то был исключительно романтической натурой! Но если хорошо подумать, то нет, я лично не хочу страдать из-за любви! – мои руки уже завели знакомый тебе танец, когда под прикосновениями пальцев оживает каждая клеточка твоего тела и оно просится в полёт. – Я хочу получать от неё удовольствие, наслаждаться ею… - уже жарко шептал я в твои приоткрытые губы, и ты тёплой ладошкой провела по моей груди, животу…
Все мои соображения отлетели в сторону, когда ты дотронулась до моего тела. Сладкая истома вместо крови побежала у меня по венам, затуманила голову. Наши простыни почти одновременно полетели на пол и мы снова заставили друг друга забыть об этом мире…
…
Отдых наш постепенно подходил к концу, мы уже красиво загорели и отлично отдохнули, и всё это время погода радовала нас своими ясными жаркими днями и лишь однажды, когда до нашего отъезда оставалось дней пять, погода выдалась ненастной…
Иннусяточко
10.02.2011, 22:34
Я понял, что измену ты мне никогда не простишь, по какой-либо, самой дурацкой причине она бы ни случилась…
А мне кажется, что все таки искренне любящий человек сможет простить измену, пусть даже через годы проведенные в разлуке, но все таки простит. И очень хочется, чтобы Вас простили, хотя и вина Ваша перед Леной велика,но на мой взгляд прощение Вы заслужили.
...лишь однажды, когда до нашего отъезда оставалось дней пять, погода выдалась ненастной…
С самого утра в тот день было пасмурно, серые тучи лениво плыли по небу, и духота… ни ветерка.
Так как погода к прогулке не располагала, то мы решили как следует поубираться в доме, чтобы его не стыдно было сдать после себя хозяйке.
Целый день мы драили полы и гоняли пыль, стирали и чистили, сделав лишь один небольшой перерыв на лёгкий перекус. Открытые настежь окна, нисколько не освежали, и к концу уборки мы были выжаты как лимоны. К вечеру, успев отдохнуть, мы всё же решили выбраться на улицу. Проходя мимо дома Василины, мы увидели её, снимающую с верёвок стираное бельё.
- Вы далеко это собрались? – поинтересовалась она. – Гроза надвигается.
- А мы, чудаки, бельё поразвешивали во дворе! – шепнула ты и хихикнула.
Я взглянул на небо и, не обнаружив на нём никаких изменений, пожал плечами. – Мы недалеко. Если что, вернёмся сразу! – крикнул я Василине. Она покачала головой, но ничего не ответила.
Мы медленно дошли до конца деревни и остановились. Я снова посмотрел в небо. Ничего не предвещало грозы, но в воздухе, мне показалось, появился запах влаги.
«А, может, обойдётся», - подумал я и уверенно повернул тебя к морю.
На пляже было совсем пустынно и неуютно. Свинцового цвета море жило своей отдельной жизнью, и было более тревожно. Чуть поднявшийся ветерок нагонял небольшие, но довольно сильные кучерявые волны.
Мы прошлись по берегу, подфутболивая мелкие камешки, потом разулись и побрели по воде. Пушистая пена набежала на босые ноги и игриво отхлынула. Снова набежала, словно звала поиграть с собой, увлекая всё дальше. Так, увлечённые игрой волн и разговором, не заметили, как дошли до своего облюбованного местечка. Устроившись прямо на песке, сели недалеко от моря. Ты опустила свою голову на моё плечо и я, перебирая губами лёгкие пряди волос, слушал тревожный шёпот волн, заметив, как к нему присоединился не менее тревожный шелест листвы.
Внезапно в песок рядом с нами ударили тёплые, тяжёлые, крупные капли. Через секунду-две их стало ещё больше. Начался несильный дождь. Чтобы его переждать, мы спрятались под склоном, уютно устроившись, на песке среди оголившихся корней мощного дерева с раскидистой кроной. От небольшого дождя, который к счастью, хлестал со стороны берега, мы были хорошо защищены и собрались терпеливо переждать ненастье, посмеиваясь, что не прислушались к остережениям Василины.
Стихия обрушилась на нас неожиданно. Всё вокруг потемнело, небо заволокло чёрными, неизвестно откуда взявшимися, тучами, редкие крупные капли в одно мгновение сменились пронзительными струями, шумно ударившими по листьям. Разразился самый настоящий тропический ливень. Море уже сильно штормило, волны, перемешанные с песком, клубились и с шумом выбрасывались на берег, всё ближе подбираясь к нам. Природа вокруг задрожала от жуткого грохота и воя ветра. Вокруг нас была одна сплошная вода…
Шторм, так внезапно обрушившийся на наш бережок, гулял на славу! Потоки воды подмывали песок, и он медленно уходил из-под нас. Мы сжались под пропускающими потоки дождевой воды ветвями, открытые ливню и ветру, мокрые до нитки и дрожащие от холода.
Даже в самом страшном кошмаре мы не представляли себе, что природа может быть такой грозной. Ты прижималась ко мне, цепляясь скрюченными, озябшими пальцами, зажмурившись и подвывая от страха с каждым ударом грома. Вокруг нас бушевала мокрая и ревущая тьма, где-то рядом ломались невидимые деревья, то и дело над морем сверкали ярко-синие ветвистые молнии, озаряя водную гладь фантастическим неоновым светом. Казалось, ещё один удар молнии и исполинское дерево, расколовшись на части, рухнет вниз, погребая нас под своей мощью… Я понимал, что все мои попытки прикрыть тебя своим телом смешны и бесполезны, но всё равно неистово обнимал тебя, прятал твоё лицо у себя на груди и даже ругался только про себя, чтобы ты не услышала. И ты дрожала, вжимаясь в меня всё крепче, и знала только одно – пока я держу тебя, ты жива… Не будет меня – не будет и тебя, поэтому сама пыталась укрыть меня своими тонкими дрожащими руками, прикрывая то мои плечи, то голову, защищая от стихии. Толька эта мысль и не давала сойти с ума от ужаса.
Это светопреставление продолжалось целую вечность, и закончилось эффектным и страшным аккордом. Ярчайшая вспышка осветила нас бело-голубым светом, треснувший совсем рядом с нами гром оглушил нас, и я только успел изо всех сил стиснуть тебя в объятиях, крепко зажмурившись. Здоровенная ветка, так рьяно сопротивлявшаяся ветру, не выдержала и рухнула сзади тебя. Ты завизжала в голос, разрыдавшись… И буря улеглась… так же внезапно, как и началась… Лишь море продолжало бушевать, выбрасывая на берег потоки воды, перемешивая её с песком, тиной и поломанными ветками, гремел гром, становясь всё тише, и шёл редкий дождик.
Ещё несколько минут мы сидели, вжавшись друг в друга, боясь пошевелиться. Потом я решительно открыл глаза и увидел залитое слезами или водой твоё личико. Вокруг твоей головы сиял розовый лучистый ореол, и мне подумалось, что по некоему высшему недосмотру я оказался в раю, где у всех ангелов твои лица http://www.playcast.ru/forum/style_emoticons/default/rolleyes.gif Но потом понял, что это пробивающееся сквозь тучи заходящее солнце, и бури больше нет, и нет дождя! Есть только розовеющее небо, свежий ветерок с моря, песок на зубах и всхлипывающая ты… Но ты тут же вытерла слёзы и улыбнулась, шмыгая носом. Всё обстояло не так уж и плохо, если говорить о собственном состоянии. Ты была чумазой и зарёванной, таким же чумазым был, наверное, и я, но на вид мы были целыми и невредимыми, чего нельзя было сказать о пейзаже вокруг…
Иннусяточко
24.02.2011, 18:19
Никогда мне не доводилось так близко встретиться с бушующей стихией. Читая этот отрывок я понимаю, что это и хорошо, ведь я очень боюсь грома и молнии и для меня это стало бы настоящим потрясением. Хотя... если рядом любимый и родной, наверное не так страшно.
Ну да... наблюдать за стихией из закрытого дома и оказаться с ней лицом к лицу - конечно, совсем разные вещи. Даже мне впервые тогда было неописуемо страшно, что могло бы случиться с нами, ударь молния совсем рядом, в каких-то сантиметрах от нас... ведь мы находились в воде... Но пронесло! :)
Люльченок
24.02.2011, 20:02
А я с БМ была точно в такой же стихии, только происходило это на вершине горы и в начале мая. Холодно было ужасно. Возле нас ударяли молнии, а раскаты грома были оглушающими! Страшно было до потери сознания, но мы пережили это!:D
Спасибо за такой эмоциональный отрывок! Прям мурашки по коже. И радуй нас, пожалуйста, чаще новыми отрывками истории вашей любви, всегда с нетерпением жду продолжения!!!:heart
Алексевна
24.02.2011, 22:02
Я вот так вот однажды застигнутая стихией в поле, причем находившись одна среди пасущегося стада коров в деревне, перепугалась так, что до сих пор боюсь грозы вне дома. Представляю насколько это страшно было тогда вам! Хорошо, что было кому поддержать друг друга, что были вместе!:)
Зря вы так конечно под деревом да еще в воде, хорошо что все обошлось!
Представляю сколько потом пришлось сушить то развешенное во дворе белье :D
Ага, на юге так, как будто ушат воды перевернули. А потом вдруг раз и солнышко опять! Слушать нужно местных жителей, Василина знала что говорит:-). Но, слава Богу, что все закончилось хорошо. мне довелось пережить такую грозу, живя в палатках на берегу моря, только ночью. Весело было, долго сушились потом.
SerjAnd, прочитала единым порывом, до сих пор под впечатлением. Скажу одно - очень жалко, что это повествование не попалось мне на глаза лет 6-7 назад, очень многое на себя спроецировала.
С нетерпением жду продолжения, ибо непонятно - ну как можно, так любя, перечеркнуть всё? На одной чаше весов собственное упрямство и гордость, а на другой - любовь.... Грустно.... ((((
Ты была чумазой и зарёванной, таким же чумазым был, наверное, и я, но на вид мы были целыми и невредимыми, чего нельзя было сказать о пейзаже вокруг…
Буря размыла пляж и занесла песком прибрежные заросли за какие-то полчаса! Вокруг нас валялись изломанные ветки деревьев и клочья травы. Буря обломала самые высокие деревья, и поломанные сучья торчали, словно руки скелетов, простёртые к небу. Всё, что случилось всего несколько минут назад, казалось каким-то нереальным, фантастически ужасным. Реальными были только тепло наших тел и руки, обнимающие, пытающиеся закрыть и защитить друг друга… Ты смотрела на всё это с ужасом. На висках и верхней губе, ещё подрагивающей от страха, у тебя выступили капельки пота и, несмотря на свежеприобретённый загар, кожа казалась серовато-зелёной. Я сам был шокирован следами, которые оставила стихия, но постарался приободрить тебя, относясь к этому философски:
- Мы живы, солнышко, и это главное! Увидишь, к утру пейзаж изменится – кусты поднимутся, молодые деревца вряд ли пострадали, трава нарастёт… Не беда! Снова взойдёт солнце и всё согреет! А сейчас пора вытрясти килограммы песка из моих штанов и отправляться домой.
Ты положила свои руки мне на грудь, прижалась к ней головой и приложилась губами к распятию на белой цепочке в благодарности о спасении. Под мокрой трикотажной тенниской медленно и ровно билось моё сердце, и ты черпала силы в этом биении.
Поддерживая друг друга, мы поднялись буквально из лужи и под непрекращающимся редким дождиком вышли к морю, чтобы немного смыть с себя грязь и умыться. Подсвечиваемая солнечными лучами, волна весело набежала на наши босые ноги и отхлынула, словно опять звала за собой поиграть, будто вовсе и не было ужасной бури, а моросивший дождичек при ласковом вечернем солнце казался просто недоразумением. Но очарование вечера исчезло мгновенно. Вода оказалась холодной, кожу щипало от переизбытка соли, а желудок сводило голодной судорогой, в волосах и мыслях у обоих – колтун…
Ты закусила губу, чтобы не разреветься в голос то ли от переизбытка эмоций, то ли от радости за благополучное завершение бури.
- Всё уже закончилось, моя хорошая… - гладил я тебя по мокрым спутанным волосам, прижимая к себе, чтобы отдать своё тепло, укутав тебя в свои жаркие сильные объятия, и благодарил небеса, что отвели от нас беду...
Под так и не прекратившейся моросью, уже в опустившихся сумерках мы, наконец, добрели до своей улицы. Василина стояла в своём дворе, завернувшись в камуфляжную плащ-палатку. Завидев нас, она, причитая и ругая одновременно, кинулась к калитке.
- Слава Богу, слава Богу, вы целы и невредимы! Такие бури – редкость для нас, но как это было неосмотрительно с вашей стороны уходить так далеко от дома, - ворчала по-доброму она, заводя нас к себе в дом. С нашей одежды и волос, свисающими грязными сосульками вдоль лиц, стекала вода, ноги были грязными, и мы не собирались проходить дальше входной двери, остановившись на пороге.
На веранде в своём тяжёлом кресле сидела заплаканная Натуся и утирала пальцами глаза.
- Что ты, что ты, всё уже хорошо. Хорошо, моя девочка, - пробормотала её бабушка, обнимая голову внучки. – Она очень испугалась за вас, - обратилась к нам Василина и на мгновение скрылась в доме.
- Я так рада, что вы живы, - пробормотала девочка, обращаясь будто к небу, поглядывая мимо нас в потолок, и ни одна улыбка не тронула её юных губ. Но нам не было обидно, было понятно, что девочка действительно сильно переживала. Ты присела перед ней на корточки и погладила её по бледной руке, лежавшей на подлокотнике кресла.
Вернувшись из недр дома, Василина сунула мне в руки большой целлофановый кулёк и, набросив на нас свою плащ-палатку, подтолкнула к двери.
- Идите в баню, я вам там ванну приготовила.
- Но… неудобно… - встал столбом я.
- Вам согреться нужно, всё удобно. Идите. Вещи свои оставите в бане, полотенца найдёте. Вернётесь через кухню, там будет открыто, - твёрдо скороговоркой ответила Василина, снова подталкивая нас к двери.
Придерживая над собой широкий плащ, мы обошли дом. Кухня примыкала прямо к дому и от неё к бане вела широкая дощатая дорожка, вероятно сделанная для удобства возить по ней инвалидное кресло.
Пока мы медленно шли по мокрой скользкой дорожке к бане, я всё не мог понять, почему Василина говорила о ванне. Какая ванна могла быть в бане? Но когда мы, раздевшись в тёплом сухом предбаннике, вошли в наполненную влажным жаром парную, то стало всё ясно – прямо посередине, перед полками стояло довольно глубокое деревянное… корыто, почти доверху наполненное горячей водой, по поверхности которой плавало множество сухих листьев и соцветий.
- Ого! Это же мечта, Áленька! – воскликнул я, подбежав к корыту, и уже через секунду мы блаженно расположились по разные его стороны, погрузив свои озябшие тела в горячую душистую воду.
Несколько минут мы лежали, прикрыв глаза и не проронив ни звука, наслаждаясь обволакивающим нас теплом, пока окончательно не согрелись.
- Вот это мы с тобой попали сегодня, - начал я разговор, подумав, что ты уже успокоилась, и мы вполне могли обсудить наше с тобой приключение. Я поймал под водой твою горячую ступню и начал, не спеша, намыливать её и массировать пальцами.
Ты нехотя приоткрыла глаза и лениво шевельнула губами:
- Со мной никогда ничего подобного не случалось! Я никогда не боялась грозы, а сегодня, просто чуть не умерла от страха. Даже вспоминать не хочется...
- Нет, ты ничего не боишься, моя смелая. И даже шторма ты не испугалась, - я нежно перебирал твои пальчики на ногах.
- Ого! Ещё как испугалась! – встрепенулась ты, а мои руки скользнули вверх по твоим икрам.
- Ты не орала, не металась…
- А висела у тебя на шее мёртвым грузом, - хихикнула ты.
- Зато смирно и дисциплинированно, - закончил я, поглаживая твои ноги.
Потом ты придвинулась ко мне. Намыливая друг другу волосы и тщательно вымывая из них песок, мы ещё и ещё раз вспоминали весь ужас произошедшего с нами, и было уже совсем не страшно.
Вода в корыте уже заметно остыла, когда ты, разомлев под моими ласкающими руками, сладко зевнула и встала, потянувшись. Распаренная, в сбегающих со скользкого тела капельках воды, манящая…
- Пора, наверное, домой собираться, - тихо прошептала ты, протягивая ко мне руку.
Я поймал твою ладонь и несильно потянул тебя на себя. Провёл руками по скользким изящным бёдрам и, обхватив их, прижался головой к горячему, влажному холмику Венеры. Ты пробежалась пальчиками по моим плечам, шее, что незамедлительно сказалась на всех частях тела, жаждущих твоих ласк. Конечно, в постели, заниматься любовными играми было бы удобнее, но это могло случиться ещё нескоро, а моя плоть требовала своего здесь и сейчас, и ей уже было трудно противостоять.
- Погоди, - шепнул я, привлекая тебя к себе, и не успела ты опуститься мне на колени, как я впился своими губами в твой приоткрытый горячий рот и целовал, целовал… пока ты не почувствовала мои поцелуи на своей шее, спускающиеся ниже. Тогда ты запустила свои пальцы в мои мокрые тяжёлые пряди и, выгнувшись в спине, предоставила мне возможность ласкать твою налившуюся и трепещущую грудь. Мои пальцы и губы возбуждали и дразнили, и вскоре ты задохнулась от неистового желания. Всё твоё тело охватила сладостная истома, и ты тихонько постанывала. Я сам был уже на пределе, мне казалось, что я больше уже не выдержу влажного жара и сладкой пытки наших ласк, и крепко стиснул тебя в своих объятиях.
- Я так люблю тебя… твою силу… и твою смелость, - бормотала ты, хаотично порхая пальчиками по моей груди.
Тут же я решил, что деревянная посудина вовсе не хуже кровати и сообщил об этом тебе, вздохнув от удовольствия, когда твоя рука скользнула ниже. Ты прижалась ко мне грудью и, почувствовав обволакивающий меня твой жар, я блаженно закрыл глаза...
И снова вокруг нас бушевала стихия – вскипала и бурлила вода, накатывая свои тёплые волны на наши разгорячённые тела и выплёскиваясь через край деревянного корыта.
SerjAnd, а можно нескромный вопрос - крымский городок - Партенит? (можно в личку, просто очень важно)
Иннусяточко
31.03.2011, 11:59
Мне кажется, горячая ванная была для вас как раз к стати.Хорошо, что есть такие люди как Василина, способные заботиться и переживать за других. Страшно конечно представить, что вы пережили тогда, но главное что все закончилось благополучно.
IriSka21
02.04.2011, 19:54
Сергей, спасибо за долгожданное продолжение! Очень рада, что все так удачно завершилось. Честно говоря, завидую вам по белому самой бы хотелось в такую вот ванную с душистой водой и в натопленной бане...ммм
Продолжаю поражаться Вашей способности описывать все так подробно и ярко, прям аромат трав слышу и чувствую тяжнлый влажный воздух! Слов нет! Пишите, пишите и еще раз пишите! Поскорее бы продолжение!
…
Потом мы, прибрав за собой в парилке, завернулись в большие махровые простыни и немного остыли в предбаннике. На дне объёмного пакета обнаружили два женских байковых халата. И если для тебя каждый из них явно был не с твоего плеча, и ты могла плотно в него завернуться, то мне любой едва-едва доходил до колен и никак не запахивался на груди, не говоря уже об укороченных рукавах. Ты ехидненько хихикнула, оценив мой неказистый вид.
- А ты знаешь, тебе очень идёт этот наряд! О-о-очень эротично…
Хмыкнув, я затянул покрепче на талии пояс, чтобы хоть как-то удержать расходившиеся полы халата, и выступил за порог бани. Было уже довольно темно, в нескольких местах вдоль дорожек тускло светили низкие самодельные фонари, свет горел и в окнах кухни. Дождь, наконец, прекратился, и в воздухе ощущалась чрезмерная влага и прохлада, на деревянной дорожке поблёскивали широкие лужи. Ты подошла и встала за моим плечом, выглядывая на улицу. Свежее дыхание вечера коснулось тебя и ты, поёжившись, покрепче прижалась ко мне, обхватив мою руку.
- Ой, и как нам теперь бежать по холодным лужам? Бр-р-р, - снова передёрнула ты плечиками.
- Да запросто!, - ответил я и, резко повернувшись, подхватил тебя на руки. Ты даже ойкнуть не успела, только взмахнула от неожиданности руками и опустила их на мои плечи.
Прошагав широким шагом от бани до дома, я поставил тебя на ноги в пустой кухне и ты, оглядев меня с ног до головы, засмеялась. Полы моего халата разошлись сверху, выставив напоказ мою грудь. Я снова попытался запахнуть их.
- Бесполезно, держи их руками, а то приведёшь в смущение Натусю с Василиной, эротиШный ты мой! – хихикала ты, помогая мне поглубже запахнуть полы.
Я поймал твои руки, притянул к себе и, обняв, залез руками под халатик. Я тонул в твоих светящихся глазах. Меня притягивали твои тронутые румянцем щёки, непослушно разметавшиеся мокрые волосы…
- Твои прелести гораздо лучше и интереснее, - прошептал я, слегка прикусывая мочку твоего ушка. Потом мои губы скользнули на твою шею, потом на щёку и обняли твои податливые тёплые губы…
Потом… Потом распахнулась дверь и, влетевшая в кухню за вскипевшим чайником, Василина застукала нас за уже довольно откровенными ласками. Она, будто ни капли не смутившись, позвала нас покушать и выпить чая с травами.
- Нет, нет, спасибо! – заговорили мы наперебой, оправляя свои халаты и пытаясь унять волнение. – Мы пойдём к себе, поздно уже. Вы и так много для нас сделали…
- Куда же домой? Чистые в мокрой одежде? Или в халатах побежите? – засмеялась Василина. – Останетесь, переночуете, а утречком и пойдёте восвояси, да и одежда ваша подсохнет.
Мы промолчали, соглашаясь, и прошли за Василиной в комнату с печкой и обеденным столом. Натуси видно не было, наверное, бабушка уже уложила девочку спать. Конструкция дома была своеобразной – из центральной большой комнаты, служившей, по-видимому, гостиной, в две стороны отходили три небольшие комнатушки и общий коридорчик с двумя выходами - на кухню и веранду. Дверей между комнатами не было, вместо них проёмы закрывали занавески. Расположившись за собранным к лёгкому ужину на двоих столом, мы старались не шуметь, чтобы не беспокоить Натусю.
- Ой! – вдруг ты испуганно вытаращила глаза и прикрыла ладошкой рот.
- Что случилось? - обеспокоилась Василина, выкладывая на большую тарелку горячую картошку.
- Я же бельё во дворе развешивала утром…- прошептала ты, не моргая.
- Не волнуйся, - очень по-доброму улыбнулась Василина. – Я собрала его, заберёте завтра. Кушайте спокойно и ложитесь спать. Я вам за печкой постелила.
Василина сняла с крючка фартук и оставила нас одних.
Быстро перекусив и выпив по кружке горячего ароматного чая, мы расположились на приготовленной для нас кровати. Свежее, накрахмаленное бельё приняло наши уставшие тела и ты, блаженно раскинувшись на подушке, зевнула, закрывая глаза. Я долго перебирал твои ещё влажные волосы, запуская пальцы в них до самых корней, и убаюкивающее шептал, что никогда-никогда не брошу тебя и, чтобы ты никогда ничего не боялась рядом со мной…
Тебя уже совсем сморил сон, и ты лишь на секунду приоткрыла глаза только чтобы убедиться, что я был с тобой, я был рядом. Снова спокойно сомкнула веки, вздрогнула и замерла. Спишь? Ну, спи, спи… красавица моя. Не бойся ничего. Я никому не позволю тебя обидеть или напугать…
И уже через пару минут, едва обсохнувшие и остывшие от банного и любовного жара, мы спали крепким молодецким сном…
Утром нас разбудила птичья какофония за открытым окном и возня хозяек дома. Мы тихо встали и с удивлением обнаружили на печке нашу высушенную и вычищенную одежду, и аккуратную стопку нашего настиранного белья. Стало неловко – в то время как мы преспокойно ужинали, а потом спали на заботливо приготовленной кровати, Василина занималась нашей одеждой.
Не отказавшись от предложенного Василиной завтрака, мы, перебивая друг друга, благодарили её за проявленную к нам заботу и предложили какую-нибудь нашу помощь. Но пожилая женщина отказалась, попросив только вывезти Натусю во двор, пока она убирала на кухне.
Как я и предсказывал, природа оживала после вчерашней бури – отряхивала песок, расправляла помятые стихией ветки, курчавилась, выбрызгивая новую, яркую зелень…
Мы выкатили Натусю из дома, заметив, что с утра она была неразговорчива и грустна. Мы понимали отчего – наши каникулы неумолимо приближались к концу и, наверное, девочке было жаль расставаться с нами. Разговор с ней никак не клеился, и мы молча докатили её до калитки. Впервые за все часы, проведённые рядом с соседями, мы увидели, что на коленях, под платком, она спрятала небольшой альбом и упаковку цветных карандашей. Наверное, Натуся любила рисовать, когда ей было совсем одиноко…
- Приходите сегодня вечером, - тихо проговорила она, когда мы вышли за калитку. Она протянула тебе руку, и ты с радостью пожала её.
- Конечно! – твёрдо пообещала ты, прижимая к себе стопку белья.
…
Днём мы снова отправились на пляж. Погода была ясная и солнечная, но у моря было немного ветрено. Пляж представлял собой унылое зрелище – пучки водорослей и всякого мусора валялись по всему побережью, море штормило, было грязным и совсем неприветливым, только горячий песок приятно ласкал ноги.
Мы снова, не сговариваясь, решили пойти к нашему излюбленному месту, вернее наши ноги сами понесли нас туда. Что-то влекло нас в то место, где мы пережили не только радостные, но и самые страшные в нашей жизни минуты и самые драгоценные, когда по-иному оцениваешь жизнь своего любимого человека…
Ты оторвалась от меня и как ребёнок, радуясь жизни, прыгала и скакала по обезображенному стихией берегу. Ты была дьявольски соблазнительна. Я, улыбаясь, наблюдал, как ты босыми ногами ловко перескакивала засыпанные песком сломанные ветки и водоросли, игриво подобрав юбку платья выше колен. Воздушное платье не весило ничего. Налетающий ветерок превращал его в крылья бабочки, и ты отрывалась от земли и летела… Летела и сердце моё заходилось от красоты, которая была перед глазами. Иное не имело никакого значения…
…Мы долго лежали среди пляжного хаоса, нагие и единственные. Я умирал от счастья, глядя на твоё смуглое тело, осторожно касаясь кончиками пальцев гладкой горячей кожи, иногда склонялся к ней губами и снова млел от счастья, чувствуя его в тот миг наиболее остро… Я пил тебя глазами, впитывал в себя, наслаждаясь одним только образом, видом, зрелищем, не стремясь к большему… Я лежал рядом и осторожно насыпал дорожку песка на твою кожу, более тёмную, чем сам песок. Ключицы… грудь… плоский нежный живот… косточки бёдер… И ты улыбалась, не открывая глаз, тихой щекотке. Рядом негромко рокотал прибой и его шум уже казался добрым и ласковым, аромат вымытой зелени и лёгкого бриза пьянил голову. Не хотелось никуда идти, ни к каким соседям, а вот так молча лежать рядом друг с другом до самого вечера, согретыми жарким солнцем и обветренными ласковым бризом. Всё было правильно и так хорошо, что лучше, казалось, и не бывает…
Сергей, читаю и не перестаю удивляться. Какая все-таки замечательная женщина эта Василина. Неужели бывают такие люди? Добрые, бескорыстные и отзывчивые.
Почему-то именно после этого кусочка очень захотелось на море:-).
Не хотелось никуда идти, ни к каким соседям, а вот так молча лежать рядом друг с другом до самого вечера, согретыми жарким солнцем и обветренными ласковым бризом. Всё было правильно и так хорошо, что лучше, казалось, и не бывает…
Вскоре погода снова испортилась, солнце скрылось за низкие облака, усилился ветер, поднимавший песок, и нам ничего не оставалось делать, как покинуть пляж и вернуться домой во избежание повторения предыдущего дня. К вечеру погода ещё ухудшилась, ниспослав с неба противный моросящий дождь, и ты меня всё-таки уговорила снова пойти к соседям. Мне уже совсем надоело проводить вечера в обществе двух соседских женщин, но, зажав своё недовольство в кулак, я согласился, пообещав тебе, что это в последний раз…
Погода не улучшилась и в остальные дни, и ты уже была готова каждый вечер проводить у соседей, убегая буквально на пять минуточек и пропадая там часа на два. Потом прибегала запыхавшаяся, ластилась ко мне и извиняющимся голоском оправдывалась:
- Серёжечка, ну не обижайся! Натуся грустит, она же совсем одна, ей хочется общаться, а время так быстротечно… я совсем не заметила, как пробежали пять минут…
Твои частые посещения соседей, конечно, меня напрягали – мне не хотелось расставаться с тобой ни на минуту, а в итоге приходилось проводить в одиночестве часы. И однажды я не выдержал и сорвался:
- Знаешь, малыш, мы приехали с тобой сюда не для того, чтобы по соседям ходить, а наслаждаться отдыхом… совместным…
- Но, милый мой, - убеждала ты меня, - у нас с тобой ещё вся жизнь впереди, может быть, мы даже надоедим друг другу, а у Натуси совсем-совсем никого… ни одной подружки… И к тому же, я не сбегаю от тебя по ночам… - прищурила ты хитренько глазки.
Я делал вид, что твоё отсутствие обижало меня, немного и ненадолго надувал губы, но каждый раз сам легко провожал тебя до их калитки. Я понимал, что тебе ведь тоже нужна была подружка. Я старался не зацикливаться на том, что вечерами моему обществу ты предпочитала компанию больной девочки и пожилой женщины, ведь целыми днями ты и так была со мной, а после - впереди у нас были звёздные ночи…
Последний день перед отъездом выдался солнечным и ясным, и мы планировали провести его на море и только вдвоём, никаких соседей... Встали пораньше, наперегонки добежали до рукомойника, умывались, брызгаясь и радуясь погожему дню, а когда впопыхах доедали наспех приготовленный завтрак, в дверь робко постучали… Никого не ожидая, мы удивлённо переглянулись и вдвоём пошли открывать дверь.
- Вы уж извините, что нарушаю ваш покой, - топталась на крыльце Василина, теребя в руках два сложенных бумажных листочка. – У Наточки сегодня день рождения, она меня попросила пригласить вас на обед, - Василина нерешительно протянула нам две бумажки. – Вы знаете, с тех пор как с ней случилось несчастье, мы не справляли этот день, она и слышать о нём не желала, проводила его одна-одинёшенька в своей комнате, даже закрывшись от меня… А сегодня… попросила достать своё любимое платье… Она ждёт вас… Приходите, пожалуйста…
- Но, как же мы придём? – растерянно спросила ты. – У нас ни одежды нет нарядной, ни подарка…
- Не выдумывайте ничего! Вы.., - Василина замялась, словно подбирая правильные слова, - вы и так подарили ей целый месяц жизни… Она ожила…
Мне показалось, что на глаза женщины набежали слёзы, и мы поспешили согласиться. Она, как-то извиняясь, улыбнулась и сошла с крыльца. Оглянувшись, будто удостоверившись, что мы не изменили своего решения, она вышла за калитку.
«Опять соседи рушили наши планы!» - с раздражением подумал я, недовольно сжав губы.
- Посмотри, - окликнула ты меня, раскрывая одну из сложенных бумажек.
Я перевёл взгляд на твои руки. Ты держала самую настоящую складную открытку-приглашение, только самодельную. Открытка была очень аккуратно и умело оформлена цветными карандашами. Её украшали скрупулёзно выведенные цветы и узоры, а внутри красивым почерком был написан простой текст приглашения. Эта открытка была адресована тебе. Вторая открытка была точной копией первой, различия состояли лишь в цветовой гамме и в обращении – она адресовалась мне. Вот, значит, чем занималась вчера Натуся, когда мы утром выкатили её во двор! Скорее всего, на труды, а иначе работу девочки и нельзя было назвать, ушёл не один час. Я искренне восхитился Наташиному трудолюбию, а её желание сделать приятное в первую очередь нам, показалось мне настолько трогательным, что я тут же устыдился своим мыслям, возникшим в моей голове всего минуту назад. Такие сердечные приглашения, естественно, никак нельзя было оставить без внимания.
- Ладно, - сказал я снисходительно, складывая своё приглашение, - до обеда у нас уйма времени, не будем же лишать себя удовольствия! - Я улыбнулся, нежно приобнял тебя за талию и привлёк себе. – А хочешь, останемся до обеда дома? – выдохнул я в твоё ушко.
Ты верно расценила моё предложение, но вежливо от него отказалась.
- Ночью у нас с тобой вряд ли получится позагорать…
…
После пляжа мы, конечно, проковырялись, собираясь и прихорашиваясь, и к соседям попали уже часам к четырём вечера. Натуся встречала нас на веранде и заметно нервничала. Я подумал, может быть, она боялась, что мы совсем не придём. Действительно, одета она была в простенькое, но довольно нарядное, яркое платье, короткие волосы были красиво уложены пышными волнами, на лице был заметен лёгкий макияж. Девушка выглядела очень симпатично и очаровательно, но явно стеснялась повышенного к ней внимания и прятала взгляд. Мы принесли ей несколько веток кустовых некрупных роз, срезанных на своём участке, и Василина тут же поставила их на стол, в отдельную вазу, рядом с букетом таких же садовых цветов, срезанных, вероятно, на их участке. Вот и всё праздничное убранство. Поскольку соседи жили скромно, стол тоже был небогатым, на деликатесы денежных средств не хватало, да этого и не требовалось – нам по душе скорее были деревенские разносолы.
Приглашённых, кроме нас, больше никого не было, и вечер прошёл, конечно, скучновато, да мы и не могли ожидать другого. Всё оставшееся время после праздничной трапезы, снова занимали разговоры за столом. Натуся уже откровенно о чём-то с тобой секретничала, Василина бóльше хлопотала вокруг стола, чем сидела за ним, а я откровенно скучал. Часам к восьми вечера скучать мне надоело и я, сославшись на то, что не мешало бы собрать к отъезду свои немногочисленные вещи, отпросился домой.
- Я приду через полчасика! – заверила ты меня, когда Натуся обняла твою ладонь, глазами умоляя остаться ещё ненадолго.
Ну, конечно, ты не пришла ни через полчасика, ни даже через час. Я успел собрать сумку с нашими вещами, выкурить ни одну сигарету, ожидая тебя у калитки, и в итоге, включив освещение во дворе и оставив открытыми калитку и входную дверь, ушёл в дом.
Ты вернулась около десяти часов вечера, вошла в комнату, и я сразу обратил внимание на отсутствие цепочки с кулончиком у тебя на шее.
- Ой, Серёжка, представляешь, Натуся никак не хотела меня отпускать! – прямо с порога затараторила ты, а я не отрывал взгляда с твоей шеи.
- Что с цепочкой? Неужели ты потеряла её? – тихо спросил я и стал в памяти перебирать начало дня буквально по минутам, вспоминая, была ли она на тебе после пляжа…
Иннусяточко
26.04.2011, 23:12
Как же все таки мне жаль эту девочку. Как мало радости выпало на ее долю. И как она умеет радоваться приятным моментам. Для нее просто счастье иметь хоть на время таких друзей как вы.Конечно вам в то время хотелось уединения, вы есть друг у друга, а у нее кроме бабушки никого... Я думаю, вы с Леночкой вели себя очень достойно в сложившейся ситуации. А цепочку, мне кажется, Леночка подарила Натуське.
- Что с цепочкой? Неужели ты потеряла её? – тихо спросил я и стал в памяти перебирать начало дня буквально по минутам, вспоминая, была ли она на тебе после пляжа…
Мгновенно смолкнув, ты изменилась в лице, пытаясь отвести свой взгляд. Рука потянулась к опустевшей шее.
- Да… я… нет… - ты подняла на меня глаза, и я увидел, как краска залила твоё лицо. Ты должна была сказать мне… - Я… Серёжа… я подарила её… Натусе, - ты вздрогнула, увидев, как изменилось выражение моего лица. Вся замерла.
- Ты… ты что сделала? – от неожиданности у меня прервалось дыхание.
- Подарила… - совсем неслышно прошептала ты, съёжившись под моим взглядом. – Я не могла… Натуся, она так добра, несчастна, одинока…
- Ленка, да ты что говоришь?! Как подарила?! – перебил я тебя, приблизившись. От обиды, несправедливости, безысходности у меня задёргалось веко. – Ну, ты точно разума лишилась, моя дорогая! Сначала в присутствии чужих людей беззаботно оставляешь помолвочное кольцо на мойке, теперь своими руками отдала подвеску совсем незнакомой девчонке!!! Да кто она нам?! Мы завтра уедем, и она даже не вспомнит наших имён! А ты… подвеску… амулет наш… с ума сошла…
- Нет, Серёжа! Зря ты так! – выкрикнула ты. – Этих чужих ты сам позвал к нам в дом! А Натуся… Она полюбила нас! Всей душой! Она сама сказала…
- Глупая! Полюбила! Может быть, тебя… Но чья же любовь тебе дороже? – от горькой обиды я крепко стиснул челюсти и сжал в кулак пальцы. Я никак не ожидал от тебя такого! Всё, что угодно, но сердечко должно было оставаться с нами всегда!
- Не надо так, пожалуйста! Ты не прав! – взмолилась ты. – Ты же знаешь, твоя любовь мне дороже всего! Это сердечко мне очень, очень дорого! В нём столько любви! Моей, твоей… Пойми, как нужна эта любовь Натусе! Я очень хотела что-нибудь оставить ей на память о нас...
- Господи! Было бы дорого… Ты могла бы спросить моё мнение! Сказать хоть что-то! Но ты даже не посоветовалась со мной! Я подарил тебе это сердечко, и оно тоже что-то значило для меня! Это тебе не пришло в голову?
- Неужели ты думаешь, что оно ничего не значило для меня? Может быть, оно значило для меня гораздо больше, чем для тебя… Такой дорогой подарок должен стать её талисманом… ей он нужнее… - бормотала ты, будто разговаривала сама с собой. - Я думала… думала ты согласишься со мной, - совсем тихо договорила ты дрожащим голосом, но я, будто не замечая этого, в сердцах махнул рукой, и чуть не задев тебя плечом, выскочил из комнаты.
- Серёжа, дорогой! – ты попыталась схватить меня за руку, но я оказался проворнее. Ты выбежала за мной следом. – Серёжа… Ты обиделся! Ну, прости…
Не обращая на твои слова внимания, я присел и стал зашнуровывать кроссовки.
- Серёжа, - ты тихо позвала меня, и я не удержался, поднял голову. Но ты вдруг замолчала, в глазах застыли слёзы. В этот момент ты вряд ли догадывалась, что такие же слёзы, если не горче, застыли в моём горле. Я так хорошо помнил тот день, когда мои пальцы застегнули на твоей шее замочек этой цепочки… Помнил твою радость, свои надежды… Теперь… Что у меня осталось теперь?
Я снова перевёл взгляд на кроссовки, продолжая их шнуровать.
- Серёжа, ты куда? – испуганно поинтересовалась ты.
- Прогуляться… покурить… - резко ответил я, затягивая последний узел. – Куда глаза глядят…
Я поднялся с корточек. Моё лицо, наверное, было похоже на камень. Моя решимость, видимо, напугала тебя и ты, пытаясь остановить меня, взмолилась:
- Пожалуйста, не уходи! – ты не на шутку разволновалась, по раскрасневшимся щекам чистые слезинки проложили блестящие дорожки. Моё сердце сжалось, но я только упрямо покачал головой и вышел за дверь.
- Пожалуйста! – крикнула ты мне в спину, бросившись следом, - не забирай его назад! Пожалуйста…
Внутри меня всё клокотало от небывалой обиды. В голове никак не укладывалось, как ты смогла отдать свой подарок совсем чужому человеку… Сначала исчезло колечко, теперь ты собственноручно подарила сердечко. Может, это всё и мелочи, подумаешь побрякушки, но для меня они были нашими семейными ценностями, талисманами и их исчезновение вызвало у меня невероятное опасение за судьбу наших отношений. Почему-то я действительно посчитал это дурным знаком, расстроился и полез в карман за сигаретой. Срочно требовалось снять напряжение, но карман оказался пуст, во втором – тоже не оказалось ни пачки, ни зажигалки. Я вспомнил, что бросил их на стол на веранде, когда вернулся в дом. Чертыхнулся, но возвращаться не стал. В сердцах пнул калитку и вышел на улицу. Сорвал у дороги длинную травинку, отломил утолщённую часть стебелька и сунул в рот. Ноги сами меня понесли по знакомой уже дороге к морю. Пытаясь мысленно разобраться в непостижимой женской логике, не заметил, как добрался до песчаного берега, так и не обнаружив для себя никакой логики в твоих действиях. По всему выходило, что поступок был нелогичен и неразумен. Я никак не мог успокоиться и опять в сердцах пнул песочный холмик. Песок взметнулся вверх рассыпающимся облачком и осел на моих кроссовках.
Были уже глубокие сумерки, когда я уселся на песок, погружённый в свои мысли, даже не замечая красивейшего золотисто-оранжевого заката. Пустым взглядом я смотрел на переливающийся золотом прибой, который, едва нахлынув на песок, тут же откатывался назад в залитое исчезающим солнечным светом морем и не мог от души наслаждаться великолепием природы, изнемогая от обиды и сожаления. Бесцельно переведя взгляд на малочисленных отдыхающих, моё внимание привлёк маленький, очень смуглый мальчишка лет шести. Он переходил от одних к другим, что-то показывая из руки, на сгибе второй руки у него болтался полиэтиленовый пакет. Несколько минут я с интересом наблюдал за парнишкой. Никто ничего не брал у него, а кто-то даже старался отмахнуться, оттолкнуть его. Потом я снова переключился на заходящее солнце, наблюдая как оно медленно ускользало за горизонт, и был так погружен в свои невесёлые мысли, что не услышал тихих шагов за спиной пока моих ушей не коснулся детский просящий голосок:
- Дядь, купи ракушку.
Я повернулся к подошедшему ко мне мальчику и увидел в его руке крупную красивую, белую ракушку, которую он мне предлагал купить. Ракушка была необычная и явно не местная, скорее всего из какого-то тропического моря.
- Откуда у тебя такая? – спросил я его, но тот, насупившись, немного отступил назад.
- Где ты взял её? Явно ведь не со днa моря достал, - допытывался я, а мальчишка, отступил от меня ещё на шаг.
Но когда я, не спуская с мальчишки глаз, собрался подняться с песка, он молниеносно сунул раковину в пакет, зажал его в кулаке и бегом припустил с пляжа. Я вскочил на ноги и ринулся за ним.
- Сто-о-о-й! – крикнул я ему вслед, но быстрые маленькие ножки, сверкая пятками, уносили его от меня дальше и дальше. Создавалось впечатление, что, благодаря своему небольшому росту и малому весу, мальчишка парил над песком, яростно работая ногами, в то время как мои ноги вязли в нём чуть ли не по щиколотку, что мешало мне набрать скорость.
- Да остановись же ты, слышишь! – снова я крикнул пацанёнку, но не тут-то было! Его ноги, работая, словно маленький пропеллер, несли его вперёд ещё быстрее.
Выбежав с пляжа на просёлочную дорогу, я почти настиг его, стараясь ухватить за пояс штанов, единственное, что было на нём надето. И вдруг, неудачно обернувшись на меня, мальчишка споткнулся и полетел носом в песок. В один прыжок я, наконец, настиг его и, ухватив за пояс штанов, потянул вверх.
- Дя-я-я-денька! Дя-я-я-денька, я больше не бу-у-у-ду! Я больше не бу-у-у-ду, - завыл парень, всхлипывая. – Отпусти, дя-я-я-дь! – размазывал он грязными кулачками по лицу слёзы. Пакет с ракушкой валялся на дороге.
- Как тебя зовут? – спросил я мальчика, поставив на ноги. Его чумазая физиономия показалась мне знакомой – вероятно, я видел его среди деревенских ребят в тот день, когда пропала Натуся.
- Са-а-а-нька, - снова взвыл парнишка. – Отпусти-и-и меня-я-я…
Но я, продолжая крепко удерживать мальчишку за штаны, даже и не думал просто так отпускать его. Не обращая на его мольбы никакого внимания, я поднял с дороги пакет и заглянул в него. Внутри оказались три раковины, одна из которых была разбита – скорее всего, она разбилась, когда мальчишка упал.
- Твоё? – спросил я, указывая глазами на пакет.
Мальчишка молчал, шмыгая носом. Я пристально смотрел на него. Не выдержав моего взгляда, он, перестав уже плакать, ответил, надув губы:
- Нет, - и снова завыл, - отпусти-и-и!
- Где взял такое добро? – продолжал я допрашивать мальчишку, слегка встряхнув его.
- Я больше не бу-у-у-ду! – выл ребёнок, повторяя, как умалишённый, одно «отпусти».
- Вот что, Санька, - сказал я как можно доброжелательнее, - прекращай свой рёв и рассказывай, откуда ракушки. Расскажешь, отпущу тебя, не расскажешь – отведу в милицию, - предложил я мальчишке, даже не зная, было ли там поблизости отделение милиции.
- Я больше не бу-у-у-ду! – в который раз взвыл он, но в его взгляде мелькнула надежда на освобождение.
- Я больше не бу-у-у-ду! – в который раз взвыл он, но в его взгляде мелькнула надежда на освобождение.
- Ну? – твёрдо спросил я, нахмурившись.
- У дядьки, на пляже! - Выпалил мальчишка и снова затянул своё «отпусти-и-и, дядь!»
- Ты чего, украл что-ли? - строго поинтересовался я, не обращая внимания на его мольбы.
Мальчишка, всхлипнув, кивнул головой и испуганно уставился на меня. – Он оттудова хлеб доства-а-а-л, - завыл он снова. – Я думал там его целая су-у-у-мка!
- И, когда он пошёл купаться, ты стянул сумку? – предположил я. – Ты хотел есть?
Мальчишка снова кивнул головой, вытерев рукой под носом.
- Я думал там целая сумка хлеба, а оказалась обкусанная булка и эти дурацкие ракушки. Никому нену-у-у-жные…
Видно мужчина приобрёл эти чужеземные раковины в какой-нибудь сувенирной лавчонке, пацанёнок стащил их, а, чтобы избавиться от них да ещё и деньжат заработать, пытался их загнать.
- Ладно, - снисходительно сказал я, кладя на Санькино плечо руку, - поздно уже, пойдём, доведу тебя до дома. Где ты живёшь?
Мальчишка оторопел слегка и как-то неопределённо махнул в сторону дальних домов на соседней улице.
- Там. Да я сам, не надо меня провожать. Я большой.
- Пойдём-пойдём, а то ещё во что-нибудь вляпаешься.
- Дя-я-я-дь, - снова заканючил Санька, - ты только мамке моей не говори, что я… что я… это… Она с меня шкуру сдерёт…
- Так, значит, это не в первый раз? – я, несильно сжал детское плечико и слегка развернул ребёнка к себе. – Ты часто голодаешь?
Мальчишка опять утвердительно кивнул и стыдливо опустил лохматую головку, шмыгнув носом. Я понял, что парнишка, скорее всего из неблагополучной семьи и, по крайней мере, не первый раз подворовывал.
Я пошарил в карманах джинсов, отыскал смятый червонец и протянул его Саньке:
- Держи, купишь хлеба, а сдачу отдашь матери. Отец-то у вас есть?
Мальчишка буквально вырвал из моих пальцев замызганную купюру и сунул в бездонный карман своих штанов, погрузив в него руку чуть ли не по локоть.
- Не-а, - сказал довольный мальчуган и дёрнулся, пытаясь высвободиться из моих рук, но я, приобняв его за плечики, подтолкнул к соседней улице. Значит, парнишка был из неполной семьи и матери, похоже, тоже было не до него. Наверное, выпивает, подумалось мне, и я с сожалением посмотрел на его мелкую фигурку, вышагивающую рядом со мной.
В свете редких тусклых фонарей мы прошли несколько домов, и вдруг в более тёмном месте между домами мальчишка стал притормаживать.
- М-м-м, - замычал он, пытаясь остановить меня.
- Что? Мы дошли? Это твой дом? – указал я кивком головы на высокий сплошной забор впереди стоящего дома.
- Нет… - уклончиво пробурчал мальчишка, остановившись, будто боялся идти дальше.
- А что ты встал?
- … писать хочу. Отвернись, - чуть слышно пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу.
Я тихо рассмеялся. – Я что, по-твоему, не видел писающего мальчика? Темно к тому же, чего стесняться? Давай, - я слегка развернул его от дороги, но мальчишка упёрся:
- Отвернись.
Я несколько секунд постоял, выжидая, потом выпустил его плечо из руки, отвернулся и на шаг отошёл к дороге. С минуту за моей спиной было очень тихо, и я спросил: - Ну, как дела?
- Щас, - ответил мальчишка и засопел.
Я подождал ещё чуть-чуть и, услышав за спиной шуршание травы, резко обернулся. Мальчишки за моей спиной уже не было, он удирал от меня к соседнему дому, сверкая пятками. Естественно, мальчуган даже и не помышлял справлять нужду, а, выбрав удачный момент, решил попросту сбежать от меня. Конечно, я за ним не бросился в погоню, а лишь улыбнулся, когда он, можно сказать, профессионально, очень тихо сдвинул в сторону одну из досок сплошного забора, и его маленькая фигурка быстро юркнула в образовавшуюся щель. Сдвинутая доска со стуком встала на место. Я остался стоять один на дороге, на соседней улице с Санькиным пакетом в руках.
Наступала ночь и надо было возвращаться в дом. Размышляя о событиях вечера, то хмуря брови, то неосознанно улыбаясь, я медленно вышел на нашу улицу и пошёл прямо между знакомых уже домов. Ночь была восхитительной – воздух был свеж, тёмное небо утыкано миллиардами блестящих звёзд, и я, чтобы отвлечь себя от предстоящего разговора, попытался сосредоточиться на его холодной красоте.
Проходя мимо дома Василины, меня посетила идея и, тихонько отодвинув простую задвижку на калитке, я пробрался во двор. Обошёл дом в поисках Натусиной комнаты и, предположив, что именно на её раскрытом окне стояли вазочки с цветами, положил между ними одну из ракушек и так же тихо покинул их двор. Вторую раковину вынул из пакета, связал узлом на животе полы рубашки и положил её в образовавшийся карман.
Домой я вернулся уже заполночь, безмолвный и подавленный. Как только я отворил входную дверь, ты выбежала мне навстречу, вытирая, наверное, повлажневшие от переживания, ладони о джинсы и откинула волосы с лица. Как в замедленной съёмке я наблюдал как ты переступила порог комнаты, босая, в полурасстёгнутой рубашке, выглядевшая безыскусно женственной… В таком виде ты мне нравилась больше всего – живая, цельная, искренняя, настоящая… с поразительно мягким сердцем… Остановилась на выходе из комнаты, в дверном проёме.
Ты не спросила, где я был, только внимательно следила, как я разувался. Из кроссовок высыпались две горсти песка. Мне было лучше, море и природа меня успокоили, с ними можно было поговорить по душам, или подумать, или просто спокойно погулять. И лучше вдвоём…
Я молча бросил на тебя взгляд. Ты явно нервничала, по привычке рука твоя потянулась к шее, пальцы коснулись того места, где раньше находилась цепочка, и ты попыталась улыбнуться… но не смогла. Талисманчика теперь не было… Возможно, Натусе он был сейчас нужнее…
Я прошёл мимо тебя по коридору в летнюю кухню и закрыл за собой дверь. Медленно выкурил сигарету, умылся и через несколько минут вернулся в спальную комнату. Ты была уже в постели и лежала, повернувшись к окну. Мягкими шагами я подошёл к кровати. Сел на краешек и замер, прислушиваясь. Потом залез на кровать рядом с тобой, прислонился к спинке и вытянул ноги. Прошла, казалось, вечность. Ты знала все эти движения, даже не глядя на меня. Ты лежала очень тихо, спиной ко мне, делая вид, что спишь. Мы не знали, что сказать друг другу…
- У меня для тебя кое-что есть, - первым я нарушил тишину, и мой голос в безмолвии ночи казался низким и хриплым.
- Удар в челюсть? – спросила ты, так и не повернувшись.
- Дерзкая девчонка! – засмеялся я и положил свою горячую ладонь тебе на бедро. – Нет, моя сладкая! Повернись!
Ты покачала головой, как упрямый ребёнок и посмотрела через плечо: - Ты уже не злишься на меня?
Я вздохнул.
- Я злюсь на самого себя… Конечно, мы должны были подарить девочке что-нибудь дорогое от нас. И я… ругаю себя за то, что не сообразил это раньше тебя…
Ты кивнула, по-прежнему не находя слов.
- Извини меня… - шепнул я, поглаживая твоё бедро.
Ты повернулась ко мне и привстала, облокотившись на локоть. Встряхнула головой, рассыпав волосы по плечам. Мягко улыбнулась, чувственная, желанная молодая женщина с манящими, созданными для поцелуев губами, с тёплыми глазами цвета крепкой чайной заварки, от взгляда которых я всегда таял, и стройным телом, так и просившим моих ласк. И я понял, что не имел никакого права обижаться на тебя…
- И ты меня, - прошептала ты, склоняясь надо мной. – Я не могла поступить по-другому… пойми, милый, мы с тобой и так всегда-всегда будем вместе, а Натуся… боюсь, что ей уже не придётся познать взаимную любовь, шансов почти нет… Так пусть с ней всегда будет даже такая небольшая частичка нашей любви. Может быть, наполненная нашими чувствами, она принесёт ей хоть немножко счастья…
Я обнял тебя и нежно поцеловал в губы, а потом вложил тебе в руку что-то тяжёлое. Это была большая раковина – белая, тёплая и гладкая. Обласканная тропическими водами и согретая моим теплом…
- Вот, достал для тебя и Натуси со дна моря, - пошутил я, когда ты удивлённо подняла брови.
- Какая красивая…
- Такая же лежит сейчас на окне в Наташиной комнате. Надеюсь, она понравится ей.
- Я не сомневаюсь! Это удивительный подарок! Но ты, фантазёр, скажи, где достал такую прелесть ночью!?
Я обхватил тебя за шею рукой и, притянув к себе, прошептал в маленькое ушко:
- Завтра… всё расскажу завтра… Я люблю тебя…
Ну и вечерок выдался, Серёж. Мальчишку жалко, хоть и сорванец. А вот "удар в челюсть" меня просто поразил.*ROFL* Это ж надо было такое ляпнуть такой милой и хрупкой девушке. Молодец Ленулька.
Не перестаю восхищаться вашими отношениями. Вы молодец, что все-таки недолго сердились на Лену. Еще и извинились первый. Поступок настоящего мужчины:-).
Иннусяточко
12.05.2011, 10:39
Да, Сережа, прогулка к морю пошла Вам на пользу, остудила Ваш пыл и приглушила обиду. Мне кажется, остантесь Вы дома и ссора непременно была бы намного серезнеее и обидных слов можно было бы наговорить.
Мне бы тоже было обидно на Вашем месте, но все хорошо обдумав Леночку можно понять. И этот поступок совсем не говорит о том,что она не дорожит Вашими подарками и отношениями. Но что тут говорить,я думаю, Вы давно уже это поняли. )))
Как всегда в восхищении от Вашей истории. Жду продолжения.
- Завтра… всё расскажу завтра… Я люблю тебя…
- Я тоже, - так же тихо ответила ты, немного придвинувшись ко мне.
- Ты… не обижаешься? Простила меня? - мои пальцы скользнули в твои волосы, слегка массируя кожу головы.
- С чего это ты взял? – вдруг ответила ты, искоса, очень серьёзно посмотрев на меня.
- Ты улыбалась…
- Когда? Ничего я не улыбалась!
- Я видел, ты улыбалась, когда разглядывала раковину… - Я провёл большим пальцем по твоим губам. – Когда ты держала её, ты улыбалась, - шептал я. – Твои глаза сверкали, а твоё лицо… Оно так красиво, что у меня захватывает дух…
- Ты плохо видишь в темноте, тебе нужно проверить зрение, - ответила ты, сдерживая улыбку.
- Пусть так, - согласился я, поддерживая твою игру, - но, знаешь, что мне больше всего в тебе нравится?
- Мой кроткий нрав? – ты лукаво взглянула на меня, и твоя солнечная ямочка на щёчке всё-таки сверкнула.
- Твоё чувство юмора…
- А-а-а, - протянула ты и согласно кивнула, - этакая кроткая юмористка?
Я не отрывал от тебя взгляда. – Так и есть, - шептал я, убирая пряди с лица, и гладил волосы. Губы мои осторожно коснулись твоих бровей, затем глаз, ощущая трепет сомкнутых век; мои пальцы гладили шелковистую кожу за маленьким ушком, и ты, запрокинула голову, открыв моим губам свою шею…
…
Следующим утром, встав намного раньше обычного, мы, проверив свои собранные вещи, решили хорошенько прибраться в доме, чтобы у хозяйки о нас осталось неплохое впечатление. Но, не успев как следует взяться за дело, мы услышали стук в дверь. Переглянувшись с тобой, и удивляясь, что не расслышали шума двигателя Мишиной машины, который обещался приехать за нами днём, я побежал на веранду. На крыльце снова стояла Василина…
- Серёжа, простите… понимаю, что отвлекаю вас от сборов, - начала смущённо она, но я перебил её, подумав, что Василина пришла к нам, чтобы попрощаться.
- А мы собирались к вам зайти немного попозже… уборку затеяли…
- Ой, я не вовремя, - смутилась Василина ещё больше. – Но…
- Никаких но! Заходите! – снова я перебил я женщину и пригласил её в дом.
- Нет-нет, я на минуточку… я за тобой…
- За мной? – удивился я, но подумал, что, может быть, соседке срочно понабилось что-то починить…
- Натуся очень просила позвать тебя…
Я на секунду оторопел, но понял, что, скорее всего девочка хотела поблагодарить меня за раковину, но почему это было так срочно и не терпело до более позднего времени, не понимал.
- Да, но… я… мы… - замялся я.
- Иди, иди, Серёжа, - услышал я твой голос, когда ты тихо подошла сзади и поздоровалась с соседкой.
- Я скоро, - шепнул я тебе, чмокнул в разрумянившуюся щёчку и спустился за Василиной с крыльца.
Сказать честно, мне совсем не хотелось идти к ним домой и явных причин для этого не было – обе женщины мне были симпатичны, но в одном был твёрдо уверен, что мне было бы очень неприятно сейчас увидеть на шее Натуси так многозначащий для меня твой кулончик, изначально предназначавшийся не для неё… Немного нервничая по этому поводу, я нехотя переступил порог её комнаты следом за Василиной.
По-видимому, Натуся сидела лицом к окну, но, заслышав нас, ловко развернула кресло и обратила к нам своё бледное лицо с покрасневшими веками. Скорее всего, незадолго до моего прихода она плакала.
Василина неслышно вышла из комнаты, оставив меня со своей внучкой вдвоём. Я перевёл взгляд с лица Натуси на её шею, отметив, что цепочки на ней не было…
– Я хочу сказать спасибо тебе за ночной подарок, - начала она первая и смущённо опустила глаза. – Ракушка очень красивая, это большой сюрприз. Мне было очень приятно…
– Почему ты думаешь, что это я? – невозмутимо поинтересовался я, стараясь ничем не выдать действительности.
– Мне никто не делал таких дорогих подарков, как вы… - прошептала она, - вы и родители… Больше некому…
Это было сказано с такой грустью, с такой болью, что мне захотелось поддержать девочку. Я протянул ей руку, и она очень осторожно вложила в мою большую горячую ладонь свою узкую прохладную кисть. Я несильно сжал её.
- Это самое малое, что мы могли сделать для тебя…
- Да, - она утвердительно кивнула головой, - самый большой подарок - это знакомство с вами… я буду вспоминать вас, - и она повернула голову к висящей на стене книжной полке, где сверху между двух каких-то фигурок лежала большая белая раковина. - Но… - она опустила в карман руку и протянула мне сжатый кулачок. – Вот, возьми, пожалуйста.
Я подставил раскрытую ладонь, и в неё из кулачка скользнула твоя цепочка с малюсенькой подвеской, такая же холодная как Наташина ладонь.
- Я не могу принять этот подарок, - тихо сказала она, а я от радости сжал цепочку в горячем кулаке, чтобы больше никогда не выпустить. – Я знаю, что это твой подарок для Алены, он ей очень дорог… поэтому… я должна вернуть его.
Натуся поступила честно, как мне показалось, и я должен был с радостью забрать свою вещь обратно. Но во мне тут же начали борьбу два противоречивых чувства – с одной стороны мой подарок должен был вернуться к тебе, хотя я и сомневался, что ты одобрила бы мой поступок, если бы я забрал цепочку назад. С другой стороны – вещь уже была подарена и забирать её под каким-либо предлогом, по каким-либо причинам было уже некрасиво, да и подарить что-нибудь новенькое для тебя я мог всегда, а вот Натусе вряд ли кто-нибудь сможет сделать такой подарок.
- Нет, Наташа, - сказал я, всё ещё удерживая цепочку в кулаке, - мы так решили, что этот кулончик теперь навсегда будет твоим, и кто знает, может быть, он принесёт тебе удачу…
С этим словами я обошёл кресло Натуси и, встав у неё за спиной, надел цепочку ей на шею, аккуратно застегнув сзади замочек. Девочка очень робко дотронулась до сердечка, словно оно было хрупким.
- Тёплое, - сказала она надтреснувшим хрипотцой голосом.
- Да, - ответил я, - пусть будет твоим талисманом...
…
Домой я возвращался в приподнятом настроении – мне было светло и легко, словно я совершил самый наиблагороднейший поступок в своей жизни, и мне не терпелось поделиться с тобой своими чувствами и настроением. День к тому же выдался спокойным и очень красивым, а, может быть, мне так казалось…
В доме я тебя не обнаружил и, выскочив из него обратно во двор, бросился за дом к качелям, где ты полюбила проводить минуты уединения.
Конечно, переделав домашнюю работу, ты сидела на качелях, болтая ногами. В шортах, футболке и босая, ты более мне напоминала мальчишку-сорванца, чем молодую женщину. Солнце припекало и ты подставила под него смуглое лицо, а волосы напоминали золотые, слегка вьющиеся нити, собранные на макушке. Ты сидела с закрытыми глазами и считала, что поблизости никого нет.
- Эй, привет, красавица! – крикнул я, приблизившись.
От неожиданности ты вздрогнула и открыла глаза. Увидев меня, звонко рассмеялась.
- Господи, как ты меня напугал! - ты спрыгнула с перекладины и упала в мои объятия.
Я ласково обнял тебя и ты улыбалась мне, стоя босыми ногами на моих шлёпанцах. Только сейчас я заметил развешенные на верёвке тряпки.
- Великий Боже! Да ты успела всё переделать! Ты – моё совершенство, и я тебя обожаю! – я склонился к твоим губам, чтобы поцеловать тебя. Ты прижалась к моей груди.
- Какая же ты красивая… - шептал я в твои губы.
- Такая? – смеялась ты надо мной, а я не выпускал тебя из рук, и прижимал к себе всё крепче, как будто скучал по тебе долго-долго…
- Да, я обожаю тебя такой – босой, в простой одежде, без прикрас… Может быть, пойдём в дом? У нас есть ещё время…
Ты молчаливо согласилась и, прежде чем переступить порог убранной спальни, я снова сгрёб тебя в объятия для долгого нежного поцелуя…
Через час приехал Михаил и мы, собрав свои нехитрые пожитки, покинули дом его тёщи и, погрузив их в машину, пошли к Василине попрощаться.
Обе женщины были в доме и не сдержали своих слёз, когда мы переступили порог. Натуся как всегда протянула нам обе руки.
- Я буду очень сильно скучать, - произнесла она слабым, дрожащим голосом.
Мы обняли её прохладные кисти и одновременно ответили: - Мы тоже.
Все вчетвером рассмеялись, и Василина заметила, что довольно часто мы говорим что-нибудь в один голос.
- Мне нравится. Складывается впечатление, что вы – единое целое…
Они обе проводили нас до калитки и Василина, пожелав нам доброго пути, вернулась в дом, оставив Натусю с нами.
- Приезжайте к нам ещё. Может быть следующим летом… - тихо проговорила девочка, пряча от нас влажный взгляд.
- Может быть… - обещала ты Натусе, не в силах первой выпустить её руку.
- Я всегда буду помнить о вас, - дрожащими губами шепнула девочка и, отпустив твою руку, поднесла свои пальцы к серебряному сердечку, уютно устроившемуся в ямочке между ключицами.
Закрыв за собой калитку, мы последний раз бросили взгляд на хрупкую фигурку двадцатилетней девушки в инвалидном кресле.
- Я люблю вас… - крикнула нам Натуся и, развернувшись на колёсах, неуклюже покатила по дорожке к дому. В машине ты не сдержала своих эмоций и расплакалась.
…
Вот и пролетел отпуск как один миг. Почти ежедневное купание в море, обеды дома, ужины у соседей, бурные споры и лёгкие ссоры, страстные примирения и занятия любовью повсюду, где возникало желание… то нас мучила бессонница, то мы спали чуть ли не полдня, забывали поесть или чревоугодничали и наслаждались своим уединением и возможно последней поездкой. Возможно, у нас скоро родится ребёнок, и мы уже нескоро снова сможем быть так бесконечно свободны…
Иннусяточко
20.05.2011, 11:02
Да, нелегкое конечно было расставание. Мне кажется, мало что может быть лучше такого отпуска практически в полном уединении от внешнего мира. Окружающая природа, тишина и покой сельской месности, полная свобода во времени это то, чего нам очень частоне хватает в повседневной жизни. Читая этот период Вашей истории я втихую мечтала о таком же отдыхе ))).
Еще меня очень тронул Ваш поступок с подарком Натусе. Очень благородно было оставить ей цепочку. Ведь правда Вы Леночке можете надарить еще много разных подарков.
Ваша история вселяет в меня веру в настоящею любовь и за это я очень благодарна.
Алексевна
20.05.2011, 20:53
Сереж, хорошо что тогда оставил кулончик Натусе, понятно твои смешанные чувства по поводу него, когда она пыталась его тебе вернуть и что он принадлежал Алене, и то что Алена ей его подарила уже. Для девочки инвалида я представляю каково все это было, такие эмоции для нее думаю запомнились на всю жизнь. Молодец что оставил, для нее думаю он много значил!
Тем более родители это родители, для нее, а от вас подарок такой это совершенно иное.
Девочка с огромным и добрым сердцем. И то что она хотела его вернуть, зная что он принадлежит Алене о многом говорит.
Уже ночью следующего дня мы вернулись к себе домой, где, наконец-то, были все удобства, в том числе и ванна с горячей водой, правда в холодильнике было шаром покати и никаких следов присутствия младшего брата. Не разобрав своих вещей, первым делом мы наполнили ванну водой с душистой пеной и, погрузив в неё свои уставшие после дороги тела, около часа наслаждались такой необходимой для городского жителя вещью… Оценив по достоинству всю прелесть принятия ванны вдвоём после месяца проживания в деревенских условиях, мы немного перекусили, ограничившись сладким чаем и ломтиками твёрдого сыра. Нас удивило такое попустительство со стороны Лёшки, который всегда очень умело вёл хозяйство, и никогда не допускал не то что отсутствия чего-либо из продуктов, но даже к чьему-либо приезду или приходу мог приготовить что-нибудь вкусненькое. Обследовав хлебницу и ящик с картофелем, и обнаружив, что того и другого было в достаточном количестве, мы пришли к выводу, что брат не был без вести пропавшим, дома появлялся, но с его личной жизнью явно что-то творилось…
Быстро прибрав за собой на кухне, разомлевший от тёплой ванны и горячего чая, неудержимо позёвывая, я с превеликим удовольствием отправился в спальню, где ты надевала постельное бельё. Приготовив нашу постель ко сну, стягивая с меня футболку, ты поднялась на цыпочки и прошептала в самые губы, что хочешь со мною сделать…
- Ты уверена? – спросил я хрипловатым баском, от одного только представления обещанного враз потеряв свой покой и сон.
- О, да! Ещё как уверена! – страстным шёпотом пробормотала ты, ластясь ко мне, и на этот раз именно сама уложила меня в постель…
…
Буквально на следующий день позвонили родители. Справившись о нашем прошедшем отпуске, мать велела мне записать какие-то цифры и два номера телефона. Оказалось, не без участия матери и её связей, ты уже была записана на приём к специалисту в области женской репродуктивности.
- Но это не означает, что это только её проблема, - твёрдо сказала мне мать. – Зачастую и мужчины виноваты в женском бесплодии. Ты так же должен пройти обследование, несмотря на её результаты. Позвонишь по второму телефону в первых числах августа – врач сейчас в отпуске…
Я молча переваривал её указания, понимая, что со мной, скорее всего всё в порядке, но озвучить это, конечно, не решился бы…
- Ты слышишь меня, сын? – окликнула меня мать, - Вы оба должны заняться этим вопросом и серьёзно. Слышишь?
- Да, да, мам, слышу. Займёмся, конечно, спасибо, - поблагодарил я мать, убирая записку в карман.
Поговорив ещё немного о делах насущных, мы попрощались.
…
Как я и обещал тебе когда-то, я был готов принять самое активное участие в походах по врачам, и в назначенный день, отпросившись с работы, в качестве группы поддержки сопровождал тебя в клинику.
Как мне показалось, приём длился чересчур долго. После пятнадцати минут ожидания я стал немного нервничать, бесцельно прохаживаясь вдоль окон коридора. Схватил с журнального столика первый попавший журнал и наугад раскрыл его на какой-то странице, где писалось что-то о чьих-то несбывшихся надеждах и напрасных усилиях…
- Тьфу ты, чертовщина! – сплюнул я и, бросив журнал обратно на столик, взял оттуда газету и стал водить глазами по строчкам, совершенно не отображая смысл написанного. На последней странице глаза зацепились за один-единственный некролог, извещавший о смерти какой-то Надежды… Это было уже слишком. Я резко отбросил газету в компанию к журналу, будто она обожгла мне руки, и отвернулся к окну.
Ты вышла от врача ещё минут через двадцать, поводила головой в поиске меня и, ничего не говоря, пошла по коридору на выход. Ты явно была не в настроении. Я уже был уверен в неутешительном вердикте светилы, и внутри меня всё сжалось. Я поравнялся с тобой, но ты даже на меня никак не отреагировала, а мой язык не поворачивался задать тебе ни одного вопроса. В полном молчании мы вышли из клиники.
Бросив сумочку на заднее сидение машины, ты села вперёд, зажав в кулаке бумажные листочки, и, откинув голову на подголовник, прикрыла глаза.
- Ну… что? – превозмогая страх, одними губами вымолвил я, залезая за руль.
Ты молчала, будто выстраивая мысли.
- Ну, что сказал врач? – тронул я тебя за плечо. – Что-то спрашивал?
- Чушь какую-то, - прошептала ты, не открывая глаз. – Я больше никуда не пойду…
- Ты можешь мне сказать, о чём вы говорили? - настаивал на ответе я.
Ты снова помолчала, потом повернула ко мне голову и слегка усмехнувшись, ответила:
- Сначала дежурные вопросы и проверки, как везде… А потом… потом меня спросили, как часто я достигаю… оргазма во время любовных актов…
Я с недопониманием смотрел на тебя, не решаясь пока задать вопросы.
- Тоже не понимаешь, как одно связано с другим? – спросила ты, ухмыляясь, а глаза явно выказывали озабоченность.
Я покачал головой.
- Оказывается, женщины, которые не испытывают оргазм, чаще страдают бесплодием…
- Но… мне кажется это ерунда, - посмел усомниться я. – И к тебе это не относится.
- Не знаю, они – учёные, им виднее, наверное… - нервно сказала ты и отвернулась к окну. – Женский оргазм – естественный контроль беременности, чем чаще его достигаешь, тем более вероятность забеременеть… У меня же - всё наоборот…
Я обнял тебя за плечи.
- И это всё, о чём тебе рассказал этот блатной врач? – возмущался я, заглядывая в твоё лицо. – А что с твоим здоровьем? Всё в порядке?
Ты снова помолчала, и я заметил, как зарозовели твои щёки…
- Со здоровьем всё в порядке, вроде - тихо ответила ты, - за исключением… особенностей строения моих внутренних органов.
Это было для меня неожиданной новостью. – И что это значит? – опять недопонимая, спросил я.
Ты отвернулась от окна и, уже не улыбаясь, ответила: - С моей проблемой непросто забеременеть, особенно в классической позе… шансов мало… - твои щёки вспыхнули ярче, а я внутренне заулыбался – до сих пор ты сохранила премилое качество – краснеть при стеснении.
В салоне воцарилась минута молчания в буквальном смысле слова.
– И отчего это? – нарушил я тишину.
- Не знаю, - ты пожала плечами, - может, врождённое, а может, после чистки…
Я прижал тебя к себе, целуя в раскрасневшуюся щёчку.
- Да, ерунда это всё! Как-то ты всё-таки залетела?!
- Ну, это же было до больницы, а может, это и был тот один шанс на тысячу, - задумчиво пробормотала ты, - и больше не будет…
- Ай, брось ты! Если был один на тысячу, значит, должен быть и второй на вторую тысячу! Наша жизнь только начинается! – я старался приободрить тебя. - Да и много они знают, врачи эти! Ведь ты не единственная с такой проблемой! И живут же, и рожают!
- А сколько не рожают? Видел бы ты эти стопки историй болезни…
- Ну, не расстраивайся! Ведь диагноз «бесплодие» тебе не поставили?!
Ты посмотрела на меня грустными глазами, усмехнулась, взмахнув веером бумажных листочков в руке. – А для этого – вот эта куча направлений, чтобы убедиться бесплодна я или нет… Знаешь, - вымученно улыбнулась ты, - по поводу особенности расположения моей матки, врач меня очень даже успокоила – положение её может измениться… после родов…
Теперь настала моя очередь усмехаться – замкнутый круг какой-то получается! Чтобы матка приняла правильное положение, тебе нужно родить, а для беременности нужно, чтобы матка была правильно расположена…
- Я больше никуда не пойду, - твёрдо повторила ты, комкая направления.
Я не стал отговаривать тебя в этот момент, понимая в каком дурацком положении ты себя ощущала. Я притянул тебя к себе и шепнул в самое ушко: - Ну и ладно! Значит, будем усиленно изучать камасутру. Раз древние индийцы писали её веками, значит, она рассчитана на все случаи жизни…
- Глупый, - тихо сказала ты, но улыбнулась. – Поехали домой…
Иннусяточко
01.06.2011, 17:17
Да, после сказочно-романтичного рассказа об отпуске такое возвращение к реальности кажется очень жестоким. Я даже не знаю что казать обо всем этом. Одно хочется заметить,что бывают врачи которые всячески стараются укрепить в пациенте надежду на выздоровление, а есть такие, которые сразу такую надежду отбирают...
С моей проблемой непросто забеременеть, особенно в классической позе… шансов мало…
Почти слово в слово мне тоже самое было озвучено, ещё и какую-то степень бесплодия поставили. А через месяц, когда я к этому же доктору пришла с проблемой задержки и полтора полосочками на тесте, она поставив здоровую беременность крайне удивилась, когда я ей напомнила о её диагнозе месячной давности.))))))
Алексевна
02.06.2011, 20:30
Да, не все врачи у нас тактичностью обладают! Но возможно врач не говорил ничего такого уж, просто она так тогда воспринимала все слова врача, ибо ей конечно хотелось услышать, у вас все в порядке и скоро забеременеете! Может быть врач просто разложил все за и против как говорится... И вовсе не собирался отбирать надежду. Просто хотел чтоб вы реально оценивали ситуацию.
Сергей, здравствуйте! прочитала вашу историю с самого начала за два дня. честно - на протяжении всей истории, на глазах наворачивались слезы, то от умиления, то от грусти. хочу сказать вам огромное спасибо за такую искреннюю, откровенную, эмоциональную и потрясающую историю. вы удивительно ярко и живо передаете эмоции и перед глазами словно диафильмы мелькают картинки из описываемых вами ситуаций. таким чувствам, как у вас с Еленой нужно ставить памятники или увековечивать их в романах и фильмах. просто не верится, что все должно закончится... (((
Спустя пару дней, я всё же уговорил тебя пройти хотя бы одно обследование, а потом уж решить, продолжать их или нет. Были сданы соответствующие анализы, и в назначенный день, во второй половине дня ты должна была поехать в клинику. В этот раз я не смог поехать с тобой, но мы договорились, что я заберу тебя после окончания процедуры. Была пора отпусков, и сорваться с работы даже на полдня не получалось.
- Позвони мне, когда поедешь в клинику, я быстро подскачу, - целовал я твоё взволнованное личико, когда мы утром спускались в лифте. – Всё будет хорошо, я с тобой… - шептал я, разглаживая твои грустные морщинки на лбу.
-Угу, - кивала ты в ответ, не в силах улыбнуться.
…
- Только не волнуйся, всё бу-дет хо-ро-шо, запомнила? Ну, с Богом, - я прижал тебя к своему сердцу и отпустил. Ты вышла из вагона и пошла на переход, не оборачиваясь.
Вечером, я забрал тебя из клиники, и мы вместе вернулись домой. По дороге говорили мало, ты только сказала, что обследование не выявило никаких других отклонений кроме загиба матки…
- Господи, ну это же хорошо, солнце! Ты здорова и это самое главное, а со всем остальным разберёмся! – расцеловал я тебя на радостях.
- Ну, чтобы заявлять о моём стопроцентном здоровье, требуется пройти ещё не одно обследование…
- Сначала выполним все рекомендации, а потом видно будет! – успокаивал я тебя, но тебе всё равно почему-то не улыбалось, и дома ты оставалась молчаливой.
Пока я на кухне занимался приготовлением ужина, ты достала папочку со своими календариками и важными бумажками с расчётами, выложила их на столе в одну кучку, потом разложила в две, потом принялась перекладывать из одной кучки в другую, словно гадальные карты, потом снова сложила в одну. Я поглядывал на тебе молча и опасался, что ты снова зациклишься на детском вопросе. Как будто нельзя жить так… Потом ты снова всё сгребла в папку и… выкинула её в мусорное ведро. На мой немой вопрос ты ответила, словно прочла мои мысли:
- Может, я и вправду зациклилась? Врач сказала, что все проблемы в голове…
- А что ещё сказала врач? – поинтересовался я, накрывая на стол.
- Чтобы я не думала, отпустила ситуацию, расслабилась и получала от жизни удовольствие, как говоришь ты. В этом вы с ней солидарны, - наконец-то слегка улыбнулась ты. – Они не знают ответы на мои вопросы… Но я же не всегда думаю! Просто живу, работаю, учусь…
Я обнял твою голову, прижал к себе и поцеловал в тёплую шёлковую макушку: - Успокойся, всё хорошо, значит, ещё не время…
- Они ещё предложили провериться тебе…
Я промолчал, потому что не сказал, что мать давала и для меня телефон врача, настаивая на том же самом.
- Но я уверена, что все проблемы во мне! - подытожила ты.
- Не говори глупости! – возмутился я. - Нет никаких проблем! Просто ещё не время. Давай, лучше покушаем.
Ещё задолго до этого дня, в самом начале года, как-то по дороге домой я зашёл в церковь. Не по зову души, конечно, а чтобы проверить, поможет обращение к святым нашей проблеме или нет. Молитвы я не знал, и молиться не умел, да и не знал толком кому. Подходя к иконам, про себя просил у каждой дать нам ребёнка. Единственной иконе, которую знал, Божьей Матери, поставил свечку и прошептал: «Мы очень хотим ребёнка. Помоги нам». Прошептал и ушёл. Креститься не стал. Умел, но не хотел, да и стеснялся…
И вот теперь понял, что и церковь не помогает, а может, не так просил… Но на этом моя вера в божью помощь и всяческие отношения с церковью для меня закончились окончательно.
Есть мы продолжали опять молча, изредка поглядывая друг на друга исподлобья. Лишь в конце ужина, когда убирали со стола, ты вдруг сказала:
- Представляешь, одна девушка из очереди посоветовала мне завести любовника…
Сказала и замолчала. И я молчал. И все звуки, казалось, замолкли в один миг – и шум улицы из открытого окна, и тиканье часов, и пущенная из крана вода… Я медленно обернулся на тебя. Ты виновато смотрела на меня.
- Да? А зачем, она объяснила? – поинтересовался я.
- Угу, - невнятно буркнула ты и попыталась улизнуть с кухни.
Я поймал тебя за руку, выключил кран, уселся на краешек стола, подтянул тебя к себе и обнял ладонями твоё лицо.
- Интересно узнать, зачем же? Надеюсь, ты запомнила? – шёпотом спросил я.
Ты, наверное, уже пожалела, что ляпнула глупость и как-то стыдливо потупилась. Но деваться тебе было некуда, я бы всё равно вытащил из тебя объяснения.
- Ну же, солнце! Сказала А, говори и Б! Чем в твоём положении должен помочь любовник? Может и правда, стоит его приобрести, если делу поможет?! – хохмил я.
- Перестань, - пыталась ты всё-таки отвертеться от объяснения. - Ты же понимаешь, что это всё чушь собачья!
- Не знаю! Мне очень интересно знать, какие тебе предоставили доводы!
Ты слегка зарозовела, поломалась, но секрет раскрыла:
- Ну… она сказала…, - ты опустила глазки и только изредка взмахивала своими ресницами, поглядывая на мою реакцию, - она сказала, что при появлении любовника, сперматозоиды мужа мобилизуют все свои силы против соперника, чтобы не допустить чужака до яйцеклетки, чтобы быть единственными, и атакуют её с удвоенной силой… - ты уже почти шептала, а я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Ну, и вроде как… должна наступить беременность…
Я не сдержался, рассмеялся и поднял твоё лицо.
- Ага, и не известно от кого! От мужа или от какого-то шустрого вражеского проныры! Ведь чтобы атаковать соперника, его нужно впустить, а тут уж - на войне как на войне, оборона может быть и прорвана…
Ты откровенно рассмеялась.
Вечером, лёжа в постели, я снова спросил:
- Ну, что ещё тебе рассказали или посоветовали знающие люди из очереди?
- Да, они там много чего говорили, даже пугали. Но я почти не слушала и мечтала побыстрее удрать оттуда. Помню только, кто-то говорил, что, чем моложе женщина, тем больше вероятность рождения девочки, а у женщин старшего возраста чаще рождаются мальчики. Ой, или наоборот! Я забыла!
Я усмехнулся: - А тебе не всё равно?
- Хочу дочку! А завтра буду хотеть сына! Получается, всё равно! Но хочу и мальчика, и девочку! А ещё говорили, что у ровесников чаще всего рождаются однополые дети…
- Всё! На фиг! Больше никуда не пойдёшь! Хватит этих исследований коридорных! Давай спать. Тяжёлый был день…
- Угу, - покорно согласилась ты, укладываясь на мою руку. – Спокойной ночи.
Я поцеловал тебя. Вдруг ты встрепенулась, повернулась ко мне лицом и приложила пальчики к моим губам.
- М-м-м? – не размыкая губ, спросил я.
- Скажи, - шепнула ты, - а если у нас всё-таки не будет детей, ты меня не бросишь?
- Никогда не брошу. Спи, глупышка моя.
- Угу, - успокоилась ты и повернулась ко мне спиной, сворачиваясь крючочком. Я повернулся в твою сторону и обнял тебя, повторяя твою позу.
- Спокойной ночи…
Слава Богу, это первое (и последнее) исследование показало, что внутренние органы у тебя в порядке, я пообещал тебе пройти обследование самому, остальные обследования мы задвинули, и у нас началась очередная эпопея борьбы за зачатие ребёнка.
Шёл август, месяц, которого мы с таким нетерпением ждали, даже не подозревая, что он приготовил нам очередной «подарок»…
Алексевна
08.06.2011, 23:32
сперматозоиды мужа мобилизуют все свои силы против соперника
Ой Сереж, посмеялась над этой фразой от души!:)
И это...
что, чем моложе женщина, тем больше вероятность рождения девочки, а у женщин старшего возраста чаще рождаются мальчики
Просто "потрясающие" выводы и умозаключения... Хорошо, что еще чего такого немыслимого не насоветовали и не наговорили... Я просто поражаюсь порой таким вот советчикам и знайкам! Одни эмоции, слов нет....
Шёл август, месяц, которого мы с таким нетерпением ждали, даже не подозревая, что он приготовил нам очередной «подарок»…
…
Первой позвонила мать. Дежурным образом поинтересовавшись нашими делами, она замолчала. Разговор не был закончен и я был уверен, что матери есть, что ещё сказать и, скорее всего, это было не из разряда радостных вестей, которыми она часто забивала эфир с самого момента снятия трубки.
- Как у вас дела, мам? Как отец? – помог я ей начать.
- Хорошо, сынок, хорошо всё… - и снова замолкла.
- Мам… я так понимаю, вы не вернётесь вовремя? – спросил я напрямую о том, в чём практически уже не сомневался.
- Сынок, - почти взмолилась мать, - отца оставляют ещё минимум на месяц! Мне так жаль! Я бы могла одна приехать, но папа…
- Ладно, ма, - я искренне расстроился и обиделся, - не заморачивайся, думаю, отцу тоже хочется быть на нашей свадьбе и он должен быть с нами.
Мать ни на чём не настаивала, нет, но всеми своими интонациями, задумчивостью просила перенести свадьбу.
Потом заболела твоя двоюродная бабушка (так ты называла родную сестру своей родной бабушки), вернее болела она и раньше, но в августе попала в больницу. И хоть она и не была одинока, а имела сына-алкоголика и больную сноху, проживающих под Москвой, за ней ухаживала именно ваша семья, и ты с мамой почти каждый вечер пропадала в больнице, и домой порой приходила только переночевать…
- Серёженька, - опускала ты виновато глаза, - придётся немного отложить подачу заявления, пока… бабушке не станет получше…
- А если ей уже не будет лучше? – спрашивал я, понимая, что, скорее всего так и будет, и вы с матерью теперь надолго будете привязаны к старой родственнице и больнице, и заниматься предсвадебной подготовкой в сложившихся обстоятельствах, наверное, было бы бессовестно.
Ты только горько вздыхала и не скрывала взгляда своих повлажневших глаз.
Потом сломала ногу твоя подружка, намеченная в свидетельницы, и слёзным образом умоляла повременить со свадьбой до полного её восстановления, не желая быть на торжестве «хромоногой гусыней» (с её слов).
Казалось, весь мир восстал и был против нашей свадьбы, ополчившись на нас неизвестно за что…
Мы попытались смириться со сложившимися обстоятельствами относительно свадьбы, отпустить ситуацию, как советовала тебе врачиха относительно ребёнка, и терпеливо ждать своей белой полосы. Наверное, мне это удавалось лучше, чем тебе, потому что для меня главным было моё место рядом с тобой независимо в каком качестве – законного или незаконного супруга. Я уговорил тебя согласиться на свадьбу в любом месяце, как только сложатся для этого благоприятные обстоятельства и мы уже с нетерпением ждали только возвращения родителей. Всё остальное для нас уже было не так важно… кроме детского вопроса, который мы не собирались откладывать ни по каким причинам, даже, если бы тебе пришлось идти под венец заметно поправившейся в талии.
За следующие полтора месяца мы усердно штудировали камасутру, постигая чудеса гибкости человеческого тела, чему благоволили обстоятельства, из-за которых мы снова жили в квартире одни. Брат, совсем не искушённый в вопросах любви в доармейской жизни, теперь с большим удовольствием постигал нехитрые её азы и взахлёб осваивал теорию на практике. Дома его застать можно было редко, тем более, что работать он так и не устроился, пользовался родительскими подъёмными на восстановление после «наитяжелейших» лет службы и жил в своё удовольствие.
Эти месяцы индийской гимнастики снова превратили нас в каких-то сексуальных рабов или роботов и очень скоро мы это дело забросили, отдаваясь лишь силе и воле наших чувств и желаний.
«На всё воля божья» - в который раз убеждал я тебя и, если уж нам суждено иметь общих детей, то они обязательно появятся у нас рано или поздно. А нет, так я не стал бы из-за этого любить тебя меньше и непременно сделал бы всё возможное, чтобы ты не чувствовала себя несчастной. В конце концов, в мире полно брошенных и обездоленных детей, которым мы могли бы стать хорошими, любящими родителями, и я был решительно настроен на этот серьёзный шаг…
...
Как и предупреждал когда-то Григорий, что в скором времени живот Людмилы будет не скрыть, так и случилось, и к концу лета двор наполнился слухами о её «нагулянной» беременности.
- Серёга, ты знаешь, что Людка ждёт ребёнка? – спросил как-то брат, нежданно появившийся к ужину и со зверским аппетитом уплетавший за обе щёки жареную картошку.
- Н-н-нет, я с ней не общаюсь, - стушевавшись, пробормотал я. – У неё своя жизнь…
Ты удивлённо переводила взгляд с меня на брата.
- Да это поня-я-я-тно, - протянул брат, - но странно, у неё вроде и парня не было, - продолжал удивляться Алёха, немереваясь развивать неприятную для меня тему.
Я пожимал плечами.
- Люда беременна? Это твоя одноклассница? – уточнила ты у брата.
- Ага, и живот уже огромный. Ей рожать, наверное, совсем скоро. А я ведь звонил ей изредка, но она ничего не говорила, и вообще никто ничего не говорил. Хотя… получается, что… она беременна уже с начала года, - быстро подсчитал он. – Интересно, может, кто-нибудь из наших отец ребёнка?
- Ты же не можешь знать о всех её ухажёрах! - бормотал я, покрываясь холодным липким потом, а сам мысленно благодарил Людмилу, что она держала язык за зубами, не распустив слухи о своей единственной ночи в нашей квартире.
- Серёга, какие ухажёры!? Ты же помнишь, как от неё все шарахались!
- Я помню, что ты и сам был к ней неравнодушен, - напомнил я брату о его детских чувствах.
- Когда это было? – возмутился Лешка. – В детстве? Я жалел её… - стыдливо опустил глаза брат. – Но, может, она и ничего раз кто-то…
- Да какая тебе разница, кто, где и когда!? Это личное её дело, она взрослый человек! Что ты себе и нам забиваешь голову ненужными мыслями! – вскипел я, вылезая из-за стола и с грохотом задвинув табуретку.
Вы с братом вздрогнули, устремив на меня вопросительные взгляды.
- Знаешь, мне кажется, что я скоро начну ненавидеть детей, - вдруг откровенно заявила ты в присутствии Лёшки, отрешённо уставившись в пространство.
Мы оба удивлённо вскинули брови.
- Кругом дети! Дети везде! Все рожают, все! Только не я! – шептала как заведённая ты. – Я что, хуже? Почему все могут, а я нет? Даже те, кто не хочет, и они рожают!
- Людка, наверное, хочет, раз решилась родить внебрачного, - растерянно пробормотал брат, совершенно обескураженный твоим откровением и, не зная, как на это отреагировать. Он посмотрел на меня. Я покрутил указательным пальцем у виска и обнял тебя за плечи.
- Перестань, всё наладится, - успокаивал я тебя, так боясь повторения твоей истерики.
Но ничего не ладилось. Беременность не наступала, родители не приезжали, бабушке не становилось лучше, и с каждым днём ты всё сильнее падала духом.
...
Однажды, в середине сентября, к нам заявился Герман. Был один из выходных дней, Алёхи не было дома, а мы с тобой только сели за стол и собирались пообедать.
Герман ворвался в квартиру возбуждённый, ошалело кругля свои глаза. Кое-как раздевшись в прихожей, разбросав по полу свои ботинки, он, даже не помыв руки, влетел в кухню и плюхнулся на свободный табурет. Толком не поздоровавшись с нами, он затараторил без предисловий:
- Прикинь, Серый, кого я сейчас у вас встретил! – он выдержал небольшую паузу, выжидая от нас ответную реакцию.
- Кого? – безразлично спросил я, устанавливая перед ним глубокую тарелку. – Поешь с нами?
Герман, не раздумывая, кивнул головой и схватился за ложку – покушать он всегда любил и уж никогда не отказывался сделать это на халяву.
- Людку! – ответил он, хохотнув, потянулся за хлебом и откусил большой кусок.
Я налил ему в тарелку два половника супа. – Какую? – задал я глупый вопрос, поскольку из общих знакомых у нас была только одна Людка…
- Ну, Людку, эту вашу, из соседнего подъезда, - невозмутимо отозвался Гера, делая смачный шумный хлебок из ложки. – Ты давно видел её? У неё такое пузо! – очертил он рукой огромный шар вокруг себя.
Внутри у меня как-будто всё вздрогнуло, подскочило, а потом упало об пол, отдавшись в висках тяжёлым стуком. Я занервничал, посматривая на тебя, понимая, что этот разговор надо было бы свернуть любым способом.
- А, да, ну… давно не видел, нет, - промямлил я.
- Интересно, она хоть замуж вышла или нет? – вдруг поинтересовалась ты совершенно спокойно.
- Какой замуж, Лен? – грубо заржал Герман, собирая с тарелки остатки супа. – Ты сама-то видела её?
- Видела как-то, издалека.
- Кто же женится на такой?! Она ж страшней атомного взрыва! Кукарача! – заливался друг.
Я поперхнулся, закашлялся, вмиг сделавшись пунцовым. Ты похлопала меня по спине ладошкой.
- Герман! – прикрикнула ты на него. – Это некрасиво и грубо! На каждую женщину найдётся свой мужчина и дело здесь совсем не во внешней красоте!
- Ой, не смеши меня! Да к ней на пушечный выстрел не подойдёшь, чтобы разобраться в другой красоте! Это же ещё поискать такого лоха, который обрюхатил её! – не унимался Герман, явно насмехаясь над девушкой, и мне это не нравилось.
- Герман, прекрати! Это переходит уже все границы! – негодовала ты.
- Не, ну серьёзно! – продолжал он. – Это ж как надо напиться, чтобы…
- Всё, хватит! – не выдержал уже я, ударив кулаком по столешнице. – Это её личная жизнь и ты не имеешь никакого права вмешиваться и оскорблять её. У нас что, нет других тем для разговора?
- Ладно, - покорно согласился друг, заговорив о нашей свадьбе.
Одно было не легче другого, и ты после обеда, симулировав головную боль, ушла в комнату.
Скоро, проводив Германа, я присоединился к тебе.
- Мне так жалко Люду, - сказала ты. – Бедная, если у неё нет мужа, как она будет одна с ребёнком?..
- Не знаю, - тихо ответил я, - но, давай, больше не будем о ней говорить. Пожалуйста…
- Угу, - согласилась ты, слегка улыбнувшись. - Я уже поняла, что тебе тоже неприятны разговоры о детях… - сделала свой вывод ты.
Алексевна
10.06.2011, 20:54
Сереж, представляю твои эмоции когда ты слышал о беременности Люды... Своего ребенка не было и не получалось, когда так хотелось и от этого психологический дисбаланс у вас с Леной и плюс боязнь, что всплывет то, что ребенок у Люды от тебя... Да уж ситуевина!
Ну вот, после годовалого перерыва вновь на два дня потерялась в теме! Сергей - как же здорово Вы пишите... все эмоции переживаю вместе с вами и плачу и смеюсь!!! С нетерпением жду продолжения истории!
Жаль, что историю ваших родителей не продолжаете писать... хотя все понимаю, что тяжело!!!
Еще раз Вам большое спасибо за то удовольствие, которое дарите нам, своим читателям!!!!
…
Заканчивался сентябрь. Погода стояла ещё ясная и сухая, и в этот субботний вечер мы долго гуляли по улицам, вдыхая горьковатый запах опавших листьев, уже поддавшихся тлению. Вечерело, но домой идти не хотелось, и мы медленно прохаживались недалеко от дома, наслаждаясь ещё по-летнему тёплой погодой.
Домой вернулись поздно, когда сгустившиеся сумерки резко остудили прогретый за день воздух, и ты стала зябнуть.
Поднявшись на свой этаж, я ясно слышал, как за закрытой дверью в пустой квартире надрывался телефон. «Наверное, родители, – подумал я и поспешил открыть дверь. Может быть, наконец-то, спешат сообщить, что возвращаются домой». Но к уху я поднёс уже притихшую трубку и с сожалением положил её обратно.
Переодеваясь в спальне, оба, одновременно зевнув, почувствовали, что, надышавшись воздухом, захотели спать и, отказавшись от ужина, ты ушла в ванную, а я в это время занялся постелью. Вдруг из прихожей снова раздался телефонный звонок.
- Алло, - откуда-то издалека донёсся глухой голос, как только я снял трубку.
- Да, да, я слушаю, - радостно прокричал я в надежде услышать родителей.
- Это я… Серёжа… - отозвался сдавленный неузнаваемый голос, и моё сердце вздрогнуло – я не узнал, но почувствовал, что это была Людмила.
- Я из больницы, - тихо говорила она, а я уже предугадывал причину её звонка.
- Да, - только и мог ответить я, унимая свою сердечную дрожь.
- Сегодня утром я родила ребёнка… Это девочка… Моя… наша дочь… я очень рада, - жалобно прошептала она.
Она замолчала, наверное, ожидая от меня какой-то ответной реакции, но я молчал тоже, нервно сглатывая тягучую слюну обволакивающую моё горло. Я не понимал, как реагировать на её сообщение. Скорее всего мне было неприятно. Если бы это всё случилось не со мной, если бы мне не было так плохо, то я мог бы её жалеть, наверное. А тогда… я не знал, что должен был чувствовать. Но точно не радость.
Не получив от меня ответа, она продóлжила, не забыв сообщить о росте и весе девочки:
- Твоя дочка, Серёжа… она здорова и похожа на тебя… но тебя это, по-моему, не радует?
- Да… меня не обрадовал бы любой твой ребёнок! - вдруг закричал я, благодаря небеса за то, что ты была в душе, и под шум льющейся воды я мог дать своей злости свободный выход.
- Но она не только моя дочь! Она и твоя тоже! Она наша! – чуть не плача шептала Людмила, упорно делая ударение на этом непреложном факте.
- Твоя! Твоя! Твоя! Это только твоя дочь, запомни и прошу, не напоминай мне больше об этом! – процедил я сквозь зубы и швырнул трубку.
Обессилев от этого разговора, как от выматывающей работы, я сел на обувную тумбочку, переваривая сегодняшнее событие. В этот момент я ощутил себя самым несчастным человеком на земле – с рождением ребёнка моя счастливая жизнь была кончена, и я не видел способа вернуть её в прежнее русло. Не радовала меня даже наша предстоящая свадьба…
…
- У меня родилась дочь, - сообщил я однажды Григорию, заявившись к нему вместо занятий в институте.
- Поздравляю… отец, - ухмыльнулся он мне в ответ.
Я сморщился и помотал головой. – Не надо, Гриш. Не тот случай, что доставляет радость и дарит чувство отцовства. Мне тошно…
- Горе-отец, - недовольно пробормотал Гришка, но по-дружески утёр мои сопли своей жилеткой…
Через пару недель Людмила позвонила мне на работу, и голос её на этот раз звучал звонко и уверенно. Безо всяких приветствий и предисловий она сообщила:
- Я поняла, что сделала большую глупость и тебе вряд ли нужен наш ребёнок, но у меня к тебе есть одна единственная просьба...
"Что ещё придумала эта девица?" - я в нетерпении накручивал телефонный провод, желая исполнить любое её желание, чтобы поскорее свернуть нежеланный разговор и раз и навсегда прекратить с ней всякое общение.
- Я хочу, чтобы ты сам назвал свою дочь... Как бы ты хотел, чтобы звали твоего ребёнка? - настойчиво вопрошала она. - Это единственное, что мне сейчас от тебя нужно...
Её просьба меня ошарашила, я совершенно не был готов даже таким невинным способом поучаствовать в судьбе своего ребёнка и насчёт имени никаких мыслей у меня не возникало.
- Алёна, - выпалил я первое, что пришло мне в голову, абсолютно не задумываясь об искренности своего желания.
- Алёна? То есть - Лена?
- Я же сказал - Алёна, - уточнил я.
- Но ведь... Разве есть такое полное имя?
- Ты спросила, я ответил. Не нравится, называй сама. Мне всё равно, - огрызнулся я.
Как ни странно, Людмила ничего не ответила, что заставило меня почувствовать себя грубияном, смутило и ещё больше выбило из колеи. Совершенно не зная, что делать или говорить, я ощутил необходимость что-то добавить.
- Люда… может быть, тебе нужна моя помощь… – я постарался придать своему голосу мягкость.
- Нет, спасибо, ничего не нужно… - отказалась она, и голос её звучал твёрдо и уверенно, с нотками гордости.
Через неделю она позвонила снова:
- Твою дочь зовут Алёна Сергеевна... ты доволен? Фамилию она, естественно, получила от моего отца.
- Ты дала ей моё отчество? - прошептал я в трубку, едва не захлебнувшись от негодования. И эта нахалка ещё умудряется спрашивать, доволен ли я? Чего уж греха таить, всеми любыми способами я был готов избавиться от младенца, как от омерзительного комка грязи, случайно запятнавшего наш с тобой идеальный, безупречно чистый союз. Да я был бы очень доволен, если бы они обе убрались из моей жизни в неизвестном направлении! Какое она имеет право? Этого ребёнка я не то чтобы не планировал, я его даже не желал! Как она посмела дать ребёнку моё отчество?
- Да, - твёрдо ответила Людмила, словно услышала мои невысказанные вслух мысли, - она ведь твоя дочь. Если она не может носить твою фамилию, то иметь твоё отчество она имеет полное право.
Я молчал. Я не знал, может, мне стоило благодарить её? Но я положил трубку. Мне было всё равно...
Вот так, в последний день сентября, я стал отцом трёхкилограммовой девочки – так в моей жизни появилась ещё одна Алёна… Алёнка… Наверное, как и полагалось бы родителю, я должен был испытывать хоть какие-то радостные чувства, но моё сердце безжалостно захлопнуло дверь перед этим крошечным невинным существом… казалось наглухо…
Иннусяточко
09.08.2011, 15:08
Первая реакция на прочтение этого отрывка это осуждение, осуждения такого отношения к маленькому беззащитному существу, которое только начинает жить и которое еще ничего плохого в своей жизни не сделало.
Но зная Вашу истрию с самого начала и даже немного наперед ( я имею в виду Ваше теперешнее общение с дочерью) я могу понять Ваше поведение и Ваши чувства. Я думаю, у каждого в жизни были ошибки, главное их вовремя исправить.
Людмилу конечно жаль, но она ведь во многом сама виновата....
Сергей, я бы хотела сказать вам спасибо за ваше мужество писать о событиях давно минувших дней честно и не боясь осуждения. Вы уже говорили, что сейчас вам стыдно за те свои чувства и слова. Многие бы на вашем месте попытались забыть о них и уж тем более никому не рассказывать. По-моему это настоящий мужской поступок. Рада, что вы вернулись к истории))))
Иннусяточко, Инночка, не передать словами, какой я испытывал стыд и как осуждал самого себя за мои ненавистные некогда чувства, когда мои руки впервые обняли маленькую дочурку - все обиды на её мать ушли в небытие, я был искренне благодарен ей за это сокровище. Нет, никаких более глубоких чувств к ней не случилось, но чувство уважения, как к любой женщине, вернулось.
Горянка, Светочка, наверное, я всё-таки уже искупил свою вину, загладил свои грехи (хочу надеяться, что это так) и мои женщины поняли и простили меня. Жизнь наказала меня по-своему, отчего я много лет действительно, по-настоящему был несчастен...
Сейчас, за давностью лет, вспоминается об этом легче, поскольку у меня получилось искренне полюбить свою дочь и отпустить все обиды на её мать... А насчёт осуждения до сих пор... это может иметь место, поскольку такое бесчеловечное отношение к ребёнку, наверное, всё же непросто понять и простить...
Алексевна
16.08.2011, 22:44
SerjAnd, Сереж, у меня после прочтения данного отрывочка твоей большой истории жизни конечно возникли не однозначные эмоции, но зная, что ты с дочерью от Людмилы смог найти общий язык и не только... Думаю, что все твои те порывы эмоций были по юности и ты по другому все тогда воспринимал! Дочь тогда была угрозой ваших отношений с любимой женщиной Алёной! Поэтому реакция была ёжика, который выставляет свои колючки пытаясь защититься.
Все мы не идеальны, все мы совершаем поступки за которые потом стыдно, раскаиваемся, сожалеем. Но в те моменты наши действия кажутся единственными верными в сложившейся ситуации. Так и твои действия тогда были таковыми...
Кто не грешен, тот пусть бросит камень... Так и тут, осуждать за поступки когда-то сделанные не стоит! У каждого из нас свой скелет в шкафу, а у кого его нет сейчас, не говорит о том, что его не будет...
Поэтому я искренне радуюсь что
мои женщины поняли и простили меня И надеюсь, что призраки прошлого, те обиды и прочее, не будут никогда омрачать твое и вашей семьи жизнь теперь!
Все сложно... Жизнь вообще не простая штука...
Родители, вместо обещанного лета, не приехали и осенью, чем окончательно провалили все наши планы. Бабушке твоей тоже не становилось лучше, и стало уже понятно, что она больше не поправится. Казалось, нашей чёрной полосе непрерывных неудач не будет конца, и я ругал самого себя, что в очень важном для тебя вопросе проявил слабость, и мы потеряли такое драгоценное время.
Ну, почему, почему я послушался тебя тогда, в мае, когда ты покорно согласилась с просьбой моих родителей перенести свадьбу на осень? Почему не поставил свои интересы выше материнских? Мы могли бы тогда хотя бы расписаться! Никому не нужно было торжество! Зато сейчас были бы настоящей, законной семьёй, а теперь нашей регистрации снова требовалась отсрочка и свадьба опять откладывалась на неопределённый срок.
- Мне кажется, что никакой свадьбы у нас уже не будет. Все обстоятельства складываются против нас, - плаксиво прошептала ты, после последнего звонка родителей, которые пообещали вернуться в начале ноября.
- Не говори ерунду, через неделю приедут родители, и мы больше не будем откладывать нашу свадьбу, распишемся в любой день. Больше не будем ждать ни дня! – успокаивал я тебя и, хотя сам верил с трудом в то, что родичи всё-таки вернуться в обещанный срок, старался быть оптимистичным. Я поцеловал тебя в кончик носа, и ты опять, покорно кивнув, вытерла пальцами влажные ресницы.
Как ни странно, вопреки моим сомнениям, родители всё-таки прибыли домой ровно через неделю после звонка. Они заявились в квартиру, нагруженные сумками и коробками, без звонка, дабы сделать нам сюрприз внезапностью своего появления.
- Ну, не обижайтесь! – обнимала нас мать, не успев зайти в квартиру и заговорив о нашей свадьбе прямо с порога. – Отца никак не хотели отпускать, а свадьба ваша никуда от вас не денется! Обязательно сыграем её по весне! Ваши отношения прошли испытания годами, и вряд ли их уже разрушит что-нибудь! – было как-то обидно такое несерьёзное, лёгкое отношение матери к нашему самому главному для нас событию, и ты чуть было не прослезилась.
- Или сроки поджимают? – она весело тебе подмигнула, незаметно скользнув ладонью по твоему плоскому животу.
Это было выше твоих сил и терпения, и ты горько расплакалась, даже не пытаясь сдержаться.
Следующие полчаса я, мать и отец, как могли, успокаивали тебя и в три горла пообещали, чуть ли не со следующего дня, заняться предсвадебной подготовкой – выбором платья и прочими сопутствующими предметами одежды, оформлением приглашений и составлением списка гостей, выбором ЗАГСа и места проведения торжества. На моё предложение расписаться через два месяца без праздничных нарядов и торжества, родители ответили отказом, мотивировав его тем, что у их единственной (пока) дочери всё должно быть на высоте… А мне было всё равно, хотелось уже просто расписаться. Что же касается тебя, конечно, тебе хотелось в этот день праздника, и ты была расстроена.
- Ну, не переживай! Не расстраивайся! – я приобнял тебя и поцеловал в грустные глаза, когда мы остались одни, - за это время мы как следует подготовимся, купим тебе всё самое-самое лучшее! Я очень хочу, чтобы ты была на нашем празднике самой настоящей принцессой!
- Угу, - согласилась ты, кивнув головой, и, грустно улыбнувшись, прижалась к моей груди. – Я тоже хочу, чтобы ты был моим принцем. Самым красивым и самым счастливым…
В ближайшие выходные начались наши похождения по магазинам. По причине отсутствия у нас приглашений из ЗАГСа, полагающихся подавшим заявление, в салоны для новобрачных пути нам были заказаны. Поэтому первые попытки присмотреть себе что-то из одежды и белья были предприняты нами в обычных магазинах одежды. Ух, как же я не любил эти шопинги! Но ради такого великого дела готов был пострадать, сменяя примерочную за примерочной. Перемерив с десяток однообразных костюмов, я так ничего для себя и не выбрал – костюмы на стандартную фигуру мне почти всегда не походили – что-то где-то висело, где-то давило, и часто приходилось покупать раздельно брюки и пиджак. Но для свадьбы это не было альтернативным вариантом, и ты упрямо пересматривала немногочисленные модели скудного ассортимента, представленные в магазинах, заставляла мерить костюм за костюмом, таская мне в примерочную вешалку за вешалкой. Лишь один раз костюм полностью подошёл мне, кроме цвета… его непонятный грязно-серо-синий цвет напоминал мне больше школьную форму и делал меня похожим на ученика-переростка.
- По-моему, очень даже ничего, - сказала ты, оглядев меня. – Белая рубашка, короткая стрижка, и – красота!
- Ничего – это и есть н-и-ч-е-г-о, - бурчал я, стаскивая с себя пиджак. – Обувь к такому костюму вообще не подберёшь, галстук, скорее всего, тоже, вот тебе и красота. Подождём, у нас есть ещё уйма времени.
Выбор платьев для невест тоже был совсем невелик и все они не вызывали восторга – ведь тебе, наверное, как любой невесте хотелось наряда принцессы. И, несмотря на то, что нам пока не сопутствовала удача в выборе и покупке одежды, оба были счастливы и бесконечно оптимистичны. Но к середине декабря, исходив по магазинам, наверное, полмосквы, оптимизма у нас поубавилось – похоже, в простых магазинах королевских нарядов нам было не найти.
Однажды вечером, снова вернувшись домой с пустыми руками, мы как-то обречённо высказались родителям насчёт того, что, скорее всего, придётся дождаться приглашений в салоны и уже там подбирать себе наряды и обувь.
- Подождите отчаиваться, - успокаивала нас мать. – Я попробую найти телефон моей старой приятельницы. Помнится, она до нашего отъезда работала в ателье, может быть, у неё есть связи, подскажет что-нибудь. Используем любую возможность.
В тот же вечер, после очередного любовного загула, домой неожиданно явился Лёшка. Как оказалось, и мы, и родители скучали по нему в его отсутствие и, проговорив на кухне за бесконечным чаепитием до ночи, с неохотой разошлись по своим комнатам. Надо сказать, что с возвращением родителей нам пришлось потесниться – брат переместился в свою комнату, смежную с нашей, освободив родительскую спальню. Пятерым взрослым стало немного тесновато даже, казалось бы, в такой немаленькой четырёхкомнатной квартире, и родители вскоре заговорили о том, чтобы им перебраться на дачу. Мне было неловко от того, что они, как хозяева квартиры, испытывают некоторые неудобства, связанные с резко возросшей численностью квартирного населения, и поэтому завёл с ними разговор о размене квартиры.
- Ни в коем случае! Даже и не думай! – возмутилась мать. – У вас скоро появится ребёнок, - уверенно привела она веский аргумент, - и вам нужны будут метры!
- Но Лёшке тоже могут понадобиться метры! И ещё не неизвестно, кому из нас они понадобятся быстрее - его личная жизнь, по-всему, набирает неслабые обороты, да и отцу каждый день мотаться в Москву и обратно будет тяжеловато!
- Ну, насчёт нас ты не переживай, отцу полагается личный шофёр, хоть он от него и отказывается! А Алёшке возьмём кооператив, если вдруг возникнет такая необходимость, - убеждала меня мать и разубедить её мы с братом уже не могли. В ближайшие дни родители переехали на дачу, и мы в квартире снова остались втроём. Но они не оставили нас надолго, уже в следующую субботу приехали навестить, и мы устроили большой семейный ужин. Это было здорово - снова, после большого перерыва, возобновить семейные вечера, и мы с удовольствием готовы были проводить это время с ними.
После ужина мать достала из сумки небольшую записную книжку и, аккуратно вырвав из неё листок, протянула его тебе, обращаясь к нам обоим:
- Вот вам адрес, поезжайте в ателье к моей приятельнице, расскажешь ей свои желания и она, думаю, подберёт тебе что-нибудь из готовых моделей, а, может, сама и пошьёт.
…
За несколько дней до нового года мы созвонились с маминой знакомой и сразу договорились о встрече. На следующий же день рано утром мы стояли ещё у закрытых дверей ателье и нетерпеливо поджидали его хозяйку…
Иннусяточко
18.08.2011, 11:25
Представляю как тяжело было вам переживать эти постоянные отсрочки свадьбы. Мне кажется, когда уже принимаешь такое важное решение и готов связать навсегда свою судьбу с кем-то, то уже не хочется ничего откладывать. Хоть вы и давно уже жили вместе, но мне кажется, свадьба благотворно повлияла бы на ваши отношения и на Леночку(ее настроение и душевное спокойствие). Но обстоятельства не всегда складываюся так,как нам хочется и наверное у судьбы были для вас другие планы...
Может я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, что эта приятельница как-то будет связана с Людмилой.
На следующий же день рано утром мы стояли ещё у закрытых дверей ателье и нетерпеливо поджидали его хозяйку…
Знакомая матери пришла довольно скоро и нам почти не пришлось мёрзнуть на утреннем морозце. Высокая, крупная женщина в элегантном зимнем пальто и дорогой меховой шляпке, сопроводив нас в ателье, закрыла на замок входную дверь. Дело в том, что встреча наша была назначена часа за полтора до открытия, чтобы можно было спокойно обсудить все наши вопросы.
Внимательно выслушав все твои пожелания к свадебному платью, Инесса, так звали заведующую ателье, предложила тебе примерить кое-что из имеющихся у них в продаже готовых платьев и пригласила тебя пройти вместе с ней в небольшой зал для примерок. Улыбаясь во весь рот, ты посмотрела на меня восторженным взглядом. Я улыбнулся в ответ и кивнул головой. Знаю, сейчас для тебя был очень важный и радостный момент.
Меня в примерочную, естественно, не позвали, и я лениво развалился на диване с потёртой плюшевой обивкой, бесцельно листая импортные журналы мод. Прошло не знаю сколько времени моего ожидания, но я устал ждать, встал и стал прохаживаться по пустому холлу, умышленно приближаясь к таким же плюшевым, как обивка диванов, бордовым тяжёлым занавесям, скрывающим проход в соседний зал. За ними слышалась возня и глухие голоса. Мне очень хотелось заглянуть и увидеть, что там происходило, но ещё перед нашей встречей с заведующей ты меня предупредила, что видеть свою невесту в наряде до свадьбы – плохая примета, и чтобы я даже и не совал свой нос в примерочную. Мне уже не хотелось никаких плохих примет, хотя я не верил в них, но послушно нехотя вернулся на место.
Буквально через пару минут из зала вышла заведующая и позвала меня за собой. Она подвела меня к небольшой стойке с костюмами, перебрала их и, сняв тёмно-серый костюм, сказала:
- Ну-ка, примерь этот, - протянула она мне вешалку. – Думаю, он подойдёт тебе по размеру. Хочу посмотреть на вас, мне кажется, вы отлично будете смотреться вместе!
Через пять минут, разодетый как жених (только без галстука и в зимних ботинках), я вышел из примерочной. Заведующей рядом не было. Наверное, она снова вернулась к тебе. Я быстро подошёл к плюшевым занавесям и прислушался. За ними было тихо. Я заглянул внутрь. По периметру небольшого зала были распложены примерочные кабинки, а посередине стояла стойка с несколькими свадебными платьями. Заведующей не было и здесь. По колыханию занавесок в одной из кабинок, я понял, что ты была именно там. Я занервничал. Мне ужасно хотелось заглянуть к тебе, и я, как можно тише, прошмыгнул в зал. Не в силах больше терпеть я осторожно подошёл к кабинке. Пытаясь успокоиться, мысленно сосчитал до десяти и… затаив дыхание, распахнул лёгкие шторки…
Распахнул и замер как вкопанный – мои глаза обожгло белоснежное сияние так внезапно вспыхнувшее передо мной. Ты была воздушнее грёзы. Платье было как из пушистой сахарной ваты. Казалось, самое чистое, самое белоснежное облако, освещённое солнечным светом, опустилось на твою фигурку, окутав тебя невесомой вуалью. Передо мной стояла принцесса небесной красоты! Платье почти точно сидело на тебе. Длинная до пола атласная юбка с тонкой золотистой вышивкой, глубокий вырез на спине, стянутый тонким золотистым шнурком, длинные прозрачные рукава из тонкой сетчатой ткани, и из такой же ткани пышная верхняя юбка, украшенная мелкими атласными розочками. Узкий корсет делал ещё более выразительной твою стройную фигурку.
В этот момент я не видел больше ничего – ни твоего разочарованного взгляд, ни твоей сникшей улыбки… ничего кроме одного платья. Оно настолько шло тебе, что, казалось, только тебе и предназначалось, только о нём ты и мечтала, только в нём я хотел видеть свою невесту…
От красоты я потерял не только дар речи, но и слух, и способность адекватно мыслить. И очухался только от твоего окрика:
- Серёжка! Ну, зачем ты зашёл?! Ну, кто тебя звал сюда?! Я же тебя просила…
- Господи, я просто ослеплён, - бормотал я, не обращая на твоё негодование никакого внимания. Ты развернулась ко мне лицом и теперь вся была передо мной. – Ты… ты необычайно красива… невеста… моя… невеста…
- Но тебе нельзя до свадьбы видеть свадебное платье, - уже чуть не плача прошептала ты. – Примета плохая…
- Чушь какая! – воскликнул я, находясь всё ещё под впечатлением от увиденной красоты, и ещё замирая на мгновения. Я оглядывал тебя со всех сторон и никак не мог насладиться этим процессом.
Наконец, заметив, что и я тоже был при наряде, ты улыбнулась, обнимая меня за талию:
- Ты и сам великолепен, мой жених… - твои глаза были устремлены на меня, и их тёмно-карее тепло подчёркивало нежность твоей кожи и белоснежность свадебного платья.
- Это ты великолепна… невероятно красива… - шептал я, бросая в зеркало на тебя восхищённые взгляды. Я жадно сглотнул, ощущая своими ладонями ласкающую нежность ткани и движение твоего податливого горячего тела под ней.
- Почему ты замер? Что-нибудь не так? – взволнованно взглянула ты на меня, заметив мой взгляд, устремлённый в зеркало.
- Не так? У тебя? – спросил я, с трудом оторвав от тебя взгляд. – Единственный твой недостаток - это твоя потрясающая природная красота! - насмешливо пробормотал я, разворачивая тебя к зеркалу лицом, чтобы ты сама смогла полюбоваться нами обоими.
Две небольшие бра на стене по обе стороны от зеркала сверкали десятком стоваттных лампочек, а в зеркале отражалась единственная пара – высокий светловолосый молодой мужчина и прелестная восхищённая девушка в белоснежном пышном платье.
Ты вся сияла от удовольствия, позабыв о дурных приметах. Глядя на это отражение, опьянённые счастьем, поддавшись романтическому очарованию момента, мы посмотрели друг другу в глаза. И где-то в самой глубине этих загадочных тёмных глаз, улыбавшихся мне, я видел таинственный блеск, полный очарования, но какого-то другого, сугубо интимного… Я ощутил это всем своим существом. Твой взгляд манил меня, звал, увлекал, завораживал… Я мысленно приподнял твою голову за подбородок и поцеловал тебя в губы, свободной рукой приспустил плечико воздушного платья и обхватил ладонью небольшую грудь. Затем покрыл поцелуями твою шею, добрался до набухшего бутончика… И тут заметил, что за нами, сверкая как ещё одна лампа на тысячу свечей, с лукавой улыбкой наблюдает заведующая. Я остолбенел, едва не покраснев и потеряв дар речи, как провинившийся мальчишка, но, к счастью, она заговорила первая.
- Хороша, невеста, правда? Просто неземная красота! Мне кажется, платье - то, что надо! Смотритесь очень хорошо!
Мы одновременно кивнули, не способные вымолвить ни слова.
Инесса вытащила нас в зал и подвела к огромному, от пола до потолка, зеркалу.
- Даже слишком хорошо… - произнесла она тихим, но полным восхищения голосом, - слишком красивые и слишком молодые… - вздохнула она и принялась расправлять платье, кое-где скрепляя булавками.
Я стоял рядом, нервно одёргивая пиджак и оглаживая несуществующие на нём складки. Волнение было таково, будто всё происходило за несколько минут до регистрации брака и к нашим нарядам вносились последние штрихи…
Увидев меня, может быть, впервые таким беспокойно-смущённым, заведующая с улыбкой заметила:
- Не нервничай. Увидишь, ничего страшного. У всех всё проходит без сучка, без задоринки! Но даже если это и первый брак, постарайтесь сделать всё, чтобы он стал единственным.
Мы пытались наперебой объяснять, что чувства наши уже проверены и желание обоюдное, вызревшее, но всякий раз голоса наши обрывались, когда глаза встречали друг друга, снова и снова перехватывало дыхание и с лиц не сползали глуповато-довольные улыбки…
В этот момент мы были самыми счастливыми на Земле – наконец-то, наше дело сдвинулось с мёртвой точки, и теперь с каждым днём мы будем всё ближе к нашему великому дню.
Я, конечно, не очень понимал, что изменится в нашей с тобой жизни, когда у нас в паспортах появятся соответствующие печати. Но, видя, как ты ждала этого дня, как светилась вся в предвкушении этого события, убедился, что в свадьбе, значит, что-то есть…
- Ну вот, - сказала заведующая, оглядев тебя со всех сторон, - через недельку, после праздника, снова приходите. Я всё доделаю, и мы как следует, ещё раз померяем. Хорошо, если бы к этому времени вы купили туфли, я подрубила бы подол. А теперь можете переодеваться. Помочь тебе снять платье? – обратилась она к тебе. – Или вдвоём справитесь? Только с булавками осторожнее!
- Думаю, справимся, - ответил я, и заведующая оставила нас одних.
Помочь тебе снять платье? – обратилась она к тебе. – Или вдвоём справитесь? Только с булавками осторожнее!
- Думаю, справимся, - ответил я, и заведующая оставила нас одних.
Ещё некоторое время мы стояли у зеркала в кабинке и не могли налюбоваться на нашу парочку. Я смотрел на тебя влюблёнными глазами. Ты была так обольстительна, как и последовавший за моим взглядом поцелуй. Обняв тебя покрепче, я потянулся, чтобы поцеловать свою невесту, касаясь губами твоей гладкой щеки и подбираясь к губам…
- Я люблю тебя…
- Я так тебя люблю…
Мы крепко прижались друг к другу, словно угадали свои мысли. Уже потом сообразили, что произнесли эти слова вслух и рассмеялись, душа друг друга в объятиях.
- Да я никогда бы не отказался от тебя! Давным-давно я взял тебя в жёны, в свой дом, в свою постель, во все самые сокровенные уголки своего сердца и клянусь душой и телом всегда заботиться о тебе, защищать тебя от зла. Обещаю отдать тебе всё самое лучшее, что есть во мне, любимая, что бы ни произошло… - шептал я тебе в ушко, сжимая тебя в тисках своих рук.
Ты подняла голову, и я поймал твой взгляд, полный любви и благодарности. Твои глаза сияли от радости, и ты, тихо хихикнув, пропустила свои руки под пиджаком и обвила их вокруг моей талии: - Знаешь, это так похоже на венчальную церемонию!
- Хм, только совсем в неподходящем для неё месте! – засмеялся я. Но мы оба знали, что хотя мои слова и не были узаконены официально, они связывали меня с тобой прочнее, чем любая брачная церемония. И что бы ни случилось, мы вынесем всё.
Ты в благодарности снова прильнула ко мне, приложившись головой к моему плечу. Я чувствовал биение твоего сердечка там, где твоя грудь была прижата ко мне. Чёрт, ну почему ты всегда так волновала меня! Я снова ощутил возбуждение, вызванное всего лишь твоим прикосновением, способным довести меня до полного умопомрачения. Вся кровь из моей головы отхлынула куда-то вниз…
Сославшись на духоту в примерочной, я отстранился от тебя и поспешил снять пиджак, пытаясь усмирить своё учащённое дыхание. Ты тоже стала раздеваться. Я помог распустить на спинке платья шнуровку, чтобы высвободить тебя из стягивающего лифа, и взялся за юбки. Когда я поднял основную юбку, то обнаружил, что под ней имелась ещё одна – третья нижняя, тонкая и шелковистая. Соблюдая осторожность, чтобы не уколоть тебя булавками и не исколоться самому, я аккуратно поднимал юбку за юбкой, чтобы снять с тебя платье. Но как бы я не осторожничал, булавки всё равно кололи мои пальцы, невесомые ткани путались в моих руках и вместо того, чтобы помочь тебе раздеться, я только всё усложнил. Платье оказалось настолько объёмным, что уже через минуту моей борьбы с юбками я пожалел, что отказался от помощи Инессы.
- …..! Эти длинные пышные юбки не что иное как ловушка, подстроенная самим чёртом! – выругался я в сердцах, очередной раз уколовшись о булавку.
Ты тихонько засмеялась, осторожно выскальзывая из одежды. – Ты вроде никогда не был против юбок?
- Я предпочёл бы, чтобы у моей женщины их вовсе не было, - проворчал я, наконец-то стащив с тебя платье. Оставив тебя одеваться, я вернулся в свою примерочную.
Мы собирались уходить, когда в ателье уже стали приходить работницы. Забрав у нас костюмы, Инесса сняла с меня некоторые мерки и, провожая до дверей выхода, сказала:
- Ближе к вашему дню подберу и тебе подходящий костюм. И передай матери, что у меня есть хорошая ткань на платье или костюм. Может быть, она тоже захочет на вашей свадьбе выглядеть королевой! Я позвоню ей после праздников…
Обрадованные сегодняшним удачным утром, мы довольные разбежались по работам. А вечером отправились к родителям. Конечно, нам не терпелось в красках рассказать о твоём чудесном платье, которое ты уже полноправно считала своим, и очень скоро оно должно было появиться в нашем доме…
На дачу мы приехали неожиданно, когда уже было совсем темно, и калитка была заперта на замок. Мы позвонили длинным звонком, и вскоре дверь нам открыл отец… вооружённый железным ломом.
- Хорошо ты встречаешь детей! – воскликнул я, бросаясь ему навстречу.
- Да кто же знал, что вы нагрянете так неожиданно! Мы с матерью к вам только завтра собирались! – обрадованный родитель отбросил лом и принял меня в свои объятия, потом крепко расцеловал тебя.
За ужином мы наперебой рассказывали о сегодняшнем посещении ателье, и какая удача ожидала там нас.
- Платье просто необыкновенное! Мечта любой невесты! Инесса сама шьёт по импортным образцам всего по одной модели! В магазинах такую красоту никогда не найти! Нам просто повезло! – радостно тараторила ты, а я наслаждался блеском твоих счастливых глаз.
- Я очень рада, что я вовремя вспомнила о ней! – сказала мать. - Руки у неё золотые!
- Я тоже очень-очень рада! Она даже Серёжке костюм обещала подобрать! Осталось только найти туфли. Ну, может быть, потом в салоне что-нибудь купим! – весело щебетала ты.
- Не знаю, - пожал я плечами, - как повезёт. Всё, что мы встречали с тобой в магазинах, абсолютно не возбуждает глаз! – обратился я к тебе. - Придётся тебе, мам, искать нам обувного мастера! – обратился я к матери и все дружно рассмеялись этой шутке.
Но мне уже было всё безразлично, главное – сказочной красоты платье невесты было в наших руках…
Позже, помогая матери убирать на кухне, мы откровенно с ней разговорились.
- Я рада, сын, - она несильно хлопнула меня ладошкой по лбу. - Наконец-то, у тебя мозги встали на место. Наконец-то, ты отважился узаконить ваши отношения и это правильно! Ведь мог бы и потерять такую девочку…
- Но, мам! – откровенно возмутился я. – Мы бы зарегистрировались ещё раньше, если бы не вы! Это мы вас ждали бесконечно долго! Это вам была нужна наша свадьба!
- И вам она тоже нужна, дорогой мой!
- Нет! Для нас это абсолютно неважно! – упорствовал я.
- Ой, сынок! Если женщина соглашается жить с тобой без регистрации, а потом соглашается на регистрацию без свадьбы, не верь, что ей всё равно! Это зачастую случается либо под давлением жениха и родственников, либо от большой любви и нежеланию перечить своему, так сказать, мужу. А любая молодая девушка непременно мечтает о сказочном празднике в её честь.
Я промолчал. Может быть, мать была и права… Я же хорошо видел, как ты сияла сегодня, да и настроение было на самом высоком уровне. Значит, действительно, ты всегда мечтала о нашей свадьбе, а просто с росписью соглашалась в угоду мне…
- Ну, надеюсь, хоть к свадьбе ты приведёшь себя в человеческий вид и сострижёшь свои лохмы? – она потрепала меня по длиннющим волосам.
- Не знаю, - уклончиво ответил я и пожал плечами, улыбаясь. – Ленке нравится.
- И чего ты вдруг вздумал отрастить волосы? В твоём возрасте это уже не серьёзно!
- Не знаю… - повторился я, - наверное, просто хотелось что-то поменять в себе… на время…
- А мне нравится, - подтвердила ты, тихо появившись на кухне и услышав конец нашего с матерью разговора. Ты прижалась ко мне, обнимая меня за талию, и подставила свои улыбающиеся губы для поцелуя.
Ты вся светилась от счастья и твоя сияющая улыбка весь вечер не сходила с лица, а мне уже нетерпелось запереться в нашей спальне на втором этаже и наедине продолжить вечер, плавно переходящий в бесконечную зимнюю ночь…
…
- Сегодня ты мне представляешься прекрасной незнакомкой, - проговорил я, закрывая за собой дверь в спальню. – И сейчас ты так волнующе притягательна, так загадочна, что я теряюсь… не знаю с чего начать, - не лукавил я, заходясь от волнения, и всё ещё находясь под впечатлением от сегодняшнего утра.
Ты медленно повернула голову в мою сторону, взмахнула ресницами и игриво улыбнулась, теребя пальцами поясок халата.
- Прямо сейчас ты можешь начать с того, чтобы выключить свет, - сказала ты медовым голосом и отпустила халат, тут же упавший на пол облаком шёлка...
- Прямо сейчас ты можешь начать с того, чтобы выключить свет, - сказала ты медовым голосом и отпустила халат, тут же упавший на пол облаком шёлка...
…
- Знаешь, я не мог себе представить, что в свадебном наряде ты будешь настолько ослепительно красивой, нежной и беззащитной. Мне казалось, я уже видел тебя любой, но сегодня я едва не сошёл с ума от счастья, что ты у меня есть… такая… такая необыкновенная, какая-то неземная… единственная… - шептал я, покрывая твои плечи и шею лёгкими поцелуями.
- Да что ты говоришь! – усмехнулась ты. – А что же будет на свадьбе? Ведь это было всего лишь платье! Без причёски, без украшений, без фаты… Что же тогда с тобой будет, а? – ты обняла моё лицо ладонями и заглянула в мои глаза.
Опалив твои губы своим горячим дыханием, я взволнованно произнёс:
- Не знаю, наверное, я умру до того, как начнётся наше бракосочетание…
Меня уже переполняло желание, сердце заходилось в бешеном ритме, губы горели от прилива крови, а в твоих глазах плясали сумасшедшие чёртики. Я отнёс тебя в постель и нырнул под одеяло, лаская твой горячий влажный шёлк.
- Что ты делаешь? – задыхаясь от удовольствия, сдавленно прошептала ты, пытаясь удержать меня за волосы.
- Хочу отыскать волшебную точку G. Говорят, нашедшим её, гарантировано неземное наслаждение, - пробурчал я из-под одеяла.
Ты рассмеялась, скручивая в узлы мои волосы. – Глупый, иди ко мне…
Я неохотно выбрался из-под одеяла и подполз к тебе.
- Глупый, глупый, - нашёптывала ты в мои губы, копошась пальцами в моих волосах. – Ну, зачем нам эта точка? Я и так с тобой взлетаю до небес… Ты хочешь, чтобы я совсем не вернулась?
- Э, не-е-ет! У нас с тобой здесь полным-полно земных дел! – я захватил в плен твои губы, подминая тебя под себя. – Нам надо пожениться, надо родить и воспитать ребёнка, а лучше двоих или троих, надо дождаться внуков, а потом… потом можно летать и не возвращаться…
Ты тихонько засмеялась: - Потом мы с тобой будем такими дряхлыми, что, я боюсь, у нас уже не получиться взлететь!
- О, а это мысль! Тогда нам точно надо поспешить, чтобы всё-таки отыскать твою загадочную волшебную точку! – выпалил я, и ты глазом не успела моргнуть, как я вновь исчез под одеялом.
- Серё-ё-ё-жа… Боже! – вскрикнула ты, выгибаясь в пояснице навстречу мне…
….
- А ты помнишь, - спросила ты слабым голосом, отдыхая на моей груди, - помнишь супницу с розами ? (http://world-of-love.ru/forum/showthread.php?t=5381&page=8)(пост 76)
- Конечно, помню, - улыбнувшись, прошептал я, вспоминая свои саднящие царапинами ладони.
Ты обняла мою руку и, расправив ладонь, приложила к губам внутренней стороной. – В моей душе навсегда останутся памятные отметинки от твоих шрамиков…
Ты так и продолжала щекотать губами мою ладонь, пока тягучая чёрная ночь, наконец, не пленила тебя, и ты тихо уснула, покоясь у меня на груди.
Я же долго не мог заснуть от пережитого за день перевозбуждения. Лежал, стараясь не потревожить твой сон, и размышлял – я больше не сомневался, что наша женитьба была предопределена. Наверное, я почувствовал это в тот самый момент, когда ты впервые осталась со мной в моей квартире. Нет… я почувствовал это раньше, провожая тебя до дома, когда заглянул в твои завораживающие, лишающие здравомыслия, глаза, и увидел в них столько нежности и тепла… Всё началось ещё тогда, мой мир перевернулся на 180 градусов, и мои чувства к тебе крепли с каждым днём. Как же мне нравилось в тебе всё! И твой заразительный смех, и шутки, и ум, и непритворная доброта… Нравилось обнимать тебя и терять голову от вкуса твоих губ… Я восторгался твоей энергией, обаянием, а больше всего – твоей открытостью и честностью. Мне повезло встретить тебя бескорыстную, которой нужен был только я сам. В этом я не сомневался с самого первого дня, когда встретился с тобой взглядом, с того самого момента, когда прикоснулся к твоим трепетным губам в полумраке лестничной площадки… а ты в порыве новорожденной страсти так откровенно прижалась ко мне. Я понял тогда, был уверен, что влюблена… Наивная и простодушная, ты совершенно не умела скрывать своих чувств и играть. И даже не задумывалась, нужно ли это… Ты хотела меня, а я хотел тебя. Я так мечтал, что через какие-нибудь несколько дней мы будем уже близки и будем всецело обладать друг другом… Вскоре всё так и случилось, и наша близость открыла в тебе ещё одно милое качество – твою неискушённость в любви, которая лишь усилила мою тягу к тебе, и мне безумно нравилось открывать для тебя новый, красочный мир взаимного наслаждения и полного обладания друг другом. С тобой я и сам для себя открывал новые горизонты обольщения и соблазна… С тобой было уютно и спокойно. Безусловно, нам было очень хорошо вдвоём, мы подходили друг другу как две детальки одного пазла и, несомненно, должны быть всегда вместе… И теперь, наконец, мы должны были сделать всё, чтобы стать официальными мужем и женой – с одной фамилией, с одной судьбой на двоих… пока на двоих…
…
- Может быть, вы не поедете домой, останетесь? – спросила мать, накрывая утром на стол. - Вместе встретим Новый год, отец даже ёлочку срубил… - она взглядом указала на ведро с песком, которое появилось сегодня на пороге дома. – Может быть, и Алёшка приедет…
У нас с тобой не было никаких планов относительно новогоднего праздника, поэтому мы без раздумий согласились остаться у родителей ещё на две ночи. Но у Алексея были свои планы, и встречу нового 1990–го года мы отмечали вчетвером…
Короткие праздничные дни промелькнули незаметно, но мы были бесконечно счастливы в эти дни, проведённые среди самых близких и родных людей, и длинные зимние ночи, наполненные любовью…
Провожая нас домой, у калитки мать спохватилась:
- Господи! Да как же я забыла! Подождите, - крикнула она, убегая к дому по расчищенной дорожке.
- Так бы и уехала без подарка! – улыбнулся отец, подмигивая тебе.
Мы с тобой удивлённо переглянулись.
Через пару минут мать выбежала из дома с сумкой и чёрной коробкой в руках.
- Вот, - сказала она, открывая коробку, - подруге привезла ко дню рождения… обойдётся. Примеришь дома, надеюсь, подойдут тебе…
В коробке лежали совсем простенькие белые туфельки-лодочки на небольшом каблуке. Неброские, с небольшим аккуратным цветочком спереди, они смотрелись очень элегантно и мне казалось, хорошо подходили к твоему платью.
- И вот ещё… - мать протянула тебе бумажный пакет, - под платье…
В пакете лежало кипенно-белое кружевное бельё.
Твоей радости не было предела – теперь ты была упакована практически полностью, не считая маленькой детали, относительно которой ты была против… фаты.
Наконец, мы распрощались с родителями, прихватив сумку с подарками.
- Ты прям как Золушка, - шепнул я тебе, прижимая массой своего тела к стене тамбура. – Одна фея платье подарила, другая – бельё и туфли. Но главный подарок за принцем?
Ты довольно улыбнулась, ткнувшись в меня лбом.
- Ты такая соблазнительная, - проворковал я, - м-м-м, так бы и съел! Хочу тебя…
- Прям здесь? – усмехаясь, прошептала ты, сощурив глазки.
- Угу, хочу прям здесь, но потерплю до дома… Мне кажется, к окончанию сегодняшнего дня должно произойти что-то необычное… - сказал я загадочно, пожирая тебя глазами.
По дороге, прихватив с собой несколько брикетов шоколадного и сливочного мороженого, я уже мечтал устроить вечером большое эротическое приключение. Но никто не мог предположить, что многообещающий день завершится совсем по-другому сценарию, слова к которому были ещё не написаны…
Алексевна
05.09.2011, 21:18
Но никто не мог предположить, что многообещающий день завершится совсем по-другому сценарию
Господи Сереж, ну вот опять что-то произойдет наверное и явно не позитивное для вас... Вот очень часто так, после таких прекрасных мгновений происходят всякие бяки... Неужели Людмила как то проявится с дочерью?
Или я ошиблась и ничего дурного все таки не произойдет?!
Ну, Ань, как говорится: после радости - неприятности по теории вероятности... :)
По дороге, прихватив с собой несколько брикетов шоколадного и сливочного мороженого, я уже мечтал устроить вечером большое эротическое приключение. Но никто не мог предположить, что многообещающий день завершится совсем по-другому сценарию, слова к которому были ещё не написаны…
…
Мы вошли во двор, весело о чём-то болтая. В пустынном дворе маячила одна-единственная женская фигура с детской коляской. Она медленно двигалась нам навстречу. Хотя уже начало смеркаться и я не мог разглядеть, в чём была одета женщина, хотя я никогда не видел коляски своей дочери, я безошибочно узнал в этой фигуре Людмилу. Моё сердце от волнения и внезапности такой встречи скакнуло к горлу, но я тут же переключился снова на тебя, старясь не акцентировать на Людмиле внимания, в надежде, что она исчезнет в своём подъезде раньше, чем мы поравняемся с ней. Но, Людмила, дойдя до дверей подъезда, остановилась, явно поджидая нас…
- Привет, я рада видеть вас! – сверкнула своей некрасивой улыбкой она, с гордостью поглядывая на коляску.
Людмила выглядела плохо, была вымотана, и я списал это на усталость, послеродовую депрессию и, возможно, недосыпание.
Обменявшись парой дежурных фраз, мы уже собирались распрощаться, и я вздохнул с облегчением, что встреча прошла спокойно, без каких либо намёков на наши с ней связи.
- Серёжа, - вдруг окликнула меня Людмила.
Я резко остановился.
- Может быть, поможешь мне поднять коляску к лифту? – как бы извиняясь, спросила она.
- Подожди, я быстро, - шепнул я тебе, передавая сумки, и ты снисходительно улыбнулась, тревожно глядя на меня.
Я подхватил коляску на руки и шагнул на ступеньки подъезда. Людмила раскрыла двери, впуская меня внутрь. До лифта было ещё поллестничного пролёта. Вдруг ребёнок в коляске зашевелился и издал негромкие кряхтящие звуки.
«Только не смотри, не смотри на ребёнка», - уговаривал я себя, поднимая коляску вверх по лестнице. Хотя любопытство моё взяло верх. Ещё тогда, месяца полтора назад, когда Алёха, приехав домой, сообщил, что заходил к Людмиле...
- Представляете, - восторженно заявил он, - у неё такая хорошенькая дочка! Глазюки чёрные в пол-лица!
- На неё похожа? – довольно заинтересованно спросила ты.
- Да вроде нет, - пожал плечами брат. – Красивенькая такая…
- Так она замужем или нет? – настойчиво поинтересовалась ты положением Людмилы.
- Не знаю, - снова пожал плечами Алексей. – Как-то неудобно спрашивать. Но в её комнате я не заметил присутствия мужчины. Мне кажется – нет.
- Ой, как же она тогда решилась родить без мужа? – обеспокоилась ты.
- Ну, родители, наверное, помогают, тем более своей родной единственной внучке. Вы бы её видели! – снова восторженно отзвался брат о своей племяннице. И вот тут-то, слушая этот диалог, во мне впервые проснулось любопытство - мне вдруг остро захотелось увидеть собственного ребёнка, но… нет! Зачем мне это? Зачем? И я поспешил выкинуть из головы эту мысль.
И сейчас мой ребёнок находился от меня на расстоянии вытянутой руки и было достаточно малейшего поворота головы, чтобы увидеть свою дочь… Любопытство трепыхалось внутри меня, ещё мгновение и мой взгляд скользнул по клеёнчатому краю коляски, замечая лёгкое шевеление внутри… Стоп! Я поднялся к лифту, опустил коляску и выпрямился в полный рост. Вот так лучше! Зачем мне чужой ребёнок?
Людмила вызвала лифт и склонилась над коляской. Я развернулся, собираясь уйти. Вдруг она схватила меня за рукав, останавливая.
- Спасибо тебе, - поблагодарила она.
- А, да не за что, - махнул я рукой, но она не отпускала.
- С нашими лестницами повсюду так трудно вывозить ребёнка… - я кивал головой, соглашаясь.
- Серёжа… мы скоро уезжаем… - грустно сообщила она, а я, молча пожал плечами. – Мы уедем отсюда насовсем… как ты хотел… А у вас скоро свадьба?
- Да, - односложно ответил я, не понимая ещё радоваться мне или нет её сообщению, но о себе рассказывать не хотелось точно, и внутри себя чувствовал какое-то волнение. Я опять развернулся от лифта к дверям.
- Серёжа, постой… - снова она окликнула меня.
«Ну, что тебе ещё от меня нужно?» - возмутился я внутренне.
- Постой… ты не хочешь увидеть свою дочку? – она снова склонилась над коляской, приоткрывая прозрачное окошко.
С минуту я стоял как вкопанный и колебался – заглянуть всё-таки в коляску или нет. Не признак ли это трусливой натуры? Да нет! Нет! И речи быть не могло, что я как дочь признаю этого ребёнка! Что буду готов любить её, лелеять и пестовать! Просто… просто вид спящего ребёнка может смягчить даже самое каменное сердце… Нет! Я не собирался любить чужого ребёнка…
Увидев моё замешательство, Людмила решила надавить на меня.
- Это же твоя дочка, Серёжа! Я люблю тебя и не хочу уезжать отсюда! Мы могли бы…
Лифт подошёл и с грохотом распахнул двери. С таким же грохотом он закрыл их снова и, взвизгнув механизмом, снова стал подниматься вверх.
- Послушай, - начал я говорить как можно мягче и спокойнее, боясь вот-вот сорваться и закричать на неё. – Все твои желания и надежды тщетны. Мне неважно, как ты ко мне относишься, пойми, потому, что у меня есть женщина, жена, которую я люблю, которая любит меня, и у нас будут свои дети. А дочь, извини… но это было только твоё желание и только твоё решение…
Я был снова резок и жесток с ней, я видел, как на её глаза навернулись слёзы, но мне не было жаль её, в данной ситуации я жалел только себя.
- Я надеялась, я думала, что мы могли бы с тобой… - снова забормотала она.
- Да нет же! Нет! – поспешно перебил я её, желая отвлечь от опасной темы. – Ты уедешь отсюда, встретишь мужчину и по-настоящему полюбишь его, а он полюбит тебя и твою дочь! Ты совсем молодая и… красивая…
- Ты действительно считаешь, что я красивая? – сглотнула она слёзы и слегка улыбнулась.
Я посмотрел на неё с сожалением и кивнул головой. «Ну, конечно, конечно, найдётся мужчина, для которого ты будешь самой красивой».
- Спасибо, спасибо тебе, - прошептала она и приблизилась ко мне, пытаясь обнять.
Я осторожно отдвинулся и взглянул на часы. Ты могла войти в подъезд в любую минуту, и мне вовсе не хотелось, чтобы ты застала меня в её объятиях.
Лифт снова с шумом спустился на первый этаж, грохнул дверьми и выпустил из себя грузного, еле передвигавшегося мужчину. В подъезд ввалилась шумная компания подростков, они поднялись на второй этаж и, видимо, расположились у окна, весело и громко разговаривая. Ребёнок в коляске окончательно проснулся и заворочался, попискивая.
- Мне пора, - сказал я Людмиле, поглядывая на часы. Она согласно кивнула.
Я помог ей придержать двери лифта, пока она вкатывала коляску в кабину.
- Послушай, - я встал в дверях, - если вдруг вам будет что-то нужно… может быть, я смогу чем-то помочь... – я не был уверен в искренности своих слов, просто понимал, что должен хоть как-то поддержать Людмилу.
Она очень пристально посмотрела в мои глаза, потом опустила голову и тихо прошептала: - Спасибо, но мы уезжаем… на днях…
Я вышел из лифта и уже сквозь захлопывающиеся двери услышал её голос, забиваемый плачем дочери:
- Будь счастлив, Серёжа!..
- Спасибо, - пробормотал я самому себе и бросился на улицу прочь из её подъезда. Сбегая вниз по ступенькам, я вздохнул с облегчением – совсем скоро её семья покинет город, мы с ней больше никогда не увидимся и тайна рождения моей дочери так и останется только между нами. Но смогу ли я с этой тайной и дальше жить спокойно?..
Ты сидела на спинке скамейки и скучно выводила что-то веточкой на снегу. Услышав стук входной двери, подняла голову и встала мне навстречу.
- Ну, пошли? – сказал я непринуждённо, забирая у тебя сумки.
- Чего вы так долго? Ты увидел её дочку? И, правда, она хорошенькая? – сразу обрушила ты на меня шквал вопросов.
- Да поболтали немного, пока ждали лифт…
Я старался вести себя так, будто ничего не произошло, но настроение моё было уже напрочь испорчено и в душе поселилось беспокойство.
Иннусяточко
27.09.2011, 10:15
Очень волнительный отрывочек. Мне даже представить сложно ту бурю чувств, которые тогда Вас переполняли, тем более что они были так противоречивы. Мне кажется, что если бы Вы все таки посмотрели на дочку это бы изменило тВаше отношение к ней. Но чему быть, того не миновать и наверное вскоре это случится. И Людмилу мне жаль, она ведь не коварная, просто влюбленная и отчаявшаяся...
Обычно в такой ситуации жалко женщину, а мне жаль мужчину. Это называется "загнать в угол".
Я старался вести себя так, будто ничего не произошло, но настроение моё было уже напрочь испорчено и в душе поселилось беспокойство.
…
Дома, первым делом примерив подаренные матерью туфли, ты закружилась по прихожей, пританцовывая и весело напевая. Туфли пришлись почти в пору, лишь немного свободно сидели на пятке.
- Ну, ничего, - сказал я, рассматривая туфельку, - можно будет положить тонкую стельку, тогда туфли сядут плотно.
Ты довольная согласно кивнула, одарив меня обжигающим поцелуем, аккуратно убрала туфли обратно в коробку и отнесла в кладовку. До весны.
Всё время, пока мы крутились на кухне, соображая себе что-то на ужин, ты без умолку трещала о Людмиле и её ребёнке и, честно сказать, это меня уже стало раздражать.
- Послушай, - не выдержал я,- ну, сколько можно трещать о совершенно чужом нам человеке и её ребёнке? Сначала Герман, потом Лёшка, теперь ты… Почему именно эта тема пользуется у вас такой популярностью?
- Ну… рождение ребёнка у знакомых, это же всегда обсуждаемое событие, всегда интересно узнать какой он, на кого похож… Неужели ты так и не взглянул на её малышку? - искренне недоумевала ты.
Я отрицательно покачал головой.
- Тебе это не интересно совсем?.. Серёжа, - ты испуганно взглянула на меня, - не означает ли это, что ты всё-таки не любишь детей, и тебе не особенно хочется иметь их?
- Нет, нет, что за ерунда! – возмутился я. – Она же просто чужая мне, что мне за интерес смотреть на её ребёнка?
Ты пожала плечами и снова затараторила о тяжёлом для Людмилы времени – растить дочку одной.
Мне стало не по себе. Мне совсем не хотелось тебя обижать и огорчать, но и скрывать от тебя правду, хоть и временно, было подло, было уже выше моих сил. Я десятки раз был близок к тому, чтобы открыться тебе, но каждый раз откладывал признание. Я боялся, что ты будешь держать зло на меня, открывшего тебе трудную правду, в которую, казалось, невозможно поверить… Я находился в тупике. Понимал, что не смогу долго жить с тобой во лжи, но и рассказать обо всём происшедшем тоже никак не осмеливался. А рассказать пришлось бы очень многое!
- Мне надо кое-что тебе сказать, - начал я осторожно, тронув тебя за руку. – Это следовало сделать ещё год назад, но я… как самый презренный трус откладывал этот момент, насколько было возможно…
Ты обернулась, не скрывая своих счастливых глаз. Конечно, сегодня был день подарков и ты, вероятнее всего, ожидала самый большой подарок от меня. Надо было пощадить тебя, хотя бы ещё сегодня, но я понимал, что сам вскоре едва ли смогу смотреть открыто в твои глаза.
Повисла неловкая пауза, и я уже пожалел, что затеял всё это безумство. Но надо было что-то сказать, иначе окажусь брехуном. Ничего придумать в считанные секунды мне не удавалось, мысли крутились только вокруг одной злосчастной темы, да и должен я был сказать правду, ведь от тебя я ждал всегда того же.
Ты отчаянно пыталась догадаться о новости, которую собирался сообщить я, и, хитро прищурившись, сказала:
- Я даже не могу представить себе, что ты можешь быть трусливым! Дерзким – да! В это я ещё могу поверить, но трусливым – никогда!
- Спасибо тебе за доброе слово, - ответил я, глядя мимо тебя. Едва заметная улыбка коснулась моих губ, и я вдруг почувствовал, как меня охватила дрожь.
Я попытался всё-таки уйти от объяснения, но ничего не получалось – я нёс какую-то околесицу о Лешкиной однокласснице, о новогодней вечеринке, впервые проведённой без тебя, о своей тоске по тебе и немерeнном количестве выпитого алкоголя и, похоже, теперь-то всё и запуталось окончательно.
- Давай ближе к делу, Серёжа, мне уже не нравится твоё настроение.
Боюсь, что после разговора оно тебе не понравится ещё больше, подумал я и понял, что отмолчаться уже не удастся, рано или поздно всё равно придётся сказать. Сейчас подходящий момент.
Как-то я смог довести свою печальную историю до конца, ни разу не сорвавшись. Но, когда настало время покаяться, я неожиданно почувствовал, как безжалостная рука стиснула моё горло, сжав голосовые связки, и океан слёз, скопившихся где-то у глаз, готов был вот-вот перелиться через край.
- Ну… в общем… Ты должна знать… Я с Людой… в общем… это мой ребёнок… моя дочь, - мне очень хотелось, чтобы страх, который я сам ощущал, не был слышен в моём голосе, и признание выпалил на одном дыхании, боясь посмотреть тебе в глаза.
Ты всегда умела слушать. Ты молчала, лицо твоё превратилось в лицо мраморной статуи. Прекрасное, нежное, строгое лицо. В какой-то момент ты смотрела уже не на меня, в пространство. Наступило мёртвое, ледяное молчание. Ты была настолько ошеломлена, что не могла пошевелиться. Я чуть не закричал от боли и ужаса. Не поймёшь! Не простишь! Я потерял тебя… Я тихо окликнул тебя, но ты ничего не слышала. Прошло не менее пары минут, прежде чем смысл сказанного дошёл до глубины твоей страдающей души. Я осмелился поднять голову, и мои глаза встретились с твоим, полным отчаяния и страха, взглядом. В этот миг словно две планеты столкнулись и разлетелись вдребезги. Ты всё сразу поняла, и не нужно было уточнять, но пыталась уговорить себя, что это неправда.
- Нет… нет, этого не может быть! Ты разыгрываешь меня? Так жестоко? – ты заглядывала мне в глаза и всё ещё пыталась улыбнуться.
Но я молчал, тем самым подписываясь под правдивостью своего признания. Я отпил из своей чашки, словно желая смыть с языка противный привкус сказанных слов. «Боже мой, ну, что же я сделал?! Зачем?! Кто тянул меня за язык? Людмила скоро уедет и ни одна живая душа не узнала бы о нашей связи! А со своим состоянием я, может быть, когда-нибудь и справился бы…» - в это же мгновение пожалел я о своём решении, мечтая лишь о том, чтобы меня сию же секунду убило молнией.
Ты закрыла лицо ладонями. – О, господи!
Мне показалось, будто кухня поплыла и закружилась вокруг нас, и я устало опустился на табуретку. Ты отняла руки от лица и решительно посмотрела в моё лицо, сведённое мимикой огромного сожаления, мои молящие глаза.
- О, господи, - хрипло прошептала ты, задыхаясь, словно из твоих лёгких выкачали весь воздух. Язык никак не хотел тебе повиноваться. - Ты спал с ней! – это был не вопрос, а утверждение. Ты стискивала зубы, глотая слова, которые рвались из горла. Если бы ты могла, то, наверное, кричала бы криком, что не хочешь верить ни одному моему слову…
Не в силах вынести твоих страданий, я поспешил отвернуться и попробовал сосредоточиться на чём-то ещё. Но перед глазами была только дверь, открытая в коридор. Свет в нём был потушен. Темно и пусто… Будто как наша будущая жизнь – пустая и тёмная… Когда я повернулся снова к тебе, то с ужасом заметил, что из твоих глаз ушёл свет… Что я наделал?! Наш брак так и оставался бездетным, а какая-то чужая девица произвела на свет моего ребёнка. Для тебя это была наиболезнейшая травма, нанесённая любимым человеком.
Отвернувшись от меня, ты, пошатнувшись, вышла в коридор… в безнадёжную холодную темноту…
Сереж... я давно ждала в твоих описаниях именно этого момента, ждала с болью и страхом.
Я даже не знаю, что еще добавить.
Это больно. Это страшно. У меня аж внутри все сжалось от прочтения.
Представляю твое состояние и то, ЧЕГО тебе стоило это признание...и с трудом представляю, как себя чувствовала Аленка...
Мое впечатление от прочитанного сглаживает и облегчает (настолько эмоционально сильный отрывок) только то обстоятельство, что я знаю, что сейчас у вас все-все хорошо.
Иннусяточко
03.10.2011, 18:19
Прочитав этот отрывок хочется сказать многое и одновременно ничего не говорить. Чувства Леночки в этот момент трудно представить человеку, который такого не переживал. Скажу лишь одно, я считаю что Вы правильно поступили, рассказав все Лене. К этой ситуации как нельзя кстати подходит пословица: "Лучше горькая правда, чем сладкая ложь".
*Пантера*
03.10.2011, 21:31
Сереж, а мне как можно дольше хотелось, чтобы ты этого не писал..
это так больно, тяжело...
но все, лучше было бы тогда сказать Лене, после вашего воссоединения...когда Люда еще и не была беременна...
а сейчас... да...
хорошо что это не конец истории... а мне почему-то кажется, что она могла бы и простить.. может, и не сразу, но и не через много лет... я бы простила... через месяц где нибудь, или даже раньше - в зависимости от твоего поведения ;) ведь обстоятельства оправдывали тебя. хоть и глупо все получилось, но человек в состоянии опьянения правда может ничего не помнить и жить в мире мечтаний. ведь на самом-то деле ты в ту ночь только о ней и думал и был уверен, что это она. то есть получается, что в какой-то степени это ее ребенок. если верить не только в физический мир и передачу генов...
интересно что будет дальше... хорошо читать такие страшные истории зная что все в конце-концов будет хорошо...
Отвернувшись от меня, ты, пошатнувшись, вышла в коридор… в безнадёжную холодную темноту…
Я выдержал несколько мучительных минут и двинулся за тобой, безусловно, нам нужно было поговорить. Я тихо прошёл по коридору до спальни и, легко приоткрыв дверь, скользнул внутрь. Ты сидела на кровати, в лице не было ни кровинки. Не плакала, а невидящими глазами уставилась в пространство. Ты не могла сдвинуться с места, не могла говорить, едва могла дышать. В одно мгновение ты, живая, исторгающая энергию, превратилась в живой труп. Твой взгляд омертвел, лицо приобрело пепельный оттенок, и я понятия не имел, как к тебе обратиться, услышишь ли ты меня. Я наблюдал за тобой, ожидая, чтобы, захлестнувшие тебя, первые эмоции улеглись. Надо было дать тебе немного прийти в себя, успокоиться, а затем продолжить разговор. Правда, эти две-три минуты ожидания показались мне очень долгими. Тишина звенела от напряжения… Я окликнул тебя, но ты не отреагировала никак. Я приблизился к тебе, но ты не почувствовала. Отчаяние твоё было столь велико, что ты не слышала моих шагов. Я опустился на пол рядом с твоими ногами, обнял, судорожно сведённые, колени и уткнулся в них лицом. Прикосновение моих рук заставили тебя очнуться, и ты вздрогнула. «Только не уходи, не бросай меня! Ты мне нужна! Мы вместе всё сможем исправить, сможем справиться с нашим несчастьем», - целовал я плотный эластик колгот и мысленно умолял тебя, рассчитывая на твоё понимание и помощь, – ведь рождение внебрачного ребёнка тогда и было для меня именно несчастьем.
Казалось, ты не могла перевести дыхание, но, когда тебе всё же удалось немного прийти в себя, ты, наконец, заговорила, и голос твой звучал хрипло и гневно.
–Как же ты посмел?! Ну, скажи, скажи, что всё это неправда! Скажи, что ты пошутил, посмеялся надо мной! – шептала ты срывающимся от несчастья голосом.
Твои губы, такие тёплые и нежные, которые всегда вызывали трепет в моём сердце, теперь не изгибались в чувственной улыбке, а были поджаты будто в приступе острой боли. Твои тёмные бархатистые глаза с такой мольбой смотрели на меня, что было отчего сойти с ума. Всё-таки ты так до конца и не верила, что я был способен совершить такой мерзкий поступок, как было заявлено мною, и самую гнусную шутку, самую злую насмешку тебе, наверное, было принять легче, чем мою горькую правду. Я обнимал тебя, сам дрожа от переполнявших меня чувств. Я думал излить тебе душу, но не знал, хватит ли у нас обоих сил, чтобы выдержать всё. Мне страстно хотелось, чтобы весь этот ужас закончился, тогда как он только, по-видимому, начинался. Я искренне старался, чтобы мои слова звучали как можно мягче, тем самым стараясь компенсировать душевную травму, нанесённую тебе моим поступком и последующей ложью.
- Я сильно виноват перед тобой, не знаю, есть ли оправдание и прощение моему поступку, но, безусловно, ты должна была об этом узнать. Это правда… Я… переспал с Людкой и она… чёрт… залетела…
Ты втянула воздух так, будто я тебя ударил. Лицо исказилось страданием, подбородок вздрогнул, и губы слегка задрожали. Мои слова били, как крохотные смертоносные дробинки. Ты хотела защититься от них, но у тебя уже не оставалось сил. Я всей кожей ощутил, как тебе было больно…
- Прости… прости меня, что я скрывал это целый год… Поверь, я сам мучился всё это время, скрывая от тебя эту ужасную истину, мне самому невыносимо подобное существование во лжи… но, знай, что всё случилось по глупости… Я был слишком пьян, когда это произошло! И вообще я спал! Только… только наутро я обнаружил её рядом с собой…
- Спал? Ты хочешь сказать, что пока твоё сознание отдыхало и отсутствовало в действительности, твоё тело взяли и положили на эту женщину? – еле шевеля омертвевшими губами, спросила ты.
- Да, господи, милая! Не передёргивай! Ты же всё прекрасно понимаешь! Я не соблазнял её и не тащил в постель! Я был сильно пьян, почти в отключке, да я в натуре просто спал! Во сне видел тебя, и, понимаешь… я так сильно скучал, так хотел, чтобы ты вернулась, загадал желание и вдруг… ты будто была со мной, мне казалось, что это всё наяву, я любил тебя… Всё так перепуталось… Но это был лишь сон, похожий на реальность сон, поверь! Я был с тобой!.. Это случилось помимо моей воли…
Ты молчала, никак не желая реагировать на мои признания. В глазах твоих застыл лёд, губы дрожали, и ты упрямо и зло сжала их.
- Мне ужасно жаль, - с трудом подбирал я слова, чтобы не нанести тебе дополнительных ран. – Но что теперь поделаешь!
На мгновение взгляды наши пересеклись. Твоё молчание было красноречивее любых слов.
- Да, Боже мой, это могло бы произойти с любым! Пьяный перепих… - я осёкся. Понял, что ляпнул чушь. Слова как-то сами собой сорвались у меня с языка. Мне уже не удалось сдержать то, что так долго просилось наружу. Боже! Боже! Я не знал, что говорить ещё, как объяснить. Всё сказанное звучало как бред, и ты теперь знала, что целый год мы жили рядом с обманом, а ещё уверовала в то, что я могу быть неверным…
Безразличная ко всему, кроме взрыва ярости, сотрясающего всё твоё существо, ты вскочила, злобно глядя на меня сквозь пелену безумного бешенства. Я поднялся за тобой. Ты стояла прямо против меня. Весь твой вид выражал гнев. Резкость моего ответа наполнила тебя такой бессильной яростью, что захотелось ударить меня. Правая рука резко взлетела вверх, и раскрытая ладонь замерла всего в миллиметре от моей щеки. Лицо исказилось болезненной гримасой, ладонь медленно сжалась с силой в кулак и опустилась… Ты так и не смогла ударить меня.
- Всё, замолчи! Замолчи! – твои руки механически сжимали-разжимали кулаки. – Я даже не предполагала, что ты такой негодяй! Как ты мог… - губы твои дрожали, голос срывался на хрип и часто моргающие глаза были вот-вот готовы выпустить слёзы. - Всё с тобой понятно! Напрасно я тогда думала, что тебе тоже было нелегко справиться с нашей ссорой! Я как-то упустила из виду, что у тебя не было отбоя от женщин, и ты сразу же нашёл с кем тебе утешиться! – безжалостно ты всё же отвесила мне словесную пощёчину.
- Прекрати! – сейчас моему сердцу тобой был нанесён удар куда более чувствительный, чем в нашей прошлой ссоре – ты не хотела понимать и верить ни одному моему слову… - Не было никакого согласия с Людмилой на нашу близость! Поверь же ты! Да я бы с удовольствием придушил её! Она просто пришла и осталась вместе со всеми гостями! – то, что Людмилу пригласил остаться я, говорить я не собирался – не стоило подливать ещё масла в огонь.
- И ты в итоге просто воспользовался ситуацией!
- Это она! Она просто воспользовалась ситуацией! Я был сильно пьян… ты мне мерещилась… и я был счастлив тогда в своём пьяном бреду… - уже бесцельно бормотал я, потеряв всякую надежду на прощение. Но сдаваться я всё же не собирался.
Ты конвульсивно сглотнула, и из сжатого горла вырвался сдавленный, исторгнутый из души, шёпот: - Ты предал меня…
Ты выдавила это из себя с таким видом, будто в одночасье рухнула вся твоя жизнь. Слёзы наворачивались на твои, ставшие совсем чёрными, глаза, а горло перехватили тугие спазмы боли. Твой мир опрокинулся, в нём всё сместилось в одну секунду так, что прежний порядок уже вряд ли когда-нибудь сможет восстановиться. Не в состоянии, наверное, оставаться рядом со мной ты выскочила из спальни…
Я остался стоять, слепо глядя в окно. Когда-то место под нашими окнами казалось мне идиллическим. Высокие липы отбрасывали на тротуар замысловатые тени, образуя на нём сетчатые узоры; тесно переплетаясь телами так, что было непонятно кто где, мимо проходили влюблённые парочки… Всё это мне теперь казалось уродливым и нескладным…
У меня ныло сердце – я не предатель...
Конечно! Ты не верила ни одному моему оправдательному слову, и такой поворот событий мне тоже был обиден. Несмотря на свои былые причуды молодости, я всё же не был бесчестным человеком, а потому мне было неприятно, что ты меня представляла себе проходимцем, способным на измену. Ну и зачем я всё тебе рассказал? Я же знал, что дамоклов меч когда-нибудь безжалостно рассечёт почву под моими ногами, пошатнув наш с тобой мирок. Теперь уверенность в твоё прощение растаяла, вместо неё маячила опасность, опасность потерять тебя навсегда…
На кухне ты взялась мыть посуду, сложенную возле мойки. Я снова пытался заговорить с тобой, но ты словно оглохла. Я убрал со стола, а ты всё тёрла и тёрла. Я окликнул тебя. Ты не отреагировала. Ты уже добрых пять минут тёрла одну и ту же тарелку. Я поставил посуду в стол, подошёл к тебе и предложил сесть.
- Не хочу, - резко ответила ты, с грохотом вставив тарелку в решётку сушилки.
Я кусал губы.
- Прошу, поверь мне, я люблю тебя! Правда люблю, клянусь! Я не мог тебе признаться в этом раньше, потому что не хотел причинить тебе боль, но скрывать от тебя правду оказалось ещё больнее. Я… я просто не могу дальше жить с этим обманом, с этой тайной… Это как стена всё время стояло между нами, и мне было очень тяжело, что между нами оставалось что-то недоговорённое... Всё это выглядит просто дико, и я ужасно боялся, что ты не поверишь мне, возненавидишь! Но теперь я рассказал тебе, ты всё знаешь… Всё… Пожалуйста, пойми меня и поверь мне…
Ты посмотрела на меня так, как будто всю жизнь ненавидела, и сквозь зубы выдавила…
- Предатель…
- Я не предавал тебя! Ну, как же ты не поймёшь!? Как я смогу доказать тебе!? Как рассказать, убедить, чтобы ты поняла, что у меня тогда было в голове? – моё сердце сжималось от сожаления о причинённых тебе страданиях.
*Пантера*
13.10.2011, 09:23
Сереж ,я плакали, и сердце сжималось от боли, за вас двоих...
как жаль, что время нельзя вернуть назад..
думаю, что она бы простила, если бы ты рассказал ей сразу, как она вернулась тогда еще, год назад, когда и не было никакого ребенка...
а сейчас, такой удар...
А я думаю и тогда бы не простила...
Ибо воссоединение тоже было хлипким и хрупким. И если б тогда тоже сразу огорошить такой информацией - может было б менее болезненно, хотя не, вряд ли, как может быть менее болезненно? но и о прощении речь бы тоже не шла, наверное...
А я вчера прочитала, и, как и большинство из нас, ситуацию на себя прикинула. Положа руку на сердце - я бы простила. Если бы любила, то простила бы, ибо гордость и гордыня разные вещи. Но вы тогда были молодые, зеленые, категоричные, но как показывает жизнь, видимо, все к лучшему.
Лен, вот именно. Ты прикидываешь сейчас уже на свой возраст. А я говорю именно за ту ситуацию... Мало бы кто в столь юном возрасте нашел в себе силы простить. Это приходит с годами.
Carrie, я бы простила в любом возрасте. Если бы любила. Я не знаю - плохо это или хорошо, но, если мне важнее быть рядом с любимым, то я бы смогла понять и простить. При условии, что я видела бы. что и ему это важно, а не просто слова.
Лена, значит ты входишь в это число "мало кто")))
Carrie, а может просто я не гордая? Приспособленец? ))))
Иннусяточко
13.10.2011, 12:23
Леночка ведь простила, пусть не сразу, но все таки простила. Очень трудно смириться с тем, что человек,которому доверяешь, способен тебя обмануть, жестоко обмануть. Я бы тоже простила, и прощала в свое время, но каждый решает для себя как поступать в той или иной ситуации.А узнай Лена это сразу или уже сейчас, мне кажется, значения не имеет. Главное, что узнала она лично от Сережи, а не от посторонних людей.
Хорошо, что все уже позади.
...Как рассказать, убедить, чтобы ты поняла, что у меня тогда было в голове? – моё сердце сжималось от сожаления о причинённых тебе страданиях.
- Ненавижу тебя… - в сердцах выкрикнула ты, схватив следующую тарелку из стопки.
Я подошёл к тебе ближе и встал сзади в непосредственной близости от тебя. Не то, чтобы касался, но чтобы ты могла ощутить тепло моего тела.
- Значит, мне не повезло, малышка, - тихо прошептал я тебе в затылок. – Но объясняться нам ещё придётся. Боль уляжется, и ты поймёшь…
- Убирайся от меня, - прошептала ты сквозь сжатое подступающими слезами горло, бросила тарелку и оттолкнула меня локтём.
Ты перекрыла воду и, резко развернувшись от раковины, собралась выйти из кухни, но плохо вписалась в проём двери и ударилась об косяк плечом. Замерла на мгновение, сжимая в руках полотенце, потом прислонилась к косяку и сползла по нему, сев на корточки и остановив свой взгляд в пространстве. Я видел, как медленно взмахнули твои ресницы. Затуманенные глаза поднялись вверх и остановились на моём лице, медленно наполнились слезами, ресницы засверкали мокрыми цирконами, и чистые прозрачные капли быстро побежали по щекам. Было в тебе сейчас что-то мучительно-притягательное, какой-то оттенок отчаяния, так беспокоивший меня. Сердце моё с силой ударилось о рёбра. В голове стучало. Звуки глухих ударов вдруг дошли до моего сознания – это кровь, пульсирующая в висках… Страх стиснул моё горло так, что с губ сорвался только сдавленный шёпот:
- Алёна, Алёночка… - я присел рядом с тобой. – Позволь мне объяснить тебе, - тронул я тебя за плечо. – Выслушай…
Ты сморгнула с ресниц слёзы, переведя на секунду свой отсутствующий взгляд на меня.
- Зачем? – прошептала ты мокрыми губами. - Что это изменит? А подробности случившегося мне ни к чему, да и жестоко это… - в голосе твоём больше не слышалось злобы – он был наполнен тихим отчаянием…
Ты больше ничего не сказала, и у меня сложилось чувство, что теперь между нами всё кончено. Этого я и боялся. В общем, я заранее уже знал ответ, прекрасно понимал, что именно удерживало меня весь этот год от признания. Мы настолько любили друг друга, настолько доверяли друг другу, что были друг для друга непогрешимыми идолами, на которых можно только молиться. И теперь, узнав о моей измене, мой идеальный образ тот час рухнул в твоих глазах, превратив меня в негодяя, начавшего поглядывать на сторону после четырёх лет совместной жизни. И доказать, убедить, что всё это совсем не так, теперь представлялось мне абсолютно невозможным… Настал тот момент истины, когда действительность схватила за горло, и бежать от неё было некуда…
Я не знал, что говорить ещё. Было стыдно и противно от осознания своего ничтожества. Ведь я уже почти забыл тот случай, понадеявшись на то, что правда никогда не выплывет наружу. И всё могло быть хорошо, если бы сегодня не встретились нам по дороге живые свидетели той злополучной новогодней ночи... Теперь-то уж точно ты не захочешь меня больше видеть. Насколько я тебя знал, ты вряд ли смогла бы простить две вещи – предательство и обман. За это, наверное, можно ненавидеть...
Как капли гнева, ужаса, страха и боли, слёзы медленно катились по твоим щекам - всё смешалось в безмолвных ручейках на твоём лице. Ты плакала беззвучно, без истерики, слёзы бесконечным потоком всё лились и лились, что разрывало моё сердце в клочья. Ты опустила глаза, будто не могла больше на меня смотреть, села на пол, обхватила колени руками и, уткнувшись в них лицом, расплакалась сильнее.
Возвращаться к этой теме больше не стоило сегодня, ты и так была на грани срыва, если уже не за гранью.
Я гладил тебя по склонённой голове и вздрагивающим плечам, но плач не унимался, он становился всё горче. Ты крепче прижимала к себе колени, слегка раскачиваясь в стороны и искренне оплакивая гибель наших отношений и любви… И вместе с гибелью своего так и несостоявшегося замужества ты оплакивала ребёнка, которого так мечтала родить. Того белоголового мальчугана с бесшабашным нравом, но романтической душой, что так и не появился на свет… Изо всех сил ты сейчас прижимала этого ребёнка к груди, пытаясь излить в эти короткие мгновения рыданий всю нерастраченную материнскую любовь. Рыдая, ты пела ему печальную колыбельную – ему, нерождённому ребёнку твоего воображения и с разрывающимся сердцем опустила его в могилу…
Вскоре рыдания твои потихонечку затихли. Ты утёрла лицо посудным полотенцем и попыталась перевести дыхание, но вместо этого у тебя из горла вырвался то ли стон, то ли мяуканье. Я попытался обнять тебя, но ты отстранилась, и мяукающий звук, как ропот протеста, снова сорвался с твоих губ.
- Уйди… пожалуйста…
Отпустив тебя, я почувствовал, как запертое где-то внутри меня горе, вырывается наружу, растекаясь по всему телу тёмными вихрями боли. Они поглотили меня, сдавили и запустили свои когти в мою плоть. Внутри меня зарождался крик, оскорблённый рёв, вызванный утратой успевшего возродиться чувства доверия. И с этим беззвучным рёвом рухнули годы усердно взлелеянного нашего счастья.
Я вернулся в спальню, чувствуя себя опустошённым. Усевшись на кровать, впал в оцепенение. Я понимал, что это конец. Ты со мной не останешься, и я не имею никакого права осуждать тебя за это. Я признался тебе во всём, надеясь, что твоя любовь принесёт мне прощение, но, видимо, ошибся. Ты не могла себе представить совместной жизни с человеком, который как ты считала, предал тебя. Господи, как же сейчас нелегко! Такое на нас свалилось! Ну, почему так случается? То гладко всё, то вдруг в один момент всё рушится как карточный домик. И во всех наших бедах виноват только я один – незарегистрированные отношения, моё нежелание иметь детей, потеря ребёнка, частые пустяковые ссоры. И вот самый тяжкий удар – моя измена. Со всеми вытекающими из неё последствиями… И опять всё по моей вине…
Я не помнил больше случаев в своей жизни, когда был так зол, как год назад, и так беспомощен, как сейчас. Я проклинал попеременно эту Людку-авантюристку за хитрость и тебя за то, что ты так легко поверила в мою осознанную измену. Я даже не мог определить точно, что меня бесило больше всего – подлая выходка соседской девчонки или твоё неверие. «Будь она проклята!» - врезал я кулаком по тумбочке так, что с неё слетели мои наручные часы.
Через какое-то время я услышал шум, доносившийся из гостиной. Честно говоря, думал, что пока я пребывал в прострации, ты успела уйти, и теперь этот шум насторожил меня. Я спешно поднялся с кровати и, быстро пробежав по коридору, встал в дверях гостиной.
Я наблюдал, как ты разбирала диван, чтобы остаться здесь на ночь.
- Ты… ты собираешься остаться здесь? – осторожно спросил я, будто не желая видеть очевидного.
Ты кивнула головой, поджав губы, чтобы не расплакаться вновь.
Я приблизился и осторожно коснулся твоей щеки. Вот она ты вся передо мной – мечтательница без мечты и веры…
- Не уходи от меня, любимая. Не делай этого. Наша любовь не закончена. Останься и помоги мне бороться за неё…
Ты взглянула на меня, и ни одна искорка не вспыхнула в твоих тёмных глубоких глазах. Я заметил в твоём лице новое, пугающее меня выражение, какого я никогда прежде не видел. Что-то очень важное ушло из тебя вместе с доверием ко мне. Что-то умерло в тебе, чтобы уже никогда не воскреснуть.
Мягким движением ты убрала мою руку со своей щеки, отвернулась и подошла к двери, тем самым приглашая меня на выход...
Мягким движением ты убрала мою руку со своей щеки, отвернулась и подошла к двери, тем самым приглашая меня на выход...
Ночь прошла бессонно. Пару раз я поднимался и подходил к плотно закрытым дверям гостиной, чтобы послушать, не плакала ли ты. За дверями было тихо, но я знал, что ты умела плакать беззвучно.
Утром я встал пораньше, чтобы первым приготовить завтрак, но… не успел – ты уже вовсю возилась на кухне. Наверное, я задремал под утро и не услышал, как ты встала.
- Привет, - сказал я тихо и подошёл к тебе, чтобы поцеловать, но ты отстранилась, и мои губы лишь слегка скользнули по твоей щеке.
- Доброе утро, - безразлично ответила ты, не обращая на меня никакого внимания. Разложила завтрак и как всегда села напортив меня. Но есть у нас обоих не получалось. Не было аппетита. Моя голова раскалывалась, желудок сжимался и ныл так, будто он никогда уже не сможет вновь принимать пищу. Ты просто не могла проглотить то, что было у тебя во рту. И выплюнуть не мгла. Так и сидела, застыв с набитым завтраком ртом. Сидела над тарелкой, ковыряла ложкой в каше и смотрела перед собой большими остановившимися глазами, будто со страхом вглядываясь в свою предстоящую жизнь. Держаться естественно тебе не удавалось – руки твои подрагивали, и ты боялась поднять свои воспалённые от слёз глаза на меня. Ты чувствовала себя измученной и загнанной в угол. Нервы твои были так напряжены, что казалось все клеточки твоего существа дрожали мелкой дрожью. Я понимал, как глубоко ты напугана сложившейся ситуацией. Страх твой был гложущим. Ты боялась, потому что понимала, сколько поставлено на карту, потому что происходящее волновало, было неожиданным и совершенно необыкновенным. И справиться со всем этим было нелегко…
Молча убрав со стола почти нетронутый завтрак, мы так же, молча, собирались на работу. Ты лишь на несколько минут зашла в спальню за своей одеждой и снова скрылась в гостиной. Одевшись, я потянулся к тумбочке за часами и, не обнаружив их там, вспомнил, что вечером сбросил их на пол. Нашарив их на полу у кровати и застегнув на запястье, не сразу сообразил, что они стояли. Они остановились прошлым вечером, когда ты покинула нашу спальню и реальность поразила меня с болезненной силой – ещё вчера вечером мы вместе мечтали о нашей свадьбе и романтическом путешествии, о новой нашей жизни, а вместо этого уже сегодня ночью спали в разных комнатах…
До конца недели мы почти не разговаривали с тобой. В тот день как будто что-то сломалось, и мы так и не сумели это починить. Кончилось тем, что мы стали избегать друг друга, поглядывая исподлобья.
Приближались выходные, и нам нужно было ехать на очередную или уже окончательную примерку платья.
В пятницу поздно вечером, когда ты, устроившись с ногами на диване, смотрела телевизор, я остановился в дверях гостиной и, опершись о косяк плечом, спросил:
- Нам за платьем завтра, ты помнишь?
- Да, - чуть слышно отозвалась ты, даже не повернув в мою сторону головы.
- Во сколько мы поедем? – как можно мягче и спокойнее поинтересовался я.
- Я не поеду, - так же бесцветно ответила ты.
- Не понял... Как это «не поеду»? Почему? – взволнованно спросил я.
- Потому что свадьбы не будет…
В зале повисла минутная тишина.
- Как не будет, Алён? – удивлённо моргал я глазами, не понимая.
- Не будет… - более тихо сказала ты, не отрываясь от телевизора.
- Но… но как мы можем так поступить? – уже возмутился я. – Платье заказано, на тебя сшито. Что на тебя нашло?
Ты молчала, тупо уставившись в говорящий экран.
- Алён, - я подошёл к тебе и сел рядом на диван. Ты дёрнула плечом. – Нас мать не поймёт…
Ты лениво повернула ко мне ничего не выражающее лицо.
- А ты расскажи ей всё, может быть, и поймёт… - так же лениво ты отвернулась от меня.
- Ладно, - сдерживая своё возмущение, сказал я, поднимаясь с дивана. – Поговорим утром…
Ты даже не пыталась меня удержать, когда я покидал комнату. Оставшись одна, ты свернулась калачиком на диване, подтянув колени к груди, и так крепко обхватила их руками, словно боялась, что они рассыплются. Я осторожно прикрыл за собой дверь, надеясь, что к утру ты облагоразумишься.
Но утром всё повторилось.
- Свадьбы не будет! – твёрдо стояла ты на своём, когда я вновь заговорил о предстоящей примерке.
Я в сердцах саданул по столешнице обеденного стола. – Чёртова упрямица! Как же наши обещания?
- Я не могу начинать семейную жизнь с твоего обмана и измены! Мне нужно время, чтобы смириться с этим. Пока… это открытая рана… Уладь, пожалуйста, все дела с мамой и платьем. И не дави на меня! – твои губы задрожали и ты поспешила отвернуться от меня.
Чёрт! Я не мог поверить в такой исход! Мне казалось я сплю, и сон был жуткий… Казалось земля уходила из-под моих ног… Я залез на подоконник с ногами и прижался спиной к стенке. Вытащил из пачки сигарету, но даже курить не хотелось. Я прислонился щекой к ледяному стеклу. Наша жизнь подходила к концу. Меня охватила дрожь. Я не мог согреться. Даже свитер, надетый на спортивный костюм, не помогал… Чувство поражения стало таким пронзительным и всеохватывающим, что мне захотелось сползти по стене с четвёртого этажа на землю и скорчиться под колким холодным снегом…
Следующую неделю мы всё ещё находились под действием сильнейшего стресса. Напряжение не отпускало меня до того, что я почти не мог спать и всё время трясся от нервного озноба. Тема, которую мы так старались избегать, безмолвно висела в воздухе, как бомба с часовым механизмом.
Тема, которую мы так старались избегать, безмолвно висела в воздухе, как бомба с часовым механизмом.
Дни проходили мучительно тяжело. Мы всё так же мало разговаривали, лишь перекидываясь друг с другом дежурными односложными фразами «да», «нет», «привет», «пока», «не знаю», «может быть», «спасибо», «пожалуйста». Создавалось впечатление, что нам уже совсем не о чём поговорить. Мы избегали даже встречаться взглядами и понимали - что-то между нами пролегло, ещё неоформившееся, зыбкое…
В пятницу я вернулся домой поздно. Осторожно входя в дверь, услышал эти страшные звуки – тихие протяжные звериные стоны раненого зверя. Тут же, захлопнув входную дверь и скинув в прихожей дублёнку, я бросился в полутёмную кухню, чувствуя, как сердце сжимают холодные пальцы тревоги…
Поджав под себя ноги, ты как напуганный зверёк, скрючилась, забившись в угол дивана, накрутив на руки полы халата. Ты не плакала, скорее всего уже не плакала – это были глубокие, сотрясающие всё твоё тело, рыдания, рвущиеся из самой глубины души и переходящие в монотонные стоны.
- Аленька, милая, - я бросился к тебе, опустился рядом с тобой на диван, буквально вырвал из угла и прижал к себе твоё хрупкое дрожавшее тело.
Увидев твоё отёчное, опухшее от слёз лицо, я весь похолодел, думая, что с тобой случилась непоправимая беда… Я покрепче прижал тебя к себе, сам содрогнувшись от страха. Прикоснувшись губами к твоему лицу, я почувствовал стойкий запах алкоголя и только тогда обратил внимание на кухонный стол – у мойки стояли пустая бутылка из-под шампанского и пол-литровая бутылка водки, опустошённая наполовину…
Меня охватило чувство облегчения – с тобой, скорее всего, было всё в порядке, ничего ужасного не произошло, кроме того, что моя девочка просто напилась…
Я приподнял твоё лицо и взглянул в красные осоловевшие глаза:
- Всё в порядке… Ты просто пьяна, моя хорошая… Всё пройдёт, всё обязательно будет у нас хорошо… - я гладил тебя по голове, вздрагивающим плечам, укачивая в своих крепких объятиях.
Было невыносимо больно ощущать, как ты беспомощно вжималась в меня и слышать из тебя рвущиеся надрывные всхлипы. Вдруг тело твоё вздрогнуло, желудок охватил спазм. Выпитого было слишком много для твоего организма, который никогда не принимал ничего крепче шампанского и, конечно, отреагировал на это естественным образом, изгоняя из себя яд. Я немедленно подхватил тебя на руки и перетащил в ванную. В течение получаса я силком вливал в тебя стаканами воду, а твой желудок всё исторгал и исторгал остатки выпитого коктейля до тех пор, пока ты бессильно не повисла на моих руках. Я умыл тебя ледяной водой и отнёс в спальню. В нашу кровать…
Раздев тебя, я прилёг с тобой рядом, не переставая обнимать, согревая, и гладить твоё дрожавшее тело. Твои тонкие руки оплели мою шею, и ты прильнула ко мне, ища защиты и ласки. Ты тянулась ко мне, руки ласкали мою шею, плечи, чувственные губы бормотали что-то невнятное, заставляя ответить на твои настойчивые поцелуи. Сейчас ты исполняла сольную партию в нашей любовной игре, и хотя я понимал, что сознание твоё было замутнено, но всё равно радовался. В следующее же мгновение моя одежда полетела на пол. Прости, но этого тебе ни за что было не понять…
Я склонился над тобой, приминая подушку. Я требовательно впивался в твои губы, подчиняя движения твоего непослушного языка собственным. Ты застонала, подаваясь всем телом навстречу мне. Бёдра твои чувственно задвигались, ладони ласкали мою горячую кожу, сжимая и терзая её нежными пальчиками, разжигая во мне пламя желания. Я обезумел от обрушившегося на меня возбуждения и готов был с жадностью напиваться твоей страстью, избавляясь на время от гнетущих мыслей. Было совершенно невозможно не отвечать на твои ласки, когда моё тело просто жаждало их, и воспользоваться ситуацией было так легко… Но это было подло! Я понимал, что в нормальной ситуации ты ни за что не подпустила бы меня к себе и даже не легла бы со мной в одну постель.
Я не смог воспользоваться твоим состоянием…
Я принимал твои ласки и отвечал на них, едва сдерживаясь от желания послать всё к чёрту и ворваться в твоё горячее, жаждущее любви тело. Лаская, я одновременно убаюкивал тебя в своих объятиях, успокаивая и напевая тихие слова обещаний. Потихоньку ты ослабевала, глаза приоткрывала всё реже и реже, пока они совсем не сомкнулись, когда сон, наконец, одолел тебя. Поборов в себе неутолённое желание, я надел трусы и к тому же натянул на себя ещё и майку, чтобы не шокировать тебя утром своим голым телом, если вдруг мы проснёмся одновременно.
Утром я проснулся пораньше, принял душ, сходил на кухню, взял из аптечки аспирин, налил в стакан воды и вошёл в спальню так беспечно, словно имел полное право находиться рядом с тобой. Ты уже, видимо, просыпалась. Вздрогнула от неожиданности и со сдавленным глухим вскриком резко повернула голову на звук стукнувшей двери, еле-еле продирая глаза, и мученически поморщилась. Тебя явно мутило.
- А, это ты… - еле ворочая языком, хрипло пробормотала ты, с трудом разлепляя сухие губы.
Я тревожно оглядел тебя, приближаясь к кровати.
- Кого же ты ожидала увидеть? – спросил я, нежно улыбнувшись, – Джека Потрошителя?
- Вроде того, - сухо отозвалась ты, не ответив на мою улыбку и, наверное, даже не заметив её, и снова сморщилась, приложив ладонь к виску.
Ты проследила, как я медленно приблизился к тебе, и попыталась приподняться на локте, но любое движение вызывало в голове боль.
- Поосторожней, - предупредил я насмешливо, присаживаясь на край кровати. – Не делай резких движений.
Ты была пока не состоянии думать ни о чём кроме ломоты во всём теле. Ты пыталась говорить, но с губ слетал только хрип. Тяжело сглотнув, ты отважилась на следующую попытку и, попытавшись сесть, спросила:
- Что со мной?
Но вдруг ты покачнулась, будто у тебя перед глазами всё поплыло, и сползла вниз.
- Судя по всему, твой организм находится под влиянием большой дозы ацетальдегида, - еле сдерживая улыбку, пояснил я сочувственно, ставя стакан на тумбочку. – В некоторых случаях он вызывает ухудшение зрения, головную боль, тошноту, дрожь и сухость во рту. Попросту говоря, у тебя зверское похмелье, моя милая.
- П-почему? – прошептала ты, закрыв глаза и опустившись на подушку.
- Слишком много выпила… перебрала, - я погладил твою прохладную кисть.
- П-почему… ты? - снова упрямо повторила ты, желая, наверное, узнать, почему я рядом с тобой…
Вместо ответа я придвинулся ближе.
- П-почему… – шептала ты
- Лучше помолчи, - распорядился я властно и погладил тебя по голове. Подхватил подмышки и посадил повыше. – Это аспирин, - пояснил я, подавая тебе две белые таблетки.
Слабой рукой ты неловко засунула их в рот.
- Запей, - взял я с тумбочки стакан и поднёс к твоим губам, осторожно наклонив. – Хотя… может, лучше было бы пивка… клин клином… - пробормотал я.
От этих слов твой желудок снова сжался, но прежде чем ты успела оттолкнуть стакан, я заставил тебя сделать глоток, а затем снова уложил на подушки.
- Засыпай, - велел я, когда ты прикрыла глаза. – Попозже тебе будет гораздо лучше.
Я коснулся ладонью твоего лба и поднялся с постели.
- Спас-сибо, - тихо прошелестела ты губами, когда матрас приподнялся, избавившись от веса моего тела.
- В качестве твоего му… мужа я считаю своим долгом ухаживать за тобой во время всех похмелий – и сейчас, и впредь, - улыбнулся я.
- Это очень любезно… - прошептала ты, укладываясь на бок и сложив под щекой ладошки.
«Надеюсь, что и к вечеру ты будешь такого же мнения», - пронеслось у меня в голове.
Ковёр приглушил мои шаги. Ты затихла, окутанная пеленой блаженного сна, и я неслышно притворил за собой дверь…
Ты затихла, окутанная пеленой блаженного сна, и я неслышно притворил за собой дверь…
Через несколько часов ты окончательно проснулась и, когда я зашёл в спальню, ты растерянно моргала, словно не понимая, почему ты в ней оказалась. Любое напряжение мозга, явно ещё вызывало головную боль, и ты морщилась.
- И что вчера с нами случилось? – ласково поинтересовался я, приблизившись к кровати, и попытался взять тебя за руку.
Но ты, аккуратно вытянула руку из-под моей ладони и потёрла пальцами переносицу, наверное, пытаясь воспроизвести в памяти, что произошло после того, как бутылки оказались на кухонном столе…
- Зачем ты так? - спросил я, имея в виду, что напилась.
- Помню, что хотелось ничего не помнить, - пробормотала ты.
- И как? Исполнилось желание? – я аккуратно сел рядом.
Ты как-то виновато пожала плечами, и щёки твои запылали. Ты старалась не поднимать на меня глаза.
- Я не помню, как и почему я оказалась в нашей спальне, но помню, что всю ночь меня преследовали какие-то видения… странные… - твои щёки заполыхали алыми розами.
- Странные видения? – искренне удивился я. – Ужасы что-ли?
- Нуууу, нет, нет, не ужасы… М-м-м… это был скорее приятный сон… но странный… такой яркий и живой, что больше походил на правду… - ты вдруг посмотрел на меня каким-то выжидающим взглядом, и я должен был сдержаться, чтобы не засмеяться и не выдать ни одним дрогнувшим мускулом лица, что, то, что ты принимала за сон, в определённой мере было в действительности.
Сначала я не хотел тебе рассказывать, как прошлой ночью моя прелестница-жена льнула ко мне всем телом, ласкаясь и целуя, - сначала робко, а затем всё требовательней и требовательней. Как наслаждалась игривой, нетрезвой, но вполне эффективной тактикой соблазнения, словно направленной на то, чтобы выяснить, насколько я способен был держать себя в руках. А сегодня утром, ощущая рядом с собой твоё тёплое желанное тело и испытывая не меньшее желание, чем ночью, отчаянно пытался забыть то, что ты так отчаянно пыталась вспомнить…
- Я хотела спросить… - чуть слышно прошептала ты, опуская голову, - ночью ты был со мной?
Я снова попытался взять тебя за руку, но ты не позволила.
- Ответь мне, - серьёзно спросила ты, – ты был со мной? Мы… занимались сексом?
Я сглотнул тягучую слюну и прокашлялся. Я понял, что ты никак не могла вспомнить то, чего и не было, но яркие ласки видимо сильно впечатлили и тебя…
- Любовью, - тихо, но жёстко ответил я. – Мы занимаемся любовью, - меня очень задело, с какой лёгкостью моменты нашей близости ты назвала безликим словом секс…
- Ты? Ты… ты… - задохнулась ты от негодования. – Ты увлёк меня сюда, в спальню и… был здесь… всю ночь… - я видел, как ты вся напряглась, не понимая, как отреагировать, растерялась, подбирая нужные слова.
- Я был с тобой всю ночь, тебе было плохо, и я не мог оставить тебя одну.
- Ты… спал со мной…
- Ты хотела этого сама… не отпускала меня… - уклончиво отвечал я.
- Но это нечестно! Ты понимал, что я была… не в себе! Ты воспользовался этим… Как ты мог?
- Что мог, Алён? Остаться ночевать с тобой в одной кровати?
- Ты понимаешь о чём я! Ты… был со мной? Мы занимались… лю…
- Нет. Ничего не было. Я спал рядом с тобой одетый, - наконец, признался я.
- Ты врёшь! Знаешь, что я не могу этого проверить… Я хорошо помню, как ты… мы… любили друг друга… - ты гневно сжала кулачки. – Если ты любишь меня, почему ты не ушёл? Почему ты сделал это?
- Я просто переночевал с тобой рядом… я ни-че-го не делал, - по слогам произнёс я.
- Не верю… - прошептала ты, покачав головой. И с одной стороны это было понятно, учитывая мою темпераментность.
- Знаешь… пусть, я поступил нечестно, как ты считаешь, но я рад, что это произошло.
Ты, не веря своим ушам, выпучив глаза, с непониманием уставилась на меня.
- Рад. Теперь, может быть, ты поймёшь меня, как это бывает, когда не ведаешь, что творишь. Когда в твоём опьянённом разуме происходит одно, а в реальности совсем другое… - не знаю, хорошо это было с моей стороны или не очень, но мне действительно хотелось, чтобы ты сама оказалась в такой ситуации, когда разум не подчинён нашим чувствам, желаниям, инстинктам. И такой случай подвернулся.
Ты раскрыла рот и стала хватать им воздух, как выброшенная на сушу рыба. Лицо твоё раскраснелось.
- Так ты это всё сделал нарочно?
- Что нарочно? Напоил тебя? – резко поинтересовался я, начиная заводиться, но постарался взять себя в руки, чтобы быть более терпеливым к тебе.
- Нет! Ты… Ты воспользовался моей беспомощностью! Ты… ты… похотливый негодяй! – выкрикнула ты чуть не плача, закрыв руками лицо.
Конечно, было немного обидно услышать в свой адрес столь не лестное о себе мнение, но я не придал особого значения этим словам, учитывая твоё состояние.
- Нет, я признался тебе честно – у нас ничего не было, хотя ты хотела всего этого. Не отпускала меня, ласкала и соблазняла… Твоя страсть была готова парализовать мою совесть. Я мужчина, и люблю тебя, и хочу тебя… Но я понимал, что твоё сознание находилось далеко от нашей спальни и воспользоваться подвернувшимся случаем было бы подло…. Я просто переночевал рядом… - я с надеждой обратил к тебе свой взгляд, но ты не шелохнулась и ничего не ответила. - Нужно верить друг другу, если любишь… - я погладил твои вытянутые под одеялом ноги и поднялся с кровати, желая оставить тебя одну.
Ты упала на подушки, так и не отняв от лица ладони, отвернулась и свернулась калачиком. Думаю, ты сама не понимала, что сейчас творилось с тобой. На что ты больше разозлилась? На меня, что я остался с тобой ночью и неизвестно чем занимался? Или больше на себя, что попала почти в такую же ситуацию, когда не могла отличить сон от яви и не находила объяснений всему произошедшему? Но выяснять это сейчас не стоило. Ты должна была побыть одна...
Здравствуйте Сергей. Читаю Вашу историю с самого начала...я просто не представляю как возможно все это выдержать...такие эмоциональные взлеты и падения... как говорят, за все - своя цена...за настоящую любовь-настоящее горе...ведь люди зачастую боятся такой любви... и такой абсолютной близости...таких глубоких и волнующих чувств... вернее боятся их потерять...и Вы и Алена-такое счастье это обрести! то, чего многие едва касаются! и такое горе - потерять! неудивительно, что Вы снова вместе. удивительная судьба!!! ради такой стоит жить! за это счастье знать что любишь ПО-НАСТОЯЩЕМУ!!!!! БУДЬТЕ ЖЕ ВСЕГДА СЧАСТЛИВЫ ВЫ И ВАШИ БЛИЗКИЕ!!! :dance2
Алексевна
27.10.2011, 22:38
Не, ну юношеский максимализм - да, но есть еще и чувство любви и здравого смысла...
То ч то ты Алене рассказал, но считаю что не в подходящий момент, убила бы если бы в такой момент такую инфу выдал! Всему свое время думаю, и это было не тем временем!
И в то время реакция Алены мне понятна!
…
К вечеру я приготовил лёгкий ужин и ждал тебя на кухне, пока ты принимала душ. С тех пор, как я оставил тебя в спальне, мы не виделись – я занимался готовкой на кухне, а ты, очевидно, валялась в постели, приходя в себя.
Я поднял голову, когда ты, наконец, вышла из ванной с растрёпанными влажными волосами, облачённая в мой великоватый для тебя халат. Но даже в таком несобранном виде ты выглядела куда лучше, чем вчера вечером и даже сегодня утром. Я отложил вчерашний номер газеты и поднялся тебе навстречу.
- Я очень рад, что ты встала! – обрадовался я, беря тебя под локоть и направляя в кухню.
- Я решила набраться смелости и вылезти из постели, хотя мне всё ещё нехорошо и болит голова, - тихо сказала ты и опустилась на табурет.
- А я решил, что тебе нужно немного перекусить, - сказал я, выставляя на стол тарелки.
При виде омлета, бульона с вермишелью и ломтиков розовой ветчины тебя передёрнуло, и ты скорчила недовольную гримаску.
- Ой, нет! Столько смелости у меня не наберётся… - ты поднесла ладошку ко рту, припоминая вчерашний результат настоящего знакомства со спиртными напитками.
Не обращая внимания на твой протест, я подвинул к тебе тарелку с бульоном. – Ты должна покушать…
Ты как-то обречённо вздохнула и опустила ложку в тарелку.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил я, усаживаясь за стол напротив тебя.
- Точно так же как выгляжу… наверное, - пробормотала ты недовольно себе под нос, ковыряясь в тарелке.
- Так же хорошо? – улыбнулся я.
Тёплые нотки в моём голосе и нескрываемое восхищение в глазах чудесным образом подействовали на тебя. И эта реакция вдруг стала такой неожиданной и сильной, что щёки у тебя мило зарозовели. Слабо улыбнувшись, ты всё же быстро отвела взгляд, видимо, напомнив себе, что наказание с меня ещё не снято.
Потянувшись за ломтиком хлеба, ты снова погрузилась в молчание, нахмурившись.
- Что-то не так? – спросил я, заметив, как помрачнело твоё лицо.
- Я никогда не чувствовала себя так отвратительно, - пробормотала ты, отщипнув кусочек чёрного хлеба.
Не в силах подавить улыбку, я кивнул на тарелку, стоявшую перед тобой.
- Доешь суп и съешь немного омлета, потом попьём чаю.
Тебя снова передёрнуло. – От одной мысли, что нужно есть, меня начинает тошнить. Боюсь, я больше ничего не смогу проглотить, - сказала ты и отодвинула от себя тарелку.
- Вот что бывает, когда неразборчива в напитках, - сочувственно вздохнул я.
Губы твои дрогнули. Я понял, что ты что-то хотела сказать.
- Что-то ещё произошло? – мягко спросил я, подталкивая тебя к разговору.
Ты снова опустила глаза и пролепетала еле слышно:
- Я… я была омерзительно пьяной?
- Вовсе не омерзительно, - возразил я с едва заметной улыбкой.
- Я не помню, что делала… Наверное, я выпила столько, что сразу свалилась без чувств, - говорила ты, понемногу откусывая хлеб, затем стянула с тарелки тонюсенький ломтик ветчины.
- Ну, ты свалилась почти сразу же после моего прихода и прямо ко мне на руки, - откровенно улыбнулся я.
- Удивительно, как это меня ещё не вырвало! – подняла ты на меня глаза, ожидая, что я соглашусь с тобой.
Но я выразительно посмотрел в твои глаза, насмешливо приподняв брови.
- Боже! Нет! – воскликнула ты и закрыла лицо руками.
Я кивнул головой. – Мне пришлось влить в тебя, наверное, целый чайник воды, чтобы хоть как-то промыть желудок.
Ты уронила руки на стол и, понурив голову, уточнила: - Больше я ничего не натворила? Ну… кроме как в постели, - еле слышно прошелестели твои губы.
- Да нет, - уклончиво ответил я, не желая вдаваться в подробности того, как отчаянно ты брыкалась в ванной и как больно пнула меня коленкой в живот, перед тем как обессиленной поникла в моих руках.
- Мне кажется, я забыла что-нибудь важное… Голова болит… - потёрла ты пальцами виски.
Я полез в холодильник и достал бутылку пива. Откупорил и налил немного в чашку. – Выпей, - поставил её перед тобой.
Ты снова поморщилась. – Может, лучше таблетку?
Я пожал плечами. – Ты же пила, но голова не прошла…
Ты потянулась к чашке и залпом выпила содержимое, скорчив рожицу.
- Алён, - я протянул к тебе руку. Мне очень хотелось ещё поговорить с тобой – объясниться, утешить, но ты покачала головой.
- Не надо… - остановила ты в пространстве отсутствующий взгляд. Твои глаза казались мне чужими, неживыми, странными – с каким-то жутким страхом, растекшимся вокруг радужки.
Я снова попытался приблизиться к тебе, но ты отстранилась.
- Алёна, - прошептал я, - пожалуйста, не надо так ненавидеть меня. Я не смогу объяснить, как всё произошло, но я люблю тебя, поверь! Очень люблю! И не переставал ни на минуту…
- Ты изменил мне, - мёртвым голосом произнесла ты в пустоту и, казалось, была непреклонна в своём убеждении. – Ты предал нашу любовь… Ты не выдержал…
- Нет, всё не так, - покачал я головой.
- Тогда как это называется? Господи, да за что мне всё это?! – подняв глаза к потолку, воззвала ты к небесам, и голос твой прорвался, слегка взвизгнув.
Я пытался добиться от тебя хоть каких-то тёплых слов, но ты отказывалась слышать меня, понимать или хотя бы сочувствовать. Я чувствовал, что последняя тоненькая ниточка, ещё связывающая нас, натянулась до предела, и я должен был сделать всё от меня зависящее, всё возможное, чтобы она не порвалась навсегда… Но сейчас я не стал настаивать на разговоре, понял, что он может получиться только тогда, когда ты сама этого захочешь, когда сама другими глазами посмотришь на мою ситуацию.
Между нами снова зависла плотная тишина. В полном молчании я убрал с обеденного стола, помыл посуду и покинул кухню. Вернувшись всего через пару минут, чтобы убрать оставленную на кухонном столе бутылку с пивом, заметил, как ты, повернувшись к двери спиной, будто тайком плеснула себе в кружку немного пива и выпила. События дня вновь навалились на тебя, обступив со всех сторон, и мне стало страшно за тебя. Страшно, что этот случай сломает тебя, и ты пристрастишься к алкоголю.
- Зачем ты так? – озабоченно спросил я, но ты не ответила, убрала ополовиненную бутылку в холодильник и прошла мимо меня.
Я коснулся твоего локтя, и ты обернулась. Губы твои дрожали. Я попытался проследовать за тобой, но ты снова вернулась в гостиную и закрылась. Я остановился перед закрытой дверью, понимая, что тебе сейчас возможно неприятно моё присутствие.
«Спокойно. Это просто вопрос времени», - сказал я себе, отправляясь опять один в свою комнату. И хотя чувствовал себя жалким и несчастным, был бесконечно рад одному – ты не ушла, не бросила меня, а значит, существовала надежда, что ты оттаешь, наши отношения поправятся, и мы снова сможем быть счастливыми. И я был очень признателен тебе за этот шанс…
Алексевна
30.10.2011, 00:04
Эх... Прошлый свой пост я написала как то уж очень сумбурно, не хватило видимо слов находясь под эмоциями прочитанного...
Нелегкий период в ваших отношениях, уж даже боюсь загадывать, как эта ситуация разрешилась тогда, в тот момент.
Сереж, с эмоциями не всегда удается совладать... Порой они берут над разумом верх... Смогли ли вы тогда это сделать, справится?!
То что Алена не ушла сразу, действительно на тот момент давало надежду, что ниточка которая вас связывает может не порваться, какой бы тонкой она ни была в тот момент, после твоего признания, обиды...
да, пока кажется что все будет хорошо и она постепенно прощает тебя... неужели так и не простит?...
А я вот читаю...
Очень волнительно ждала вот этой кульминации истории...
Когда правда раскроется, когда грянет гром...
Теперь хочется уже сияния радуги....))))
спасибо Вам, Сергей
Воскресенье cнова началось с молчанки, лишь, встретившись на кухне, мы кивнули друг другу, буркнув каждый себе под нос, пресловутое «привет». В полной тишине мы позавтракали, так же молча убирали квартиру. Пропылесосив полы, я вернулся в кухню и налил себе чаю. Пригубляя обжигающий напиток, в глубокой тишине я вспоминал слова своей клятвы, данной мною в день нашей первой и последней примерки в ателье всего пару недель назад в присутствии неизменных свидетелей – наших в зеркале отражений. Вспомнил так отчётливо, словно они были произнесены всего мгновение назад… «Обещаю отдать тебе всё лучшее, что есть во мне, любимая, что бы ни произошло»… Слова эхом отдавались в моём мозгу, я знал, что был и всегда буду верен этой клятве и, наконец, решил, что надо не опускать руки и продолжать борьбу за тебя. Сколько же можно барахтаться в этой липкой жалости к самому себе? Надо во что бы ни стало поговорить долго и откровенно, чтобы разрешить наши отношения. Добиться от тебя окончательного слова - прощeния или… хотя бы наказания…
Ты вскоре же тоже вернулась в кухню. Видно было, что ты была расстроена и с каким-то отрешённым видом ходила с тряпкой, машинально смахивая с поверхностей пыль, и повторяла всё заново, вытирая уже протёртые места. Я боялся, что всё это повторится и в третий, и в четвёртый раз и забрал у тебя тряпку.
- Остановись… Опять твои фокусы с молчанием, Алён? Нам надо говорить, надо объясняться, надо слушать друг друга, понимать и помогать… - мои пальцы коснулись твоего ледяного запястья. Я предложил тебе сесть.
Ты, молча, опустилась на табурет, твой недоверчивый, колючий взгляд всего на секунду задержался на мне и тут же прилип к противоположной стене. Мне было больно смотреть на тебя. В твоём взгляде я уже не увидел ни любви, ни сострадания. Одно лишь бесконечное отчаяние. Я видел, как ты замкнулась в своей раковине, и на лице застыла уже привычная маска безразличия… Ты сидела, не переводя взгляда. Я взял твою руку, сиротливо лежавшую на столе. Ты не попыталась её высвободить, значит, была готова меня выслушать, подумалось мне… Я ещё не знал, что собирался сказать, но видел, каким волнением запылали твои щёки.
- Меня, наверное, невозможно простить? - негромко спросил я.
Ты не ответила и даже не посмотрела на меня.
- Но… ведь весь этот год у нас было всё хорошо, правда? – спрашивал я, заглядывая в твои блестящие от излишней влаги глаза и поглаживая твою ладонь.
Ты молча кивнула.
Глупые мысли лезли в голову, отвлекали, не давали сосредоточиться…
- Я очень виноват, Алёночка… я совершил ошибку. Единственную серьёзную и глупую ошибку за все годы, - я умоляюще смотрел на тебя. – Дай мне шанс её исправить. Ты не представляешь, что со мной сделала. У меня дыхание перехватывает, когда я думаю о том, что потеряю тебя...
Ты перевела на меня влажные глаза, но продолжала молчать. Но я слышал всё. Не слышно только тех, кто кричит. Если двое орут, то каждый не слышит другого; а взгляды порой красноречивее многих и многих слов. Я понимал, что тебе очень трудно решиться сделать выбор – простить и начать строить наши отношения заново, с чистого листа, оставив прошлое в прошедшем году, или - с началом нового расстаться.
- Ну, скажи же хоть что-нибудь мне, милая! – я взял твою ладонь в руки, теребя тонкие пальчики.
Ты пристально смотрела на меня. Я поёжился под твоим почерневшим взглядом – глаза, смотревшие на меня, напоминали дула двуствольного ружья, из которого вот-вот вылетит смертоносный свинец. Казалось, я ясно прочитал в них твоё решение. По спине пробежал холодок, но я осмелился спросить:
- Между нами же ничего не изменилось – ни мы сами, ни наша любовь друг к другу. Мы должны пожениться, мы всегда будем вместе и будем жить, как и жили, и всё у нас будет хорошо! Мы ведь любим друг друга? Разве не так?
Сейчас я использовал женитьбу как приманку, дразня тебя лакомым, желанным гостинцем, чтобы ты только не ответила «нет». Я знал, что ты была не из тех женщин, которые могут чувствовать себя полноценно счастливыми, долгое время пребывая в подвешенном состоянии. Я понимал, что давил сейчас на больное, но снова совершал ошибку… Ты упрямо молчала.
- Ну, говори же! Ну, пожалуйста… - умолял я тебя, терзая твою руку.
И вдруг, губы твои чуть заметно шевельнулись, словно им трудно было выпустить из себя слова. Превозмогая боль, пронзившую твоё горячее доверчивое сердце насквозь, ты выдавила:
- Но ты… ты сейчас используешь нашу женитьбу как приманку? Для того, чтобы удержать меня?
Непостижимым образом ты уловила мои мысли, но это совсем, совсем было не так!
- Боже! Конечно же, нет, любимая! Это какая-то паранойя! Опять ты не веришь, что я реально хочу быть твоим законным мужем! Я действительно хочу этого! Но вовсе не для того, чтобы просто удержать тебя рядом… Я искренне люблю тебя и… мне страшно потерять тебя…
Я ждал от тебя ответа или хотя бы малейшего наклона головы, чтобы знать, есть мне прощение или нет. Но ты, снова растворив взгляд в пространстве, молчала…
- Что же нам теперь делать, любимая? – прошептал я еле слышно, отпуская твою слегка потеплевшую ладонь.
Минута молчания, казалось, длилась вечно, прежде чем ты ответила. Ты сказала всего одно слово… Голосом, разбившим меня на тысячу, нет, на миллион осколков. Одно слово, сказанное сухим, равнодушным, тихим голосом. Всего одно слово…
- Не знаю…
Это слово отскочило от стен, ударив по мне с сумасшедшей силой. Холод просочился через мою кожу и добрался до костей. Я задохнулся. Мне показалось, что из лёгких кто-то выкачал весь воздух. Чёрные точки заплясали у меня перед глазами, в ушах зашумело. Задрожавшее изнутри тело, судорожно сжалось…
- Нет! Не говори так! Не смей даже так думать! Прошу тебя! – я снова схватил твою руку и слегка встряхнул её, чтобы вывести тебя из оцепенения.
- А что я должна думать? – безразлично спросила ты, выдернув руку.
- Что я люблю тебя и между нами всё по-прежнему, ничего не произошло! Я говорил и ещё повторю – то, что случилось, было наваждением, злой интригой, безумством… но не предательством! И не изменой! В том, что случилось, нет моей вины! Я её не соблазнял, не принуждал. Более того, я её никогда даже не захотел бы!..
- Наверное, это закон - любовь всегда идёт рядом с разочарованием, - то ли спрашивала, толи утверждала ты. – На что ты рассчитывал?
- Я рассчитывал на нашу любовь, что ты отнесёшься с пониманием…
- А я всегда рассчитывала на твою верность и честность…
- Я не изменял тебе, не предавал! – повысил я голос.
- Ага, а ребёнка ей встречным ветром надуло?
У меня свело челюсть. Я молчал…
- Молчишь? Видимо, понимаешь всё же как дети получаются, - пробормотала ты.
- Да при чём тут дети? Мне это надо было? Кто знал, что эта дев… что она залетит и соберётся рожать? – уже почти кричал я, раздражаясь на твою издёвку. - Людмила сама выбрала свой путь, одна решила за всех нас, пусть теперь сама же по нему и карабкается!
- Я понимаю, ты мог и не знать о том, что она забеременеет от тебя, это естественно, но дело не в этом… Дело в том, что ты предал нашу любовь, скрыл это и я уже никогда не смогу доверять тебе так, как прежде. А если…, - ты судорожно сглотнула и продолжила, - а если я не смогу доверять тебе, значит, я не смогу быть с тобой, - сказала ты твёрдо и собиралась встать из-за стола, но я поймал тебя за руку.
– Я не виноват…
- Серёжа, прекрати, а? – оборвала ты меня. – Вы были вместе… вы… вы были в постели… раздеты… - твои глаза медленно затапливало слезами, ты часто заморгала. Я понимал, как тяжело тебе давался наш разговор, но ты упрямо продолжала. – Ты… ласкал… трогал… целовал губы… отдавал себя другой и… и… получал наслаждение… - слёзы крупными градинами выкатились из глаз и быстро сползли по щекам.
- Хватит! Прекрати! – слышать это было невозможно, но ты не слушала меня, продолжая изливать свою переполненную эмоциями душу.
– Вы были близки, самое интимное было у тебя с ней… - еле прошептала ты мокрыми губами. - Ты… мой муж… которому я всегда доверяла, как самой себе, которого так слепо и верно любила…
Самые главные слова были произнесены тобой в прошедшем времени и невыносимая боль ядовитой отравой растеклась от моего, сжавшегося судорогой горла, к желудку, сдавливая сердце и наполняя грудь страшной горечью…
Алексевна
08.11.2011, 23:33
Да, Сереж, не легкий у вас состоялся разговор с Алёной... Но как бы не было тяжело, разговаривать, говорить нужно было! Носить такую тяжесть в душе не просто... Но и слова правильные подбирать в такой ситуации тоже тяжело...
А неопределенность хуже всего... Она разрывает, терзает изнутри...
SerjAnd, не перестаю следить за развитием Вашей истории. такая тяжелая часть, очень горько читать все это. наверное у каждого, кто в прошлом переживал разрыв отношений или был близок к разрыву, сейчас в памяти ясно всплывают те больные ощущения. я не исключение. читаешь и хочется, чтобы та ниточка, что безусловно между вами есть не порвалась и выдержала это тяжелое испытание. хочется верить, что Алена все же примет правильное решение. хотя, признаться честно, окажись я на ее месте, вела бы себя примерно так же.... просто видимо ей тяжело было свыкнуться с мыслью, что мужчина, целиком и полностью принадлежавший тебе, однажды был с другой.
Самые главные слова были произнесены тобой в прошедшем времени и невыносимая боль ядовитой отравой растеклась от моего, сжавшегося судорогой горла, к желудку, сдавливая сердце и наполняя грудь страшной горечью…
Я застонал. – Алёна, Алёна, милая! Я был пьян настолько, что не соображал, что происходит, и я не соблазнял её! Ты понимаешь, что я был не в себе?! Я не предатель…
- Это не оправдывает тебя и меня не успокаивает. Алкоголь всегда только усугубляет вину… Ты хотел этого, и ты переспал с ней. Это главное, хотя… до сих пор кажется невероятным…
Всё, происшедшее год назад, и мне казалось невероятным, и единственное, что я мог сейчас сделать, это по возможности утешить тебя. Я искренне считал, что повёл себя чудовищно, бессовестно, как бы сам не был удивлён и разочарован случившимся. Натворил столько, что ничего уже не исправишь и назад не вернёшь, даже, если бы ты захотела меня простить...
- Я не пытаюсь оправдаться, я лишь хочу, чтобы ты поняла! Неужели ты думаешь, что, находясь в здравом уме, я вскочил бы на какую-то девчонку, лишь потому, что хотел секса? Я не хотел всего этого… Я не ведал, что творил! Ну-у-у… вернее ведал, конечно… Тебя не было со мной, а я хотел тебя… Хотел и ждал! Опьянённый мозг обострил мои чувства, в итоге подсунув фальшивку, а я реально верил, что со мной была именно ты… Хоть и не такая страстная и горячая, как всегда, но ты… - объяснение получилось путаным и, если я хотел успокоить тебя, то мне это явно не удалось. Ты снова метнула в меня полный ненависти взгляд и прошипела сквозь зубы:
- Прекрати! Мне противно! Замолчи!
- Прости, прости меня! Я не хотел обидеть! – я снова потянулся к твоим рукам, то ты быстро убрала их со стола. - Я хочу, чтобы ты поняла… секс не есть любовь… если он и случается… с кем-то другим, это не всегда предательство и измена…
От этих слов ты вся сжалась словно от приступа острой боли – нож, острый и убийственный, по самую рукоятку вошёл в тебя.
- Ты получал удовольствие… - отрешённо произнесла ты.
Я понимал твоё состояние, но несгибаемое упрямство бесило меня.
- А ты? – осторожно спросил я, заглядывая в твои утонувшие в слезах глаза. – Ты вчера ночью тоже хотела удовольствия… Ласкала меня и принимала мои ласки… Ты контролировала себя? Хотя была пьяна много меньше меня…
Ты молчала, сжав губы.
- А если бы на моём месте был другой? Если бы он с радостью ответил на твои ласки? – пытался я достучаться до тебя и поставить на своё место.
- Хватит! Что ты несёшь? – зло возмутилась ты.
- То, что вчера ночью ты тоже плохо соображала…
- Бред! - выкрикнула ты, схватившись за голову. - Я понимала, что со мной был ты! Плохо, но понимала! – губы твои дрожали, и ты еле сдерживалась, чтобы вновь не расплакаться.
- Да потому что не была невменяемой! – так же со злостью выкрикнул я.
- А зачем было так напиваться, до скотского состояния?
- Потому что… потому что, только напившись, я выживал, так жизнь снова приобретала краски…
Ты ничего не ответила мне. Медленно поднялась из-за стола, направилась к мойке и сняла с сушилки стакан, чтобы налить себе воды. Но, видимо, твои руки так дрожали, что стакан выскользнул из твоих пальцев, упал на пол и разбился. С отсутствующим взглядом, словно механическая кукла, ты присела и собрала крупные осколки. Острые края поблёскивали в мягком электрическом свете. Не спуская с тебя глаз, я увидел, что ты беззвучно заплакала, слёзы безостановочно катились по твоим бледным щекам и, разбиваясь, падали на прозрачный хрусталь.
- Не надо, хорошая моя. Пожалуйста, не плачь, - я осторожно забрал из твоих холодных рук стекло и выкинул в мусорное ведро.
У тебя был такой жуткий потерянный вид преданного человека, что сердце моё не выдержало, и на глаза навернулись слёзы. Боже мой! Ну, почему, почему же я сейчас сам на тебя набросился?! Кинулся яростно атаковать непреодолимое препятствие, чтобы непременно разрушить его, но какой ценой?!
Я обнял тебя, прижимая к себе и покачивая, как обиженного ребёнка. На время твоё тело ослабло, голова слегка прижалась к моему плечу, и мне показалось, что твоя заградительная баррикада пошатнулась. Я гладил тебя по худеньким плечикам, и тело твоё отозвалось, слегка затрепетав, словно от прикосновения невидимой мощной силы.
- Я никогда не обижу тебя… - прошептал я и прижался губами к шелковистой макушке.
И вдруг ты вздрогнула, словно собрав остатки сил, вся напряглась, отодвинувшись от меня и, подавив рыдание, подняла на меня глаза. Ты смотрела на меня как-то по-новому, словно вернулась ко мне откуда-то издалека и никак не могла узнать. Ты пыталась сдерживать приступ рыданий, и едва разлепив губы, произнесла:
- Ты уже обещал мне это… Ты… ты… обещаешь и обманываешь, не сдерживаешь данного слова, а теперь… теперь ещё и… предательство… измена…
Я устало покачал головой. Казалось, этому замкнутому кругу не будет конца. И я уже не находил слов, чтобы вновь и вновь оправдываться.
- Я до сих пор не могу прийти в себя, - шептала ты, глотая слёзы. – Мы же были так счастливы… Я думала так будет всегда…
- Так и будет, милая! – я снова попытался тебя обнять, но ты не позволила, оттолкнувшись от меня. – Поверь мне, между нами ничего не изменилось!
- Изменилось, Серёжа… и многое. Между нами встала женщина и теперь всегда будет твой ребёнок… С этим нужно научиться жить или… - задумалась ты над окончанием фразы.
- Что "или", любимая? Неужели ты думаешь, что я захотел бы в дальнейшем поддерживать с ними отношения? Да никогда! Не нужны они мне! Они мне совершенно чужие! Никогда они не встанут между нами! Давай, забудем об этом и будем продолжать жить, как будто ничего не случилось!
- Но ведь это случилось! Случилось и с самыми серьёзными последствиями! И ты врал, скрывая всё от меня. А я… я… как самая последняя лохушка ни о чём не ведала…
Я опустил глаза. Мне нечего было возразить на этот счёт, и ты отвернулась от меня.
- Алёна, да постой же! – я развернул тебя к себе, пытаясь удержать возле себя. – Пойми, не было ничего… Я не придал этому никакого значения! Подумаешь, какая-то одна капелька мутной жидкости, рождает такую огромную проблему! К любви это не имело никакого отношения!
- Господи! Да ты с ума сошёл! Да что с тобой происходит? Какое право ты имеешь так говорить? Одно дело переспать с девушкой и совсем другое – наградить её ребёнком! Где же твоё сердце? Душа? Эта капелька рождает твоего ребёнка! Твоего, Серёжа! Это же твоя дочь, твоя плоть и кровь! Это божье создание только и достойно любви! Она имеет полное право на жизнь и не важно, каким путём пришла в наш мир… Как же ты так можешь?
- Как? Как так, Алён?
- Нельзя бросать своего ребёнка… - тихо сказала ты. Выдержала небольшую паузу, прежде чем нанести мне сокрушительный удар. – Ты собираешься жить на две семьи?
- О чём ты говоришь? Какая там семья? – искренне возмутился я. - Людка мне совершенно чужая! У неё просто ребёнок… Ну и что, что эта девчонка от меня? Людка определённо интриганка! Независимо от причин, по которым она всё это сотворила, она бессовестная авантюристка и лгунья! И неплохо постаралась, чтобы совершить свой бесстыдный поступок! – кулаки мои непроизвольно сжались. - Она даже не делала секрета из того, что ей было от меня нужно! Да большинство мужчин на моём месте посчитали бы лучшим отдать последние деньги, чтобы такая… навсегда исчезла из моей жизни со своим ребёнком! Да не нужны мне они обе, пойми! Более того, они уже, скорее всего, уехали, будут жить за границей, и больше никто и ничто не напомнит мне об их существовании!…
- Они не уехали, я видела Люду… Неизвестно, как всё сложится, и нам придётся жить рядом. Подумай, как я сама росла, лишившись отца в раннем детстве. Конечно, я не чувствовала себя несчастной, но в каждом мужчине, оказывавшем мне внимание, видела отца, тянулась к нему, мечтала о нём. Мне было очень тяжело, поверь… Это низко и жестоко добровольно сиротить своего ребёнка…
Это был запрещённый приём и, хотя ты прекрасно понимала это, ты воспользовалась им, и он безошибочно сработал. Моё сердце было не таким уж чёрствым, и глубоко затаившееся чувство ответственности всё-таки всколыхнулось во мне. И это меня рассердило. Наш разговор незаметно перетёк совершенно в другое русло, и я никак не понимал, к чему ты клонила. Чего хотела от меня услышать?
Наш разговор незаметно перетёк совершенно в другое русло, и я никак не понимал, к чему ты клонила. Чего хотела от меня услышать?
- Хорошо, что ты хочешь? - твёрдо спросил я. - Чтобы я оставил тебя и создал семью с нелюбимой женщиной только ради того, чтобы у её дочери был отец? А меня она спросила, хочу ли я быть отцом её ребёнка? Она все вопросы разрешила сама, вот пусть сама и варится в своей каше… Я им никто… Дай Бог, они уедут, и мне не придётся насильно налаживать с ними отношения! И вообще… вдруг Людка обманывает меня, и это вообще не мой ребёнок? А мы теперь из-за этого должны разрушить свою жизнь?
Ты покачала головой. – Не думаю, что Людмила обманывает. Это же легко проверить… А вот ты с лёгкостью отказался от своего ребёнка. Это безответственно. Как ты сможешь дальше жить?…
- Господи, солнышко, ну почему ты такая упрямая?
- А ты почему такой злой? – ты подняла на меня свои заплаканные грустные глаза. – Я совсем не узнаю тебя…
- Я не злой, любимая. Я наоборот стараюсь относиться к этому разумно. Разве не безответственно было рожать ребёнка, которого в принципе никто и не хотел? Кому нужна эта девочка? Матери, которая сама пока не понимает, что хочет от жизни, и как будет растить её? Да и я не собирался становиться отцом, и меня никто не спросил об этом. Дети должны рождаться в любви, а нет от случайных связей. Причём абсолютно бессознательных…
- Ну, ты просто подлец! Тебя послушать, так лучше было её убить!
- Я не подлец! – прокричал я тебе в лицо. Меня взбесило твоё глупое видение этого обстоятельства. – Я что теперь обязан жениться на ней?!
- Наверное, это было бы честнее, чем искать оправдания своему проступку... – чуть слышно пролепетала ты, отвернулась от меня и отошла к окну. Ты была непреклонна и неумолима.
Я не верил своим ушам! Что ты такое говорила?! Жертвуя своей любовью, нашим счастьем, ты была готова собственноручно толкнуть меня в объятия чужой женщины? Только ради того, чтобы её ребёнок не был безотцовщиной?
- Ты с ума сошла… Ты реально хочешь, чтобы я оставил тебя? Но это никому из нас не принесёт счастья! – я подошёл к тебе и тронул за руку. – Алéнька, я обещаю разобраться во всём и что-то изменить в нашей жизни, чтобы…
- Ты уже изменил, Серёжа. Хватит…
Я сделал вид, что не расслышал твоей двусмысленной колкости и только нежно обнял тебя за плечи. Ты зябко поёжилась и опустила голову, чтобы я не мог видеть твоего лица, но я иногда очень хорошо читал твои мысли. Но сейчас я ничего не мог в них понять. Ясно только было одно – тебе необходимо время, и много, чтобы самой во всём разобраться…
– Я до сих пор не могу опомниться. Я верила тебе, боготворила, - тихо зашептала ты. - Во мне всё связано только с тобой, а теперь всё изменилось… Как я буду теперь жить дальше? Теперь всем будет всё известно! Сплетни очень скоро разрастутся, осложняя жизнь не только нам, но и Людмиле с ребёнком. С этим нелегко будет справиться…
Конечно, нам совершенно ни к чему были, ни лишние сплетни, ни дурная слава, которые распространяются с одинаковой скоростью, потому что слава – это та же сплетня, только со знаком плюс. А сплетня – та же слава, только отрицательная. И я очень надеялся на обещание Людмилы держать язык за зубами и не ставить под удар наши судьбы…
Ты стояла, потупившись, и тебе снова хотелось плакать.
Я обнял тебя покрепче и поцеловал в висок.
- Прости меня. Я не изменял тебе, и не предавал наши чувства. Это какой-то злой рок. Я ощущаю такую тяжесть на своих плечах. Но очень не хочу, чтобы из-за этого случая мы с тобой стали чужими людьми и продолжаю думать, что ты поймёшь…
Я посмотрел на тебя, но ты ничего не ответила. Твоё милое лицо было очень бледным, и от этого на нём ярче выделялись тёмные глаза, по которым без труда можно было прочитать, насколько велика твоя боль. Я заметил, как подтаяли твои глаза и определились морщинки, на ресницах повисли слёзы. Ты заплакала. Тихо, без лишних эмоций… Ты оплакивала свою жизнь – не родившегося ребёнка и погибающую любовь. Но моя любовь не погибала! Никогда! После прошлогодней ссоры она стала только крепче, сама ты стала для меня смыслом моей жизни, центром моей вселенной.
Я, молча, стоял рядом с тобой, обнимал твои худенькие плечи, гладил их, целовал пульсирующий висок. Взял в руки твои прохладные ладони, и ты безропотно отдала их. Я медленно выглаживал каждый пальчик и не пытался больше ни влезть в душу, не виниться, ни оправдываться, ни даже соблазнять. Просто хотелось держаться за твои руки. Они как будто утешали меня и питали надеждой, давали тепло, которого в последние дни мне настоятельно не хватало.
Не знаю, сколько вот так, молча, мы простояли перед потемневшим окном, когда ты шевельнулась и, взглянув на меня подсохшими глазами, попросила:
- Иди, Серёжа, мне хочется побыть одной…
Я крепко сжал твои пальчики, но ты их попыталась высвободить.
- Что с нами будет дальше? – спросил я, тревожно вглядываясь в твоё лицо, отражавшееся в тёмном окне. Всего мгновение назад мне казалось, что ты чуть-чуть оттаяла и готова шагнуть мне навстречу, но сейчас ты снова отталкивала меня.
Ты неопределённо повела плечами. – Не знаю… Мне надо побыть одной, многое решить для себя. Я никогда не сталкивалась с такой неверностью…
Я осторожно приложился губами к твоей щеке, но ты поспешила отвернуться, и поцелуй получился смазанным.
У самой двери я остановился и полными безнадёжности глазами посмотрел на тебя:
- Ты сможешь сотворить чудо, если захочешь…
Ты промолчала, только пожала плечами. Я не мог поверить и принять, что этим всё закончится. Боль была настолько ужасной, что её, казалось, невозможно было вынести…
Когда за моей спиной захлопнулась дверь холодной спальни, я не заметил, как по моим щекам потекли слёзы. Выходит, полюбив тебя, я тоже превратился в плаксу. Это когда-то было так не свойственно мне, что до сих пор я стеснялся открыто демонстрировать их даже самому себе. Но остановить их не получалось. Тело охватила крупная дрожь, и сколько бы я не пытался пальцами осушить глаза, слёзы всё текли и текли. Я ощущал их солоноватый привкус на губах и, меряя комнату широкими шагами, размышлял о том, как ты всё время боролась за наши отношения, как мечтала о ребёнке, которого ты так отчаянно хотела и так тщетно мы пытались завести… Думал о том, с каким отчаянием ты произнесла слово неверность… Но это было не так! «Не было неверности! Неверность… это всего только слово! Оно к нам с тобой не имеет никакого отношения!» – рассуждал я, расхаживая по спальне. Тело моё дрожало от волнения, глаза то высыхали, то увлажнялись вновь. Я не заметил, как стал говорить вслух, обращаясь к тебе, и всё говорил, говорил, говорил, пытаясь объясниться перед невидимым образом. «То, что случилось, - сущее дерьмо! Конечно, я - идиот, что напился до беспамятства! Идиот, что позволил всему произойти! Но это не главное! Неужели ты не понимаешь?! Всё это ни черта не значит! К нам это не относится! Ну, неужели ты не по-ни-ма-ешь?…» - вопрошал я в пустоту и меня никто не слышал. Упал на кровать и дал волю слезам…
Ночь была беспокойной. Я, то проваливался в сон, то неожиданно просыпался и подолгу мучился отсутствием сна, и всё вспоминал о нашем разговоре и был рад, что ты не отказалась поговорить со мной, хотя тебе это наверняка ещё давалось нелегко. Я знал, что мы будем ещё не раз до хрипоты обсуждать эту нелёгкую ситуацию, оценивая и взвешивая разные варианты нашего дальнейшего существования, но я был абсолютно уверен, что в конечном итоге приму твоё решение, каким бы оно не было. Последнее слово было за тобой…
И конечно, несмотря ни на что, меня не покидала надежда, что ты справишься с горем, сумеешь забыть и простить меня. Пусть не сразу, не сейчас, но лучше уж поздно, чем никогда. И я должен быть терпеливым и буду терпеливым, сколько придётся! А иначе ради чего нам жить? Вопреки чему любить?..
Алексевна
12.11.2011, 21:21
Сереж, сложная ситуация, требующая от обоих огромных моральных и душевных сил, чтоб справится с ней! Мудрости и конечно терпения...
Не просто такую ситуацию пережить и сохранить отношения... Не всем далеко это под силу.
Serenada
21.11.2011, 15:41
Описано так, что душа переворачивается... Спасибо за историю...
Начался новый виток наших отношений, в котором мы хоть и жили вместе, но отдельно друг от друга – каждый сам по себе. Время двигалось вперёд, а между нами ничего не происходило. Вернее, происходило всё, как и прежде, – мы, как и раньше, вели свои обычные ежедневные дела, занимались своими обязанностями, продолжали работать и учиться, проводить вместе выходные дни, вместе завтракали и ужинали, после чего… расходились по разным комнатам. Вместе мы так и не спали… Тёплая, уютная спальня, которая всегда приносила успокоение в мою душу, теперь была ледяной и пустой. Я скучал… Закрывал глаза и видел лишь один твой образ – изящные ножки, нежные ласковые руки… мягкие шелковистые волосы… волнующие тёплые губы… Эти недели без тебя были такими длинными, казалось, будто прошли годы с тех пор, как здесь меня ласкали твои руки, губы шептали красивые слова любви, тело дарило незабываемое наслаждение… Меня охватило одиночество и непроходящее желание тебя. Вряд ли я смог бы передать словами, как мне тебя не хватало… Мы всегда, всегда были вместе, а сейчас… сейчас ты тоже была рядом каждый день, и я был благодарен тебе за это, но вела себя со мной так будто я был прокажённым - ты боялась даже протянуть руку, чтобы коснуться меня. А мне это было так необходимо… Я боялся думать, что, возникшая между нами пропасть, не исчезнет уже никогда, и прежняя жизнь уже никогда к нам не вернётся…
Много раз я пытался подойди к тебе, но всё время натыкался на отсутствующее выражение лица, на котором невозможно было что-либо прочитать – как на белом листе бумаги. Ты полностью отгородилась от всего происходящего, замкнулась и погрузилась в собственный мирок, не обращая на меня ни малейшего внимания, и при малейшей возможности исчезала в гостиной. Я был не в силах перебросить мост через разделяющую нас пропасть, а ты не желала мне помочь. Я знал, что ты была бойцом и никогда не относилась к узам брака легко, но сейчас в тебе угасли силы, ты сдавалась, пустила нашу жизнь на самотёк – куда вынесет… Я осознавал, что с тобой творилось ужасное. Я видел, что ты совсем упала духом, глаза были будто вымыты страданием – чистые, но без яркости и блеска. Твоё бледное лицо, некогда здорового цвета, теперь напоминало маску. Я никогда не видел тебя такой, даже во время болезней. Тебя, моей жизнерадостной и яркой, которую я так любил многие годы, казалось, больше не существовало… Боль, которая, оказывается, никуда не ушла после моего признания, вновь растекалась по моему телу.
Я оказался никудышным мужчиной. Так каким же мне предстояло стать мужем? Всё, на что я годился сейчас – это приготовить ужин один или два раза в неделю. Но я любил тебя и искренне верил, что только моя настоящая любовь может оказаться лекарством. Тебе, как и всем, любовь была необходима, а в нашем положении она была необходима вдвойне. И я дам тебе эту взрослую, разумную, крепкую любовь, которая - искренне верил я – со временем высвободит нас, наконец, из всей этой неразберихи, в которой мы потерялись. И ты… ты обязательно поймёшь, как тебе поступить со мной…
Окружающие вроде как и не замечали в тебе никаких изменений. Ну, бледная и вялая – устаёшь на работе и учёбе; ну, грустная – немного повздорили, с кем не случается… Но я тонко тебя чувствовал, и чувствовал именно эти, незаметные чужому глазу, потухшие в тебе жизненные искры. Да, именно, - ты перестала искриться и из твоих глаз исчезли мои некогда любимые чёртики…
Не раз, проходя мимо гостиной, я видел как ты, забившись в угол дивана, обнимала плюшевого медведя, приобретённого на втором году нашей совместной жизни. Видел, как кончики твоих пальцев нежно гладили его мягкую шерсть, и тихо ненавидел его. Он всегда напоминал мне о той боли, с которой нам пришлось тогда столкнуться… с потерей нашего ребёнка. И теперь он был для меня как упрёк в том, что не в твоём ребёнке сейчас течёт половина моей крови…
Бывало, я приходил к тебе ночами, поднимал с пола, выпавшего из твоих рук, медведя, усаживал его в твоих ногах, а сам устраивался рядышком на полу с диваном и мог смотреть на тебя часами. Иногда твои, слипшиеся от слёз, ресницы вздрагивали, губы слегка растягивались, и ты улыбалась сквозь сон. Тогда сердце моё подпрыгивало от радости. Пусть так, пусть во сне, неосознанно, но ты улыбалась мне, и это мне вселяло надежду, что всё же чувства твои ко мне ещё не остыли, и рано или поздно мы сумеем восстановить наши отношения, хотя они уже и будут другими. Конечно, я боялся, что ты уже не будешь любить меня так как раньше, но никогда не отказался бы от тебя всё равно. Я твёрдо знал, что есть вещи, без которых мне не жить - мы идеально подходили друг другу как две детальки мозаики – плотненько и без перекосов, угадывали лишь по взгляду, движению или мимолётному жесту свои желания. И было страшно, очень страшно навсегда потерять свою половинку…
Я продолжал смотреть на тебя, пока улыбка не покидала твоего лица, и мне стоило большого труда, чтобы не приласкать тебя, когда я оказывался рядом... Потом ты вздыхала и переворачивалась на другой бок. Я подтягивал повыше одеяло, целовал тебя в висок и уходил.
За эти бесконечные недели ты похудела килограмма на три-четыре, что для твоей комплекции было очень ощутимо, глаза запали и под ними залегли тёмные тени. Часто вечерами, лёжа на диване, закутавшись в плед, ты смотрела телевизионные передачи и потом так и засыпала, не желая заставить себя даже разобрать постель.
Я тоже выглядел не лучшим образом, нервы мои расходились и я мучился от постоянного недосыпания - сон, становившийся всё более трудным, посещал меня только в последние часы перед пробуждением. В эти ночи мне часто снился почти один и тот же сон – будто я бреду по самому краю обрыва или стою на самом краю крыши, внезапно срываюсь и падаю в бесконечность. Скорее лечу, потому что самого падения не было, только короткий полёт в никуда и следующее резкое пробуждение, сопровождающееся безумным биением сердца, таким, что становилось больно в ушах. Эти сны и утренняя тошнота изматывали меня, делая на целый день вялым, бледным и уставшим.
Мы оба были измучены своим состоянием. Даже не верилось, что всё это происходит с нами. Я уже не знал, что это для тебя: очередное испытание или окончательный приговор нашим отношениям. Я не понимал, что тогда чувствовал острее – страх, отчаяние, страдание или усилившуюся в несколько раз любовь… У меня постоянно ныло сердце. Я даже не предполагал раньше, что могу так страдать.
Конечно, и ты страдала не меньше меня, но старалась не показывать свои переживания, пряча свои чувства за маской равнодушия и напускного безразличия ко мне. Что ж… тебя можно было понять – я заслуживал и обид, и наказания, – и не винил тебя. Я понимал, что тебе нужно время, но с каждым днём где-то в глубине моей души зарождалось и росло убеждение, что оно не помогает решать нашу проблему, а лишь больше отдаляет тебя от меня. Мне казалось, я теряю тебя…
…
Мой день рождения прошёл тихо и спокойно. Для шумной компании не было ни настроения, ни желания, поэтому отметили мы его в узком семейном кругу – мы, родители и брат. Из самых близких друзей семьи был только один Григорий.
Конечно, ни родители, ни брат не подозревали об истинных причинах нашей размолвки. Да и разве могли бы мы посвятить их во все подробности нашей жизни? Родители были уверены, что свадьба отложена по причине какой-то нашей глобальной ссоры, к которой привели уже довольно частые заскоки их сына или будущей снохи, и они уже научились не обращать на это внимания – дети живут вместе, не разбежались, и слава Богу! Ничего другого им просто не приходило в голову. Тему свадьбы они, естественно, не затрагивали, чтобы не омрачать ещё больше нашего, и без того далеко не праздничного, настроения. Единственное, что озаботило мать, это наш внешний вид, да и то она всё превратила в шутку:
- Что-то вы оба плоховато выглядите – бледные, вялые. Как мухи сонные… - шутливо ворчала она, помогая тебе собирать на стол.
- Авитаминоз, наверное, - пожал я плечами, подцепил с верхушки салата, выложенного на блюдо пирамидкой, зелёную веточку укропа и отправил её в рот.
Ты промолчала.
- Пора бы уже ночами спать побольше, - подтрунивала она, ловко сворачивая бумажные салфетки домиком.
- Ничего, - вдруг гаркнул над моим ухом отец, неожиданно появившись в гостиной с блюдом дымящегося картофеля, и тут же оказавшийся в курсе дел, - к свадьбе расцветут! - Он подмигнул тебе, и твои бледные щёки тут же пошли розовыми пятнами. Ты уныло опустила глаза.
- Гулять надо побольше, - вставил свои пять копеек братец, заявившийся к нам самым последним. Его непокорные пшеничные кудри ещё сохранили влажность от растаявшего снега и он, весёлый и счастливый, разрумянившийся с мороза, выглядел как свежий розовый куст, окропленный росой. – Как ни приду к ним, они постоянно торчат дома. Примерные домоседы прям! – гоготнул он, следом за мной стащил веточку укропа, оголив верхушку салата, и толкнул меня плечом:
- Авитаминоз заразен? – серьёзно поинтересовался он, общипывая ртом ароматную зелень. Даже не дождавшись моего ответа, тут же задрал рукав и посмотрел на часы. Он сейчас находился в своём очередном аморе и, по большому счёту, до нас ему совершенно не было дела. Единственное, что его волновало, это соблюсти все приличия и побыстрее свалить к своей новой подружке.
Во время вечера я наблюдал за тобой деликатно и осторожно. В отдельные моменты, когда ты отвлекалась от своих грустных мыслей, ты улыбалась, но я по-прежнему ловил в твоих глазах грусть. Но я очень надеялся, что сегодня твои глаза смогут заблестеть, и губы будут улыбаться прежней искренней и тёплой улыбкой. Пока же ты была чертовски грустной…
К чаю мать приготовила собственноручно испечённый торт, который с самого раннего моего с братом детства был визитной карточкой нашего дома и неизменно готовился на каждый наш день рождения. Расставив на столе чайные приборы, она аккуратно разложила на десертные тарелки заранее нарезанные куски.
Отламывая кусочек от своей части торта, моя ложка наткнулась на что-то твёрдое внутри. Мать, сидевшая напротив меня, хитро прищурила глаза. Я отломил кусочек побольше и задохнулся от неожиданности – внутри бисквита находились ключи от машины…
- С днём рождения, сынок, - улыбаясь, в унисон снова поздравили меня родители, а мне отчего-то стало совсем невесело. Хотя я очень давно мечтал о своём личном автомобиле, меня это сейчас почему-то совсем не обрадовало. Самым желанным подарком было бы для меня твоё прощение…
И вдруг, перестав на мгновение жевать, ты застыла и посмотрела на меня с такой нежностью, что я ощутил, как будто волна тёплого хмельного вина растекается по моим жилам, вмиг согревая меня изнутри. Ещё чуть-чуть и ты бы прильнула ко мне, обняла, прижалась тёплыми губами к моей щеке… Но ты, уловив мой пристальный взгляд, тут же отвернулась, и вино превратилось в ледяную воду, вновь сковавшую холодом моё сердце. Мне стало ясно, что единственное моё желание сейчас – немедленно покинуть тебя...
Алёха еле-еле отсидел с нами часа два, то витая в облаках, то отвечая на реплики невпопад и дёргаясь как на иголках, и, наконец, извинившись, умчался к своей подруге. Мы с Григорием вышли на лестничную площадку проводить его, а заодно и перекурить.
- Ну, что с вашей свадьбой? – спросил Григорий, когда мы спустились на один лестничный пролёт к окну.
Я длинно и жадно затянулся.
- Пока ничего, не говорим об этом, - покачал я головой, так же медленно выпустив из себя струйку дыма.
- Вы так и не помирились?
Я отрицательно покачал головой.
- Ну, почему?
- Мы оба решили, что необходимо время, чтобы пережить то, что я натворил, прежде чем начать всё заново. Мы даже не спим вместе…
Григорий, уставился на меня, терзая пальцами сигарету, так и не решившись закурить.
- Хочешь сказать, что с тех пор ты ни разу не выразил желания пометить территорию?
Я поморщился. – Тебе не кажется, что это слишком грубо?
- А тебе не кажется, что твоё время ожидания затянулось? Или ты думаешь, что она первая придёт к тебе со своим прощением? Ды ты должен вымаливать его ежедневно! Вам к свадьбе готовиться надо…
Я опять помотал головой. – Какая свадьба, Гриш? Она избегает меня…
- А ты бы хотел, чтобы она тебе на шею кидалась?! Хорошо ты устроился – отпустил свою проблему и ждёшь, куда кривая вывезет?
- Да это не я отпустил! Не я! – повысил я голос, обидевшись на несправедливое суждение друга. – Она не простила меня… Зачем я только это сделал? Зачем открыл ей правду? Разве от этого стало легче? – надрывно вопрошал я в окно.
- Наверное, если ваша любовь по-настоящему крепка, вы сможете справиться, - вдохнул Гришка, похлопав меня по плечу. - Терпи, казак…
Я неопределённо пожал плечами…
Как бы я не надеялся, как бы не мечтал, но после дня рождения наши отношения не улучшились ни на йоту. Тяжело было возвращаться вечерами в холодный дом. Мы уже стали бояться встречаться даже взглядами, и ты мне всё больше стала напоминать испуганного ребёнка, потерявшегося на какой-то войне - исхудалая, болезненная и до невозможности хрупкая и жалкая, потрясённая, убитая горем, бродящая от одного пепелища воспоминаний к другому. Потерянная и одинокая…
Моя измена изменила и тебя. Лишила прежней уверенности и ощущения надёжности. Там, где раньше были прочные нити отношений, теперь появился спутанный клубок. Но если сначала я надеялся, что, в конце концов, твоя паника пройдёт и всем сердцем желал помочь тебе справиться с душевным кризисом, чтобы мы снова могли чувствовать себя семьёй, и сам ждал твоей поддержки, то сейчас всё больше признавал, что к тебе вряд ли уже вернутся прежние чувства, большие и искренние. Даже, если мы и восстановим отношения, не станут ли они недоверительными с оглядкой на пережитую драму? Мне горько было это признавать, но скорее всего так оно и будет…
Через несколько дней, оформив с помощью отца все надлежащие документы на своё имя, я стал законным владельцем авто. Это был недорогой подержанный «опелёк» в очень хорошем состоянии. Мой автомобиль, моя первая иномарка…
Вечером, наконец, пригнав его к дому и припарковав недалеко от подъезда, я бодро поднялся в квартиру. На сегодня у меня были определённые планы…
Я открыл ключом дверь и вошёл в тёмную прихожую, в которой меня давно уже никто не встречал. Переоделся в спальне и отправился в ванную, но ты так и не вышла. Наскоро принял душ и, пройдя на кухню, потянулся к холодильнику, чтобы найти что-нибудь перекусить.
- Голодный? – услышал я позади себя твой голос и приподнял голову над дверцей. Кутаясь в мой байковый халат, ты внимательно смотрела на меня. Завёрнутые в полотенце вымытые волосы, башенкой возвышались над макушкой.
Я кивнул. – Мороженое есть?
- Наверное, - бесцветно ответила ты, замерев в дверях кухни. – Мы же много купили, я к нему не притронулась…
- И зря! Тебе бы на пользу пошло! – окинул я твою полупрозрачную фигурку сочувствующим взглядом. – Ты хоть ужинала?
Ты кивнула, но я знал, что ты с неохотой завтракала и ужинала без аппетита, а обед, я подозревал, и вовсе пропускала и, скорее всего, не особо трудилась приготовить себе поесть, когда была одна…
Ты развернула волосы и отнесла полотенце в ванную. Потом прошла за мной на кухню и включила телевизор. Пока я выкладывал на тарелку перемёрзшее шоколадное мороженое, завозилась у плиты, ставя чайник, вытянула вперёд ладони, согревая их над тёплым воздухом конфорки.
- Может, всё-таки поешь что-нибудь? – вдруг заботливо спросила ты, но так и не повернула ко мне головы.
- Н-н-нет, я не голоден, просто хочу мороженого, - чуть не закашлялся я от неожиданности. Сердце моё встрепенулось, и я рванулся к тебе, тронул за руку.
- А ты… может, посидишь со мной? – склонился я к твоей голове. Я был настолько близко, что пряди влажных волос приятно щекотали моё лицо. Они пахли ванилью, и мне так хотелось прикоснуться к ним губами. Легкокрылые бабочки тут же стайкой разлетелись от моего сердца по всему телу, приводя в трепет мои мышцы…
Ты ничего не ответила, но, затянув поясок, молча села к столу. Говорить вроде было не о чем, всё было уже сказано неоднократно, но я в душе ликовал – впервые за всё время ты обратилась ко мне с заботой и не отказалась просто посидеть рядом. Пока я ел, ты сидела и смотрела на меня. Когда я закончил, ты поспешила подняться.
- Подожди, посидим ещё немного, - шёпотом попросил я с надеждой ещё хоть несколько минут побыть рядом с тобой. – Я сделаю нам кофе…
Ты затянула потуже ослабевший поясок и послушно опустилась на место, обхватив себя руками, как будто защищалась. Моё сердце разрывалось от нежности к тебе, от страхов и сомнений.
Я отнёс тарелку в мойку и приготовил две чашки растворимого кофе. Поставил перед тобой ещё дымящийся напиток и добавил в него немного сливок. Ты обняла ладонями горячую чашку и сделала небольшой глоток, приятная бархатистая жидкость мягко отдавала своё тепло, согревая тебя изнутри. Я сел напротив тебя, и ты снова внимательно посмотрела в мои глаза. Меня передёрнуло от твоего взгляда – в нём смешалось всё: и мольба, и жалость, и осуждение, и недоверие… Вынести его было тяжело.
- Ну, не смотри на меня так, пожалуйста! Ты знаешь, что я мучаюсь не меньше тебя от осознания своей вины, но я не изменял тебе!
Вымученно исказив рот в подобие улыбки, ты хмыкнула:
- По-другому это назвать нельзя…
- Нет! Изменяет человек умышленно, находясь в сознании и отдавая себе отчёт, зачем ему это нужно! А я… Я… стал жертвой обмана…
- И оставил после себя ребёнка… А нашего ты так и не хотел… - высказалась ты и уставилась в телевизор.
Ужасно было слышать такие слова, тем более что при наших с тобой отношениях по доброй воле я никогда не то, что не стал бы оставлять после себя ребёнка, я ни за что не стал бы спать с другой женщиной.
- Может быть, ты всё же дашь мне последний шанс? – спросил я, протянув к тебе руку, и коснулся пальцами твоего запястья. - Всем нам иногда нужно снисхождение. В любых отношениях приходится идти на компромисс, если есть за что бороться, что сохранять. Никто из нас не совершенен и не застрахован от ошибок и надо давать человеку шанс, чтобы исправить их… Возможно, когда-нибудь и тебе понадобится чьё-то снисхождение, вера и прощение… Ведь если мы всерьёз любим друг друга, если видим в друг друге не только близкого физически человека, но и по духу, можно примириться с некоторыми недостатками?
Ты молча продолжала пялиться в экран. Не знаю, понимала ли ты, что происходило на экране, когда твой безжизненный взгляд часто вот так, не мигая, застывал в одной точке. И я не был уверен, слышала ли ты меня, поняла ли о чём я говорил. И вдруг, медленно повернув голову, ты спросила:
- С какими твоими недостатками мне нужно примириться? С твоим обманом? Неверностью? Слабостью характера по отношению к спиртному и женскому полу? С чем, Серёжа? Мне очень сложно простить и забыть эту дикую игру, которую ты вёл целый год, обманывая меня… - ты умолкла, а я смотрел на тебя глазами побитой собаки. Я очень страдал от того, что случилось и длилось целый год, но снова признаваться в этом было уже выше моих сил.
- Не было никакой игры! Не было никакой слабости по отношению к женщине! Да, я влип! Мне было ужасно, ужасно плохо без тебя!
- Но мне тоже было очень плохо, и я постоянно думала о тебе, но я же не бросилась в объятия к другому! Как же ты так мог поступить? А может… это случилось не один раз?
- Я не знаю, - безнадёжно тряхнул я головой. – Не понимаю, как всё произошло. Я понимаю только то, что ничего не понимаю… Я ведь никогда не обманывал тебя. Ни разу за все годы… Я хочу, чтобы ты это знала и верила мне…
- Какая теперь разница? – ты осторожно вытянула свою руку из-под моей и снова обняла себя.
- Для меня – большая! – страдальческим тоном произнёс я. – Этого бы никогда и не случилось, если бы тогда мы не поссорились, и ты…
Я хотел сказать «и ты бы не ушла от меня», но в последнюю секунду понял, что это было несправедливо обвинять ещё и тебя в случившемся. Но, тем не менее, ты поняла мою недосказанность, и была уже готова что-то возразить, спорить, но сдержалась и лишь, сжав губы, устало опустила голову.
- Как ты думаешь жить дальше? – тихо спросила ты.
- Я хочу восстановить наши отношения. Хочу, чтобы всё снова было так, как прежде. Поверь, это было случайной, глупой ошибкой и не повториться больше… никогда!
- Ты… вы... вы оба разрушили мою жизнь! – треснувшим голосом сказала ты. – И всё, во что я верила… Верила тебе, когда ты врал…
- Да, я врал, скрывал! Но делал это ради сохранения наших отношений, жалея тебя!..
- В первую очередь ты жалел только себя, - была убеждена ты.
- Нет, ты не права… - хрипло сказал я, качая головой. – И ты поймёшь это, нужно только время. К нам вернётся здравомыслие, и мы обязательно примем правильное решение.
- Я мыслю вполне здраво, - тихо возразила ты и подняла на меня увлажнившиеся глаза. – Это ты свихнулся… Или, возможно, свихнулась я, когда оставила тебя, но такого я не заслужила… не заслужила ведь… - повторяла ты и тихие слезинки выкатились из-под век.
Я вышел из-за стола и подсел к тебе, обнял твою голову и прижал к своей груди. Поцеловал в сухую тёплую макушку. Ты не оттолкнула меня.
- Да, не заслужила! И я никогда не захотел бы причинить тебе боль… - мы вновь и вновь ходили по кругу в объяснениях, и требовалось срочно сменить тему.
Я погладил тебя по голове. - У тебя высохли волосы…
Ты утвердительно кивнула головой.
- Знаешь, я, наконец-то, оформил документы на машину… Она сейчас около подъезда. Может, покатаемся? Уверен, ты будешь довольна! – предложил я, желая поскорее обкатать свою машинку, а заодно и сделать большой шаг вперёд в налаживании наших отношений.
- Не хочется, - уныло проговорила ты и отодвинулась от меня. – Я устала, пойду спать…
Я согласно кивнул, и ты поднялась с табурета, мягко высвободила свою руку из моих пальцев.
- Спокойной ночи, - сказала ты безразличным тоном, и бездонная печаль вернулась в твои глаза.
«Неужели я теперь не заслуживаю простого поцелуя на ночь?» - думал я, одеваясь в прихожей. Я загнал машину в гараж и вернулся.
Serenada
09.12.2011, 15:23
Слезы наворачиваются на глаза... Так жаль... и ее, и Вас...
Алексевна
15.12.2011, 23:39
Сереж, не просто все... Но лесенка сложившихся отношений складывается из ступенек, разрушив лесенку до основания, тяжело ее выстроить вновь сразу, нужно сначала разгрести, убрать разрушенную часть лесенки взаимоотношений, по другому построить, выстроить заново нельзя к сожалению... А разгребать завалы разрушенного проще и быстрее вдвоем, нежели кому-то одному... Но тут главное желание, осознание обоих, что будем строить отношения на доверии, взаимопонимании и любви, заново...
Я загнал машину в гараж и вернулся.
Разделся и, проходя по коридору в спальню, притормозил у неплотно прикрытых дверей гостиной и осторожно толкнул их внутрь. Я просочился в узкое пространство образовавшейся щели и остановился у разобранного дивана. Расстеленное бельё манило…
Ты, казалось, дремала. Я постоял, посмотрел на тебя, пытаясь понять, не притворялась ли ты. Ты на меня никак не отреагировала, не пошевелилась, дыхание было спокойным, и я понял, что ты действительно спала. На твоём бледном и каком-то измождённом лице застыла трагическая маска. Во мне поднялась волна жалости. Как же ты переживала! Как справлялась со всем, что навалилось на нас? Но не злилась, не устраивала сцен, не бросила меня. Почему? Может быть, ты не могла полностью отвернуться от меня? Не в твоих правилах было бросать на произвол судьбы члена своей семьи? Ты рассердилась, когда всё всплыло наружу, но всё равно осталась рядом. И остальное для меня не имело уже значения. Плохой или хороший, но это мой брак. В данный момент он был скорее плохим, и перед нами стояли ещё нелёгкие испытания, которые предстояло вынести, чтобы наши отношения снова сделались нормальными. Да, испытания ужасны, но они не продлятся вечно. Мой поступок принёс нам обоим боль, выбил нас из привычной наезженной колеи, унизил, но не убил нас. И не отнял тебя…
Я не заметил, как опустился на пол, бесшумно присел рядом и, размышляя, тихо сидел и держал твою руку. Хотелось верить, что мы не сможем разлучиться с тобой, нужно только продержаться на плаву, до тех пор, пока не утихнет в твоей душе шторм…
Я наблюдал за тобой ещё какое-то время и почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к тебе, сорвать губами с твоего лица эту безобразную пелену печали. Захотелось освободить тебя от этого ужасно тяжёлого бремени, протянуть тебе руки и прижать к своему сердцу, убедиться, что ты ещё живая и наполнить своим теплом. Я коснулся твоего плеча кончиками пальцев, погладил по голове. Ты вздрогнула. Тяжко вздохнула, подняла голову. Я пересел к тебе на диван. Ты не взбрыкнула, не потребовала, чтобы я оставил тебя в покое. Значит, была не против моего присутствия. Я аккуратно прилёг рядом, силой развернул тебя к себе лицом и устроил у себя на груди. Но как только мои руки обняли твои плечи, ты вся напряглась и поспешила отвернуться.
- Я понимаю… - сказал я и ослабил объятия. Я больше месяца не обнимал тебя так крепко и не говорил, что всё так же сильно любил и не знал, хотелось ли тебе этого. Чувствовал, что невидимая женщина до сих пор стояла между нами так же надёжно, как если бы сейчас оказалась между нами в постели.
- Алён, - шепнул я. – Забудь всё, - сказал я, как мог мягче, и погладил по плечу. – Представь, что мы оба заснули недели на две и видели дикий сон, а теперь нам надо проснуться…
Ты тихонько шевельнулась под моей рукой. Я едва сдерживался, чтобы не стиснуть твоё нежное тело в объятиях и не задушить жадными поцелуями, теряя голову от возрастающего желания.
- Подумай обо мне, как мне нелегко всё это не помнить, не думать об этом! Как нелегко принять… И не надо ничего больше говорить! Не нужно… Мы всё решим в своё время. Может быть, мне просто надо привыкнуть к обстоятельствам…
- Я люблю тебя… очень люблю. У нас опять всё будет хорошо, вот увидишь! - шептал я, отыскивая в темноте твоё ушко. Я снова попытался обнять тебя и привлечь к себе.
Вдруг ты повернулась ко мне. В глазах у тебя стояли слёзы. Нет, я не видел их в темноте, но услышал по твоему тихому голосу, что ты была на гране плача:
- Извини… я не могу… не сейчас…
- Я тебя очень люблю. Я готов разделить твою боль и ждать сколько нужно, - заверил я тебя. Я понимал, что тебе может потребоваться ещё очень много времени, чтобы оправится от шока и вновь почувствовать меня желанным…
Я отпустил тебя, поднялся и сел рядом. Но уходить я не торопился. Долго сидел, гладя тебя по волосам, а ты лежала, как мёртвая – никак больше не реагировала на меня, не плакала, просто тихо лежала и ждала, когда я уйду…
– Я люблю тебя… очень люблю, - повторял я и осознавал, что говорил умоляющим тоном. Это было не совсем обычно для меня – я редко чего-нибудь выпрашивал, и уж никогда ничего не вымаливал, но сейчас был такой момент, когда нельзя было принимать в расчёт свою гордость. – Давай, не будем конфликтовать перед женитьбой, - рискнул я напомнить о нашем, совсем ещё недавно, планируемом событии, желая оживить в твоей душе угасшую надежду. Я старался говорить убедительно, надеясь, что, выраженное в моих словах, истинное желание, наконец, дойдёт до тебя. Ну, не верил я, что из-за этого нелепого случая ты откажешься от своей мечты, от свадьбы, которую так долго ждала. Но ты упрямо молчала.
- Прости меня, - тихо произнёс я, касаясь пальцами твоих волос.
- Я не держу на тебя зла… - твёрдо прошептала ты и повернулась от меня на другой бок, давая понять, что разговор окончен. - Спокойной ночи…
Я медленно поднялся и выпрямился. Вздохнул и отступил.
- А, ладно, - обречённо прошептал я в темноту комнаты и пошёл к двери, не спуская с тебя глаз.
«Ну, останови меня, любимая, если простила! Пожалуйста! Попроси меня остаться! Не отпускай!» - мысленно молил я, так надеясь, что ты произнесёшь эти слова… Но ты не шелохнулась.
Я задержался у самых дверей ещё на секунду и вышел из комнаты.
И снова один, снова до утра бессонница, кратковременный сон с полётом и падением…
Близился к концу февраль. Хоть ты и заверила меня, что не держишь на меня зла, но в постель нашу так и не вернулась, объясняя это тем, что чувства ещё не встали на место. И снова я задумывался о том, что, наверное, былого уже не вернуть по-любому, не забыть тебе горького поступка, что уже совершён, и нет бальзама для ран, которым никогда не зарасти…
Мы продолжали тихо умирать с противоположных сторон стеклянной стены – видеть друг друга можно, но не прикоснуться, - не отдавая себе отчёт в том, что происходило с каждым из нас и нами обоими. Мрачное молчание нависло над нашим домом гигантской, тяжёлой, густой тучей, зловещей и одновременно ограждающей нас друг от друга. Изолирующей, избавляющей от необходимости говорить, выражать свои чувства и вообще признаваться в их существовании. Ты больше не плакала. У тебя не осталось ни слёз, ни чувств, готовых вырваться из-под гнёта тоски, и ранить тебя. Ты словно застыла. Онемела. Больше тебе ничего не грозило. Всё тихо. Спокойно, как в могиле… И лишь ночами, часто никак не засыпая, я выходил на кухню покурить. И когда проходил мимо гостиной, слышал твои сдерживаемые всхлипы. Значит, ночью ты оживала и продолжала плакать, переживая всё по новой из ночи в ночь. И плач твой терзал моё сердце, царапал, оставляя на нём глубокие кровоточащие раны. Не раз я хватался за ручку двери, но ты тут же затихала, замирала, и я понимал, что ты не хотела, чтобы я знал об этом, не хотела, чтобы я был рядом…
Каждый день ты взирала на мир с тупым безразличием, а мне просто невыносимо было видеть, что твой светлый живой разум заключён в темницу. Я терпеливо ждал, когда же ты, наконец, сбросишь с себя это оцепенение, но ты не прикладывала ни малейшего усилия, чтобы вернуться к нормальному состоянию, а наблюдать за тем, как ты всё глубже погружалась в пустоту – это уже превышало всякие границы моего терпения. Наша жизнь больше напоминала существование двух соседей, не выносящих друг друга и избегающих любых контактов. Я изводил себя всяческими домыслами, прикидывая, чем может завершиться такая нежизнь. Бывало, я старался задержаться на работе, чтобы не проводить мучительные вечера в компании с самим собой, но каждый раз в надежде бросал на телефон ожидающий взгляд, что вдруг ты позвонишь поинтересоваться, где я пропадаю. Но тебе, похоже, было на всё наплевать. От страха за наш завтрашний день я стал терять аппетит наравне со сном. Я совсем плохо спал и просыпался весь разбитый, с тяжёлой головой и колотящимся сердцем. Временами у меня возникало такое ощущение, словно я действительно наяву балансировал на краю глубокой пропасти. «Что будет, если я сорвусь вниз? Удержишь ли ты меня или, напротив, отпустишь в свободное падение?» - задавался я вопросом и не находил ответа.
Я понимал, что не выдерживаю больше такого бесконтактного молчаливого сожительства. Оно меня начинало тяготить. Ты не делала ни одного шага мне навстречу, чтобы хоть как-то помочь нам справиться с этой чёртовой ситуацией. Не делала ни одного намёка на то, что всё ещё может быть хорошо у нас… И с каждым днём моя надежда на лучшее угасала. Я понимал, что наш конец близок, да и сам уже не хотел таких отношений, если можно было так назвать ту пытку, которой я сам себя подверг, а ты… с каждым днём только добавляла своих истязаний невниманием ко мне.
Мне кажется, что она и правда не злилась больше на тебя, а скорее впала в депрессию от того, что у нее может никогда не быть ребенка... а твое признание ввело ее в шок. меня поразило твое терпение и смирение... Только настоящая любовь способна на такое... Пожалуйста, пиши дальше... уже так хочется чтобы поскорее закончился этот период...
Иннусяточко
19.12.2011, 14:01
Сережа, читая последние написанные отравки даже не нахожу слов, чтобы что-то написать. Все чувства настолько близко описаны, что заставляют читателей глубоко проникнуться сложившейся ситуацией и переживать вместе с вами это до боли трудное время.
Я только одно хочу сказать, ваше терпение и стремление сохранить отношения не может оставить нетронутым любящее сердце, да и еще такое любящее сердце как у Леночки. Мне кажется, Вы правильно себя повели, давая ей время пережить все это, переболеть и простить...
Я понимал, что наш конец близок, да и сам уже не хотел таких отношений, если можно было так назвать ту пытку, которой я сам себя подверг, а ты… с каждым днём только добавляла своих истязаний невниманием ко мне.
…
Мы не занимались любовью почти два месяца, и теперь я всё время находился на грани крайнего возбуждения – меня ежедневно переполняло желание близости с тобой, и я мгновенно вспыхивал подобно спичке от одних только мыслей о тебе. Несмотря на наши продолжающиеся отчуждённые отношения, наши истощённые психофизические состояния, я по-прежнему любил тебя горячо и страстно, ты всегда была для меня желанна.
Однажды вечером, готовясь ко сну, ты, переодевшись в коротенькую шёлковую пижаму, отправилась в ванную. Мы столкнулись с тобой в коридоре, и я не смог оторвать глаз от остроконечных вершин твоей груди, дерзко приподнимавших тонкую ткань топика и требовавших к себе внимания. С оголёнными ногами, распущенными по плечам волосами ты выглядела так сексуально, что мгновенная волна возбуждения накрыла меня горячей волной, проникла в сердце, заставив его как мяч подпрыгнуть и сильно удариться об стенки грудины, шарахнула по мозгам, лишая здравомыслия. Я не мог сдвинуться с места, когда ты прошла в паре сантиметров от моего тела, оставив за собой шлейф быстроногих мурашек, которые разбежавшись по моей коже, покинули моё тело, удалившись по позвоночнику, когда ты закрылась в ванной…
Я вернулся на кухню и остался в ней, не включая света. Сидел и думал о тебе, представляя твоё такое недостижимое сейчас для меня тело… горячее… влажное… гибкое… Ооооооо, эти мысли ещё больше взбудоражили меня, приведя меня в такое неспокойствие, что я едва мог сдержать себя от нарастающей дрожи. Я сидел, засунув руки между коленями, чтобы хоть как-то унять мандраж, прислушивался к шуму льющейся воды, вдруг резко подскочил с места и вышел в коридор, встал возле двери в ванную. Я не знаю, что хотел сделать, ничего не планировал, просто стоял возле ванной. Внезапно шум воды стих, я прислушался, замерев. Тут же раздался щелчок замка, и дверь не намного отворилась. Я вздрогнул от неожиданности и машинально отшатнулся от двери, растерявшись от возможности предстоящего столкновения. Стоял, затаив дыхание в ожидании тебя. Но ты не вышла. Видимо, подсушивая и причёсывая волосы, приоткрыла дверь, чтобы выпустить влажный жар. Тогда, ещё чуть-чуть раскрыв дверь, я просочился в узкую щель.
Ты стояла ко мне спиной, склонясь над раковиной. Волосы было собраны в высокий пучок. Два маленьких трогательных колечка волос завивались на шее. Почувствовав моё присутствие, подняла голову, увидела меня в зеркале и замерла, застигнутая врасплох. Я тихо подошёл к тебе сзади. На моих губах играла смущённая улыбка человека, который прекрасно понимал, что не должен быть здесь и сейчас, и всё же был полон решимости остаться на этом месте. Ты прочитала на моём лице всё это и даже, наверное, больше, но не попыталась ничего предпринять. Просто стояла вполоборота ко мне и ждала, пока я подойду ближе. Я поднял и протянул к тебе руку, и ты хотела протянуть свою, чтобы, может быть, остановить меня, но я увернулся и слегка коснулся пальцами твоей руки. Хотел обнять, но ты снова отвернулась от меня.
Я почти не сомневался в том, что ты простила и любишь меня по-прежнему, иначе не осталась бы со мной с самого начала нашей драмы, а непременно сбежала бы, только узнав горькую правду. Но что-то сильнее любви мешало тебе сейчас протянуть мне руку. При мысли об этом у меня разрывалось сердце. Я подошёл к тебе ближе, положил одну руку на талию, другой обнял за плечи и приблизил к себе. И ты вдруг позволила мне это, глядя в зеркало, прямо в моё отражение своими, кажущимися такими огромными на осунувшемся лице, глазами.
- Не надо, Серёжа…, - тихо пробормотала ты, отводя взгляд.
- Малыш… я всё понимаю, - поцеловал твои собранные волосы. - Сто лет тебя не трогал, - прошептал я, едва касаясь губами шелковистой ароматной кожи оголённого плечика, - и ты даже не хочешь спросить, как я себя чувствую?
Мне так хотелось обнимать тебя сейчас, чувствовать аромат твоего тела… Меня неудержимо влекло к тебе. Мучительно хотелось хотя бы просто провести с тобой ночь. Просто быть рядом… Баюкать в своих объятиях, ощущать кожей тепло родного нежного тела, а потом… будь, что будет… Я безумно желал тебя…
Ты промолчала, замотала головой и снова подняла глаза. В зеркале перехватила мой молящий взгляд. В моих глазах закипали слёзы, и я прижался покрепче своим истосковавшимся по тебе телом к округлостям твоих упругих ягодиц, лаская руками полушария трепещущей груди, сокрытых шёлковой тканью. Ты тихонько охнула, но вывернуться из моих рук не попыталась. Изумление сделало своё дело, и ты было улыбнулась, поддавшись приятному ощущению момента, но улыбка угасла так же внезапно как и появилась, сменившись неожиданной, необходимой потребностью расплакаться. Но ты взяла себя в руки и снова упрямо растянула в улыбке губы. Но улыбался только рот, не глаза… Улыбка твоя теперь была редкостью. А в моих глазах и вовсе не бывало улыбки, разве изредка при мыслях о тебе.
- А как ты себя чувствуешь? – шёпотом спросил я, продолжая ласкать тебя и не спуская глаз с твоего отражения в зеркале.
- Отвратительно, - ответила ты поникшим голосом. – Всё болит, особенно душа… Я разучилась спать, я не могу спать, потому что боюсь увидеть наши сны…
Я видел, как слёзы всё же не удержались под веками и заскользили по твоим щекам, и ты снова поспешила спрятать свой взгляд.
- Ну, ну, ну, моя девочка! - тихо проговорил я, осторожно развернув тебя к себе. - Я знаю, ты плачешь по ночам, и нам непременно надо исправить эту ситуацию, - шептал я. Приподнял твоё лицо, прикасаясь к нему губами. К трепещущим векам, влажным щекам... Не целовал… мои губы просто прикасались, затаив дыхание, очень легко, словно осторожная бабочка, выбирающая место приземления… – Всё будет хорошо, моя любимая. Я обещаю… Я очень люблю тебя… Так всё глупо получилось… Как мне жить без тебя?...
Ты не отвечала, но я знал, что и тебя мучил тот же вопрос – как нам жить друг без друга?.. Слезинки продолжали стекать из-под твоих ресниц, ты так нуждалась в моём утешении. Минутой раньше я заставил тебя улыбнуться, теперь же ты беспомощно всхлипывала, выплёскивая накопившуюся обиду. Я обхватил тебя своими большими руками. Обвив мою талию, ты прижалась подбородком к моему плечу, словно ища защиты.
- Мне так тяжело, - прошептала ты, всхлипнув.
Я сильнее притянул тебя к себе, поглаживая ладонями твою спинку.
- Знаю, милая, знаю, - бормотал я слегка севшим голосом. – Всё наладится… Поплачь, Áленька, поплачь…
Двигавшийся в такт моим словам, колючий подбородок царапал тебе висок, но ты не спешила отодвинуться. Мои пальцы, пробравшись выше спины к шее, коснулись чувствительной кожи, и ты прижалась ко мне крепче.
Мы стояли у раковины, обнявшись и закрыв глаза.
- Всё будет хорошо, - прошептал я, когда поток слёз стал потихоньку пересыхать, - обещаю.
Одной рукой я снял с вешалки полотенце и протянул тебе. Ты взяла полотенце и чуть отстранилась от меня, утирая лицо, слишком смущённая, чтобы взглянуть на меня.
- Похоже, я этого не перенесу никогда, - прошептала ты. – Вряд ли мне сегодня уснуть опять , - шмыгнула носом и подняла на меня покрасневшие глаза. – Иногда я так злюсь на тебя, на себя, на ночь, которая мучает, но это не помогает…
- Хм, гнев - это всего лишь форма самоистязания, - проговорил я и осторожно погладил пальцами твою щёку. Ты не отвернулась.
- И что же мне с ним делать?
Не сразу я осмелился озвучить свою просьбу. Обнял ладонями твоё лицо и заглянул в ещё влажные глаза. - Я очень скучаю, Аленька…
Ты молча смотрела на меня.
- Разреши мне остаться сегодня с тобой… - наконец-то, выдохнул я, с надеждой наблюдая за твоими глазами.
Ты, осознав мою просьбу, очень осторожно отняла мои руки от лица и опустила голову. – Не могу… пока ещё не могу…
Я поймал твои руки и крепко сжал в своих горячих ладонях. – Я просто буду рядом! Ничего не будет против твоей воли! Поверь!
Ты снова подняла на меня доверчивые глаза, колеблясь с решением.
- Я просто буду рядом, обещаю! – убедительно повторил я, сжимая твои пальчики. – Как только ты уснёшь, я уйду…
В ванной на минуту воцарилась тишина. Я, трепеща всем телом изнутри, с надеждой и страхом ожидал твоего решения.
- Хорошо, - вдруг согласилась ты. – Согласен подождать пять минут, пока я приведу себя в порядок? - спросила ты, гладя босой ногой бархатистую поверхность половика. Когда ты отвернулась к зеркалу, я успел заметить, что уголки твоих губ поднялись в улыбке.
Я сначала не поверил своим ушам! И твой вопрос мне показался забавным!
- Р-разумеется! – радостно выкрикнул я! – Ради меня можешь не торопиться!
Озадаченная шутливыми нотками, прорвавшимися в моём голосе, ты оглянулась на меня, удивлённо подняв брови и явно сдерживая улыбку.
Выходя из ванной, я обернулся. Согласен ли я подождать пять минут? Безусловно! И, если будет нужно, - много, много больше!..
…
Впервые за два месяца мы по обоюдному желанию снова были в одной постели. И пусть это не было моментом интимной близости двух любящих людей, но тогда я был безумно счастлив одной только возможности быть рядом с тобой, обнимая тебя и целуя. На это я даже не надеялся, когда зашёл к тебе в ванную! Я боялся, что ты вообще не подпустишь меня.
Конечно, я хотел возродить наши отношения, только я пока не знал, насколько сильны были разрушения, и торопиться было нельзя. Маленькими шажками я сближался с тобой, обнимая твоё хрупкое исхудавшее тело и нежно целуя глаза, щёки, лоб, не смея пока прикоснуться к губам. Умирал от желания, но так боялся всё испортить. Мы ни о чём не говорили, я лишь крепко держал тебя в объятиях, пока оба не уснули…
Алексевна
23.02.2012, 01:07
Такие шаги нужно делать маленькими шажками! Лишнее телодвижение разрушительно!!!
Несмотря на все, я поражаюсь вашей выносливости, терпению - два месяца! Это не два дня. Это действительно любовь. И Адене действительно просто было безумно больно и страшно. Страшно за будущее. Ваше. Совместное.
Берегите друг друга!
Serenada
23.02.2012, 14:39
SerjAnd, как осторожно и трогательно ты возрождал ваши отношения, просто слезы наворачиваются, ты просто умничка, что делал это мягко и не давил на нее... Жду продолжения...
Мы ни о чём не говорили, я лишь крепко держал тебя в объятиях, пока оба не уснули…
Впервые за два месяца я не летал во сне и не падал, спокойно и беспробудно проспал до утра в одном положении – крепко обнимая тебя. И этот сон, наконец, был для меня благом и облегчением – впервые мне не пришлось думать ни о нас, ни о коварной соседке и её маленькой дочери, ни о своём, некогда надёжном и исполненном покоя, маленьком мирке, который рассыпался в одночасье, словно карточный домик. По всему, ты тоже спокойно проспала всю ночь в одном положении, в моих руках. И только утром, лишь я едва шевельнулся, ты мгновенно отодвинулась от меня. Ты помнила уговор, что я должен был уйти после того, как ты уснёшь, однако, я всё ещё находился рядом. Ты лежала неподвижно и, наверное, ждала, когда я поднимусь. Я тоже лежал тихо, не открывая глаз.
Комнату заливал свет ясного февральского утра.
- Не спишь? – шёпотом спросил я, не находя смысла в своём притворстве.
Ты молча покачала головой.
- Хочешь, чтобы я ушёл?
Ты промолчала, тихонечко вздохнув, и я расценил это как отрицательный ответ и слегка прижался к тебе. Ты больше не отодвинулась.
Твоя близость пьянила, но я старался держаться, чтобы не сжать тебя в своих объятиях и не припасть к тёплым манящим губам. Я был очень осторожен, но всё же осмелился поцеловать тебя – коснулся губами щеки, виска, уголка глаза, мочки уха и снова поцеловал висок. Почувствовал, как изменилось твоё дыхание, тебя захлестнула первая тихая волна желания, ты словно замирала в моих руках, тянулась лицом к моим губам, но ответить на мои поцелуи не решалась. И вдруг всё изменилось – моё тело стало напрягаться, мускулы на руках окаменели, и ты почувствовала, что прибежище превратилось для тебя в место заключения. Попробовала вырваться из моих рук, но напрасно. В этот момент твоё лицо оказалось очень близко, и я вдруг, будто случайно, коснулся твоих губ с такой нежностью, что ты замерла. Я позволил себе прикоснуться к ним ещё и ещё раз. Мои пальцы зарылись в твои волосы и, притянув к себе твою голову, я овладел полностью твоим ртом.
«Ну, ответь же мне, любимая!» - молил я тебя, но ты оставалась безучастной. Ты не решилась оторвать свои губы от моих и избрала другой метод борьбы с моим натиском – равнодушие. Ты словно окаменела. И чтобы прорвать твою оборону, я снова обрушил на тебя всю свою мощь соблазнения. Мои губы неистово ласкали твоё лицо и губы, руки скользили по телу, проникали в самые чувствительные места, всё крепче прижимая тебя к себе. Я шептал, уговаривал, возбуждал, совершенно не отдавая себе отчёт в том, что могу потерять тебя окончательно. В голове предупреждающе звякнули колокольчики, но разум отказался повиноваться. Я готов был целовать тебя бесконечно долго, ласкать, не пропуская ни единого изгиба твоего тела. Что-то новое появилось в наших ласках, едва уловимое. Я был как-то по-особенному настойчив, не спрашивая разрешения, но подразумевая его, и ты стала сдаваться. Ты трепетала, словно пойманная бабочка, борясь с желанием выпорхнуть из моих рук или остаться. С нежностью и лаской я брал один за другим выстроенные тобою оборонительные рубежи, и ты уступила. Ты уже не пыталась вырваться из моих крепких объятий, но единственное, что удавалось тебе, и то ценой невероятных усилий, - не раскрыть губы навстречу моему настойчивому языку. И я словно отступал, отпускал твой рот, переносил свои поцелуи на шею, плечи, чтобы непременно вернуться, с удвоенной силой вкладывая в свои поцелуи любовь и нежность. Горячая волна желания окатила тебя, и твоё тело всё явственнее отвечало на мои ласки. Предчувствуя победу, я снова ринулся в атаку и, наконец, ты потерпела поражение, ответив на мой поцелуй. Ты осторожно раскрыла губы, и мой нетерпеливый язык сладострастно коснулся твоего языка. Твоя рука скользнула мне на плечи, и ты сама прижалась ко мне.
Я понимал, что мои слова и изощрённые ласки сломили твоё сопротивление. Наверное, тебе в такой момент нельзя было доверять мне , нельзя было позволять целовать себя, даже притрагиваться к себе… но всё-таки всё случилось именно так, и ты уступила моим настырным губам. Твои губы сделались податливыми, мягкими и медово-сладкими. Твоё тело прильнуло к моему, и я, словно охотник, спешил воспользоваться своим трофеем, и моим оружием была только нежность… Только… это была не честная победа, которой можно гордиться, завоёвывая твоё расположение. Но отступать назад было поздно – механизм соблазна был запущен с бешеной скоростью. Разгораясь в желании, я всё неистовее целовал тебя, дразня и мучая. Моя рука скользнула под коротенький топик, коснулась твоей возбужденной груди, и, добравшись до отвердевшего бутончика, сжала его в пальцах. Твои губы искали мой рот, ты едва слышно постанывала, изгибаясь телом навстречу мне. Напрасно я твердил себе, что это безумие. Я только хотел подчинить тебя своей воле, сделать благоразумной, а вовсе не сломить твою необычайную силу воли, но твоя соблазнительная грудь, которую я удерживал в ладони, буквально лишила меня разума. Я задрал топик, обнажая её, и прижался губами к дразнящей нежности.
Моё возбуждение было уже настолько велико, что покалывали кончики пальцев, и я ничего не слышал, кроме биения собственного сердца. Казалось, от давления мои сосуды не выдержат и взорвутся красными фонтанами. Наши поцелуи становились всё чаще и крепче, ласки – всё неистовее и горячее. Было ясно, что оба желали друг друга. Ведь утрами у нас частенько случался секс и, видимо, память наших тел не случайно подкинула нам воспоминания, опалив нас огнём вспыхнувшей страсти. Ты прижалась ко мне оголённой грудью, вжалась губами в шею, и я понял, что сейчас всё получится, и даже отлично получится, потому что было такое вдохновение…
Придавливая тебя к матрасу, я склонился над тобой. Мои волосы упали тебе на лицо и щекотали щёки. Губы терзали твой рот в остервенелом от безумного, жгучего желания поцелуе. Рука подхватила твои ягодицы, прижимая их к своим бёдрам. Но, когда моя нога прижалась к твоим бёдрам, пытаясь развести их, ты словно очнулась. Твои руки отпустили меня, глаза раскрылись, и согнутое колено резко упёрлось мне в живот.
- Господи, - пробормотала ты воспалёнными губами, тяжело дыша. – Нет, нет, Серёжа, остановись. Пожалуйста, уходи…
Я почувствовал себя глупо. Едва понимая, что произошло, я поднялся.
- Почему? Почему нет? Всё же было хорошо!!!
Ты молчала, отведя взгляд, натягивая на себя задранный топик. Да, любить тебя – всё равно, что вести корабль по неизвестному курсу – не знаешь, где сядешь на мель, а где можно мчать на всех парусах…
Я ещё пытался достучаться до тебя. - Без тебя мне плохо! Очень плохо, пойми! Но с тобой сейчас, поверь, ещё хуже! Жить с тобой, видеть тебя каждый день, гореть желанием любить и не мочь даже прикоснуться – это невыносимо!
Ты упрямо молчала, никак не реагируя на мои слова.
- Ну, что? Что опять не так? – раздражался я. – Что тебе не нравится?
Ты никак не могла справиться со сбившимся дыханием, розовый румянец покрывал твои щёки, ты явно не могла найти объяснений своему поведению, и тихо выдохнула:
- Волосы… твои волосы… - потом помолчала и добавила, - Да и как я могла довериться тебе, совершенно позабыв твоё поистине блестящее мастерство…
Даже находясь в перевозбуждённом состоянии, я хорошо различил язвительные нотки в твоём голосе. Твоё поведение на тот момент я посчитал предательством и, больше не задерживаясь в гостиной ни минуты, покинул тебя. Проклиная себя за малодушие, я отправился в спальню с намерением напиться сегодня вечером так, чтобы у меня не осталось сил вновь пойти к тебе...
Мои губы горели от неистовых поцелуев, ещё горячие волны неутолённого желания отзывались в каждой клеточке моего тела. Перед глазами всё ещё была ты, расслабленная и разнеженная моими ласками, почти готовая принять меня, но так и не позволившая себе сделать это. Насколько же велико было разрушение, нанесённое моим проступком?..
Уперевшись руками в оконную раму и глядя невидящими глазами на улицу, я в ярости прошептал: - Какой же я сукин сын!
Serenada
27.02.2012, 18:49
SerjAnd, когда читала, думала, что вот оно, ваше примирение) Пусть и в постели... Жаль, что его не произошло... Жду продолжения...
…
Пробираемый нервным ознобом, я завернулся в покрывало и скорчился на холодной кровати. Не заметил, как уснул. Сон был неспокойным и тревожным. Часа через два я проснулся совершенно разбитым – меня подташнивало, давило на виски и за сердечным ритмом было не угнаться. Мне срочно потребовалось выйти на свежий воздух.
Несмотря на то, что с самого утра у меня во рту не было ни крошки, я отказался от любезно предложенного тобой позднего завтрака, быстро собрался и ушёл из дома. Я не посчитал нужным поставить тебя в известность, куда собирался пойти, поскольку и планов-то у меня никаких не было, да и ты сама этим не поинтересовалась.
Я бесцельно побродил в окрестности нашего дома, перешёл проспект, пошёл в сторону Гришкиного дома, но заходить к нему не стал – сколько можно было плакаться в его жилетку? Помочь мне он всё равно не смог бы. Также бесцельно побродил в окрестности его дома и ненадолго осел в пивной забегаловке. Заказал кружку пива, но оно мне показалось чересчур тёплым и слишком горьким. Закурив сигарету, я снова окунулся в события сегодняшнего утра и никак не мог смириться с твоим отказом, переживая его заново.
«Волосы… Значит, тебе разонравились мои волосы? Волосы, которые я больше года отращивал с таким терпением, потому что они так нравились тебе? Нравились, нравились и разонравились…» - к этому времени мои волосы стали настолько длинными, что мне приходилось собирать их сзади в хвост, перехватывая резинкой. И, хотя на работе я частенько получал нарекания относительно своего внешнего вида, что неизбежно привело бы сначала к денежному взысканию, а потом и к более строгому наказанию, состригать их не собирался. Ведь они так нравились тебе. Как ты любила во время ласк теребить их, переливая длинные пряди в своих пальцах или прихватывать их губами, когда они касались твоего лица… Они для меня являлись как будто связующими нитями между нами сегодняшними и теми, которыми мы были до моего признания. Они будто хранили яркую память о нежных мгновениях нашей любви. Казалось, состриги я их именно сейчас, и мы с тобой навеки останемся по разные стороны наших чувств. Конечно, это было, наверное, глупо, но, что греха таить, я научился дорожить ими. А теперь они оказались тебе не нужны…
Оставив почти нетронутую кружку пива на столе, я покинул пивнушку и уже через десять минут сидел в парикмахерском кресле.
Мастер, грустная женщина средних лет, взвешивая мои распущенные волосы в руках, разглядывала меня в зеркало.
- Какую стрижку будем делать? – спросила она, не выражая никаких эмоций.
- Самую дешёвую, - спокойно ответил я, не раздумывая ни секунды.
Мастер взяла электрическую машинку и так же равнодушно сбрила первую прядь. И только одна уборщица, убирая с пола мои локоны, вздыхала, что не тем Бог даёт такие шикарные волосы…
Через несколько минут с волосами было всё покончено – на голове остался всего полусантиметровый ёжик. Я натянул на свою облегчённую голову спортивную шапочку и, глубоко вздохнув, вышел из парикмахерской.
Когда я открыл ключом входную дверь квартиры, ты возилась на кухне. Выглянув и убедившись, что я вернулся, ты снова скрылась в кухне. Я неспеша разделся, пригладил перед зеркалом свою почти лысую голову и прошёл на кухню за тобой. Хотя меня всё ещё подташнивало, желудок сжимался от голода и требовал пищи. Увидев меня «во всей красе», ты на мгновение остолбенела, поражённая моим обновлённым внешним видом. Потом бросила ложку в мойку и, закрыв лицо руками, тотчас убежала в ванную и закрылась там.
Я испугался, что потеря моих волос всё же расстроила тебя. «Разревелась», - подумал я и бросился за тобой следом. Приложил ухо к щели между дверью и стенкой и, услышав какие-то квакающие звуки, схватился за ручку и дёрнул на себя.
- Алён, - позвал я умоляюще, прислушиваясь. Но было всё тихо, ты даже не включила воду, как раньше, чтобы умываться прохладной водой, продолжая издавать странные звуки. Я постучал и вдруг услышал тихие всхлипывания, переходящие в икоту. Похоже, ты уже не просто плакала, а рыдала. Я постучал сильнее.
- Алён… выйди, - попросил я жалобно, прислушиваясь, но ты так и не отозвалась.
Я остался возле ванной терпеливо ждать, пока ты наплачешься. Я уже клял себя последними словами, что сгоряча постригся.
Вскоре, успокоившись, ты открыла дверь. Я взглянул в твоё лицо и уловил на нём еле сдерживаемую улыбку.
- Алён… ты в порядке? – шепотом удивился я. – Всё нормально?
Лицо твоё было розовым, и глаза казались влажными, но вовсе не от слёз, а от неудержимого смеха. Ты снова хихикнула и рассмеялась в голос. Я ничего не понимал, был сбит с толку.
- Я думал… думал ты там рыдаешь, - растерянно пробормотал я, а ты снова расхохоталась. Ты смеялась, можно сказать, навзрыд, но была в полном сознании, и облегчение, которое я испытал, перевесило моё чувство вины. Наблюдая за тобой, я рассмеялся тоже и, машинально обняв тебя, прижал к себе.
Вдруг ты, тут же смолкнув, с ловкостью и гибкостью дикой кошки вывернулась и выскользнула из моих рук.
- Ты насмешил меня, - сказала ты, сразу помрачнев, - но это не повод, чтобы сразу хватать меня.
Я замер. Было жутко обидно и больно. Как дверью по лицу…
- Алён, к чему эти игры? Я ведь знаю, что ты любишь меня! Прошло достаточно времени, я уже наказан, и мы должны восстанавливать свои отношения, если ещё дорожим чем-то!
Ты снова молчала, даже не желала говорить со мной, а ведь утром ты была совсем другой, прежней, и мне казалось, что наше воскрешение так близко…
Я понимал, другие женщины как-то легко умели говорить о своих чувствах, переживаниях. Кто-то даже неоднократно обсуждал их, словно смакуя, раз за разом переживая перенесённые страдания. Тебе же это было не просто. Ты всё носила в себе. После ссоры ты замкнулась, закрылась от всего внешнего мира. Твоё сердце томилось долгие чёрные дни в аду безответных вопросов и душевных ран, никак не желающих заживать. И выставлять их напоказ не было никакого желания. Даже со мной ты отказывалась говорить на больную тему…
- Любимая, - как можно мягче обратился я к тебе, хотя внутри меня всё клокотало от злости на твой упрямый характер. – Мне так нужно твоё понимание… Ну, просто попытайся, ладно? Ты же любишь, любишь меня! И ничего не должно встать между нами!
Ты как-то безразлично кивнула.
Ты уже не могла обнять меня и сказать, что так же любишь. Ты не могла разобраться в своих чувствах. Ярость, гнев, возможно и утихли, но страх, горе, разочарование и печаль сдерживали тебя словно железные путы. Ты испытывала множество чувств, но приятных, по всей видимости, среди них сейчас не было. Может быть, ты и сама теперь не понимала, есть ли в твоём сердце место для любви?.. Возможно, ты тоже надеялась, что со временем наши отношения наладятся, но больше ни в чём не была уверена. И сейчас мне было ужасно одиноко.
- Ну, почему ты не хочешь даже поговорить со мной? Я тебе стал неприятен? Я хочу знать, что тебе не нравится? Что я делаю не правильно? Что во мне не так? – настаивал я на разговоре.
Ты посмотрела на меня очень внимательно.
- Ты глупый… Я терпеть не могу лысых, - тихо пробормотала и прошла мимо меня.
Твоё молчание и напускное равнодушие ко мне окончательно разозлили меня и я сорвался.
- Если хочешь, разлюби меня! Я же предал тебя! Изменил! А теперь ещё и обрился! Если тебе так плохо со мной, может быть, стоит найти кого-нибудь более достойного твоей любви и не тратить своё драгоценное время на меня, давая мне надежду своим присутствием здесь?!
Ты медленно обернулась. Я заметил, как изменилось твоё лицо, опустились уголки губ, между бровей пролегла поперечная складочка. Потом отвернулась и ушла в комнату, бросив мне на ходу безразличное «Я подумаю»…
Я вернулся в кухню. Дрожащими руками нарезал колбасы и хлеба, налил чашку чая. Есть совершенно не хотелось, но ныл желудок, и вообще надо было чем-то заняться, чтобы успокоить своё раздражение. Я взял тарелки с чашкой и отправился в спальню. Перекусив совершенно без аппетита, я почувствовал ухудшение состояния. Теперь вместо голодных спазмов в желудке ощущалась тяжесть, усилилась головная боль и меня уже откровенно тошнило. Я поднялся, чтобы отнести тарелки на кухню и вдруг головная боль так сильно пронзила мой мозг, что я моментально покрылся холодным потом, комната закачалась, в глазах потемнело, и я снова полетел… Полёт мой длился всего несколько секунд, и очнулся я от сильного удара спиной о шкаф. Посуда, по видимому, выпала из моих рук и упала на ковёр. Из чашки вылились остатки чая, тонкой коричневой струйкой побежали по светлому ковру и маленькой лужицей застыли у ножки кровати. Перед глазами всё кружилось. Нетвёрдой рукой я дотянулся до тарелок, пытаясь поднять их с пола. Однако, это усилие вызвало у меня новый приступ тошноты и я оставил эту затею. Прислонился головой к холодной поверхности зеркала и тихо съехал на пол. Чтобы унять кружение, прикрыл глаза. Казалось, мою голову переехал танк…
Алексевна
01.03.2012, 22:10
SerjAnd, Сереж, пугаешь! Что же с тобой произошло, из-за чего такое состояние твое было? Алена наверняка слышала грохот и думаю пришла к тебе в комнату...
Ну а по поводу стрижки твоей в порыве эмоциональном, это с каждым наверное бывает, поддаваясь импульсу и эмоциям мы совершаем порой поступки, которые при разборе на посвежевшую голову нам кажутся уже и не такими оправданными, безрассудными даже...
А я вот все сижу и думаю. Обсуждали намедни тему - можно ли простить любимого человека или нет. Мнения четко разделились - кто-то сказал, что если сильно любишь, то простишь, я же была за то, что чем сильнее любишь, тем простить труднее. Но в вашей ситуации, если честно, меня уже упрямство Алены злить начинает. Ладно бы она разочаровалась и все - равнодушие полное, но ведь любит же... Ну что такое-то! А ты так пишешь, как-будто до сих пор живо для тебя всё это.
mileyshaya
04.03.2012, 20:16
ЭХХХХХХХХХХХ, на самом интересном месте... Конечно, нелегко простить измену, еще сложнее забыть... Но все же буду надеяться на скорое примирение))
Тоже задумалась... как бы я отреагировала на такое... хорошо, хоть сам рассказал об этом. не со стороны услышано было. нужно время, чтоб успокоиться и примириться. забыть можно было бы насовсем, если не было бы ребенка. а так...
не буду торопить события. жду продолжения))
Иннусяточко
12.03.2012, 19:23
Сережа, давненько не заглядывала в Вашу историю и была весьма обрадована нескольким новым кусочкам. Мне, наверное, как и всем тяжело читать об этом периоде Ваших отношений, о периоде самоистязания, молчания, мучения и борьбы за совместное будущее. Но зная, что все закончится хорошо, мне уже на половину легче все воспринимать. Может кто-то и простил бы сразу, кто-то бы ушел громко хлопнув дверью, но Леночка сдела все по-своему, и не уходила и не спешила прощать. Это можно и осуждать и поддерживать, кому как кажется правильным, а я думаю, что все случилось так, как должно было случится. Ваш путь к примирению был долгим и сложным, но я уверенна что оно того стоило и что Вы многократно вознаграждены за то что выдержали это испытание.
Очень жду продолжения о примирении)))
Спасибо, девушки дорогие, вам за внимание к истории, интересные рассуждения и отзывы!:myheart:
Каждый был виноват по-своему в рассторжении наших отношений. Как бы там ни было, но мы оба сделали всё, чтобы наши чувства и отношения переродились, но не закончились...
чтобы наши чувства и отношения переродились, но не закончились...
Ну тогда уже пиши скорее. Сколько можно томить! (вапше нечестно)
Эх, Ленок... ещё бы в сутках часиков этак 30, хотя бы... Пишу, но медленно. (
...Чтобы унять кружение, прикрыл глаза. Казалось, мою голову переехал танк…
Я тихо лежал на полу, постепенно приходя в себя.
«Слабак! - думал я и был противен самому себе. – Не хватало ещё в обморок свалиться подобно слабой женщине!»
Вероятно, донесшийся до тебя грохот от удара моей спины о шкаф, заставил тебя заволноваться. Дверь в спальню была приоткрыта, и я услышал слабый шорох, когда ты проскользнула в комнату и, увидев меня, валявшегося между кроватью и шкафом, тихо охнула. Я замер, не открывая глаз. Ты бесшумно приблизилась ко мне, подобрав по дороге упавшую посуду, и опустилась на пол рядом со мной. Неожиданно возникшие, казалось, ниоткуда две нежные, тёплые ручки обвились вокруг моей шеи, пытаясь приподнять голову от пола.
- Серёжа, Серёженька, - шептала ты дрожащим голосом, не понимая, что нужно делать. Осторожно опустила мою голову и, словно обезумевшая от горя, стала ощупывать меня руками, причитая: - Что случилось, Серёженька? Господи! Ты только не умирай, не умирай, пожалуйста!
Я лежал не шелохнувшись, словно боясь спугнуть удачу одним только глубоким вздохом.
Дрожащими, непослушными пальцами ты кое-как расстегнула верхние пуговицы на рубашке и приложила своё ухо к моей груди.
- Серёженька, только, пожалуйста, не умирай! – бормотала ты, слегка массируя мою оголившуюся грудь в области сердца. – Ну, давай же, открой глаза, ну пожалуйста! Ты не можешь умереть… - продолжала причитать ты словно на похоронах. Поцеловала мою грудь, всхлипнула и приложилась к ней щекой. Я почувствовал её влажность.
Мои веки дрогнули. С трудом приподняв их, я взглянул на тебя затравленным взглядом. И тут же снова закрыл глаза и, обхватив голову ладонями, тихо застонал. Моя голова раскалывалась, рубашка моментально пропиталась ледяным потом, я покрылся мурашками и задрожал как цуцик, у меня зуб на зуб не попадал. Я снова попытался открыть глаза.
- Серёжа, Серёжа, что с тобой? Что случилось? Почему ты упал? - твои в ужасе широко распахнутые глаза смотрели на меня, как два бездонных озера, в которых я всегда непременно тонул…
- Голова болит… закружилась просто… - я старался говорить тихо, но спокойно, чтобы не выдать своего страха.
- Серёженька, милый, сейчас с тобой всё в порядке? Нигде ничего не болит? Скажи мне честно, тебе плохо? - ты склонилась надо мной и твои тёмные глаза, отражавшие приглушённый свет ночника, в эту минуту искрились теплом и нежностью. Ты обхватила мою голову руками и стала изучать моё лицо с такой тщательностью, будто это было твоё собственное отражение в зеркале. Каждая чёрточка твоего прекрасного лица излучала беспокойство, любовь и заботу.
Я осторожно приподнял голову и попытался присесть, тяжело облокотившись на шкаф.
- Мне хреново, ты понимаешь? – процедил я сквозь зубы, всё ещё не веря твоей внезапной перемене настроения. – Если ты не можешь простить меня, протянуть мне руку, то зачем ты здесь? Зачем всё время дразнишь меня своим присутствием? Готовишь, стираешь, даёшь какую-то надежду безнадёжному… Уходи… пожалуйста уходи… Дай мне сдохнуть одному и не на твоих глазах…
Не знаю, может быть, ты сочла мои слова за игру, за попытку разжалобить тебя, но это было не так! В этот момент я на самом деле не верил тебе. Сейчас с тобой, прежней – заботливой, ласковой и любящей, мне было ещё хуже, как никогда. Видеть тебя, слышать, осязать и понимать, что с каждым днём становлюсь всё более чужим тебе – это для меня было подобно смерти.
Я не мог угадать, какие мысли рождались тогда в твоей голове, но то, что они были, это точно! Я замечал, как ты слегка сводила брови, а взгляд… он как будто стал светлее. Дыхание твоё было неровным – не то от волнения, не то от злости. И ты снова молчала.
Я не знал, что ты сделаешь теперь после моих слов – уйдёшь ли совсем или… А что могло быть или? Никаких мыслей на лучшее продолжение у меня уже не было. И у тебя, мне казалось, после моих слов тоже не было выбора, и выход был одни – уйти…
Я снова прикрыл глаза, дрожа изнутри…
Через несколько секунд услышал, как ты покинула спальню. Я глубоко вздохнул и горько ухмыльнулся – ну, в общем, что я и ожидал. Чему удивляться?
Ты ушла, и теперь мне всё стало безразлично. Пусть раскалывается на куски голова, разрывается от невыносимой боли сердце и тело парализует от непрекращающейся дрожи. Пусть… Всё равно… всё равно смерть… Во мне всё говорило о моём проигрыше…
Вдруг кожа щеки ощутила невесомые прикосновения. От неожиданности я вздрогнул. Ты пришла попрощаться…
Я открыл глаза. Ты сидела на полу напротив меня и держала в руках стакан с водой.
- Выпей таблетку от головной боли, - мягко сказала ты, раскрывая ладонь и протягивая мне стакан.
Холодными пальцами я подхватил твою руку и неживыми губами снял с раскрытой ладошки таблетку, жадно запив водой из твоих рук. – Спасибо, - прошелестел я губами, уставившись остекленевшим взглядом на тебя. – Ты… ты собираешься оставить меня?
Слёзы навернулись на твои глаза и ты поспешила отвести их.
- Серёжа, - обратилась ты ко мне, - прости меня! Я просто дура! Наивная, самоубийственная дура! Но я люблю тебя, и не смогу без тебя! Пожалуйста, прости…
Я ошеломлённо глядел на тебя и не мог поверить своим ушам – ты просила у меня прощения!
- Я люблю тебя… прости, если можешь… - повторяла ты, опустив голову и не решаясь больше прикоснуться ко мне.
Не получив от меня ответа, ты медленно подняла голову. Твои волосы привычно упали на лоб, жёсткое выражение лица исчезло, глаза казались тревожными, и мне очень хотелось поцеловать их. Как мать когда-то целовала мои глаза, когда я был совсем маленьким мальчишкой. Удивительно, как много времени прошло с тех пор, но воспоминание вернуло меня в детство, где я чувствовал себя в безопасности, защищённый заботой и любовью. И сейчас я хотел, чтобы это чувствовала ты…
Я вглядывался в твои озабоченные глаза, потом робко поднял руку, чтобы коснуться твоего лица. Ты тоже приподняла руку.
- Алёна…
- Серёжа… - снова в один голос прошептали мы, и ты улыбнулась.
То, что ты смогла улыбнуться в этот момент, само по себе было чудом. Наши пальцы рук соединились. Ты сплела свои пальцы с моими и несильно сжала, пытаясь передать мне свою живую силу, как когда-то делал я.
- Аленька, это будет просто чудом, если ты сможешь простить меня… - прошептал я, тоже сжимая твои пальчики.
Ты поднесла сцепленные руки к своим губам и жарко зашептала в переплетённые пальцы:
- Чудес не бывает, мы сами можем творить чудеса. Я буду просто любить тебя и дальше, и моя любовь поможет нам справиться с проблемами.
Острая головная боль, тошнота и головокружение – эта та цена, которую я был готов заплатить за то, чтобы услышать эти слова...
Непрошенные слёзы обожгли мои глаза и, чтобы как-то отвлечь себя от трогательного признания, я шутливо потянул тебя за одну прядку свесившихся вдоль лица волос. Ты слегка качнулась ко мне и замерла в нерешительности. Наши лица разделяли миллиметры…
Я чуть наклонил голову вперёд и прикоснулся к тебе лбом. Твои глаза закрылись. Мы сидели так тихо с минуту, закрыв глаза и прижавшись друг к другу лбами.
- Я очень хочу быть важной для тебя… очень важной и единственной, - прошептала ты, не открывая глаз.
- Ты для меня единственная, самая хорошая, самая важная и самая большая моя любовь… - тихо отвечал я, наблюдая за тобой сквозь приоткрытые веки.
Так мы просидели ещё пару минут, соприкасаясь только лбами. Потом медленно соединились наши носы.
Я открыл глаза, уперевшись в твой взгляд – в бархатистых глазах промелькнула знакомая мимолётная искорка. В них я увидел призывную нежность и в этот блаженный миг слияния наших душ просто невозможно было оставаться бездейственным. Наши губы разделяли миллиметры…
И я не выдержал, слишком велико было желание поцеловать тебя. Слишком велико… Я ничего не мог с этим поделать, так что подался ещё чуть-чуть вперёд и… наши губы соприкоснулись. И, хотя наши губы были вместе, мы ещё не целовались. Я наслаждался теплом и мягкостью твоих губ, их, ставшим уже таким родным, вкусом… и у меня перехватило дыхание, устоять уже было невозможно… Я осторожно обнял ладонями твоё лицо и, не встретив твоего сопротивления, с силой и нежностью впился в твой податливый рот, с радостью впитывая в себя сладость твоих губ и языка…
Ты ещё не прикасалась ко мне, но во взгляде, в ответном поцелуе угадывалось желание этого и одновременно страх передо мной. Глаза твои затуманились и казались страшно уязвимыми. Ты ещё не была во мне уверена… или в себе?..
«Сделай это! - молил я. – Коснись меня. Как я хочу чувствовать твои нежные руки!..»
Поцелуй длился долго. Потом ещё один, потом ещё… и ещё… Боже, как это было восхитительно! Как это было долго… Никуда не хотелось спешить, хотя оба не обладали неистощимым терпением и мгновенно приходили в трепет от охватившего обоих желания. Но я всё целовал и целовал твои губы, глаза, подрагивающие веки, и снова губы… Потом ты отклонила голову назад, чтобы мне было удобнее целовать нежную шею. Отыскав на ней пульсирующую жилку, припал к ней губами и, закрыв от удовольствия глаза, принялся медленно считать пульс. По телу разлилось расслабляющее тепло. Мои губы спустились пониже и немного замешкались в вырезе халатика. Ты затрепетала в предвкушении моих дальнейших ласк. Каждому захотелось почувствовать друг друга ещё больше…
Иннусяточко
15.03.2012, 17:33
Ну и пусть я на работе, ну и пусть надо успеть еще много сделать, сижу и тихонько плачу. Вернее слезы сами катятся по щекам. Как велика сила любви! Как она безгранично велика!!!
Спасибо за то, что помогаете в это верить.
Serenada
15.03.2012, 18:11
Ну наконец-то!!!! Сцена описана с таким трепетом, с такой страстью и нежностью, что у меня внутри все переворачивается... Очень рада, что Алена наконец-то простила тебя и вы снова были вместе... Это чудесно. Любовь - сила, которой подвласно многое...
Я уже просто не нахожу слов, чтоб описать свой восторг и очарование от манеры повествования, от самой истории... Спасибо тебе, Сереж, за такой невероятный путеводитель по жизненным извилистым...
Вадила74
16.03.2012, 00:12
Серёга -ты извини(скоро доберусь)
Но Я давно знаю, кто моих Девочек с форума(сооблазняет:-D
Как же я рада! Как же я счастлива! Счастье просто переполняет меня!
Как же хорошо! Как же здорово! УРА!!
Серёга -ты извини(скоро доберусь)
Но Я давно знаю, кто моих Девочек с форума(сооблазняет:-D
Э, нет, Вадилка! Тебя теперь не переплюнуть с твоими "гламурными" фотками! Всех девчонок увёл...:WEEP:
Ну я не знаю, кто как, а я тут точно до пенсии прописалась, судя по быстроте написания романа.:( Интриган! :)
Очень интересная история!
Вадила74
16.03.2012, 14:55
SerjAnd,
Можно Я песню поставлю!
0s0PPzSNy4o&feature=related
Отличный слоган(изысканные манеры)
Главное!
Если зайдёт Килиманджара(передайте, Я скучаю)
Я рад за Леночку Бармик(со мной ей скучно)
Милочка не ожидал:D
Кстати хорошо что Валера Сварог(только лекции читает:-D
Всё не буду мешать:holiday
Serenada
16.03.2012, 15:02
Вадила74, ну что ты так сразу?;) Я ведь не на совсем ушла)))) Я бы вернулась)
Алексевна
17.03.2012, 02:03
Эмоции тогда обоих понятны и до боли знакомы! Сереж, тяжкий момент... Плохо когда без любимого человека и еще хуже порой может быть когда рядом...
...Каждому захотелось почувствовать друг друга ещё больше…
И вдруг твоя ладошка осторожно коснулась моей горячей груди. Она была ледяная! Я понял, что ты очень нервничала. От первого прикосновения у меня перехватило дыхание. Но это было блаженство! Блаженство от одного только твоего прикосновения…
Вскоре обе твои ладошки оттаяли, потом согрелись, потом я почувствовал их жар. Ты ласкала меня, согревала. Желание резало меня, острее ножа. Жар уже вовсю горел во мне, однако я провёл невинную, медленную цепь поцелуев от твоего горла к ушной раковине. Ты глубоко вздохнула.
- Ох, как нечестно… - протяжно прошептала ты. – Ты же хорошо знаешь - эти места у меня очень чувствительные…
- И эти, и ещё примерно сотня других, - пробормотал я, теребя губами мочку твоего ушка.
Я снова отыскал твои губы и медленно, осторожно, провёл по ним губами, затем поцеловал глубже и чувственнее, наслаждаясь медовым теплом внутри и исследуя его языком с медленной страстью и интимной тщательностью.
Мои руки ласкали тебя через одежду – грудь, живот, - требуя тебя всю. Я целовал основание твоей шеи, уже намеренно спускаясь всё ниже, к часто вздымающейся груди. Мои пальцы немного поиграли с верхней пуговицей на халате, прежде чем я её расстегнул и легонько поцеловал раскрывшийся участок кожи. Потом расстегнул следующую пуговичку, и снова поцеловал. Затем опять – пуговица – поцелуй… Открывшаяся над кружевным верхом ночного топика, часть груди начала быстро покрываться розовым румянцем, и ты блаженно прикрыла глаза. Мои прикосновения воспламенили и тебя, и твои ладошки исполняли неистовый танец на моей груди и плечах. Но мне всё равно не хватало твоих прикосновений, не доставало их как части души. Твои волосы заструились сквозь мои пальцы, как золотой шёлк, когда я повернул твою голову для очередного поцелуя…
Этот поцелуй был долгим и собственническим, и ты с наслаждением принимала его и возвращала сторицей. Я испытывал в своём поцелуе жажду, отчаяние, поиск в давлении губ, видел те же чувства в твоих светящихся глазах. Ощущение твоих рук, твой запах, порыв, моё напряжение и тайное возбуждение от того, что ты так близко, туманили моё сознание. Я безумно хотел тебя и готов был оставаться с тобой на любых условиях, какие бы ты не предложила. Было что-то удивительное между нами всегда, что-то более глубокое, чем страсть, чем простое желание близости… Глубоко внутри началась дрожь. Это был страх, перекрывающий дыхание, сладострастный страх. Я чувствовал, что совсем перестану дышать, если ты перестанешь меня целовать…
Не прекращая своих поцелуев, я осторожно снял с тебя халат. Я повёл рукой вниз, пока не достиг края шортиков. Погладил гладкую кожу бедра, и ты позволила этому случиться. От неожиданности происходящего мы замерли на минуту, изучая друг друга взглядами. Я не мог оторвать взгляд от твоего лица. Может быть, через годы, я и нашёл бы в себе силы, отводить от тебя глаза, но не сейчас… Это было невозможно… Твои распухшие губы были ярко-розовыми и влажными словно дрожащие лепестки розы во время дождя, пострадавшие от того же безумного порыва ветра, который спутал твои волосы…
Я нежно провёл пальцем по твоей нижней губе, ты осторожно погладила меня по щеке. Несмотря на наше долгое пребывание в тревоге и страхе, на полное душевное измождение, такие простые, но безумно ласковые касания, ещё сильнее обострили все наши инстинкты. Мы, словно после продолжительной разлуки, в прямом смысле слова бросились в объятия друг к другу. Я обнимал и прижимал тебя к себе так крепко, словно боялся, что ты исчезнешь, словно хотел навсегда вплавиться в твоё тело…
Так, обнимая друг друга, мы снова целовались. И пусть эти поцелуи были уже не такими напористыми, как первые, а скорее просто нежными, тёплыми прикосновениями, они подсказывали нам, что мы больше не одиноки. Мы снова были вместе…
Бешеное сердцебиение постепенно слабело. Я понял, что ты не собиралась исчезать. Когда я реально осознал это, то ослабил руки, с силой сжимающие тебя, и мои прикосновения вновь стали нежными и ласкающими. Ты вовсе и не пыталась убежать от меня… Как только я начал верить этому, твоя бледно-розовая маечка взвилась над твоей головой и я осторожно увлёк тебя на мягкий ворс ковра…
Твои руки порхали по моему телу, по обнажённой груди, к упругому животу, вниз к поясу джинсов. Тугая застёжка никак не поддавалась, потом всё-таки поддалась твоим нежным пальчикам, и молния слегка приоткрылась. На мгновение ты остановилась, будто просто любовалась мною, затем снова медленно повела пальчиками от подбородка, по горлу, к вздымающейся груди, к животу, и дальше вниз – лениво, как тихий петляющий ручеёк, к тому месту, где раскрылись джинсы. Твои пальчики скрылись из виду на целую минуту, а может больше. Мускулы мои натянулись как стальные канаты, глаза сверкнули и загорелись чёрным огнём ещё до того, как мы оказались на полу…
Я поднял голову. Мои глаза, полные огня, оглядывали твои спутанные волосы и искусанные губы, учащённо вздымающуюся грудь. Я привстал, и мои губы снова коснулись твоих. Сейчас это было больше, чем поцелуй, мы разделяли острую близость, мы, наконец, были вместе… и будем дальше… Мы оба боялись, и это отчаяние пронизывало наши поцелуи, наши медленные жаркие ласки. И оба не заметили, когда всё изменилось. В какой-то момент наши обоюдные желания перешли в страсть, вспыхнувшую слишком ярко и горячо, и непреодолимо, чтобы её контролировать… И затем ты обвила руками мою шею, и я оказался сверху…
- Ленка… Леночка… любимая… - шептал я, оставляя жаркие следы поцелуев на твоей кожи, и, наконец, остановившись на трепещущей груди, с жадностью впился в её мягкую тёплую плоть. Ты не смогла сдержаться от тихого стона наслаждения, которое пронзило тебя, и слегка выгнулась в спине, чтобы дать мне больше. Я хорошо знал, где и как тебя коснуться. Всегда знал. И на этот раз был безжалостно нежен...
Я чувствовал, как колотится твоё сердце, словно соревнуясь наперегонки с моим, как затуманился твой взгляд, как всё больше зарозовела твоя кожа, и понял, что ты пропала…
Я не мог и не хотел противиться твоему желанию, но какой-то внутренний страх всё испортить сдерживал меня… пока твои волшебные руки, всегда такие ласковые, дающие уверенность, не охватили меня всего целиком и не погрузили в океан нежности и любви. Я чувствовал твою любовь так же отчётливо, как и силу своего желания. За пять лет совместной жизни мы ничуть не утратили влечения друг к другу и остроты чувств и я, прежде чем унестись с тобой в беспамятное блаженство, в очередной раз успел подумать, что счастлив… бесконечно счастлив с тобой…
- Áленька, - пробормотал я, когда твои губы легко прикоснулись к моему лицу, – любимая моя, хорошая… единственная… - мысли рассыпались в моей голове как конфетти.
Теперь ты была совсем раздета. Я тоже. И наслаждение этим светилось в наших взглядах, которыми мы покрывали друг друга с головы до кончиков пальцев на ногах. Оба были охвачены страстью и обезоружены невыносимым желанием, так внезапно нахлынувшим на нас. Запах, вид, прикосновение, взгляд, голос… - мы земные люди, любившие друг друга и нашу любовь…
…
Близость была чудесной, и волшебство магии, которое мы когда-то создали сами, всегда была безумным сладостным чудом, которое мы друг другу дарили. И сейчас мы это чудо вернули себе снова… Казалось, никто, никто на целом свете не знал, что такое любовь, кроме нас. Никто так не любил друг друга, как мы…
И, хотя места между кроватью и шкафом было совсем немного, мы не прекращали дарить друг другу свою любовь, а наши тела переплелись так, что остальное уже не имело никакого значения. Нашу страсть можно было сравнить с горячим прекрасным монстром. Алчущий наслаждения зверь… Ты позволяла мне делать всё, что я хотел, и сама отвечала тем же. Руки и рты не знали покоя - пробуя, требуя, даря, мы умирали от неутолимого желания.
Мы полностью и всецело принадлежали друг другу, ибо только когда соединялись, каждый из нас чувствовал свою законченность…
Это длилось долго и было и земным, и утончённым, и парящим эмоциональным полётом. Мы так долго ждали этого момента, что никто не хотел придти к сладостному финишу слишком легко и быстро, и каждый стремился продлить путь к нему в нежной борьбе. Ощущение чуда наполняло нас и было столь пронзительным и сильным, что затмевало всё остальное. На вершине, прежде чем наслаждение потрясло нас обоих, ты успела прошептать: - Я люблю тебя…
Я слышал тебя. И, если совесть моя всё это время требовала не торопить тебя с любовью, теперь я жалел, что не затащил тебя в постель раньше! Если бы я знал, что ты готова была сказать эти слова, я бы так и сделал!
- Просто люби меня, любовь моя… - прошептал я, накрывая твой рот благодарным поцелуем, когда ты вскрикнула от взорвавшегося внутри наслаждения. И, захватив руками полные пригоршни твоих волос, в гармоничном полёте мы вместе направились к месту его идеального завершения…
Serenada
20.03.2012, 18:15
SerjAnd, не перестаю удивляться твоему таланту передавать эмоции... Между строк столько страсти, огня...ух...сижу на работе и краснею от описаний ваших трепетных отношений...нежности...Просто дух захватывает...спасибо за то, что я испытываю гамму чувств, читая твой рассказ....
SerjAnd, как же красиво, нежно, трепетно и волнующе ты пишешь... последний отрывок читала, затаив дыхание. но еще больше меня порадовало долгожданное ваше примирение. жаль что оно далось ценой долгого молчания, холодности и неизвестности, будто вы находились на самом краю пропасти - еще шаг и полный разрыв отношений... я очень рада, что Алена сумела перебороть свои сомнения и снова оказалась в твоих объятиях! надеюсь, что дальше у вас все будет хорошо ))
Читала этот отрывок и плакала. Я не знаю, как остальные читатели, но я постоянно провожу аналогию с подобными же отношениями в моей жизни. И вот этот отрывочек в очередной раз напомнил такой же, единственный в моей жизни поцелуй. Мы тогда это чувство назвали - всепоглощающая нежность, и женщине будет сложно, а может даже и невозможно забыть того мужчину, который ей подарил всепоглощающую нежность. Расстрогалась очень. И все так же жду продолжения с нетерпением.
Алексевна
20.03.2012, 22:59
Мне к сожалению кажется и думается, что это еще не окончательное примирение, это лишь эмоции проявились, она, ты - дали волю своим эмоциям, чувствам... Любовь! Но склеить разбитую чашу не просто, трещина будет оставаться и чувствоваться еще долго, много времени пройти должно в гармонии чтоб перестать ощущать трещину в отношениях...
Но шаг в любом случае сделан на встречу и это в такой ситуации очень важно было!
Восхищусь описанием твоим, Сереж, эмоции твои и Алены переданы на все сто! Как будто сама все это прочувствовала, читая тебя!
Да, Анют, ты права... это явилось самым ярким эмоциональным моментом последнего года наших отношений, так сказать, последней вспышкой перед долгой холодной зимой одиночества...
Спасибо всем, кто читает, сопереживает, делится своими чувствами и мнениями! Мне это очень дорого!:myheart:
Спасибо! Просто потрясающе! Ради таких моментов стоит жить. А что все-таки с тобой произошло? Боль прошла как только Лена вернулась?
Да нет, конечно! Боль так сразу не прошла! Но разве идёт она в сравнение с таким долгожданным моментом? Разве можно было тогда обращать на неё внимание? Конечно же, позже я ощутил её снова, но, может, чуть тупее после таблетки. А кто знает, что было? По молодости мы и не задумывались о причинах наших нечастых недомоганий. Скорее всего нервное перенапряжение, сосудистое что-нибудь.
Алексевна
21.03.2012, 23:54
Сереж, конечно нервное перенапряжение, которое было затяжным, не однодневным, дало о себе знать! Проявилось таким образом...
Julia59.89
04.04.2012, 08:10
Ох...я за 2 недели прочитала целую книгу Жизни!!! все 118 страниц! Думала меня с работы уволят, я забросила все дела.. :) Каких только эмоций я не перенесла...плакала и смеялась, иногда даже одновременно это происходило)))) грустила и радовалась, сидела в мурашках или с комком в горле, краснела, бледнела..всего просто не описать. Это действительно потрясающе! Я читала, а перед глазами всегда были картинки..как будто я смотрю кино, только с реальными событиями. Представляла ваши образы, окружающий вас мир, места где вы были, ваши чувства, отношение друг другу, прикосновения или даже платья и туфельки)))
Много я для себя взяла,переоценила, подумала, переосмыслила. За это Вам, Сергей большое спасибо)))
Я читала просто взахлеб, отложив куда подальше все дела... Шла с работы домой и думала о этой истории, дома мысли не покидали.."А что же дальше будет... Какие замечательные отношения, не всем удается, такое пережить... Или почему мой МЧ не такой..." и т.д.и т.п Ждала скорее утро, чтоб прийти на работу и дальше продолжать утопать в этой истории. Когда я видела, что подхожу к последним страницам..я наоборот, начала растягивать конец. Взялась за работу..то одно, то другое..лишь бы не доходить до последней страницы, я уже догадывалась, что там еще не конец истории и мне теперь тоже придется ждать каждый волнующий и долгожданный кусочек...
Кто-то следит за этой историей с 2007 года..я поражаюсь вашему терпению и преданности)))
Пока тут буду ждать продолжения, пойду утопать в "Истории любви ваших родителей"
еще раз большое вам СПАааааааааСИииииииииБОооооооооо!!!!!!!!!!!
Аль-Таира
23.05.2012, 16:54
С феерверком эмоций, горячими и покрасневшими щеками остановилась на посте №65... Подумала, что хорошо бы принять холодный душ... и читать дальше))
Приятно снова вернуться в дорогую гавань и читать-читать-читать...
Аль-Таира
25.05.2012, 04:14
Дочитала.... Не хочу никакой "зимы"... хочу сразу с хорошего))
Такая нота и такая любовь...
До сих пор не понимаю, как люди могут, любя так по-настоящему, разрушать свое счастье. А если бы ты тогда не упал? Если бы не страх потерять тебя? Зачем же было так мучить человека, которого так любишь... Сколько бы я отдала за такую преданную любовь.... Эта вся история похожа на какую-то странную сказку. Читала последние страницы и задавалась вопросом: а в жизни так бывает? Или, а правда, что так бывает в жизни?? У меня внутри что-то ни то болит, ни то горит. Словно, коснулось лично. Плачу от прочитанного, глубокого и настоящего.
В такой любви рождаются самые прекрасные дети.
И, наверное, правду говорят, что лучше сгореть в настоящей любви за год, чем тлеть долгие годы без нее...
Вадила74
26.05.2012, 21:04
Серёга начал читать(хорошо пишешь)
Как в книжках о любви!
JugiTSrKB9U&feature=related
Аль-Таира, Вадила74, спасибо вам большое за отзывы!:1heart:
Аль-Таира, много глупостей наделали по молодости! Играли со своей любовью, играли с чувствами, пока не доигрались... Любовь, наверное, не прощает "халатного" к ней отношения. )
Эх... не повторяйте чужих ошибок! Не наказывайте друг друга! Не испытывайте сами свои чувства на прочность, избегайте искусственных конфликтов и умело предотвращайте ссоры! Не заставляйте близкого вам человека чувствовать себя одиноким рядом с вами... В общем, банальные слова, но - берегите свою любовь, украшайте её романтическими поступками (ненавязчиво!)!
Извиняюсь, что забросил (на время!) свою повесть (из-за проблем на работе), но обещаю - скоро вернусь!:myheart:
Аль-Таира
28.05.2012, 15:04
обещаю - скоро вернусь!
Ждем с радостью и нетерпением))
Любовь, наверное, не прощает "халатного" к ней отношения. )
А, может, все-таки, прощает? Ведь, любовь - милосердна и жертвенна... Другое дело, если она не взаимна... тогда нет смысла как в прощении (простить-то можно, конечно), так и в дальнейших отношениях.
А если взаимна? Вы же смогли простить друг друга? И все "халатное отношение" осталось в прошлом.
Ну, вот, может, и прощает тем, кто смог свою любовь пронести через года? Не держать зла, не смириться с потерей, не забыть и... не смог полюбить другую(ого)... Но это, наверное, редкость. Нам просто повезло ).
...Захватив руками полные пригоршни твоих волос, в гармоничном полёте мы вместе направились к месту его идеального завершения…
Взорвавшись следом за тобой, у меня потемнело в глазах, заложило уши. Губы горели и пульсировали от перенасыщения кровью, в груди бухал восточный барабан… Я снова был готов упасть или скорее взлететь в обморочное состояние. Твои губы медленно двигались, ты, наверное, что-то говорила мне, но я ничего слышал и только идиотски улыбался, словно шарахнутый после контузии.
Спустя пару минут после такой неожиданной близости, когда наши души едва вернулись на землю, я переместился на пол рядом с тобой. Ты погладила моё лицо подушечками пальцев и обвила мою шею руками.
- Я люблю тебя, - снова прошептала ты, ещё никак не выпуская меня из своих объятий и преданно глядя мне в глаза.
Моя ладонь скользнула по испарине твоей кожи, а губы прижались к виску:
- Я знаю, малышка, - прошептал я в горячую пульсирующую кожу. – Доказательство у меня в руках…
- Я думала, что ты меня не простишь, думала, что потеряла тебя… Я не хочу этого больше! Не хочу больше ссор. Мне страшно, Серёженька, страшно, что мы делаем друг с другом, с нашей любовью… - твои губы задрожали, и я привстал, чтобы снова обнять тебя, поцеловать родные испуганные глаза.
И тут мой взгляд упал на ковёр возле кроватной ножки - вокруг неё, по светлому густому ворсу расползлось коричневое чайное пятно.
- Чёрт, чай пролился прямо на ковёр, - прошептал я, перегнувшись через тебя и трогая влажное пятно пальцами, - теперь никогда не отойдёт... никогда...
- Да, Господи! Серёжа! – ты обвила меня руками, побуждая вернуться обратно к тебе. - При чём здесь ковёр! Да гори он синим пламенем! Слава Богу, что с тобой всё в поряд…ке… - речь твоя резко оборвалась и ты ахнула.
Видимо, твой взгляд случайно упал мне на плечи и ты, словно в ужасе, прикрыла ладошкой рот: - Боже… это сделала я?
- Что сделала? – обернулся я к тебе, пока не понимая, но уловив твой взгляд, провёл ладонью по своему плечу.
Царапины… не до крови, конечно, и не глубокие, но достаточно отчётливые и чувствительные для любовницы, чувства которой так восхитительно вырвались из-под контроля.
Твоя виноватая мордашка была настолько мила и нежна, что ты сама мне напоминала шкодливого ребёнка, который тоже вышел из-под контроля.
Я провёл пальцами по твоей тёплой щеке и дальше вниз по шее…
- Я не хотела сделать тебе больно, - прошептала ты, и в глазах светилось искреннее сожаление вперемешку с детским озорством.
- Я тоже… - прошептал я в ответ, подобравшись пальцами к груди и аккуратно коснувшись довольно яркого следа от глубокого чувственного поцелуя на твоей чýдной левой округлости.
Проследуя взглядом за моими пальцами, ты снова тихонечко ахнула и мило захихикала. А через несколько минут я, как и обещал, всё-таки обнаружил у тебя с десяток чувствительных местечек на теле. Твои губы снова таяли под моими губами, время остановилось, и весь наш мир окутался туманом… Я видел, что в твоих действиях нет ни осторожности, ни напряжения. Ты снова звала меня в свои объятия с желанием в глазах и необходимостью в прикосновениях…
Мы перебрались в кровать, и на этот раз наша любовь была наполнена страстью и смехом. И я почувствовал, как снова очень естественно сплавляюсь с тобой в единое целое.
Луна прищуренным серебряным глазом заглядывала в окно, а твой любимый плюшевый мишка смотрел на наши дикости с кресла в углу комнаты, привалившись одним боком к подлокотнику…
...
- Серёженька, любимый, ну, что ты с собой сделал? – чуть не плача шептала ты, поглаживая мой коротенький ёжик на голове, когда мы снова взяли небольшой тайм-аут. – Твои волосы, такие прекрасные волосы… они теперь исчезли… Я же так любила их …
Я знал, как ты любила перебирать их, занимаясь со мной любовью… длинные светлые пряди, которые иногда скользили по твоим губам, когда наши тела сливались воедино… Ты снова нежно провела рукой по затылку вверх, против роста волос и вздохнула – теперь совсем короткие сзади волосы не доходили даже до воротничка рубашки. То, что было раньше бесформенной гривой, усилиями парикмахерши превратилось в подобие смелой «причёски» в новобранском стиле – убийственно короткая стрижка, почти налысо. Парикмахерша решила, что такая стрижка должна выделять мои глаза и подчёркивать мужественные скулы. Однако твой взгляд ясно говорил, что моя «причёска» изменилась не в лучшую сторону. Но это было абсолютно неважным по сравнению с вернувшимися к нам чувствами…
Мы ещё долго лежали молча, продолжая ласкать руки друг друга, сплетая-расплетая пальцы, просто наслаждаясь нашей близостью. Ты изредка трогательно вздыхала.
- Всё хорошо? - осторожно поинтересовался я, прекрасно понимая, что совсем хорошо наступит ещё очень и очень нескоро.
Ты согласно кивнула головой и открыто взглянула мне в глаза.
– Хорошо… Уже не так болезненно… почти безболезненно… – с хрипотцой в голосе проговорила ты.
Слово «почти» повисло в воздухе, а боль, которую ты якобы уже не ощущала, ещё плескалась в твоих глазах, и у меня сдавило горло. И я ненавидел эту хриплую боль и себя ненавидел за то, что причинил её. Я всего лишь хотел защитить тебя, а не вселить неуверенность во мне…
- Ты… уверена, что простила меня?
- Да! Да! Конечно, уверена, - обняла меня и прижалась щекой к моей шее. – Только никак не могу представить, что именно здесь ты… любил другую женщину… Это ведь произошло здесь? На нашей кровати?
- Алёна Пожалуйста! – я сморщился так, будто мне вылили концентрированный уксус на открытую рану. – Я не любил здесь никакую другую женщину...
Я чувствовал, что снова, после фееричного полёта иду ко дну, потому что знал, стоит начать выяснять отношения и оправдываться, мы снова поссоримся, и ты уже точно исчезнешь из моей жизни. И вдруг, ты сама, замерев, тихим-тихим голосом попросила:
- Расскажи мне о той ночи… с Людой. Это была одна ночь или…
- Единственная, - быстро ответил я, совсем не желая вновь возвращаться к неприятной теме, вспоминая прошлогоднее происшествие. Но ты выжидала.
– Я же говорил тебе, всё случилось из-за моей необузданности в выпивке… Она знала, в каком я был состоянии и… воспользовалась им… знала, что я был расстроен из-за твоего отсутствия, слышала, видела, как я искал тебя, бегая по квартире… Я был просто раздавлен из-за того, что ты так и не пришла и даже не позвонила в новый год, и завалился спать, даже толком не проводив ребят… она, видимо, осталась…
Я замолчал.
- А потом? – тихо спросила ты, ласково поглаживая мою грудь. – Что было потом, когда она… она поняла, что беременна? Она… любит тебя, Серёжа?
Я сглотнул вязкий комок.
- Думаю, она хотела, чтобы я чувствовал себя связанным с ней ребёнком. Хотела, чтобы ребёнок соединил нас, несмотря на моё нежелание. Верила, что я смогу привязаться и к ней, если приму её ребёнка, а потом… потом, наверное, жениться… хотя понимала, наверное, насколько это непрочная основа для брака, - договорил я и отвернулся.
Ты погладила ладошкой мою щёку и осторожно повернула к себе.
- Серёжа, она любит тебя? Она говорила тебе это? – настырно спрашивала ты, а у самой увлажнились глаза.
Я недоумевал, зачем тебе был нужен этот разговор, тем более сейчас, после такого блаженства. Ты намеренно всё портила?
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, и я понимал, что ты непременно ждёшь моего ответа.
- Да, - ответил я и отвёл глаза. – Но… зачем тебе это нужно?
- Чтобы быть в курсе всего, о чём ты не решился рассказать мне в течение года. Я же столько пропустила, а сейчас чувствую, что хоть немного наверстала упущенное, - улыбнулась ты, пытаясь ещё шутить. – Надеюсь, ты не ответил ей тем же?
Я промолчал, едва заметно покачав головой. А что я мог сказать, когда знал, что в момент той злосчастной близости кричал, как люблю тебя…
- Алё-ё-ё-н, - умоляюще протянул я, обнимая тебя, - я так скучал по тебе. Мне было жутко одиноко, тем более, когда ты была всё время рядом… Даже сейчас я всё ещё скучаю… Ты прости, что я так всё напортил… Áленька… - мои пальцы снова ласкали твою нежную розовую кожу, - я хочу, чтобы ты знала… я не хотел тебе сделать больно… я не хочу, чтобы ты ненавидела меня за это… - в моём голосе тоже зазвенели слёзы, и я потёрся носом о твою тёплую щёчку.
- Хороший мой, - погладила ты меня по щеке, обняла ладошками лицо и заговорила в самые губы, - я тоже очень, очень скучала по тебе. Из-за своего упрямого нрава всё время сдерживала себя, чтобы не рухнуть в твои объятия, чтобы не поплыть от твоих взглядов… Думала, наказать тебя, а всё время наказывала себя, страдая одна со своим одиночеством напару… Я люблю тебя, по-настоящему люблю и счастлива, мне просто чертовски повезло, что ты есть у меня…
- Повезло? Ты сказала, повезло? Я не ослышался? Солнышко, ты действительно считаешь, что тебе повезло? – я привстал на локте и внимательно посмотрел на тебя, пытаясь понять, не смеялась ли ты надо мной. Я ненавидел себя за то, что натворил год назад, во что превратил нашу с тобой жизнь, а ты говорила о везении!
Мои вопросы, прямота взгляда и серьёзный тон, вероятно, испугали тебя. Я словно подвергал сомнению тебя, себя, наши отношения, жизнь и всё, всё, что касалось нас. Ты замерла на мгновение, будто и дышать перестала, но не смутилась.
- Да,.. да, мне повезло, - шёпотом, с некоторой заминкой, но довольно откровенно и уверенно, ответила ты, не пряча глаз. – Но ты почему-то сомневаешься в этом? Ты так не считаешь?
Я задохнулся от твоей искренности...
Аль-Таира
02.06.2012, 03:26
идиотски улыбался, словно шарахнутый после контузии
Гениально!! :))) Это ты увидел в отражении Ее глаз? ;)
твой любимый плюшевый мишка смотрел на наши дикости с кресла в углу комнаты, привалившись одним боком к подлокотнику…
:) Вот ОН... Невольный свидетель любви))))))
Гениально!! :))) Это ты увидел в отражении Ее глаз? ;)
Ну, если верить песни Антонова "гляжусь в тебя, как в зеркало...", то, наверное, можно было увидеть это там! Но нет - воображение сработало! )
- Да,.. да, мне повезло, - шёпотом ответила ты, не пряча глаз. – Но ты почему-то сомневаешься в этом? Ты так не считаешь?
Я задохнулся от твоей искренности.
- Алёнка, Áленька, любимая… - бросился я целовать твоё лицо. – Это я! Я безумно счастлив, что ты есть у меня! Но я… Я неудачник! Я столько всего натворил! Тебе столько пришлось пережить из-за меня… боли, страданий! А ты говоришь, что тебе со мной повезло. Как у тебя получается любить меня?.. Я просто поражён тобой…
- Да, ты внёс немалую неразбериху в нашу жизнь, это точно! Но из-за твоих ошибок я не люблю тебя меньше! Иногда главное в любви заключается в том, чтобы уметь любить человека даже тогда, когда он заставляет тебя страдать. Мазохизм скажешь? Нет. Ведь каждый дурак может полюбить идеального человека, того, кто делает всё правильно, с кем просто и легко. Это не требует напряжения души, понимаешь?
Я согласно кивнул головой.
- Душа напрягается лишь тогда, когда продолжаешь любить человека, который доставил тебе страдания. Но ты же не издевался надо мной, просто наделал ошибок, от которых сам же и страдал, целый год балансируя на нагромождениях лжи! Да, ты сделал мне очень больно. Ну, сердилась, злилась, да. Но боль со временем затихает, уходит обида, а любовь в сердце остаётся. И я люблю тебя по-прежнему! Наверное, жизнь испытывает нас, ставит нам барьеры. И только любовь помогает преодолевать их, помогает не упасть и не сломаться…
- Не знаю, что ответить, любимая моя. Я просто люблю тебя, и ты мне очень нужна. Но не только, чтобы утешать меня, а поддерживать, верить мне и уважать,.. даже если я сам не уважаю себя…
- Серёжка,.. – ты приникла ко мне и закрыла глаза. - Я надеюсь, мы с тобой всё-всё исправим. Ты веришь мне?
Твои глаза полыхали огнём, и я не мог не поверить тебе.
- Да! Да! - прошептал я, прижимая тебя к себе и целуя твои тёплые волосы. – Ты мне так нужна. Ты делаешь меня очень счастливым…
Мы немного отстранились друг от друга, чтобы поцеловаться, и это был очень долгий, запомнившийся на всю жизнь поцелуй, вернувший нам потерянную нежность. Потом я долго ещё нежил тебя в своих руках и целовал снова и снова, твердил слова любви и давал очередные обещания, строил планы на будущее. В моём голосе слышалась уверенность и радость, что я снова занял принадлежащее мне по праву место рядом с тобой…
Весь вечер ты обнимала меня руками, ногами, губами, каждым сантиметром своей кожи. Ты меня любила, жалела и верила… Ты знала, что когда-нибудь всё встанет на свои места, всё успокоится и весь прошедший год забудется как страшный сон. Твоя уверенность передавалась мне. Я успокаивался в твоих объятиях с надеждой. И жил всегда с надеждой. Ты всё время была рядом со мной.
Во мне уверенно толкалась радость…
…
Мы лежали на смятых простынях пресыщенные и разгорячённые, вновь упоённые друг другом, счастливые и бессильные, словно пловцы, выброшенные на берег после многочасового заплыва. Мы всё ещё жарко обнимались, я смотрел на твой, опухший от многочисленных поцелуев рот, и моё волевое лицо сияло от нежности. Я шевельнулся первым, улыбнулся и поцеловал тебя за ухом, спустился ниже к шее, провёл рукой по твоей груди, наклонился, поцеловал влажную от испарины кожу. Ты была такая прекрасная, такая трогательно хрупкая и нежная. И ты была для меня всё, чего я хотел на все дни и ночи своей жизни… В темноте комнаты тихо прошелестел твой довольный вздох. Это была одна из тех редких ночей, когда души и тела сливались воедино и разгоралась страсть, пылая час за часом.
Ты купалась в эмоциях, в роскоши беспредельного обожания. И отвечала мне тем же – своим женским обожанием. Ты дарила поцелуи и ласки, как сокровища, мои собственные сокровища…
- Ты никуда не уйдёшь? – шептал я.
- Нет…
- Никогда?
- Никогда, любовь моя…
И, как уже не раз случалось раньше, когда после всего, ты обессиленная прилегла мне на грудь, я почувствовал жжение в глазах. «Господи! Спасибо за то, что ТЫ вернул мне её…»
Глубокой ночью я поцеловал тебя сонную, и ты лениво обвила мою шею руками, потянувшись навстречу.
- Я люблю тебя, Áленька. А теперь немного поспи, - я прошептал эти слова так тихо, про себя, но ты улыбнулась при звуках моего приглушённого голоса, обвилась вокруг меня сонной ослабевшей кошечкой, медленно погружаясь обратно в сон.
Я нежно поцеловал тебя в плечо и укрыл своими большими руками, словно защищая ото всех напастей, как маленького ребёнка. Впервые за долгое время ты засыпала, доверчиво прильнув ко мне. Я гладил тебя по спине, прижимая ближе, и чувствовал себя на седьмом небе и одновременно защитником и счастливым обладателем бесценного дара.
Ты заснула, обняв меня так крепко, словно боялась упустить, не удержать. Ты была спокойна и быстро провалилась в глубокий сон. Я чувствовал на груди твоё лёгкое, ровное дыхание.
Тусклый свет ночника играл на твоей коже, делая волосы похожими на спутанный золотой шёлк. Я очень легко и осторожно погладил твою щёку. Ты ни разу не шевельнулась. Я подумал, что даже духовой оркестр вряд ли разбудил бы тебя. Не отрывая взгляда от теней изнеможения под твоими глазами, понимал, что ты была побита в борьбе с громаднейшим стрессом… одна. От твоего вида у меня заболело сердце. Жёсткие складочки на осунувшимся лице, ранимость появились из-за меня. Ты была больна от обид, устала жить в аду моих ошибок. И я снова и снова поклялся самому себе никогда не причинять тебе неприятностей. По-настоящему мне было очень страшно от того, что моя золотая девочка могла не дать мне больше последнего шанса...
Я прикрыл глаза, и меня потянуло в сон, как в омут. Какое счастье, после тревожных месяцев, рваных бессонниц погрузиться, наконец, в благодатный сон. В первый раз за много, много дней сердце моё стало биться тише, в памяти всплывали твои широко раскрытые от страха глаза, переполненные любовью, и было не забыть твоё мягкое, нежное сострадание, обнимавшее меня весь вечер, когда рухнули все, возведённые нами барьеры.
«Ковёр и постель должны быть все в дыму – столько было сегодня чувственности… - сонно подумал я, улыбаясь.
В эту ночь я лежал прижавшись к тебе, и мне было так спокойно и тепло с тобой рядом. Я самому себе напоминал стойкого оловянного солдатика и был рад и горд, что за столько дней разочарований и разлуки сумел не потерять себя. Может быть, моя неудача закалила нас, может быть сделала чуточку мудрее, добрее и терпеливее. Но… почему-то, где-то далеко, далеко, в самым крайних уголках сознания, было неспокойно. Всё же, это была не та, привычная для нас, близость – что-то изменилось бесповоротно. Да, мы по-прежнему желали друг друга и горели в объятиях, но в этой иной близости была и горечь, смешанная со сладостью, и осторожность, как будто мы заново пытаемся узнать друг друга. Мне казалось, ты заставляла себя не думать о том, что я занимался этим же с Людмилой. Ты не позволяла себе думать об этом и потом, когда лежала в моих объятиях, закрыв глаза. А я боялся спросить тебя, о чём ты всё время думала. Я просто очень хотел, чтобы всё стало как прежде. Я надеялся, что так оно и будет…
Но из-за твоих ошибок я не люблю тебя меньше! Иногда главное в любви заключается в том, чтобы уметь любить человека даже тогда, когда он заставляет тебя страдать. Мазохизм скажешь? Нет. Ведь каждый дурак может полюбить идеального человека, того, кто делает всё правильно, с кем просто и легко. Это не требует напряжения души, понимаешь?
Вот за эту фразу отдельное спасибо. Признаться, мне и самой эта мысль частенько в голову приходила. но как-то разбивалась об общественное мнение. Сейчас я буду точно знать, что и такое тоже бывает.
Анастасия М
08.06.2012, 16:25
Сереженька-SerjAnd, бесподобный отрывок! Читала с замиранием сердца, столько чувственности, трогательности, нежности и ЛЮБВИ..!
Иннусяточко
08.06.2012, 17:58
Ведь каждый дурак может полюбить идеального человека, того, кто делает всё правильно, с кем просто и легко. Это не требует напряжения души, понимаешь?
Я присоединяюсь к Лене -Barmik в благодарности за эти слова. Они мне очень близки и понятны. И они очень верные, на мой взгляд. Умение прощать присуще далеко не каждому и это надо ценить должным образом.
В который раз восхищена всем - силой любви, красотой этого чувства и Вашим, Сережа, исскуством изложения. Спасибо за приятные минуты, проведенные за прочтением этой частички истории.
Алёнкина
09.06.2012, 08:50
SerjAnd, Сереж! Я давно нашла твою историю, прочитала за несколько дней и ждала продолжения! Во мне было столько эмоций во время чтения. что я даже не могла оставлять тут комментарии!
Я плакала, смеялась, улыбалась, вздыхала, умилялась, вздрагивала, затаивала дыхание и все это по несколько десятков раз за день. Я ловила себя на мысли, что вечером, например, занимаясь в спортзале, вспоминала какой-нибудь отрывок, прочитанный днем, но вспоминала его так, как будто это произошло со мной, даже не знаю как это объяснить.
Спасибо тебе огромное, что ты делишься с нами своими чувствами, своей историей! Я думала такая любовь бывает только в кино! Прочитав твою историю, я поняла, что каждому нужно пережить хотя бы часть таких эмоций, когда от любви хочется парить в облаках! А иначе жизнь прожита зря. Это самое прекрасное, что может случится с людьми: такая искренняя, сильная, всепоглощающая и самое главное ВЗАИМНАЯ любовь!
Алексевна
14.06.2012, 22:06
Сереж, а я прочитав отрывок этот, радуюсь, что в тот момент вы были безгранично счастливы, что снова обрели друг друга, что можете прижаться друг к другу и безмятежно уснуть в объятиях друг друга. И не важно, что потом вам предстоит много всего, горести и радости, главное этот момент, который будет помниться обоим всегда! Две израненные души обрели покой и умиротворение в тот вечер, в ту ночь!
Я просто очень хотел, чтобы всё стало как прежде. Я надеялся, что так оно и будет…
…
Наутро, меня разбудили давно уже позабытые звуки – ты сидела на кровати и тихонечко мурлыкала что-то себе под нос, натягивая на голое тело халатик. Яркие воспоминания прошедшей ночи вновь заставили моё тело сладостно трепетать от счастья. И, когда ты начала ногами нащупывать у кровати тапочки, чтобы встать, моя сильная рука обхватила тебя за талию. Я несколько раз пробормотал ласкающее мой слух твоё имя и, прежде чем ты смогла разгадать моё намерение, вновь затащил тебя в кровать и опрокинул на измятую подушку. Широко раскрытыми глазами я разглядывал твоё лицо, потому что не успел наглядеться вечером. Твои мягкие, нежные, полные желания губы… О! Их вкус невозможно забыть! Я плотоядно пожирал тебя глазами, и эта откровенная жажда, которую читала ты, заставила и тебя снова вспыхнуть ответным желанием.
- Милая моя, любимая, родная, - всё бормотал и бормотал я, бесцеремонно стаскивая с тебя незастёгнутый халатик. Не успев как следует проснуться и продрать глаза, я навалился на тебя, и мы снова предавались любви так, что оба чуть не потеряли сознание.
Да, вчера меня свалил приступ немыслимой головной боли, её следы ещё и сейчас чувствовались в висках. Но, расплавленный огнём твоей страсти, убедился – я мог сколько угодно оставаться больным, но когда ты прикасалась ко мне, мигрень отпускала...
...
Время уже перевалило за полдень, а мы ещё валялись в постели, не желая выпускать друг друга из объятий. Твои руки порхали по моей груди, вырисовывая на ней по старинке причудливые узоры. Несколько минут мы лежали в тишине. Не было уже ни слов прощения, ни слов оправданий. Всё главное было сказано ещё ночью. Но один вопрос так и не давал мне покоя – как ты могла всё время оставаться со мной после такой жестокой обиды?
- Почему ты не ушла тогда сразу? - шёпотом спросил я, лаская взглядом твоё лицо.
- Я же давала слово не бросать тебя… - ты обняла мою руку и крепко сжала пальцы. - Я честно пыталась тебя не простить, тогда мне было бы легче уйти от тебя, но… я не смогла, у меня ничего не получилось, каждый вечер я снова возвращалась к тебе… Я жалела тебя и переживала за тебя не меньше, чем ты сам…
- Но ты и не была со мной, хотя понимала, что прощаешь?
- Мне было нужно время, чтобы понять тебя… себя… Люду… Пыталась поставить себя на её место… В общем… так уж получается, что слишком сильно я люблю тебя. Такого, какой ты есть, со своими бедами и ошибками, и всеми вытекающими из них последствиями…
От такого признания у меня защемило сердце. А я сам? На что был бы способен я в похожей ситуации? Хватило бы у меня сил когда-нибудь оставить тебя? Да и захотел бы я это когда-нибудь сделать? А ведь захотел однажды… Это у меня первого возникли желания разорвать отношения, когда твоя пытка одиночеством вдвоём истерзала мою и без того израненную душу… Ведь это я когда-то предложил тебе разбежаться на время, чтобы отдохнуть от ссор… В общем, как не крути, но я оказался слабее духом, на моей выдержке можно было смело ставить крест… А на любви? Значит, и любил я не в полную силу? Но в этом сомневаться мне не хотелось совсем…
Наверное, было заметно, что я погрустнел и ты, подняв на меня и хитро прищурив глаза, тихо спросила:
- А что бы ты сделал, если бы я всё-таки ушла?
Сейчас об этом я не мог даже думать, тем более рассуждать на эту тему! Поэтому сразу решил отшутиться:
- Ну-у-у-у,.. в конце концов, завёл бы себе какую-нибудь хорошенькую киску, чтобы отвлечься на время.
- Ага! – ты резко приподнялась на локте, состроив гневную гримаску. – Значит, я была права? Тогда, год назад, ты так и поступил?
Я понял, что ты приняла мою игру и, продолжая дурачиться, ответил:
- Ну, разумеется!
- Как это похоже на мужчин! Разве любовные страдания для вас?
Мне так нравилось тебя по-доброму заводить! Я уже не сдерживал своего смеха и, притянув тебя к себе, запечатлел на нежных губах поцелуй. – А ты? Что бы сделала ты? Не бросилась бы в объятия другому? - я насмешливо изогнул бровь.
- А то ты не знаешь? – строго ответила ты.
- Ты выше этого, моя девочка? – я провёл пальцем по твоим приоткрытым губам.
- Ещё бы… - отозвалась ты, пытаясь поймать мой палец губами и устроилась поудобнее под моей рукой.
- В таком случае, - заметил я, перетягивая тебя к себе на живот, - твоё место – сверху!..
...
Немного погодя, вновь упоённые нежной любовью, мы всё же нехотя решили покинуть нашу спальню, тем более, что и желудки наши требовали пищи. Ты, не спеша, вылезла из кровати и сладко потянулась. Я залюбовался плавными изгибами твоего стройного тела и длинными ногами. Мой взгляд снова и снова скользил по тебе, задерживаясь в местах особой нежности и женственности, будто я видел тебя раздетой впервые. Я поразился собственному изумлению – мне всегда доставляло нескрываемое удовольствие разглядывать тебя, и с годами это чувство так и не угасло во мне.
- Улыбаешься потому, что я выгляжу неотразимой, или потому, что с моим телом что-то не так? – усмехнулась ты, внезапно обернувшись на меня и, скорее всего, застав врасплох опять с идиотской улыбкой на лице.
- Я наслаждаюсь твоими шикарными формами, - пробормотал я.
Ты рассмеялась.
- Но они имелись при мне и раньше! Во всяком случае они были при мне, когда я только что лежала рядом с тобой в постели, - шутливо напомнила ты.
- Наверное, я был слишком близко, чтобы приглядеться как следует, - я почесал пальцем висок и улыбнулся.
Не надевая даже халата, голышом, но в тапочках, с разметавшимися растрёпанными волосами, ты поспешила в душ - необходимо было привести себя в порядок и смыть с себя въевшийся в кожу любовный дух. Как хорошо, что в это время Лёшка почти не появлялся дома – никто нам не мешал, некого было остерегаться, никто не путался под ногами и, казалось, для нас снова наступило тихое счастье. Как жара в августе…
Отправившись на кухню, я быстро нажарил оладий с овсянкой из готовой смеси и, пролистывая женские журналы, ожидал твоего появления.
Не менее чем через полчаса, облачённая в мешковатый халат, с лицом, начисто лишённым косметики, с лёгким беспорядком мокрых волос ты еле слышно вошла в кухню и показалась мне свежей утренней розой, окроплённой рассветной росой. Я отложил журнал и поднялся к тебе навстречу, с наслаждением отметив, что именно в таком несобранном виде ты способна выглядеть нереально соблазнительно…
- Сейчас ты выглядишь гораздо лучше! – довольно заявил я, прикоснувшись губами к твоей щеке.
- Я решила набраться смелости и продолжать жить, - с улыбкой ответила ты, и я, приобняв тебя за талию, проводил к столу.
И уже через несколько секунд мы уплетали ещё горячие оладьи с протёртой сладкой малиной и сметаной. Ты сидела за столом, поджав под себя ногу, с глазами тёмными и бархатистыми, как черешневые ягоды, поглощая оладьи с явным наслаждением. Ты съела штук семь, а я – не больше трёх. Ты всегда имела слабость к некоторым вещам. В том числе и оладьям с овсянкой. А я от переизбытка чувств не мог проглотить больше ни кусочка… Сидел как истукан с улыбкой в пол-лица и разглядывал тебя, как будто после долгой разлуки, и не мог никак насладиться тобой. При ярком дневном свете ты вся была будто золотая – кожа со следами розового румянца, волосы будто позолоченные солнцем в золотистых искорках, голос, как стекающий тягучий мёд… вку-у-у-у-сно… моя золотая девочка… Ну, как можно было потерять моё драгоценное сокровище!
Кушали мы почти молча, лишь обмениваясь ласкающими взглядами и счастливыми улыбками. Но я чувствовал, что ты чего-то ждала, что-то вертелось на языке, о чём ещё не успела спросить…
Алёнкина
14.06.2012, 22:58
А я сам? На что был бы способен я в похожей ситуации? Хватило бы у меня сил когда-нибудь оставить тебя? Да и захотел бы я это когда-нибудь сделать? А ведь захотел однажды… Это у меня первого возникли желания разорвать отношения, когда твоя пытка одиночеством вдвоём истерзала мою и без того израненную душу… Ведь это я когда-то предложил тебе разбежаться на время, чтобы отдохнуть от ссор… В общем, как не крути, но я оказался слабее духом, на моей выдержке можно было смело ставить крест… А на любви? Значит, и любил я не в полную силу? Но в этом сомневаться мне не хотелось совсем…
Этот отрывок меня очень тронул. Уже только такие мысли говорят о такой сильной любви и преданности, что можно только мечтать.
Вы такие счастливые, что есть друг у друга, что вы одно целое. Я не могу даже сейчас сформулировать свои мысли, что бы описать какие чувства во мне вызывал этот отрывок.
Итересно, а хватило бы у меня сил так же сильно любить кого-то, как тебя любит твоя Аленка
Аль-Таира
14.06.2012, 23:23
Отправившись на кухню, я быстро нажарил оладий с овсянкой из готовой смеси и, пролистывая женские журналы, ожидал твоего появления.
Разве это не умилительно ?)) После таких страстей, да такой мужчина, да жарит оладушки)) Меня бы так ожидали на кухне :) !! Та я бы вообще косметикой не пользовалась по жизни :)
Но я чувствовал, что ты чего-то ждала, что-то вертелось на языке, о чём ещё не успела спросить…
Сложив тарелки в мойку, ты задержалась возле меня на мгновение. Тронула молча за локоть, словно не могла решиться, что сказать.
- Серёжа… Спасибо за очень вкусный завтрак…
Я обернулся, уловив твою нерешительность. Обнял тебя за плечи и притянул к себе, чтобы ты чувствовала мою надёжность.
- На здоровье, моя хорошая. Ты что-то хотела сказать мне?
Ты кивнула головой и молча подтолкнула меня к столу.
- Сядь, пожалуйста, я сейчас приду, - сказала ты и вышла из кухни.
Я остался один, гадать, что за сюрприз ты мне ещё приготовила…
Через несколько минут ты явилась снова с полиэтиленовым пакетом в руках. Подошла к столу и протянула его мне.
- Вот… возьми, - сказала тихим дрожащим голосом, стараясь не смотреть на свёрток.
- Что это? – спросил я, забирая из твоих рук пакет, и тут же раскрыл его, с любопытством заглядывая внутрь.
Я был поражён, сразу увидев то, что лежало сверху, но машинально задал вопрос.
- Что это, Алён?
- Это вещи… детские… Забери их, отнеси Люде. Может, они пригодятся твоей дочке…
Я перебрал рукой несколько верхних вещичек. Да! Это были вещи для младенца! Те самые, что когда-то принёс Лёшка для нашего ребёнка! Те самые, которые я тогда так безжалостно выбросил в помойное ведро!
- Но… это… это же те вещи? Те самые? Наши? – осмелился я спросить, хорошо припоминая, что на следующее утро они волшебным образом исчезли из ведра и вот сейчас, спустя четыре года, появились вновь… - Ты сохранила… столько лет… я не знал… - я недоумевал, где ты прятала этот немаленький кулёк с вещами столько лет! Мне казалось, что в своём доме я знал каждый закуток.
- Да, сохранила. А теперь забери их.
- Нет, малыш, не надо! Зачем? Мы же ещё… - мой голос дрожал от трогательности момента. Мне так хотелось сказать, что когда-нибудь у нас ещё будут собственные дети, но ты остановила меня на полуслове, положив свою горячую ладонь на мою руку, так и не дав закончить фразу.
- Забери, Серёжа. Я не смогу теперь хранить их, а девочке они могут пригодиться.
У меня внутри всё перевернулось от твоего поступка, твоих слов. Я смотрел на тебя с чувством горького сожаления. Это было нелёгкое испытание для тебя. Ты старалась держаться спокойно, но я же видел, чувствовал, как внутренне была вся напряжена, словно натянутая струна, которая вот-вот могла лопнуть от одного неверного слова… Как же ты тогда страдала! Как тебе было тяжело расстаться с этими вещами, которые ты так бережно с любовью хранила для нашего малыша…
Что же двигало твоим поступком? То ли этим сердечным даром ты ставила крест на нашей полной семье, тем самым перечёркивая свою мечту и избавляясь от всяческого напоминания о ней, то ли… то ли… но нет, ничего другого не приходило в голову. Я понял, что ты смирилась с нашей бездетностью. Как же было больно видеть тебя в этот момент!
- Господи, Алёна! Ну, зачем это надо, а? Это не мой ребёнок, и я ничего не хочу для неё делать!
- Это твой ребёнок, Серёжа!
- Нет! – сердито выкрикнул я. – Не мой! Не мой! И не смей мне навязывать её!
- Серёжа… - спокойно сказала ты, - послушай и не кричи. Это твой ребёнок по законам природы – твоя кровь, твои гены. Твоя кровная дочь. И какие бы вас ни связывали в дальнейшем отношения с её матерью, малышка навсегда останется твоей дочерью.
- Алёна! Ну, что ты говоришь? Господи! Ну, какие, к чёрту, отношения с ними в дальнейшем?! – я сердито посмотрел на тебя. Но, увидев твой твёрдый с укоризной взгляд, немного смягчился. – Ну, хорошо, хорошо! Пусть всё будет так, как ты мне говоришь. Но, пожалуйста, давай между нами никогда больше о них не говорить и не упоминать?
Ты согласно кивнула головой. – Договорились, но вещи отнесёшь, - упрямо настаивала ты.
Я промолчал и тут же, спохватившись, вспомнил:
- Так они же, наверное, уехали! Некому вещи нести! – обрадовался я, очень надеясь, что Люда с ребёнком и родителями покинули нашу страну, как и обещала.
- Нет, они ещё не уехали, - огорошила ты меня нерадостным сообщением.
- Откуда ты знаешь? – недоверчиво поинтересовался я.
- Я как-то вечером видела её родителей, а Лёшка иногда перезванивается с ней. У них там что-то не получается с выездом, сложности какие-то, но они уже почти собрались, сидят на чемоданах. Так что отнести вещи придётся, - настойчиво повторила ты, прекрасно догадавшись о моём упорном нежелании видеться с Людмилой.
Я огорчённо кивнул головой. Мне стало немного обидно, что мой брат делился с тобой разговорами о своей однокласснице, а при мне даже не упоминал о ней. И мне было ужасно неприятно, что он вообще поддерживал с ней какую-то связь, наверняка, вели разговоры о ребёнке, и я испугался, что Людмила случайно или неслучайно могла проболтаться о нашей с ней случайной связи. От этой мыли мне стало жарко – посвящать в свои личные проблемы я не хотел больше никого, даже родного брата…
- Так, постой! Девчонке сейчас уже почти пять месяцев! Наверное, ей уже будут малы все эти вещи! – я снова схватился за возможную соломинку, чтобы отмазаться от неприятной для меня миссии «доброй воли», навязываемой тобой.
Но ты снова покачала головой. – Я выбрала самые большие вещички и думаю они ещё подойдут ей. Хочешь, посмотрим вместе? – искренно спросила ты, усаживаясь рядом со мной и протягивая руку к пакету.
- Нет! – крикнул я, отставляя пакет подальше от тебя. – Не хочу! Мне не интересно! Она мне никто! Господи, Ленка, ну, зачем ты всё это делаешь? Кому это всё нужно?!
- Тебе, Серёжа. Это нужно тебе и твоей дочке. Ты не имеешь права так просто отказываться от неё и будешь помогать ей и её матери, если будет нужно.
- Нет, Боже! Только не Людмиле, чёрт бы её побрал! Она противна мне, как ты не можешь понять!? – с языка слетело нецензурное ругательство.
- Кое-кому следовало бы помыть рот с мылом! – сказала ты сердито, поморщившись.
- Как бы не так, моя милая! – воскликнул я. – Она получает то, что заслужила!
Ты осуждающе смотрела на меня. Между нами воцарилась минута молчания. Потом чуть слышно ты сказала:
- Она, Серёжа! Она, может и заслужила твоего презрения и ненависти! Но не твоя дочь! Мне стыдно за тебя, Серёжа, и страшно. Стыдно, что ты отказался от своего ребёнка…
- Но, Алёночка, пойми, ну не могу я полюбить этого ребёнка! Никогда не смогу полюбить ребёнка от чужой мне женщины. Не знаю, как мне ещё объяснить тебе это, чтобы ты поняла…
- Да, наверное, я могу понять тебя относительно Людмилы, но ты не можешь так говорить о своём ребёнке! Нельзя об этом говорить вслух! Она ни в чём, ни в чём не виновата! Она не просилась в наш мир! Вы сами, чудовищным образом, когда никому не нужен был ребёнок, привели её сюда, а теперь ты лишаешь её части своей любви… - твой голос дрогнул и глаза заблестели набежавшей слезой. – Не известно, как сложится вся наша жизнь и, может быть, когда-нибудь вы сможете с ней стать родными…
Я понимал, как тяжело тебе давался весь этот разговор и не хотел огорчать ещё больше. Но я не знал, что ответить тебе, потому что не понимал, как это можно любить чужого ребёнка, помогать ему… Я встал и подошёл к тебе. Обнял за голову и прижал к себе крепко-крепко. – Всё, всё, успокойся. Хорошо, я отнесу вещи, - тихо согласился я, понимая, что самая нежеланная встреча с Людмилой неизбежна – Но… может, лучше ты сама?
- Серёжа! – повысила ты голос, резко вскинув голову. – Ну, ты что? Как ты себе это представляешь?
- Нормально. Я вот представить себе не мог, что ты станешь проявлять такую заботу к совершенно чужим тебе людям.
- Они не чужие… - упрямилась ты, а мне уже было нехорошо от этого затянувшегося спора. Снова предательски заныли виски…
- Чужие, Солнце! Чужие! И никогда по-другому не будет! Я никогда не смогу полюбить этого ребёнка, как бы ты ни старалась склонить меня к этому! Не хочу ничего иметь общего с этой семёй! Они мне ненавистны… все…
- Вот поэтому мне и страшно. Вдруг однажды, разлюбив меня, ты так же с лёгкостью откажешься и от моего ребёнка?
- Нет, не смей! Никогда не смей так говорить! И никогда, слышишь, никогда не называй нашего ребёнка только своим… - я сел рядом с тобой на корточки и стал неистово целовать твои ладони, с радостью понимая, что надежда на материнство всё-таки ещё жила в тебе.
Ты опустила свою голову на мою и касаясь губами жёсткого ёжика волос, зашептала:
- Твой ребёнок… твоя маленькая дочь… не могу привыкнуть к мысли, что ты уже не один… вас двое и это уже навсегда… но она не моя… Не могу поверить, что ты – отец… Отец, но не моего ребёнка, не нашего ребёнка… Боже, как с этим смириться? Как жить с этим?... Как получилось, что она решила родить твоего ребёнка? Как будто ты сам хотел этого…
Я поднял голову, обнял твоё лицо ладонями, целуя всхлипывающий рот. Твои глаза были сейчас бездонными тёмными озёрами боли, и было невыносимо видеть их. Я почему-то чувствовал себя виноватым перед тобой за то, что Людмиле хватило всего одного раза, чтобы зачать ребёнка, а наши счастливые годы оставались бесплодными. И мыслей, как утешить тебя, я не находил…
- Áленька, да что ты такое говоришь? Как можно хотеть ребёнка от чужой женщины? Как можно вообще хотеть чужую нелюбимую женщину? Я… не знаю, как всё получилось… Это дьявольское безумие…
- Однако, у тебя всё получилось на «отлично»… ты стал отцом… - чуть слышно пролепетала ты, и мелкие слезинки упали на мои руки горящими точками и прочертили дорожки вниз. Я не выдержал… Обычно мужчины не плачут, или делают это в крайне редких случаях, но сейчас мои глаза, наполнившись слезами, часто заморгали, и крупные слёзы смешались с твоими…
Я пытался ещё что-то говорить, но слова застревали в горле. Мне пришлось замолчать, и мы просто плакали, обнявшись, пока слезы, наконец, не иссякли.
Алексевна
15.06.2012, 20:22
Сереж, я начиная читать этот отрывок, почему-то подумала, что Алена принесла в пакете именно детские вещи... (я бы так именно сделала)
Знаешь Алена, большой, огромадной души человек! Наверное не все это смогут понять и принять, но я бы на ее месте поступила бы также! Это тяжело и больно было, но так правильно!
Алёнкина
15.06.2012, 23:24
Сереж, я не могу читать твою историю, я ее слишком близко принимаю к сердцу. Читаю и плачу. Какая же Алена все-таки сильная, мудрая и душевная. при том, что ей было так больно все это осознать, но она в первую очередь думала о твоей дочери, а не о себе. И она все правильо говорила, в том что девочка ни в чем не виновата. И еще я очень понимаю ее переживания о том, что она боялась что ты мог бы ее разлюбить и так же отнестись к вашему ребенку! Я бы думала точно так же.
Я никогда не смогу полюбить этого ребёнка, как бы ты ни старалась склонить меня к этому!
Во истину, никогда не говори "никогда".
До слез прям...
Аль-Таира
15.06.2012, 23:53
Знаешь, Сережа, я тоже нашла бы в себе силы простить.
С одной стороны - потому что любовь. С другой - просто справедливость. В чем?
На тот момент, детей вам никто не обещал. Их, как говорили врачи, могло не быть у Лены... но не у тебя... А если бы жизнь иначе сложилась? Получилось бы, что у тебя - здорового мужчины не было бы ребенка в этом мире. Это по молодости кажется - не страшно. Но, с возрастом, думаю, это бы тяготило тебя. На тот момент, Лена приняла единственное верное решение в сложившейся ситуации. Ты не изменял ей намеренно, у тебя не было грешных мыслей относительно Людмилы. НО, так вышло, что ребенок у тебя УЖЕ появился. Печально, что ты изначально так к нему отнесся - но, у мужчин такое отношение возникает нередко. А ты, хотя бы, поддавался благотворному влиянию относительно дочери - пусть и через силу, но был готов отнести вещи.
Если бы Лена не простила тебя, она бы поступила несколько эгоистично, на мой взгляд. Она бы тем самым наказала тебя за то, что ТЫ стал отцом. А если бы она не смогла родить, если бы не разные обстоятельства, то ты так бы им и не стал.
Вот, собственно... так. Непростая глава. В ней много горя - скрытого горя.
Хорошо, что это теперь просто экскурс в прошлое и воспоминания.
Какое это счастье, когда тебя принимают и понимают...
Я пытался ещё что-то говорить, но слова застревали в горле. Мне пришлось замолчать, и мы просто плакали, обнявшись, пока слезы, наконец, не иссякли.
...
Мы осторожно расцепили свои объятия и посмотрели друг на друга. В глазах у обоих ещё блестели слёзы. Очень нежно мы вытерли друг другу влажные щёки.
- Прости меня… - прошептал я. - Ты всегда была слишком добра ко мне.
Ты прижала пальцы к моим губам.
- Ш-ш-ш, молчи, ничего не говори, - вполголоса сказала ты и покрепче прижалась ко мне, - не надо…
- Что будем делать дальше? – чуть слышно спросила ты через минуту, подняв на меня глаза.
Как ты ни старалась, в твоих интонациях ещё слышалась и растерянность, и беспокойство и я без труда расслышал их.
Я снова обнял твоё лицо своими большими горячими ладонями. – Это очень просто, - заговорил я, - дальше у нас будет мальчик, потом – девочка. Потом - ещё мальчик, и ещё мальчик, потом… ещё одна девочка! А дальше… как пойдёт!
- Серёжка! – улыбнулась ты сквозь ещё непросохшие слёзы. – Ну, я же серьёзно, а ты смеёшься?
Я покачал головой. – И я серьёзно, любимая, - поцеловал твои солоноватые трепещущие ресницы. – Ты же знаешь, я раньше совершенно не задумывался о своём будущем, как бревно плыл по течению реки… А теперь… совершенно не представляю его без тебя, без наших детей… Ты меня сделала заботливым, добрым и нежным, ранимым и сентиментальным…
- Нет, - покачала ты головой. – Нет, Серёженька, таким тебя сделали твои родители, и ты всегда был очень чувственным и ласковым.
- Нет! Без тебя я был сущим эгоистом, бессердечным, беспечным и беззаботным прожигателем жизни… Ценил только получаемые от неё удовольствия…
- Нет, нет, - ты упрямо качала головой. – Просто в тебе тогда ещё дремали истинные чувства! Но они были, поверь мне, обязательно были! – тёплой ладошкой ты погладила меня по щеке.
Я схватил твои ладони, сжал тонкие пальчики, поднёс их к своим губам и жарко зашептал в них: - А ты их разбудила и открыла для меня другой мир, удивительный мир взаимных чувств, взаимного наслаждения и удовольствия… И теперь… теперь я не могу представить этот мир без тебя. Без тебя я не смогу… Без тебя я, наверное, умру…
- Глупенький ты, - ты осторожно высвободила одну ладошку и снова погладила моё лицо. – Горюшко моё луковое! Я и не собиралась уходить от тебя! Знаешь, раньше наша жизнь и мне казалась такой лёгкой и спокойной, как тихая река – ни больших порогов, ни крутых поворотов, так себе небольшие перекаты-ссоры… И любить друг друга было легко и просто! Потом жизнь преподнесла нам с тобой «сюрприз»…
- Да-а-а, можно было и полегче…
Но оба понимали, что нельзя придумать сценарий жизни. Жизнь, любовь, страсть не терпят теории.
- Ну, знаешь, иногда выбирать не приходится. И мы оба испугались.
Я согласно кивнул головой.
- Нет теперь привычного нашего мира, - продолжила ты, - но у нас осталось наше богатство – наша любовь, и мы будем продолжать жить по новым правилам, с новыми обязанностями, но жить! И никто не должен умирать! Пока жива наша любовь… Наша жизнь должна быть единой, общей для меня, для тебя и наших детей. Мы же уже семья, и между нами не должно быть недомолвок, что бы ни произошло… Ты же понимаешь о чём я?
Я нежно погладил тебя по руке, которую продолжал удерживать в своих ладонях. Твоя узкая кисть неожиданно напряглась, ты взглянула на меня сверху вниз и тихо сказала:
- Ты же знаешь, ты же сам обещал, что в наших отношениях не должно быть место лжи, никакой и никогда! Знаешь, что я не переношу ложь. С неё начинается недоверие. Наша любовь должна быть открытой, искренней, настоящей, а иначе – грош цена такой любви и нашим чувствам! И самая большая твоя ошибка состояла в том, что ты не доверился мне, не рассказал всё сразу… Это сильно обидело меня… Может быть, даже больше, чем твоя изм… твоя безрассудность…
- Поверь, мне бесконечно жаль. Я хотел рассказать тебе об этом сразу, но не знал как... После того, как мы помирились, было столько счастья…
- Поэтому тебе было легче всё скрыть? И если бы не случайная встреча, ты бы никогда не рассказал об этом? Люда уехала бы, и эта грязная история была бы позабыта тобой как дурной сон, так?
К сожалению, отчасти это было так. Я бы никогда, наверное, не рассказал тебе об этом случае, но и позабыть этот сон я тоже вряд ли бы сумел.
- Я боялся, что ты не простишь меня, не поймёшь… Да и сейчас вижу, что всё-таки не понимаешь, а значит, я не ошибался в своих опасениях…
- Да всё я поняла, Серёженька. Поняла, простила, но сжиться со всем этим сразу не так просто. Эта история мучительна для каждого из нас. И нам с тобой надо начинать жить заново, исходя уже из сложившихся обстоятельств, и больше никогда, никогда не причинять друг другу боль. Я уверена, пройдёт немного времени, и наша любовь спасёт наш мир, только, пожалуйста, будь всегда честным…
Я согласно кивнул головой – юной неопытной девочкой ты просила обещаний, сейчас же молодая женщина ценила честность…
- Я бы очень хотел, чтобы ты испытывала со мной только радость, а не боль и стыд, чтобы считала нашу встречу счастливым подарком судьбы, а не случайностью… - я снова готов был произносить слова прощения и обещаний, но ты очень ласково тронула пальцами мои губы, словно просила замолчать, взяла мои руки, поднесла их к своему лицу и утопила его в моих ладонях. Потом поцеловала серединку каждой ладони и тихо прошептала: - Я знаю…
Невозможно описать словами, в какой восторг привели меня эти два слова «Я знаю». Не было больше ни обид, ни упрёков, ни обвинений… Ты смотрела на меня своими удивительными добрыми глазами, и в их бездонной глубине я читал твою любовь, нежность и тихую радость…
Я притянул тебя к себе и поцеловал в губы, не страстно и не властно, не требовательно, а нежно и благодарно. Потом, молча, долгим взглядом посмотрели друг в глаза. Обстановка требовала разрядки, и оба понимали это.
Ты встрепенулась, протянула руку к миске с оставшимися остывшими оладьями, взяла одну, макнула в варенье и протянула к моему рту. Скормила оладью мне и потянулась за следующей. Макнула её в сметану и отправила себе в рот. Казалось, ты вся светилась от счастья. Чувственному очарованию, исходившему от тебя, не мешали даже белые усики от сметаны над верхней губой. Смешная... Я заулыбался и стёр полоски большим пальцем. А ты протянула ко мне руку и маленькая ладошка проворной рыбкой нырнула мне под рубашку. Только я знал, какие нежные у тебя пальцы. Я вздохнул, словно сваливая с плеч огромную каменную глыбу, встал, распрямился и поднял тебя на руки…
…
- Ну-ка, признавайся, где ты все эти годы хранила мешок с детскими вещами?
Ты тихонько захихикала. - Лучше это ты мне расскажи, как тебе удалось так долго скрывать свою дочь от меня?
Я понимал, что эта тема была для тебя ещё болезненной, и хотя ты смирилась с этим фактом и даже уже была готова узнать об этом подробности, я сам был не готов говорить об этом, тем более в нашей постели.
- Я отказываюсь говорить об этом, пока ты не расскажешь первой, - заупрямился я, заводя руками на твоём теле знакомый тебе танец.
Ты, лукаво улыбнувшись, покачала головой. Я склонился низко-низко над тобой и прошептал в самые губы:
- Думаю, ты и так мне расскажешь.
Засмеявшись, ты игриво завертела из стороны в сторону головой, словно увёртываясь от моих настойчивых губ. – Нет! Тебе ничего не вытащить из меня даже клещами!
- Я смогу вытащить из тебя всё, - шептал я, продолжая ловить своим ртом твои уворачивающиеся губы. – Всё, моя сладкая… причём всего двумя пальцами… - с абсолютной уверенностью пообещал я, придав своему голосу низкий тон и максимум обольщения, и сунул руку под одеяло.
- Только попробуй! – прошипела ты, едва сдерживаясь от смеха, и попыталась оттолкнуться от меня, но моя рука уже уверенно скользнула по твоему животу вниз.
- Итак, начинай, - проговорил я, лаская твои чувствительные места.
- Ни-за-что! – по слогам произнесла ты, всё ещё пытаясь увернуться, но тут видно показалось, что совершенно неправа и сопротивляться просто глупо. Ты ослабла, тихо ахнула и, окончательно растворившись в наслаждении, позволила мне продолжать дарить тебе тепло и нежность.
- Так ты готова мне рассказать? – тихо поинтересовался я, немного притормозив ласки.
- Н-нет, н-нет, - едва слышно шептала ты, цепляясь за мои плечи и закрывая глаза.
Я медленно и так близко подводил тебя к пику, что ты уже не сдерживала своих явных телодвижений.
- А сейчас? – я снова усилил ласки. – Готова рассказать?
Ты льнула ко мне, сердце бешено колотилось, ноготки впивались в мою кожу на спине.
- Н-нет, - твёрдо отрезала ты, шумно выдохнув, хотя дрожала уже всем телом и была на грани взрыва.
Я внезапно остановился. – Ну? А сейчас?
Ты повисла над обрывом в полном отчаянии, не взлетевшая, а готовая к падению. Обезумевшая… и я это знал. Я намеревался лишить тебя наслаждения, подводя к самому краю и удерживая там, пока ты не сдашься! Вот так доказать своё превосходство…
Конечно, ты ошиблась, вообразив, что я рассчитывал получить ответ, дав сначала то, чего безмолвно требовало твоё тело. Тело, которое умоляло тебя капитулировать. Но ты не сдалась, и наша игра неизбежно грозила закончиться обидой. Ты выпустила мои плечи и откинулась на подушки, глядя на меня измученными глазами, безмолвная и разочарованная. Я продолжал с бесстрастным видом (Боги свидетели, чего мне это стоило!), слегка ухмыляясь, смотреть на тебя. Твои губы шевельнулись, чтобы что-то сказать, но я тут же неожиданно схватил тебя в объятия. Мои пальцы вновь окунулись в твою плоть, которую минуту назад так безжалостно покинули, окончательно сводя тебя с ума, даря ощущения, которых намеренно лишили раньше…
Алексевна
08.08.2012, 00:17
Сереж, восстановление отношений порой долгий путь, порой длиннее, чем отношения с чистого листа... Вы прошли оба пути, есть с чем сравнить. На тот момент главное желание делать шаги на встречу друг другу, на пути примирения!
SerjAnd, уф, Серёж, с утра пораньше такое! Негодяй! ;)
Иннусяточко
08.08.2012, 11:08
Я уверена, пройдёт немного времени, и наша любовь спасёт наш мир…
И я уверенна, что любовь спасет мир, а совсем не красота)), пусть даже маленький мирок одной семьи, но ведь все начинается с малого. А ваша любовь не только сохранила вашу семью, но и (мне так кажется) спасла многие израненые сердца, блуждающие по нашему форуму.
Как всегда в восхищении!!!
Serenada
08.08.2012, 13:07
SerjAnd, да Сереж, я солидарна с Леной, читаешь тут такие стасти... аж внутри все переворачивается) Как после такого "откровения" продолжать спокойно работать? Ты мастер слова, истинный талант...
Ты жалась ко мне, дрожа всем телом, пытаясь всего обнять своими беспокойными руками. Когда буря улеглась, ты раскинулась на подушке, ещё тяжело дыша, подняла руку, провела пальцами по моей щеке, нежно взъерошила ёжик волос.
- Это Лёшка… Он спрятал мешок в своём шкафу… ты бы и не подумал искать его там. Ему жаль было выбрасывать совсем новые вещи, да и сам он, не менее меня, ждал рождения племянника… Сегодня я поняла, что держать вещи, наверное, нет больше смысла, они мне только лишний раз будут напоминать о боли… - тихо проговорила ты, признавая своё поражение и мою победу. Победу, которой я добился на твоих условиях… но не на своих…
Я уткнулся лицом в твоё плечо, поцеловал горячую кожу:
- А мне нечего тебе рассказать, кроме того, что ты уже знаешь… - пробормотал я, виновато отведя глаза. А что мне было сказать ещё нового? Что я как мог оберегал тебя от неприятностей? Скрывал случившееся, чтобы сохранить наши и так уже пошатнувшиеся отношения от дальнейших разрушений?..
Но ты и не требовала ответа, обо всех моих мотивах лжи прекрасно догадывалась сама, и ласково гладила меня по коротким волосам.
…
Утром, как и обычно, мы вместе собирались на работу.
В прихожей, перед зеркалом, ты шагнула ко мне, повернулась спиной и подняла волосы.
- Застегни, пожалуйста, до конца. У меня не получается.
Я десятки раз застёгивал эту молнию на воротничке водолазки, сотни раз застёгивал твои цепочки, но сейчас, глядя на твой затылок с подобранными кверху волосами, ощущал непривычное удовольствие и родную близость с тобой. После этого я обнял твою голову руками и прижался губами к затылку, замерев на минуту и задумавшись.
- Ты чего? – тихо спросила ты, подняла голову и поймала в зеркале мой взгляд.
Я довольно улыбнулся. Меня распирало от гордости – я мечтал, наверное, о такой великодушной женщине, и ты всецело принадлежала мне. Радость победы барабанами стучала в моей голове. Ты обязательно поможешь мне справиться со всеми проблемами в жизни. Вместе с тобой я преодолею любые препятствия. Хотелось быть уверенным, что наши отношения – это образец любви, любви полной острых углов и противоречий, но глубокой и прочной…
Ты улыбнулась в ответ, и твоя улыбка источала радость, тепло и любовь.
Через полчаса, по привычному для нас двоих сценарию, мы расстались на переходе в метро.
…
Я никак не мог решиться позвонить Людмиле, чтобы передать ей вещи для ребёнка. Всё надеялся, что, наконец, они уедут и вещи будут не нужны. Ссылаясь на занятость на работе, я оттягивал с этим так долго, пока Люда сама не позвонила мне и не попросила о встрече.
Мы встретились с ней вечером у её подъезда. Она выбежала на улицу в накинутом на плечи пальто, без головного убора, что говорило о том, что времени на наши разговоры у неё совсем мало, и меня это вполне устраивало.
Чтобы совсем не заморозить молодую мать усилившимся к вечеру морозом, мы зашли с ней в подъезд.
- Мы уезжаем, Серёжа, - быстро заговорила она, нервно заправляя за ухо выбившуюся из причёски прядь волос. – Уже завтра… утром нас отвезут в аэропорт и… всё… мы, наверное, не увидимся больше… - горько вздохнула она, и голос её готов был сорваться на плач.
Этого ещё не хватало!
Избегая смотреть ей в глаза, я тут же открыл и протянул ей пакет.
- Люда, вот возьми…
Она с любопытством заглянула внутрь, не очень понимая, что там.
- Это детские вещи для девочки. Они совсем новые. Думаю, ей ещё пригодятся… - я упорно старался не называть ребёнка дочкой и от этого чувствовал себя погано, нарекая её для себя безликим словом.
Люда, вытаращив глаза, недоверчиво покачала головой.
- Детские вещи? Но… откуда, Серёжа? Специально для меня? То есть для нашей дочки? Ты… ты их купил специально для неё? – она подняла на меня глаза, и я заметил как изменился её взгляд, вспыхнув радостными искорками надежды.
Бог мой! Можно было соврать, согласиться с её предположением, чтобы хоть немного реабилитировать свою честь, но… я не мог и не хотел давать ей повода думать и надеяться на моё к ним расположение. Я не любил своего ребёнка…
- Нет, - твёрдо сказал я, покачав головой. – Вещи наши, но я не покупал их, никто из нас не покупал их. Их нам подарили, когда… когда мы ждали ребёнка.
Взгляд Людмилы тут же потух, но она слегка улыбнулась.
- Они были очень дороги жене, и много лет она не могла с ними расстаться, - зачем-то полез я в подробности происхождения вещей. – Но теперь она попросила отдать их тебе для девочки…
Люда от испуга затаила дыхание.
- Она… она всё знает? Ты… ты сам рассказал ей или…
- Сам, - лаконично ответил я.
- Но нет, я, наверное, не смогу принять их. Они много значат для неё и мне… мне стыдно… - качала она головой, протянув пакет назад мне.
- А я не смогу их принести обратно… Знаешь, не хочешь брать, можешь сделать с ними всё, что угодно! Выброси или отдай кому-нибудь… Но они отданы вам от чистого сердца, наполненного любовью, и, я уверен, жена была бы рада, если бы девочка их носила…
Несколько секунд Люда никак не реагировала на сказанное. Мне показалось, что твоё великодушие ударило её как пощёчина. Я протянул руку навстречу, чтобы забрать пакет обратно, а потом по дороге выбросить его. Но в этот же момент она убрала руку и тихо сказала спасибо. Замерла на мгновение в нерешительности, потом спросила:
- Можно мне поцеловать тебя?
Я не успел ничего ответить, оцепенев от неожиданности, и она молниеносно, быстрее чем отреагировал мой мозг, потянулась ко мне и приложилась в невинном поцелуе к уголку моего рта.
- Спасибо вам! У тебя необыкновенная жена…
- Угу, - буркнул я, готовый развернуться и уйти, но Люда задержала меня:
- Можно я когда-нибудь позвоню тебе? – нерешительно спросила она, бросив на меня испуганный взгляд.
- Да, да, конечно. Позвони… - согласился я и отвернулся, сбегая по ступенькам вниз.
- Береги себя! – крикнула она мне вслед всхлипнувшим голосом.
Я открыл входную дверь и… обернулся.
- И ты… береги дочку…
…
Вот и всё… Люда с девочкой уехали. Их больше не стало в моей жизни и, казалось бы, живи себе дальше и наслаждайся вернувшимся спокойствием, но, как оказалось, с их отъездом именно покой навсегда покинул стены нашего с тобой дома…
________________
Следующая глава далась мне с трудом. Предчувствую, что она родит массу негативных откликов, но, так или иначе, – это часть моей истории, часть нашей жизни и любви. Без неё не станет понятна причина нашего разрыва – шага в ледяную пропасть одиночества двух любящих горячих сердец…
Здравствуйте, Сергей!
Прочла Ваш рассказ запоем за два дня и хочу сказать огромное человеческое СПАСИБО!
Поражена до глубины души! Ваша исповедь заставила посмотреть на многие вещи совершенно другими глазами. Спасибо за те чувства, которые я пережила, читая Вашу историю любви. Очень трудно подобрать слова и выразить все то, что чувствую, эмоции зашкаливают! Безумно, безумно красиво описаны Ваши чувства!
Спасибо!
После признания и своеобразной разлуки, после чёрного периода терзаний, который хоть и склеился в памяти, как срастается рана после травмы, но оставил большой шрам, трудно было броситься друг другу в объятья. В каком-то смысле нужно было всё начинать заново, будто в первый раз. Но я не трусил, не терял надежды и не сдавался, был готов терпеливо ждать, медленно восстанавливая наши отношения. И ты, хрупкая и сильная одновременно, помогала мне в этом. Ты была самым великодушным человеком из всех, кого я знал. Добросердечная и оптимистичная, всегда верящая, что на концах каждой радуги спрятаны, по крайней мере, по паре горшочков с золотом. Но оптимистичность характера делала тебя такой уязвимой…
Последующие дни несколько успокоили нас, но только по весне наши отношения вошли более-менее в нормальную колею. В бушующем апреле в наших отношениях тоже бушевала весна. В прямом смысле слова. Мы сломали все барьеры, выставленные нашей продолжительной ссорой, и были готовы снова наслаждаться буйным цветом наших чувств. Но, как оказалось, совсем недолго…
В начале лета у тебя снова случилась задержка. Я сразу заметил твою тревожность, но поговорить как следует на эту тему у нас не получилось – в ближайшие выходные я уехал в командировку. Созваниваясь с тобой оттуда в течение недели, чувствовал, что ты снова нервничала, пребывая в неизвестности…
- Так, - сказал я мягко и улыбнулся, - похоже, у нас маленькие неожиданности, солнышко?
Ты с трудом шумно сглотнула. - Ты догадался,.. - чуть слышно хрипловато ответила ты.
- Я догадался ещё неделю назад. Мне кажется я знаю твоё тело лучше, чем своё собственное…
Но от разговоров по этому поводу ты мягко уклонялась, и я понимал, что пока тебе не очень хотелось касаться этой темы, и не стал настаивать, оставив всё до возвращения…
Возвращаясь следующей субботой домой, я забежал по дороге в несколько аптек в поисках уже знакомой мне упаковки с домашним тестом на беременность. В этот раз мне повезло бóльше и уже через несколько минут, сжимая в руке удачную покупку, я входил в свою квартиру.
Я появился в спальне, когда ты ещё спала. Положил на тумбочку плоскую коробочку, а сам устроился рядом с тобой, ожидая твоего пробуждения, периодически подрёмывая.
Ярко-жёлтый солнечный свет пробивался сквозь шторы и заливал собой нашу комнату, когда сон покинул нас почти одновременно. Ты просыпалась медленно, еле-еле, с неохотой разлепляя по одному глазу. Увидела меня и улыбнулась. Потом перевернулась на другой бок, позволяя мне обнять тебя со спины и прижаться лицом к тёплым волосам. Наверное, увидела на тумбочке коробочку и на мгновение замерла. Потом вытянула руку из-под одеяла, медленно протянула её и взяла тест. С минуту внимательно разглядывала его, задумавшись, а потом… запустила его в угол комнаты, в место прописки плюшевого медведя. Над кроватью воцарилось молчание. Пару минут ты лежала не шевелясь.
- Ну, и что у нас произошло? – осмелился я нарушить молчание, уже почти догадываясь о причине столь резкой реакции.
- А что происходит, когда женщина понимает, что не беременна? Это просто критические дни, - глухо ответила ты, съёжившись под одеялом.
- Ну-у-у, это же ещё не причина для огорчений! Ты же сама прекрасно знаешь, что так бывает в ряде случаев… не мне тебе говорить… Попробуй всё равно проверить или сходи к врачу… ну, после всего… - старался я успокоить тебя, нежно поглаживая по голове, хотя предчувствовал, что и в этот раз удача снова промахнулась…
И всё… С этого дня в нашем доме на правах полноправной хозяйки снова поселилась вселенская тоска. Нет, у меня не было претензий к твоим чувствам, ты по-прежнему любила и заботилась обо мне, я это чувствовал! Отношения были такими же доверительными, нежными, но другими… выцветшими что-ли. Твои такие яркие ранее эмоции исчезли бесследно… Всё реже твоё лицо озаряла ясная улыбка, глаза не вспыхивали озорными искорками, а всё чаще оставались грустными и задумчивыми, и почти совсем стала незаметной ямочка на щеке… Однажды, доброжелательные товарищи пошутили по этому поводу, намекнув мне, что многие мужчины, влюбившись однажды в ямочку на щеке, по ошибке женятся на всей девушке… и, что самое страшное, – я был близок к тому, чтобы согласиться с ними…
Складывалось впечатление, что Людмила, забрав с собой пакет с детскими вещами из нашего дома, забрала и бóльшую часть наших с тобой самых ярких лоскутов и нитей, из которых мы, пусть и небрежно, но с любовью сшивали наше разноцветное счастье… Наша жизнь состоит из отдельных моментов, как лоскутов, они переплетаются друг с другом так тесно и прочно, образуя уникальный рукотворный шедевр, что понимаешь однажды – твоё будущее только с этим человеком… Теперь же наша творческая работа остановилась… не было ни лоскутов, ни нитей…
Нет, мы пока ни разу не поссорились, наоборот умело гасили небольшие недоразумения, не позволяя им перерасти в конфликты. И в постели всё у нас пока оставалось прекрасно. Мы так же искренне дарили друг другу нежность и сгорали в страстном огне взаимных желаний и ласк, а потом так же засыпали, продолжая обнимать друг друга… Но вот вне постели наши отношения что-то безвозвратно потеряли. Что-то холодное так и осталось между нами после этой ужасной разлуки. То ли взгляды, то ли воздух между нами, когда-то ранее такой горячий и подвижный, сейчас был инертен и холодил моё горячее сердце…
Всё время, проводимое теперь вместе, будь то прогулка, за столом или перед телевизором, превращалось просто в молчаливое присутствие друг с другом. Если раньше, сидя перед телевизором, мы могли до хрипоты жарко обсуждать какой-нибудь эпизод фильма, потом, заспорив, бурные обсуждения переводили в шутливую потасовку, и затем частенько в неподготовленный, но нежный секс, то теперь, стоило мне обратиться к тебе во время передачи с вопросом, то я тут же слышал:
- Серёженька, подожди! Не отвлекай! Сейчас же самое интересное!..
Ну, а потом, всё забывалось, о чём мне хотелось спросить, а ты и вовсе не обращала внимания, если я вскоре покидал тебя. Я прекрасно понимал, что твоё грустное настроение, а порой и просто безразличное отношение к нам, напрямую зависело от следующих чередой неудачных попыток забеременеть, но у меня уже не было сил противостоять всему этому, а главное - не было желания снова и снова уговаривать тебя быть смиренной и терпеливой. Да и физически помочь в этой проблеме я мало чем мог…
Вот тогда меня всё чаще стало посещать нехорошее предчувствие, что, как бы мы не стремились сохранять наш мирок уютным и гармоничным, мы больше не были вместе. Всё чаще я стал задаваться вопросом о том, есть ли у нас с тобой общее будущее. Наше единство было нарушено однажды и, по-видимому, без шансов на полное восстановление…
…
Это было первое и, как вскоре оказалось, последнее наше лето, когда мы никуда не отправились с тобой в отпуск. Не было желания… у тебя. И долгих три недели мы провели дома, практически никуда не выбираясь, кроме периодических визитов к родителям на дачу. Ничего за это время не изменилось в твоём состоянии, всё так же бесцветным взглядом ты взирала на мир и на наши отношения в том числе. А к концу лета у нас случилась ещё одна неприятность, самым негативным образом сказавшаяся на наших отношениях – ты перешла работать на сменный график, даже не поставив меня в известность об этом заранее и не посоветовавшись, понравилось бы мне это или нет. Теперь несколько ночей в неделю и несколько выходных в месяц мы проводили не вместе – ты на работе, а я – дома в гордом одиночестве. Поначалу я был дико расстроен таким положением, злился на тебя, что так легко теперь ты отправлялась на работу в ночь, в то время, как ещё несколько месяцев назад даже не могла предположить такого.
Первое время я мучился одинокими вечерами, бесцельно бродя по пустой квартире и скучая без тебя. Но потом научился заполнять пустоты, образованные твоим отсутствием, проводя время с приятелями за играми в карты и частенько с бутылкой пива или чего-нибудь покрепче.
Аль-Таира
28.09.2012, 15:54
Предчувствую, что она родит массу негативных откликов.
Нет, не негативных, а сочувствующих. Это произошло как-то само собой. Есть вещи, на которые нельзя повлиять. Что-то надломилось внутри вас. Но, вы оставались вместе, пусть и так, но пытались не потерять друг друга. Возможно, это был тот период, когда нужно было переждать. Но, невозможно что-то исправлять в одиночку. Может, Лене следовало быть спокойнее, рассудительнее, не замыкаться в себе.
Но, и ее можно понять. Слишком многое произошло и она не смогла это осилить. Просто грустно, что это было в твоей - вашей - жизни. Одно утешает: это был все-таки не конец... :solnushko::raduga:
Алексевна
02.10.2012, 23:58
Сереж, ну почему сразу негативных откликов ждешь... Это жизнь! Мы все не совершенны, и порой вспоминая какие-то прошлые события нам видится спустя время, что надо было поступить, сказать, сделать - иначе... Но прошлое ведь не вернуть в любом случае, время как известно не возможно повернуть вспять... И ей нужно было вести себя иначе и не делать того, что она делала, как поступала избрав путь просто отгородиться от всех проблем и тебе наверное нужно было поступать иначе, не уходить в загулы с друзьями, а пытаться сохранить тепло ваших отношений, вытащить Алёну за уши из трясины которая её затягивала, но все это хорошо говорить спустя время, здесь и сейчас, а тогда вы поступали ровно так, как могли, так, как считали возможным и лучшим решением проблемы для себя...
Первое время я мучился одинокими вечерами, бесцельно бродя по пустой квартире и скучая без тебя. Но потом научился заполнять пустоты, образованные твоим отсутствием, проводя время с приятелями за играми в карты и частенько с бутылкой пива или чего-нибудь покрепче.
С началом осени и учебного года одновременно между нами так ничего и не изменилось. Только желание приложиться к бутылке становилось у меня с каждым днём всё сильнее, и я уже, не стесняясь и не скрывая своих желаний, бегал по выходным в магазин за бутылочкой пива к обеду. Всё так же в твоё отсутствие дома и в свободный от учёбы вечер я засиживался с друзьями, выпивая, а вскоре стал иногда прикладываться к бутылке и после занятий, по дороге домой, и, случалось, встречал тебя у нашего метро навеселе. Сначала это было не регулярно, и ты беззлобно журила меня, ворчала, но я не особенно придавал этому значения и всё чаще появлялся вечерами нетрезвый…
Я не обращал внимания на твои просьбы прекратить выпивать, когда бутылка пива стала уже довольно частой моей спутницей, и однажды ты откровенно попросила меня не встречать тебя вечерами из института. Я прекрасно понимал, с чем была связана такая просьба, но, тем не менее, вместо того, чтобы как-то прислушаться к первому тревожному звоночку, я поначалу обрадовался ей – у меня образовывалось полчаса лишнего времени после занятий, чтобы не на бегу, а спокойно постоять в каком-нибудь укромном месте с согруппниками и за разговорами выпить по бутылочке пива… Но позже, когда хмель немого выветривался из головы, я начинал переживать за твою безопасность, а ещё больше - меня начали посещать сомнения, что домой ты возвращаешься одна. И однажды, отодвинув друзей на задний план, я решил не подчиниться твоей просьбе. В этот же вечер, всё-таки выпив по дороге бутылку пива, я поджидал тебя у нашего дома, устроившись на спинке лавки в глубине двора, откуда он был виден как на ладони. Я успел выкурить одну сигарету и через несколько минут ты появилась на нашей улице… но не одна. Мои сомнения подтвердились самым худшим образом - тебя сопровождал знакомый мне уже верзила. Вы прошли мимо меня, даже не обратив внимания на одинокую фигуру в тени оголённых деревьев. Да и куда там! Вы были так увлечены друг другом и своей беседой, что не замечали ничего вокруг. И что самое было для меня болезненное – ты смеялась! Смеялась с чужим парнем, в то время как большинство наших дней, проводимых вместе, до сих пор оставались безрадостными. Поняв, что другой мужчина может присвоить себе то, чем полноправно владел я, я пришёл в ярость. Закипая от негодования, я проследил, как он сопроводил тебя до подъезда и постояв секунду на крыльце, прошёл за тобой внутрь. В моей голове всплывали разные неутешительные картинки. Я представлял вас вместе…
«Я убью этого мерзавца!» - крепко сжал я кулаки и, подскочив с лавки, бросился к подъезду. Мне хотелось подбежать к вам и высказать всё, что я об этом думаю. Избить этого типа…
Но не успел я взлететь на ступеньки крыльца, как дверь подъезда распахнулась и прямо передо мной явилась высоченная фигура твоего провожатого с мечтательной улыбкой на широком лице.
- При-и-и-в-е-е-е-т, - протяжно поприветствовал я его, нахально ухмыляясь. Я чувствовал, как ненависть к возможному сопернику охватила меня с ног до головы, руки заметно напряглись.
- Привет, - машинально ответил парень, пытаясь обойти меня сбоку. - В чём дело? – не понял он, когда я со всей силы дёрнул его за рукав куртки.
- В том, что ради твоего же добра вали отсюда! – прошипел я.
- Ты кто? Чего хотел? - невозмутимо спросил он, внимательно рассматривая меня с высоты своего роста.
От его оценивающего взгляда я разозлился ещё больше.
- Это ты кто, мачо недоделанный? Вали отсюда, понял? – повысил я голос, сжав со всей силой кулаки.
- А-а-а, так ты Сергей! Теперь всё ясно, - вдруг как-то нехорошо заулыбался он.
- Да! А ты – никто! Но это хорошо, что ты знаешь, кто я. Значит, Ленка говорила обо мне…
- Ты даже не представляешь сколько раз! – подтвердил он, ухмыляясь. – Только… она тебе не жена, так что, кому валить – ещё вопрос. Ясно? – проговорил он издевательским тоном, слегка нагнувшись ко мне.
Всё! Это была последняя капля! Он ещё мне указывать будет?! Кровь ударила мне в голову и в состоянии аффекта я, резко выбросив руку вперёд, ударил кулаком в его ухмыляющиеся губы…
Парень застонал и закрыл рот рукой. Хоть ухмыляться перестал. Я предполагал, что он попробует ответить мне тем же, и был готов к его нападению, собравшись всем телом.
- Кретин! – еле слышно пробормотал он, доставая свободной рукой из кармана носовой платок, - совсем с ума сошёл…
- Будешь знать, как вязаться к чужим девушкам! – довольно ответил я. Пусть знает, что я способен постоять за свою любовь…
- Ты псих! – спокойно сказал он, вытирая платком кровь с разбитой губы. – Будь здоров и не кашляй! – он прошёл мимо меня, не сильно пнув плечом.
- И тебе не хворать! – крикнул я ему вслед.
Соперник был изгнан, я ликовал…
Следующим вечером я снова встречал тебя, но на этот раз уже у станции метро, нервно меряя шагами подмороженный асфальт.
Вскоре ты появилась на лестнице и была в этот раз одна. Возможно, вы поступили умнее, расставшись в самом метро. Ну не верил я до конца, что этот выдержанный молодчик так легко сойдёт с дистанции, и меня это напрягало.
Ты ничего не сказала мне при встрече, но по выражению твоего лица я понял, что тебе было о чём поговорить со мной. В полном молчании мы дошли до дома. Естественно, за это время ты не улыбалась…
В лифте я всё-таки взял твои прохладные ладони, поднёс к своим губам и начал целовать.
- Замёрзла? – заботливо поинтересовался я, но, подняв глаза, наткнулся на рассерженное любимое лицо.
- В чём дело, Áленька? Что-то случилось? – наивно верил я, что твоё настроение никак не было связано со вчерашним инцидентом в нашем подъезде. Но ты молчала до тех пор, пока мы не зашли в квартиру.
Закрыв за собой дверь, ты повернулась ко мне лицом и спросила:
- Зачем ты сделал это?
- Что это? – пока, ничего не понимая, удивился я.
- Не прикидывайся, Серёжа! Зачем ты разбил Олегу лицо? Что он сделал тебе?
- А-а-а-а-а, - засмеялся я. – Так, значит, его зовут Олег! И он, бедняга, нажаловался на меня!
- Прекрати поясничать! – прикрикнула ты, пуская на меня злые искры из глаз. – Олег не жаловался и не рассказывал, что произошло с ним вчера вечером! Но следы всего произошедшего у него на лице! Всё и так понятно, зная о твоей задиристости!.. Зачем ты ударил его? Что он тебе сделал?
- С чего ты взяла, что это я его ударил? Может, человек на дороге поскользнулся и упал. Вчера было скользко… - дурачился я.
- Хватит валять дурака! Что он тебе сделал? – твёрдо повторила ты вопрос.
- Язык распустил, - неопределённо ответил я, прекратив хохмить, и начал раздеваться.
- Что? Что такого он сказал тебе? – не унималась ты, защищая своего провожатого.
Меня это начало злить.
- Так, значит, у него было, что сказать мне. А? – я пристально посмотрел в твои, полные гнева глаза.
- Что он сказал тебе? – настойчиво спросила ты, продолжая стоять в прихожей одетой.
- Здоровья пожелал, - резко ответил я, отвернулся и пошёл в кухню, даже не потрудившись помочь тебе снять пальто.
- Славно ты его отблагодарил! Кулаком в лицо! – фыркнула ты, начав, наконец, раздеваться.
- Оказывается, за все годы, которые мы живём с тобой вместе, я не смогла тебя как следует узнать. А сегодня узнала… - ты пришла следом за мной на кухню и встала спиной к стенке. - Ты плохой человек, Серёжа…
Я молча открыл холодильник и достал бутылку пива. Дрожащими от обиды руками открыл её и с жадностью выпил несколько глотков.
- Почему? – спросил я, вытерев ладонью губы.
- Ты жестокий. Человек поступает благородно, провожая меня до дома и получает за это по морде! Он даже не пытался ухаживать за мной, уважая мои чувства к тебе, он прекрасный человек и хороший друг, он заслуживает к себе доброго отношения, а ты… ты… бессовестный и… Не хочу ничего больше говорить... Когда в наших отношениях случается кризис, ты сразу хватаешься за бутылку, а когда подозреваешь, что у меня кто-то появился, - разбиваешь ему губы… Ты… ты просто варвар… Или ты больной, Серёжа?
- Да, больной! Больной! И ты прекрасно это знаешь! – закричал я, швырнув ополовиненную бутылку в мусорное ведро. Сейчас мне даже пить не хотелось. Было и без пива безумно горько…
Иннусяточко
04.10.2012, 12:31
Нелегкий отрывок для понимания.
Осуждать Ваше поведение или поведение Лены я не хочу. Но мне кажется, что такого развития событий можно было избежать (да Вы и сами, наверное, это позже поняли). Вы с Леной отдалились друг от друга уйдя с головой в собственные переживания и проблемы, перестали откровенно разговаривать и получилось, что вы стали практически чужыми друг другу. И в том, что получилось именно так, есть вина каждого.
P.S. Столько всего было пережито вашими отношениями.Иногда даже не вериться, что все это было в жизни только одной пары. Хотя,чего только не случается...
P.S. Столько всего было пережито вашими отношениями.Иногда даже не вериться, что все это было в жизни только одной пары. Хотя,чего только не случается...
О, Инночка... а сколько всего не было пережито вместе! Сколько потеряно драгоценного времени... Вместе пережили 6 с небольшим лет, а врозь - 17...
Спасибо всем, кто до сих пор помнит и читает... Спасибо за вашу преданность и участие в моей истории! Для меня это очень и очень дорого...
http://img-fotki.yandex.ru/get/6403/27302857.540/0_9701e_8ee3328_M
Иннусяточко
04.10.2012, 17:50
а сколько всего не было пережито вместе! Сколько потеряно драгоценного времени...
Да, как часто мы жалеем именно о том, сколько всего мы пропустили в жизни близких людей, ведь утраченого времени не вернуть никогда. Хорошо, если люди это понимают вовремя, или правльнее сказать понимают пока еще не поздно.
Аль-Таира
04.10.2012, 18:58
Когда в наших отношениях случается кризис, ты сразу хватаешься за бутылку, а когда подозреваешь, что у меня кто-то появился, - разбиваешь ему губы…
Щас начну тебя оправдывать :) Нет, ну правда!
Значит, твои промахи и слабости Лена замечала, а она что сделала, чтобы кризис преодолеть? Если она понимала, что это - кризис?
Я понимаю тебя. С тебя ответственности никто не снимает. Пиво - не лучший выход. Но, ты тоже человек. В конце концов ты не искал поддержки в лице какой-нибудь душевной подруги и не пристраивался кого-то на стороне провожать.
Ты жестокий.
Ага! Очень жестокий. Особенно, учитывая все, что произошло за годы совместной жизни. Я не то, чтобы осуждаю Лену. Я понимаю, ты очень сильно любишь ее - и это прекрасно. И еще вижу, что ты тоже ушел "в себя", свои переживания. Но, я вижу, как она не отвечала на твои порывы (а чем чаще их отвергают, тем меньше хочется их проявлять), не пыталась понять почему ты пьешь, отгораживалась холодностью и от этого мне грустно.
Да и вообще... Зачем она о тебе рассказывала этому Олегу. Да и вообще, его реакция на твои слова показывают, что у него сложилось не лучшее мнение о тебе. Откуда? Почему? Я думаю, что пока люди вместе, пока их связывает любовь, они должны сами решать свои проблемы, говорить друг с другом, идти на встречу. Если и делиться проблемой, то с действительно близким человеком, а не тем, кто может порадоваться. Не думаю, что Лена уж совсем не понимала, что Олегу она нравится и ваша непростая ситуация ему на руку.
Аааа, Таирочка, привет! Я бросил свою малышню и прибежал, не могу уже дотерпеть до ночи, не ответив именно сейчас. Но не буду оправдывать ни себя, ни супругу, ошибок натворили много оба, и оба горько об этом сожалели, хочу лишь немного пояснить ситуацию.
В конце концов ты не искал поддержки в лице какой-нибудь душевной подруги и не пристраивался кого-то на стороне провожать.
Бежишь впереди паровоза! ;) Да, я тоже человек. И был молодым и горячим, и нуждался в заботе и ласке. И, когда было невыносимо худо, нуждался в этом с наибольшей силой. И если этого не давали мне дома, то.... это всё впереди...
...ты тоже ушел "в себя", свои переживания. Но, я вижу, как она не отвечала на твои порывы (а чем чаще их отвергают, тем меньше хочется их проявлять), не пыталась понять почему ты пьешь, отгораживалась холодностью и от этого мне грустно.
Оба прекрасно понимали причину охлаждения отношений - меня бесила её грусть, её бесили мои выпивки. И ни один не желал разорвать этот порочный круг первым. Может быть, и я тогда не должен был опускаться, а заполнять своё свободное время существенными занятиями. Она ведь работала, а не гуляла, а я? А я начал прожигать не только свою жизнь... Только об этом задуматься пришлось слишком поздно.
Да и вообще... Зачем она о тебе рассказывала этому Олегу. Да и вообще, его реакция на твои слова показывают, что у него сложилось не лучшее мнение о тебе. Откуда? Почему?...
Да, она понимала, что нравилась этому парню. Понимала с первого курса и тогда рассказала о том, что любит и любима, чтобы расставить сразу все точки... Отношения действительно были чисто дружескими. Он был в курсе, что она собиралась замуж, но не сложилось... без подробностей... Просто обстоятельства... Думаю, его мнение обо мне - это всего лишь его мнение... А вот для меня он стал сразу врагом №1... как и любой другой, положивший на Лену глаз, и ничем меня было с этого пути не свернуть, каждого я рассматривал как соперника.
Вадила74
09.10.2012, 16:23
SerjAnd,
А вот для меня он стал сразу врагом №1... как и любой другой, положивший на Лену глаз, и ничем меня было с этого пути не свернуть, каждого я рассматривал как соперника.
Какой Мужчина однако..........
- Да, больной! Больной! И ты прекрасно это знаешь! – закричал я, швырнув ополовиненную бутылку в мусорное ведро. Сейчас мне даже пить не хотелось. Было и без пива безумно горько…
- Тогда тебе к доктору нужно! Лекарства пить нужно, а не пиво! – ехидничала ты, прекрасно понимая моё состояние.
- Ты! Ты моё лекарство! Ты знаешь мой диагноз! Ты мой доктор! И знаешь, как лечить меня!
- Как, Серёжа? Я недостаточно даю тебе нежности и ласки? Не достаточно люблю тебя? Как лечить тебя, Серёжа??? Каким ещё лекарством?
– Своей верностью…
– ???
– Что ты глаза округлила? Ты отказалась от встреч со мной, а с верзилой пошла! И ещё как пошла! Это нормально за моей спиной встречаться с другим?
– Встречаться? Да Олег просто проводил меня до дома!
– Просто проводил сегодня, вчера, позавчера… Просто зашёл с тобой в подъезд и вышел оттуда с довольной рожей… Всё просто!
- Да, да! Именно просто! Как друг! Без всяких задних мыслей!
- И без таких же задних мыслей он нагло напомнил мне, что ты мне не жена! Откровенно для просто друга, - злобно проворчал я.
- Господи! Да ребята знали, что я собиралась замуж! Это не было секретом! И постоянно спрашивали меня об этом. Что я должна была, врать им? А вот ты точно уже с приветом, раз тебе пришлось выслеживать меня! – ты сузила в щёлки глаза и отвернулась.
Меня тоже всего выворачивало наизнанку от ревности и злости на тебя, что ты так рьяно встала на защиту совсем чужого для тебя человека и совершенно не беспокоилась о наших отношениях. Я прекрасно понимал, что моя ревность носила какой-то маниакальный характер и, несомненно, это сердило тебя, но я ничего не мог с собой поделать.
– Я не выслеживал тебя, солнышко, - сказал я как можно спокойнее. – Я ждал тебя на нашем месте, но ты ведь даже не заметила меня?
- Потому что я не знала, что ты был во дворе… - тихо пробурчала ты.
- А то была бы осторожнее? – усмехнулся я.
- Угу, догадался, умник…
- Ну, почему? После стольких лет… Ты же прекрасно знаешь, что я чувствую к тебе?! Мы же хотели пожениться, детей хотели, Áленька! Что происходит между нами?
- …
- Что ты молчишь? Посмотри на меня! Ну, посмотри же на меня!!!
- А то что? – безразлично спросила ты, медленно повернув ко мне голову. – Разобьёшь мне губы?
Я подошёл к тебе и осторожно поцеловал в затылок. - Глупышка моя…
Но ты не оттолкнула меня, хотя и не повернулась ко мне. Но видно этот добрый жест с моей стороны немного отрезвил тебя, и ты смягчила свой тон.
- Серёжа, ты прекрасно знаешь, почему я не хочу, чтобы ты встречал меня! Мне надоели твои уже почти каждодневные прикладывания к бутылке. Это уже зависимость какая-то…
- К бутылке! Ну, ты сказала! – возмутился я, никак не считая себя зависимым. - Это пиво! Всего навсего безобидный столовый напиток…
- Столовый, правильно сказано! – наконец, ты снова повернулась, но в глазах уже не было злости, их покрывал влажный туман безысходности… - С этого всё и началось, да? В выходные за обедом бутылочку, потом ещё за ужином бутылочку, потом в будни бутылочку… без повода… И теперь ты почти не расстаёшься с ней, да ещё и до рукоприкладства дошло? Ты же обещал быть разумным…
- По-моему, нам обоим, надо быть разумными, - сказал я и, потянув тебя к себе, нежно поцеловал в шею. Этот сигнал обычно срабатывал – любовью мы могли заниматься всегда, и на тот день это была хоть и слабая, но искренняя попытка возместить недостаток подлинной близости. В постели нам было проще убедить друг друга, что наш союз ещё надёжен. Не безупречен уже, разрушается, но жизнеспособен. Но это была всего лишь иллюзия. На самом деле всё было совсем не так…
Мы вроде как восстановили наши отношения, но прежними назвать их можно было с большой натяжкой. Да, собственно, они и не стали прежними вообще… Что-то на самом деле другое происходило с нами и что-то, возможно, испорчено навсегда… прежние отношения сохранили свою прелесть, но только в воспоминаниях, и стоило вдруг подумать о них, и в душе поднималась горькая волна сожаления…
Из-за наших участившихся продолжительных ссор и твоего графика работы, в конце концов, пострадала и наша интимная жизнь. Она потеряла не только свою интенсивность, но и яркость. Я всё понимал – ты уставала. Работа в смену – это не лучший вариант для молодой женщины-студентки. Заступая в ночную смену, ты с вечера убегала в институт, после занятий возвращалась на работу, ночи не всегда выдавались спокойными, днём после ночной смены ты никогда не отдыхала, а вечером вновь ехала в институт… Порой ты еле приползала домой, выжатая как лимон, и сил у тебя оставалось только доползти до кровати. Конечно, ни о какой близости в такие вечера и мыслей не возникало. И это случалось часто. Иными вечерами я сам бывал нетрезв, и тогда наша близость исключалась по умолчанию. Плюс дни, исключающие близость по физиологической причине. Вот и получалось, что на полноценный секс у нас оставалось не так уж много времени. Но я терпеливо ждал благоприятных во всех смыслах моментов, когда мы всё-таки отключались от реальности, погружаясь в сохранившийся ещё крохотный мирок взаимного удовольствия. Такой редкий теперь секс, но ещё нежный и чувственный, доставлял не только величайшее наслаждение, но и глубочайшее сожаление… его было катастрофически мало… И, хотя наша близость оставалась ещё желанной, она уже не привносила в нашу жизнь ощущение бесконечного счастья и спокойствия. В моменты сладчайших наслаждений теперь всё чаще вместо счастливых благодарных искорок в твоих глазах сверкали слёзы, и на завершающих нотах, лаская поцелуями твои трепещущие солоноватые веки, я ощущал, как по всему моему телу волной прокатывалась острая боль: из нашей жизни ускользало нечто важное, и я уже не имел ни малейшего представления, как с этим справляться…
Наша жизнь раскалывалась на куски, которые с каждым днём расходились всё дальше и дальше друг от друга, и было их не собрать. Преследовавшие нас ссоры становились всё чаше и всё больнее. Теперь не проходило недели, чтобы мы не повздорили, даже нашу шестилетнюю годовщину совместной жизни мы отметили ссорой. Ругань порой доходила до скандала. В то же время, меня всё сильнее тянуло к тебе именно во время ссор, и перебранки даже стали у нас с тобой чем-то необходимым, оживляющим наши угасающие отношения. Но, если в начале нашей семейной жизни каждая ссора заканчивалась твоими слезами, то сейчас ты стала крепче, и чтобы отвлечь себя как-то, хватала спицы с клубками и уходила в спальню, чтобы повязать в тишине и покое. «Что стряслось с нашей жизнью? Что стряслось с нами?» - я бросал короткий взгляд на тебя, притихшую в кресле с клубком ниток и незаметно вздыхал, и сам отключался перед телевизором, бесцельно переключая каналы....
Зато через несколько таких ссор, после самого сладкого момента примирения, ты мне протянула готовые носки. Я был безумно рад – очень ценная вещь с вложением души и мастерства любимой!
И как бы мы оба ещё ни старались делать вид, что у нас всё в порядке как всегда, это уже было не так… далеко не так. В нас обоих что-то изменилось окончательно, мы оба стали другими. Из тебя с концами ушла беззаботность и детская непосредственность. Всё чаще и чаще я заставал тебя невесёлой, погружённой в свои мысли, ты стала более невнимательной ко мне, забывая иногда поинтересоваться моими делами, или лишний раз поцеловать, что было для меня никогда не лишним. Всё реже ты, занимаясь домашними делами, напевала про себя задорные песенки, всё чаще мотивы мелодий были протяжными и грустными, похожими на несчастную любовь, и меня уже не покидало беспокойство относительно стабильности наших отношений.
Наши отношения ухудшались стремительно, но самое страшное – ни один из нас даже не пытался спасти их. И после ссор ещё долго витал в квартире дух обиды и отчуждения. Мы словно находились по разные стороны смертного одра нашей любви и безразличными глазами наблюдали за её медленной кончиной. Наши отношения сейчас напоминали затухающий костёр с тлеющими углями. Бывало они вспыхивали снова ярко и полыхали жаром несколько дней, напоминая реанимационные манипуляции для безнадёжно больного, которому остались всего несколько дней жизни. Ты неистово целовала меня, а меня охватывало отчаяние - вроде мы занимались любовью, но как будто оба тонули, а течение тянуло нас в разные стороны…
– Я люблю тебя, Серёжа, - тихо шептала ты.
– И я тебя тоже очень люблю, - отзывался я, нежно гладя по щеке. – Очень люблю тебя, Áленький…
Ты кивала, а я старался не думать о том, что твоё «я люблю тебя» звучало с интонацией «прощай»…
Очевидно, что с каждым разом наши ночи теряли страстность, становясь более сдержанными, а ласки становились всё короче и короче. Я чувствовал, как ты отдалялась от меня и частенько подогревал свои чувства алкоголем, разрешая себе забраться к тебе под одеяло сильно выпившим, после чего, одна ссора неминуемо перерастала в другую.
Конечно, я испытывал за собой постоянное чувство вины, но уже не находил ни одного способа искупить её до конца, и с каждым днём всё глубже забивался в свою раковину. Ты же, в свою очередь, даже не пыталась помочь мне выбраться из неё, идя на поводу своих обид. И оба были вынуждены страдать от своего безразличия друг другу. Но моё эго было более чувствительным, чтобы в одиночку справиться с подобным положением. Поэтому я нуждался в укреплении этого эго. Я ужасно скучал по твоей жизнерадостности, по озорным чёртикам в ясных глазах, я так устал от твоей сдержанности и вселенской грусти, заполнившей наш дом. Мне катастрофически не хватало женского тепла и ласки, к которым я так уже привык... И, заполняя эту пустоту, я стал бессовестно принимать заигрывания со стороны многочисленных девушек, присутствующих рядом со мной и на работе, и в институте. Но дальше флирта дело у меня не заходило…
Chudolisichka
09.10.2012, 19:23
Сереж, я поражаюсь, как цепко твоя память хранит все мельчайшие детали той любви, невольным свидетелем которой ощущаю и я себя. Спасибо!
*Хочу на пенсию - и зачитаться твоей историей!!!* Плакать и улыбаться разным моментам.
Аль-Таира
09.10.2012, 19:57
Где мой носовой платок??? Почему опять под рукой нет его??
Я просто восхищаюсь тем, какой полной жизнью живет Сергей. Сколько он прочувствовал за свою жизнь и сколько продолжает ощущать)) И ощущая - помнить.
А еще погоны носит! Просто вызов стереотипам :)
Сереж, я поражаюсь, как цепко твоя память хранит все мельчайшие детали той любви...
Ой, Ирин... скорее всего за всё это время от моей памяти не осталось бы и десятой доли таких подробностей, если бы я не фиксировал их в своё время на бумаге. ) Я уже здесь (в первой части) упоминал, что после расставания, спустя год, начал записывать всю нашу историю любви. Но тогда это была совсем не история, а просто отдельно взятые фрагменты из нашей жизни, самые-самые яркие. Я писал, чтобы вот так искусственно продлить нашу жизнь настолько, насколько я могу её помнить. Мало того, я ещё и рисовал ЕЁ портреты! Везде! На полях газет и журналов, на салфетках... рисовал отдельные детали лица - глаза, губы, складочки у губ, когда она смеялась, изгибы бровей... рисовал, как помнил и чтобы помнить. Меня не спасали оставшиеся фотографии, я к ним тогда практически не обращался, очень редко. А вот именно детальная прорисовка спасала меня от тоски, я словно общался с ней, доверяя свои мысли, свою память и отдавая всю свою любовь, пусть даже неумелым карандашным зарисовкам. И пусть выходило иногда не совсем похоже, но в этих рисунках она жила для меня и всегда была со мной. Да, я жил прошлой жизнью, но был в ней по-своему счастлив... наверное.)
Я просто восхищаюсь тем, какой полной жизнью живет Сергей. Сколько он прочувствовал за свою жизнь и сколько продолжает ощущать)) И ощущая - помнить.Таирочка, прочувствовал много, но полная жизнь началась не так давно и, надеюсь, что мне всё-таки хватит жизни надышаться ею полной грудью.))
А еще погоны носит! Просто вызов стереотипам :)
Шепну тебе на ушко - среди них тоже встречаются человеки! ;)
Chudolisichka
10.10.2012, 17:44
Спасибо, Сереж! Просто, когда читаю твои воспоминания, порой вспоминается фраза из к/ф "Бедная Саша"
Амалечка Аркадьевна! Ну почему раньше люди так жили, так тонко чувствовали!
И думаю, что у тебя просто бездна таланта - замечать мелочи, делать их яркими звездами любви и не давать им угаснуть, даже если на небосклоне жизненном появились тучи. Зато после грозы эти звезды сияют еще ярче, даже днем!!! со дна колодца - как в "Красной Шапочке"
То что талантливый человек талантлив во всем - твой пример тому порука! Художник, поэт, писатель, тонкий ценитель музыки и красоты!
Да, я жил прошлой жизнью, но был в ней по-своему счастлив... наверное.)
Видимо, это все и надо было прожить, чтобы суметь вновь обрести любовь и счастье!
Аль-Таира
14.10.2012, 23:02
И пусть выходило иногда не совсем похоже, но в этих рисунках она жила для меня и всегда была со мной. Да, я жил прошлой жизнью, но был в ней по-своему счастлив... наверное.
А я не умею рисовать. Но, тоже живу больше прошлым ("рисую" его в своем воображении) чем настоящим. Не каким-то конкретным человеком, а теми моментами, когда я была счастлива. И меня это огорчает, потому что и сейчас у меня много поводов для радости. Но, когда я остаюсь наедине с собой - снова попадаю в замкнутый круг.
прочувствовал много, но полная жизнь началась не так давно и, надеюсь, что мне всё-таки хватит жизни надышаться ею полной грудью.))
Конечно хватит)) Ты достаточно долго шел к этому и теперь получишь по заслугам ;)
Алексевна
16.10.2012, 00:39
Сереж, не возможно переключить свои эмоции по мгновению волшебной палочки, ты ведь это понимаешь... Если все не очень хорошо в отношениях женщина как правило будет холодна и в своих эмоциях. Потому что кроме эмоций сиюминутных есть и общая картина эмоционального уровня в семье. От этого никуда не деться же...
Ваши отношения в тот период времени можно перевести на язык отношений примерно так (если я не права, то поправь меня):
Она: в отношениях недопонимание, различность семейных интересов...
Он: Ну вот все не так, я и так и эдак делаю, ну пойду выпью пива, (снимается барьер) - могу поговорить о нас, так соскучился...
Она: Опять он пьет, ведь знает, что мне не нравится это, видимо ему все равно... Обиделась!
Он: Ну вот, опять она обижена, сама в себе, пойду я тогда с друзьями посижу, раз она дуется и не общается со мной.... Посидел, пообщался, думаю - мне ее не хватает, пойду домой, обниму, пришел обнял - алкоголь учуяла она - и круг замкнулся....
Примерно так общий сценарий...
Ты боишься показать на трезвую как она тебе дорога, она не хочет показать тебе, что тебя любит и нетрезвого, потому что боится, что ты будешь постоянно не трезв тогда... + обиды которые сидят внутри обоих, у тебя на одно, у нее на другое, покопавшись можно много чего найти же...
Это сложный круг взаимоотношений, выйти из него можно только при усилии и желании обоих!
И обиды выступают тем самым барьером на пути отношений...
Уф, опять меня затянула ваша история - не встала, пока не дочитала все, что пропустила. Сереженька, вот умеешь ты прократься в душу и вызвать там бурю эмоций. Спасибо тебе за это!
mint_candy
25.11.2012, 20:25
И все таки я решила написать....
Уже больше 3-х лет читаю Вашу, Сергей, историю любви...
За это время я успела не только расстаться и понять что человек которого я безумно любила совсем оказался не тем...
Но как не печально на данный момент я безумно счастлива, я ЕГО таки нашли и уже скоро у нас будет свадьба.
И я все так же продолжаю следить за развитием вашей истории....
Как приятно проносить такие чувства. Я не скорою, возможно где то и в чем то, благодаря Вам, я не сделала ошибок, а если и сделала то меньше.
До сих пор не верится что вы с Аленой не вместе....
Не хочется верить...
И, заполняя эту пустоту, я стал бессовестно принимать заигрывания со стороны многочисленных девушек, присутствующих рядом со мной и на работе, и в институте. Но дальше флирта дело у меня не заходило…
Но даже такой невинный, ни к чему не обязывающий флирт, я всё же считал своего рода изменой, и потом я обычно раскаивался, терзался угрызениями совести и клялся себе больше никогда не нарушать даже таким образом супружескую верность. Но как только на меня снова ложилась тень твоего безразличия, я быстро находил утешение в других женских объятиях и поцелуях. Не всегда, но чересчур часто…
Ты ни о чём так и не догадывалась. Когда ты в статусе мужа имеешь связи на стороне, то про щекотливость ситуации как-то не думаешь. Встречаешься с любовницей, целуешь её, возвращаешься домой – целуешь жену. Даже если дома не ладится, всё равно жена – это святое. И на уколы своей совести стараешься просто не обращать внимания.
Как-то на работе случилась череда дней рождения у наших сотрудников. Собственно, дни рождения случались и раньше, но тогда, выпив сто грамм за здоровье именинника буквально на ходу, я не позволял себе ни на минуту более задерживаться. А теперь, меня редко кто ждал дома, и я с радостью оставался после рабочего дня на увеселительные посиделки.
Понятное дело, что несколько дней я приходил домой очень поздно и крепко выпившим и тут же натыкался на твои покрасневшие от слёз глаза и непробиваемое молчание. Старался объясниться и загладить свою вину ласками и нежностями, но ты не подпускала меня к себе и, забравшись в кровать, отворачивалась от меня. Я прекрасно понимал, что твоё терпение находилось на грани разрыва, и каждый раз обещал, что это в последний раз, но…
Однажды, заявившись к ночи домой после очередного сабантуя, который из рабочих стен дружной компанией переместился на квартиру к имениннику, вместо твоих заплаканных глаз я наткнулся на запертую дверь спальни… Несколько секунд постоял у её порога в нерешительности, но, решив не особо переживать по этому поводу, прошёл на кухню. Слава богу, ты была за закрытыми дверями и некому было устраивать мне очередной разбор полётов. Я снял с сушилки стакан и, наполнив его водой из-под крана, поднёс ко рту.
- Почему тебя снова до ночи нет дома? – услышал я тебя за своей спиной и, вздрогнув от неожиданности, расплескал воду. Выплеснувшаяся из стакана вода, стекая по подбородку и шее, затекла за воротник и, приятно щекоча горячую кожу, сползла на грудь. Сделав несколько жадных глотков, я молча поставил стакан на стол, так и не повернувшись к тебе.
- Ты же обещал, Сергей! Обещал, что не будешь уходить!
В твоём голосе слышались надрывные нотки и я не спешил поворачиваться, понимая, во что может вылиться твой начинавшийся гнев.
- Я и не ухожу. Ночую ведь дома, - пытался я оправдаться слегка заплетавшимся языком. – Я был у Толика, на Сущёвском. В каком-то смысле я всегда рядом, - коротко хохотнул я и громко икнул.
- После всего этого, знаешь, кто ты? – стиснув зубы спросила ты.
Наконец, я повернулся к тебе лицом и попытался обнять тебя. - Солнышко, я устал. Я весь вечер резался в карты и пил французское вино. У меня кружится голова и нет сил разговаривать. Пойдём-ка поскорее спать, - я старался придать своему голосу шутливые нотки, но это, похоже, разозлило тебя ещё больше.
Ты сбросила с себя мои руки и отступила на шаг. Губы у тебя задрожали, глаза были вот-вот готовы заполниться слезами.
- Ты же обещал… Обещал мне, что больше никогда не позволишь себе обидеть меня… Обещал, что никогда не уйдёшь от меня… всегда будешь рядом… не бросишь меня… - причитала ты, испытующе разглядывая меня непроницаемым тёмным взглядом. – Ты всё врал и врёшь мне…
- Я же не ушёл, глупая! Я был на соседней улице! – снова заржал я, подошёл к тебе вплотную, сжал твоё лицо в ладонях, и грубо поцеловал в губы.
Твои маленькие кулачки тут же упёрлись в мою грудь, и ты оттолкнула меня, как только мои губы выпустили твои.
- Ладно, пойдём спать, - миролюбиво сказал я и попытался обнять тебя за шею.
Но ты снова оттолкнула меня. - Да не хочу я с тобой спать! Вообще ничего не хочу с тобой! Иди, продолжай резвиться со своими пьяными жеребцами! – развернулась и, засунув кулачки в карманы халатика, пошла с кухни прочь.
Я проводил тебя жадным взглядом. Коротенький, почти детский халатик, так откровенно обтягивал твою аккуратную попку, что я тут же почувствовал брожение крови по жилам, жар прилил к груди и лицу. Я пытался угадать, станешь ли ты сегодня спать со мной, но двинувшись за тобой следом, я тут же снова упёрся в закрытую дверь. Я с силой пнул босой ногой дверь, ушиб большой палец и в сердцах крикнул:
- Ну и спокойной ночи…
Вернулся на кухню и, захватив из холодильника бутылку пива, отправился в гостиную и улёгся, не раздеваясь, на неразобранный диван. Попивая мелкими глотками холодное пиво, я снова окунулся в эйфорию праздника, который не закончился с моим уходом, и мне безумно хотелось вернуться туда, в атмосферу беззаботности и вседозволенности. Девчонки были весёлые и добрые и, как оказалось, совсем не скупые на более откровенные ласки. С ними я быстро отходил душой. Не означало ли это, что я тосковал по прошлой жизни, которой лишил себя добровольно шесть лет назад, безоглядно бросившись в наши с тобой отношения? Не завидовал ли я своим друзьям, свободным от постоянных партнёрских отношений? Я не мог утвердительно ответить на эти вопросы, но твёрдо знал, что время выбирать для меня никогда не настанет, терять тебя я не хотел в любом случае. Конечно, я был виноват перед тобой, но сам не мог поверить, что наш с тобой монолит может когда-нибудь разрушиться. Я не просто любил тебя, а боготворил, и в любой момент всё могло вернуться на свои места – я порву все отношения, всё брошу, думал я, если ты только сама захочешь всё вернуть…
Ополовинив бутылку, я ещё немного поворочался и, запутавшись в собственных мыслях, наконец, уснул.
Пронзительный вой сирены скорой помощи за окном вырвал меня из сонного кошмара, в который я успел погрузиться всего на несколько часов. Едва я открыл глаза, как дикая головная боль – результат вчерашнего вечера, когда вино лилось рекой, - острыми тисками сжала мою голову. Оно действительно было хорошим или мне это только показалось?.. Я встал и, шатаясь, побрёл в ванную. Изучив в зеркале своё опухшее лицо, я поклялся себе больше не притрагиваться к спиртному, по крайней мере, в этом месяце…
И я действительно следовал своим клятвам - не выпивал, встречал тебя после занятий, никуда не ходил и ни с кем не встречался в твоё отсутствие, хотя наши отношения в этот период так и оставались холодными. Спустя несколько дней моего примерного поведения, я посчитал, что довольно уже наказан и, накопив в себе большое количество нерастраченной ласки, был настроен помириться с тобой, как всегда отметив это событие страстной любовью. Но как только вечером, уложившись в постель, я обратился к тебе со своими нежностями, ты равнодушно отказала мне, заявив твёрдо: «Прости, Серёжа, но я не хочу…»
Твой отказ, задел меня за живое. Такое случилось впервые. Обычно наши ссоры непременно завершались взаимными ласками, переходящими в чувственный секс, но… не в этот раз. Через пару дней, несмотря на то, что между нами установился мир, в интимной близости ты мне опять отказала. Ничего мне не оставалось, как снова набираться терпения и ждать. Но через несколько дней всё повторилось снова. Ещё спустя несколько дней – снова. Ты не хотела близости со мной, и от последнего отказа я почувствовал болезненный укол, как будто мне в сердце всадили булавку. Однако, сумев сохранить на лице маску холодного равнодушия, я твёрдо решился на настоящую измену…
Алексевна
29.11.2012, 00:32
Ох, Сереж, такие вот ссоры и конфликты как комочек снега, который если не разбить сразу, продолжает катиться, превращаясь постепенно в снежный ком, который разбить уже тяжело, так и отношения начинают обрастать все новыми проблемами, недоговорками, обидами, которые так просто уже не решить сразу...
я твёрдо решился на настоящую измену…
Это не правильный путь, но в тебе сидела обида, которая руководила тобой в тот момент, это отчасти попытка самоутверждения, что тебя хотят! Это подсознательно, на уровне инстинктов... Доказательство самому себе! Разум в такой ситуации к сожалению просто отключается, правильно или не правильно это, оценивается позднее, когда возвращается трезвый ум и холодный, здравый рассудок. (И как правило оценка будет - это было не правильно!!!)
Отсюда вывод, инстинкты играют не последнюю роль в поведенческом отношении :)
Почему-то мне думается, что ты пошел на измену...
mint_candy
29.11.2012, 21:44
А мне Аленку жалко....всю жизнь отдала...был первым мужчиной Сергей у нее, после нерожденной любви к детям она не выносила малыша, после это и страдала долго. Потом еще эта история с внебрачным ребенком. Бедняяяяжечка.....
Я впервые задумался об измене несколько дней назад. Нет, ни от каких либо новых чувств, просто от какой-то злости, обиды, безысходности того, что наша жизнь с тобой стремительно летела под откос и я уже не видел способов вернуть прежние отношения. С того злополучного «дня правды», как я окрестил про себя день своего признания, в нашей жизни образовалась очень глубокая трещина, перерастающая постепенно в кровоточащую незаживающую рану. Постоянные ссоры, обиды и не было никакого просвета, указывающего на какие-либо улучшения нашей жизни, которая напоминала замкнутый круг, и из него требовалось найти выход… любым путём…
Наверное, это не тайна, что мужчины в подобных случаях утешают себя мыслью: «Ну, попробую разочек. Не понравится – прибегу к жене, вцеплюсь в неё, в свою самую хорошую, и никуда больше не уйду и её не отпущу…»
В соседние отделы летом пришла группа новых сотрудников, выпускников технических ВУЗов. Среди них была девушка, с которой у нас сразу установился устойчивый зрительный контакт. Её звали Света, ей было двадцать два и она была недурна собой, можно даже сказать очаровательна, высокая и стройная и, что самое главное, – неравнодушна ко мне. Она всё время старалась попасться мне на глаза – в столовой занимала столик рядом с нашим и садилась напротив меня, на перекур выходила в то же время, что и я, несколько раз догоняла меня по дороге домой и мы ехали вместе с ней на метро до кольцевой, в общем, я прекрасно понимал, что нравлюсь ей. Всем своим поведением она показывала, что была бы не прочь познакомиться со мной поближе. Я не испытывал к ней абсолютно никаких чувств даже близко напоминающих влюблённость, а простого физического влечения вполне хватило бы, чтобы такое продолжение знакомства состоялось…
В тот вечер ты ушла на работу в ночную смену, занятий в институте у нас не было, и я немного задерживался, засидевшись над программой, не особо торопясь домой. Очередной одинокий вечер в пустой квартире был для меня в тягость.
В начале седьмого вечера дверь в моём кабинете приоткрылась, и в образовавшуюся щель всунулась светлая голова новенькой.
- Чего сидишь? – негромко спросила она.
- Производственная необходимость, - уклончиво ответил я, подняв на неё глаза. – А ты чего?
- С девчонками заболтались! – широко улыбнулась она. - Уборщица выгнала нас из кабинета, убираться стала. А я смотрю из вашего кабинета полоска света из-под двери. Не ожидала, правда, что это ты… Она сейчас и до тебя доберётся, - сказала она, выглянув в коридор.
- Да я уже ухожу, - ответил я, складывая распечатку. Поднялся из-за стола и направился к шкафу с верхней одеждой.
- Подождёшь меня, я пойду тоже оденусь? – спросила она, подключив многообещающие нотки в сексуальный тембр своего шёпота, и искренне посмотрела мне в лицо.
- Давай, - безразлично ответил я.
Мы вышли из корпуса и она вдруг, поскользнувшись на обледенелой тротуарной плитке, подхватила меня под руку и прижалась ко мне, да как-то так уверенно, будто на правах моей девушки или очень близкой подруги.
Некоторое время мы шли молча, потом она, разглядывая мою руку, осторожно поинтересовалась:
- Я давно хотела спросить… Скажи, ты кольцо носишь, вроде обручальное, но белое… Женат?
Я не верил, что она была не в курсе моего семейного положения, но ответил утвердительно: - Да, женат…
Она немного помолчала.
- Но… я иногда замечала, что ты не всегда торопишься домой. Сложности семейной жизни? – ухмыльнулась она.
Я повернул голову в её сторону. – Ты хочешь поговорить обо мне?
- Ну, а почему бы нет? Ты мне интересен, девчонки о тебе много чего говорят…
- Да? И чего же они обо мне говорят? – реально удивился я, чуть притормаживая.
- Глупости разные, я не верю… - пробормотала она, потянув меня вперёд.
- И всё же? – приостановился я, заинтересовавшись слухами обо мне.
- Ну-у-у-у, говорят, что несколько лет назад у тебя здесь был роман с девушкой, которую ты бросил, а она потом… - Света чуть запнулась, быстро взглянув на меня исподлобья, - ну, потом она… вроде пошла по рукам, спилась и её уволили… - скороговоркой договорила она, пряча глаза.
От неожиданности я чуть язык не проглотил. Я уже давно работал в своём коллективе и даже не подозревал, что обо мне до сих пор ходит вот такая слава… или сплетня, что та же слава только со знаком «минус». Прошло уже более пяти лет, как мы расстались с Натальей, а слухи о наших с ней отношениях ещё жили и муссировались, переходя уже к следующему поколению сотрудников…
- Эй! – окликнула она меня, когда я задумался. Я взглянул на неё. – Так это правда?
- Отчасти, - уклонился я от подробностей и закурил сигарету, даже не спросив у неё разрешения. Она попросила угостить её.
- А что правда? – не унималась моя спутница, прикуривая. – Ты бросил её или она спилась?
- Этим слухам более пяти лет! – вскипел я. - Они поросли такими сплетнями, что у меня нет никакого желания вытаскивать истину на свет божий! Что было, то прошло… И тебе не советую влезать в чужую жизнь! Это всё, что говорят?
- Не всё, но ты не переживай, - она крепко сжала мою руку, - я ни во что не верю и мне не хочется их озвучивать. Не сердись. Я вижу… ты хороший…
Так, заболтавшись, мы не заметили, как дошли до метро.
В этот час на станции было полно народу с пригородных электричек, эта толпа внесла нас в вагон и мы со Светой оказались прижатыми друг к другу. Очень тесно. Так тесно, что я ощущал запах её сладких духов, чувствовал на своём лице её лёгкое дыхание, близко видел её подкрашенные помадой чувственные губы… У меня закружилась голова… Вагон нёсся со скоростью звука, нас бросало из стороны в сторону, и я слегка поддерживал её за локти, обеспечивая ей устойчивость положения. Подъезжая к станции, электричка сильно затормозила, и девушка буквально легла на меня. Я подался вперёд, сохраняя равновесие, и наши лица почти соприкоснулись. Нам хватило всего секунды, чтобы наши губы нашли друг друга, и мы поцеловались. Всё получилось спонтанно, оба просто потянулись друг к другу… А потом ещё целую станцию ехали молча, боясь друг на друга взглянуть…
На Баррикадной мы вышли и перешли на Краснопресненскую. Именно на этой станции жила Света, и я уже собрался проводить её до дома, как она сама потащила меня на выход.
- Пойдём пройдёмся! – кричала она, пытаясь перекричать шум электричек, даже не поинтересовавшись, хотел ли я сам этого или нет.
Мне было в общем-то безразлично. Дома меня всё равно никто не ждал и вполне можно было прогуляться. Кто знает, может быть, нам удастся хорошо провести время…
Мы долго гуляли по улицам, легко находя общие темы для разговора, пока, наконец, не подошли к её дому. Было уже довольно поздно и холодно. Я поднял воротник дублёнки и поёжился.
- Замёрз? – спросила Света, сама потирая алые от мороза щёки. – Поднимешься ко мне? Чаю попьём…
Боже! Как же это было банально! Всё очень просто и без прикрас – приглашать парня на чай, подразумевая под этим горячий секс… Но я ведь был заранее готов к этому, поэтому, не раздумывая согласился.
- А родители? - спросил я, придерживая перед ней входную дверь.
- Я одна живу. Это бабушкина квартира. Она уже совсем старенькая, родители забрали её к себе, а мне после окончания института разрешили жить одной…
Возле лифта Света стянула с рук перчатки и сжала в кулачки покрасневшие пальцы. Я взял в свои ладони её озябшие руки.
- Какие горячие…
- Совсем ледяные… - сказали мы в унисон и рассмеялись.
В лифт мы вошли, держась за руки, и как только за нами закрылись двери, мы снова, как в метро, потянулись друг к другу и снова поцеловались. На этот раз поцелуй был чувственным и долгим… целых двенадцать этажей…
Мы прервались всего на несколько минут, чтобы войти в квартиру, сбросили с себя обувь и верхнюю одежду и вновь припали друг к другу губами. Поцелуи разжигали наши желания, становясь более неистовыми и откровенными. Она настырно проникала своим языком в мой рот, совершая в нём недвусмысленные движения, чем молниеносно привела в действие всевозможные механизмы в моём организме. Вспыхнув во мне огнём неутолённого желания, сексуальный голод помутил мой разум. Я хотел близости, хотел полноценного секса. Сейчас. С ней… всё равно с кем… Мои руки легли на её ягодицы и крепко сжали их, прижимая к своим бёдрам. Она тихо охнула и, прижав губами кожу на моей шее, низким голосом тихо шепнула: - Хочу тебя…
Она торопливо стянула с меня пуловер и, расстегнув пуговицы на рубашке, залезла под неё и обхватила меня ещё несогревшимися руками. Прохладные прикосновения к горячей коже немного привели меня в чувство и я остановился, тяжело дыша…
Окинув помутнённым взглядом её квартиру, я заметил, что удивительным образом она по планировке напоминала нашу – такие же большие прихожая и коридор, кухня с диваном, ванная и туалет на тех же местах, что и у нас, комнаты… Только не четыре, а две, но это никак не ослабило моего ощущения, что я находился у себя дома…
Chudolisichka
07.12.2012, 19:06
Интриган ты, Сереж))) Впрочем, в любом случае: остановишься однажды, не наступит ли вновь желание продолжить испытание самого себя? И обратно: позволишь серьезное, не факт, что не захочешь остановиться навсегда, поняв, что в жизни важно для тебя. Хотя, конечно, второй вариант почти анахронизм. Зачастую из-за неумения прощать или же из-за уже перейденной границе нанесенных ран. Но все бывает... Вообще, сложно представить, как возможно было бы исправить все, что уже произошло. И сколько сил вы смогли вложить еще... или уже не смогли...Пропасть между надеждой и агонией тебе очень хорошо удается описать.
Аль-Таира
10.12.2012, 23:00
Ох и задала бы я трепки такой Светке!! Терпеть не могу таких нахальных барышень...:evil:
Нет, ну я могу понять, когда между людьми происходит секс по обоюдному желанию. Даже если они / один из них не свободен. НО, при этом оба прекрасно понимают, что это просто дружеский секс и никто ни на кого не претендует. Это как дружеская договоренность, что ли. Все все понимают, нет всей этой игры и разных уловок, намеков. Все предельно ясно и открыто.
А эта Света... все более чем очевидно: она хотела увести чужого мужчину. Это притворство, ужимки льстивые... Во мне так и вскипело все от возмущения. Я Сережу не оправдываю, но мне очень жаль, что некому было Свету поставить на место... :stop
Окинув помутнённым взглядом её квартиру, я заметил, что удивительным образом она по планировке напоминала нашу – такие же большие прихожая и коридор, кухня с диваном, ванная и туалет на тех же местах, что и у нас, комнаты… Только не четыре, а две, но это никак не ослабило моего ощущения, что я находился у себя дома…
Света уловила мой блуждающий по квартире взгляд и поинтересовалась:
- Что-нибудь хочешь? Чаю?
Мой воспалённый мозг посылал голодной плоти устойчивые сигналы другого рода, и я с минуту пребывал в некотором замешательстве. Она обняла руками мои плечи под рубашкой и стала целовать ключицы и грудь, и, пощипывая губами волоски, продолжала шептать: - ... В туалет? В душ?
- Да, да, - положительно отреагировал я, кивая головой. Какая-то неведомая сила заставила мой язык повернуться и вместо того, чтобы овладеть девчонкой прямо в коридоре, я ляпнул то, чего совсем не собирался делать, - Мне нужно в душ…
- Ну, подожди минутку, - попросила она и, нехотя оторвавшись от меня, скрылась в ближней комнате. Через пару минут вышла с большим банным полотенцем. – Держи, первая дверь от кухни…
«Я знаю», - чуть не вырвалось у меня, но вместо этого, принимая полотенце, спросил: - А ты?
- А я пока чай приготовлю, - лукаво улыбнулась она и, положив свою ладонь мне на щёку, попросила: - Только не задерживайся, я тебя очень жду…
Переступая порог ванной, мне показалось, что я услышал её шёпот «чтобы свести с ума…» Я обернулся, но Света уже успела скрыться в комнате. Может, показалось?
Я закрылся в ванной и включил воду. Никаких мыслей кроме одной, сверлившей мой мозг, не было. Я не прислушался к её просьбе и ковырялся в ванной слишком долго, выдержав долгий разговор со своей совестью. Потом выключил воду и тихо вышел в тёмный коридор. Не обнаружив девушку ни в кухне, ни в ближней комнате, быстро оделся в прихожей и прошёл ко второй комнате, откуда еле слышно доносилась мелодичная тягучая музыка. Приоткрыв дверь, я увидел Светку… Полностью обнажённая она лежала на кровати, раскинувшись на спине поверх пушистого белого покрывала, имитирующего длинноворсный мех. Глаза её были закрыты и на лице застыла блаженная улыбка. Находясь в предвкушении эротического свидания и слушая приятную музыку, она витала в облаках. Её юное тело было красиво и соблазнительно, откровенная поза взбудоражила моё воображение, но я не хотел задерживаться здесь ни секунды более. Я тихо позвал её. Девушка открыла глаза и резко привстала, увидев меня одетого в дверях, захлопала глазами.
- Ты что? Ты что? – забормотала она, недопонимая сложившейся ситуации.
- Я ухожу, закрой за мной, - твёрдо сказал я, пытаясь ничем не выдать свою реакцию организма на интимную обстановку.
- Ты что? ... Ты что, дурак? – взвизгнула она, принимая сидячее положение. – Или у тебя шутки такие плоские?
- Я серьёзно дурак, - ответил я, покидая комнату.
- Постой! Подожди! – понеслось мне в вдогонку. Света соскочила с кровати и, завернувшись в одеяло, бросилась за мной по коридору. – Подожди! - Неслось мне вслед срывающимся на слёзы голосом, но я даже не обернулся.
Я уже открыл нехитрый дверной замок, когда она схватила меня за руку, пытаясь остановить, вернуть.
- Ну, скажи, скажи, почему ты так сделал? Что пошло не так? Ведь мы оба хотели этого? Разве нет? Почему ты так поступил со мной? Это же нечестно! - умоляюще спрашивала она, надеясь ещё, наверное, на другой исход вечера.
Я посмотрел на искажённое болью лицо девушки и мне стало жаль, что она нарвалась на «кидалу».
- Ну, что ты молчишь? Ты же хотел меня? Ну, скажи, что это так! Скажи! Что тебе помешало? – уже истерически кричала она, одной рукой вцепившись в мой рукав, а другой придерживая обёрнутое вокруг тела одеяло.
Я ничего не смог ответить девушке и, вытянув руку из её цепких пальцев, шагнул к лифтам.
- Что происходит, Сергей? Что у тебя на уме?
- Я женат, - попытался я оправдать своё поведение, промямлив и даже не повернувшись к ней.
- И ты только сейчас об этом вспомнил? - зло взвизгнула Светка и её замшевый сапожок полетел в меня и приземлился у моих ног, задев меня по руке.
Я поднял сапог и подошёл к двери. – Нет… дело в том, что я не могу об этом забыть… Прости, Свет, нехорошо всё получилось… - я поставил сапожок у входа.
- Нехорошо? Ты считаешь, что это просто нехорошо? Да ты порядочная сволочь после этого!
- Согласен, бессовестно с моей стороны по отношению к жене. Но ты всё же иди в квартиру, холодно. Не дай Бог, заболеешь, - искренне пожалел я девушку, топтавшуюся босыми ногами на пороге и, кажется, в пылу своего гнева даже не замечавшую холода, гулявшего по площадке.
- Да иди ты к чёрту со своей заботой, придурок! – зло выкрикнула она и с грохотом захлопнула дверь.
«Какая же я бессовестная, несдержанная скотина! – думал я о себе, быстро удаляясь от Светкиного дома. - Зачем, зачем я всё задумал это? Кому это было нужно?» - ведь девчонка совершенно не трогала меня! Да молода, довольно сексуальна, и я пожелал с ней близости, но без радости, без праздника… Да, нам обоим сейчас реально плохо, мы оба не представляем, как спасать нашу любовь и вообще возможно ли ещё её спасти? Но тем не менее наши отношения ещё не закончены и я не имел права, наплевав на них, предавать тебя! Даже в мыслях…
Тяжёлые думы относительно моего гнусного поступка угнетали меня, но с другой стороны мне было легко и свободно! И, хотя я прекрасно понимал, что к распространившимся на заводе слухам обо мне, скорее всего прибавится ещё один, меня это не беспокоило. Вдыхая полной грудью, я бежал к метро, в метро, из метро, к себе домой. Туда, где ещё жила наша любовь…
…
Я открыл входную дверь и тут же заметил из гостиной тусклый свет от телевизора. «Наверное, Лёшка», - подумал я и порадовался, что не придётся коротать конец вечера в одиночестве. Братец, постоянно кочующий от одной своей пассии к другой, отсутствовал в нашей квартире уже второй год и его редкие заезды доставляли радость. Я скучал по нему, и в моменты моего душевного разлада его присутствие было мне особенно необходимо.
Впотьмах я повесил свою дублёнку с краю вешалки и прошёл в комнату. Каково же было моё удивление, когда вместо своего брата, я увидел тебя, свернувшуюся в кресле и мирно спящую…
Я опустился на колени рядом с креслом и положил свою ладонь на твой лоб. Ты пошевелилась и открыла глаза.
- Что случилось, солнышко? Почему ты дома? – обеспокоенно спросил я, прикасаясь ко лбу губами.
- Кондиционер сломался, машины выключили и нас распустили домой… - ответила ты, обнимая меня за шею. – Ждала тебя… А ты почему так долго?
- Работали, - бессовестно соврал я, не моргнув глазом.
- Но я звонила тебе, у вас никто не подходил, - прошептала ты, дыша в моё лицо и шею, словно принюхиваясь.
- Наверное, в зале были,.. пойдём спать, - промямлил я, поднимая тебя с кресла.
Я перенёс тебя в спальню, а сам отправился в ванную. Содрал с себя рубашку и бросил её в бельевую корзину. Хотелось побыстрее вымыть всё, где касались меня чужая кожа, руки, губы…
Долго стоял под горячим душем и не мог согреться. Нет, мне не было холодно в прямом смысле слова, но меня лихорадило от какого-то нервного перевозбуждения. Вытеревшись насухо до красноты, я вернулся в спальню, залез в постель и покрепче прижался к твоей спине животом.
«Всё будет хорошо, - успокаивал я себя, согреваясь рядом с твоим родным и всегда желанным телом. – Всё будет хорошо, но ты ничего не должна больше знать, - думал я, очень боясь очередного скандала, снова замешанного на моём вранье. – Всё будет хорошо, - пробормотал я, засыпая…
Гром грянул спустя пару дней…
Алексевна
23.12.2012, 00:17
Гром грянул спустя пару дней…
Такс, ну что еще опять?! Прям почти ни дня покоя у вас в отношениях... То одно, то другое... Сереж, что еще произошло, неужели Алена узнала о Свете?
mint_candy
25.12.2012, 02:03
Почему то мне кажется что эта Света просто так все не простит и не оставит. А может еще и соврет что между ними что то было...и конечно все приползет нечистой в их дом....
Оххххх и все же какая красивая любовь....
Предстоящие выходные у тебя выдались не рабочие, и в пятницу, после ночной смены, ты отказалась идти в институт, пожелав немного отдохнуть, а потом поубираться в квартире, чтобы два выходных мы могли провести в своё удовольствие, как договаривались накануне. Естественно, я был с тобой солидарен и на институт забил тоже. Довольный, что впереди нас с тобой ожидали такие нечастые совместные выходные, я по дороге домой заскочил в магазинчик и, прикупив кое-что к ужину и чаю, поспешил к тебе. На выходе из метро купил несколько веточек багульника, ты так любила его нежные лиловые цветочки, радовавшие глаз среди зимы.
Дома, вручив тебе прямо в прихожей букетик из голых веток, радостный и счастливый потащил тебя на кухню. Я выкладывал перед тобой покупки словно ребёнок, который провинился и теперь хотел загладить свою вину и помириться. Но ты равнодушным взглядом обвела содержимое сумки, молча набрала в банку воды и поставила веточки на подоконник.
- Давай, ужинать, - сухо сказала ты, собирая на стол.
Ты явно была не в настроении. Я ничего не понимал. Мы вроде не ссорились и, хотя перепады в настроении у тебя теперь случались часто и были непредсказуемы, я всё равно каждый раз задавался вопросом – с чего бы вдруг?
Кушали мы тоже молча, ты почти ничего не ела, только нервно ковырялась в тарелке, отправляя в рот редкие крохи. Мне казалось, у тебя чуть дрожал подбородок, что и мешало тебе нормально жевать. Потом ты и вовсе замерла, сверля меня глазами.
- Алён, ты чего? – спросил я, проглатывая разжёванную порцию.
Ты так же молча отвернулась к окну.
- Случилось чего? – недоумевал я, отправляя в рот очередную порцию.
И вдруг, как гром среди ясного неба, твой тихий надтреснутый голос:
- Ты изменяешь мне…
Непроглоченный кусок встал мне поперёк горла, и я закашлялся.
- О чём ты? - пробормотал я, с трудом сглатывая.
- Ты прекрасно понял, о чём я сказала… - ты снова обратила ко мне свой взгляд.
- Ну, с чего ты взяла? – я положил вилку и открыто посмотрел в твои, полные неверия, глаза.
Видимо, каким-то непостижимым образом слух о моём неудавшемся адюльтере с сотрудницей достиг твоих ушей и теперь нам предстояли долгие и неприятные объяснения, а потом, возможно, и очередная ссора. Все наши планы на выходные летели коту под хвост. В голове мгновенно закружился хоровод вопросов: откуда ты всё узнала? Кто мог донести? Как нам объясниться, не травмируя при этом друг друга? Как избежать ссоры? Я занервничал, но старался всё же держать себя в руках, говорить твёрдо и заранее был готов всё отрицать. Конечно, опять я действовал по-мальчишески глупо. Мужчины, наверное, всегда в душе остаются мальчишками, а для мальчишек бесконечные тайные связи – это нечто вроде знака доблести, желают они в этом признаваться или нет…
- Я знаю, изменяешь, - уверенно ответила ты.
Нет, ты меня не спрашивала, ты утверждала, как будто у тебя на руках действительно были все доказательства моих похождений «налево».
- Глупости какие, Алён! – рассмеялся я, а у самого внутри всё затрепыхалось от волнения. – Не фантазируй!
Я протянул к тебе руки и сжал твои прохладные пальчики. Мои глаза излучали только добро и любовь. Уже столько лет каждая частичка твоего тела оживала под моим взглядом, но сейчас я видел твоё оцепенение. Ты смотрела на меня глазами тех, на кого не действовали мои чары, и мне стало страшно…
- Я не фантазирую. И хочу, чтобы ты сам всё честно рассказал. Мы не сможем больше быть вместе, если ты позволяешь себе какие-то отношения на стороне, - ты аккуратно вытянула свои пальцы из моих ладоней и поспешила убрать руки под стол.
Твой открытый вызов, непреклонное упорство в своих умозаключениях не явилось для меня неожиданностью. Я предполагал, что ты взбесишься, как только узнаешь о моём флирте с другими женщинами, и оправдать мне себя будет очень и очень непросто…
- Алён, перестань! Не изводи ни себя, ни меня беспочвенными подозрениями. Я думаю, что наши с тобой размолвки – ещё не повод для измен…
- Ты врёшь мне, - продолжала настаивать ты, и твои глаза стали постепенно увлажняться. – Ты где-то пропадаешь до ночи, я не могу дозвониться до тебя, а когда меня не бывает дома, вообще не знаю, ночуешь ли ты здесь или нет… Я хочу знать правду…
- Áленька, хорошая моя! Вся правда состоит только в том, что я действительно задерживаюсь на работе, вот и всё! Ну, скажи, что мне делать дома одному? А на работе я могу отвлечься хоть как-нибудь…
- Как-нибудь? Использовать застёжку на брюках, как аварийный выход? – твой подбородок теперь явно задрожал.
- Господи, ну о чём ты говоришь? Это уже слишком! – я поднялся со своего места, подошёл к тебе, присел рядом и обнял за плечи. - Занимая себя по работе, я не так сильно скучаю по тебе…
Ты попыталась отстраниться, всё ещё не веря мне. Я понял, что о моих похождениях ты, скорее всего, ничего не знала, но подозрения твои не были так уж и беспочвенны, и ты практически поймала меня с поличным. Ну, кто же в этом сразу признался бы, не попытавшись отмазаться?
- Да, в женских объятиях не до скуки, правда? – упорствовала ты, и меня это уже стало заводить, принимая тот факт, что ты была недалека от истины.
- Ты специально злишь меня, выискиваешь несуществующие причины своих подозрений, заставляешь оправдываться, - возмутился я, отошёл к окну и закурил.
- Ты всегда пахнешь женскими духами, - не обращая внимания на мои реплики, продолжала ты предъявлять мне новые и новые доказательства моих измен. – На твоих рубашках следы женской косметики…
От твоих последних слов я замер. Сделал пару глубоких затяжек, затушил сигарету и повернулся к тебе.
- Милая, значит, ты не доверяешь мне? – тут же ощетинился я. – Проверяешь мою одежду? Карманы тоже? Знаешь, это уже похоже на манию, - попытался я бессовестно уколоть тебя.
- Нет, дорогой мой, я её просто стираю, - спокойно ответила ты, не отводя своего взгляда.
- Мне нечего тебе ответить! – взорвался я. – Ты прекрасно знаешь, что в нашем отделе половина сотрудников – женщины! Напудренные, нарумяненные… Мы решаем вместе какие-то вопросы…
- Понимаю, - остановила ты меня. – Так близко решаете, что они трутся своими лицами и губами о твою рубашку… – пояснила ты. – Сам понимаешь, что говоришь чушь…
Между нами повисла тишина. Теперь стало действительно ясно, что твои подозрения в моём флирте были подтверждены следами романтических свиданий, и отпираться было бессмысленно. Оставалось только убедить тебя в том, что до более близких контактов дело не доходило. И я не знал, как это сделать. Как доказать, что я физически не изменял тебе? Как убедить, что попытка сексуального контакта с другой женщиной, была просто итогом физического желания разрядиться. Прекрасно понимал тебя, что поверить мне после всего между нами произошедшего, наверное, практически невозможно…
- Так что ты скажешь? – нарушила ты тишину, добиваясь от меня признания.
Я поднял на тебя виноватый взгляд.
- Я виноват… Я был чертовски не прав, проявив свою слабость, но я не изменял тебе! Да, флиртовал, но бóльшего не было! Пожалуйста, поверь! Я люблю тебя, ты моя жена, и я не могу тебе изменять…
- И ты считаешь, что флирт – это не измена? – спросила ты, дрогнувшим голосом и глаза переполнились слезами.
- Как ты не понимаешь, что подобное дерьмо не имеет никакого значения?! – кричал я, не выбирая выражения.
Ты метнула на меня хмурый взгляд, как всегда, когда я употреблял вульгарные или нецензурные выражения, и отвернулась. Ты получила моё признание, убедилась, что у меня случились связи с другими женщинами, пусть и не самого серьёзного характера, и, отпустив нервное напряжение, расплакалась. Горько, как потерявшая веру в любовь...
Ты уронила голову на руки с таким безграничным отчаянием, что у меня сжалось сердце, и я принял твёрдое решение больше никогда не допускать связей на стороне. Опять, в который раз, я разбивал тебе сердце, снова заставил усомниться в своей верности тебе и снова просил прощения.
Я упал на колени рядом с твоей табуреткой, обхватил тебя и прижался головой.
- Прости, прости, Áленька, любимая. Поверь, я не спал ни с кем! Мне никто, никто не нужен! Только поверь мне! Пожалуйста… - я клял себя последними словами, вымаливая в очередной раз твоего прощения, добиваясь хоть какой-то реакции от тебя, но ты сидела тихо, не шелохнувшись, и лишь беззвучно плакала.
Когда ты стала потихоньку успокаиваться, я снова обратился к тебе, но в ответ опять было молчание. Тогда я отпустил тебя, сел рядом на пол и опустил голову себе на колени. Я догадывался, что сразу вот так трудно простить меня, да и вообще разговаривать на эту тему трудно и больно, но и сворачивать этот разговор было сейчас нельзя.
- Я понимаю, что ты вправе не верить и не простить меня, - сказал я тихо, - но просто знай, что ты одна в моём сердце, оно заполнено тобою до самых краёв и там больше ни для кого нет места… Ну, разве, что для наших детей – одной, или двух дюжин…
Я пытался ещё шутить, но это снова никак не подействовало на тебя и стало ясно, что на сегодня наш разговор окончен. И прежде чем оставить тебя, я прошептал:
- Я не выдержу очередной ссоры… Мне безумно одиноко, Áленька… я всё время скучаю…
Ты снова ничего не ответила, но через минуту я почувствовал, как моей головы коснулась твоя лёгкая рука. Я поднялся на колени, бросился к тебе и крепко обнял, ощущая, что ты нуждалась в моей близости не меньше, чем я в твоей. Мы обнимали друг друга, губы мои ласкали твоё лицо и шептали:
- Я поступил гадко, пытаясь развлечь себя в твоё отсутствие, но это не значит, что мы должны поставить на нашей жизни крест. В наших отношениях просто кризис, и я уверен, что мы сможем его пережить. Мы не можем расстаться. Мы не должны расстаться…
... - В наших отношениях просто кризис, и я уверен, что мы сможем его пережить. Мы не можем расстаться. Мы не должны расстаться…
Ты чуть отстранилась, чтобы посмотреть в мои глаза.
- Как же нам теперь быть? – как-то безысходно прошептала ты, беззащитно приподняв плечики.
- Я… я обещаю больше не пить и… и вести себя достойно… Поверь… Но… последнее слово за тобой… - так же тихо сказал я и замер в ожидании твоего ответа. Я почему-то был уверен, что убедил тебя, и ты не сможешь не простить меня.
- Я не знаю, - ответила ты и пожала худенькими плечиками, а у меня упало сердце и перехватило дыхание. – Не знаю, какие ещё сюрпризы может преподнести мне судьба, но… я не хочу…, - ты судорожно сглотнула и внимательно посмотрела на меня. Твои эмоции на лице выражали сейчас смесь боли и неопределённости, что заставило меня усомниться в своей уверенности. Я отвёл свой взгляд, ожидая твоего приговора, боясь встретиться с правдой лицом к лицу. Трус несчастный…
Твоя ладошка легла мне на щёку и слегка повернула мою голову к себе. Твой пытливый взгляд проникал внутрь, ты будто пыталась заглянуть в душу, чтобы понять, на что ещё способна моя человеческая сущность.
- … я не хочу тебя терять, - чуть дрогнув, прошептали твои губы, а глаза снова наполнились слезами. – Я и так уже много потеряла…
Я обхватил твоё лицо руками и целовал влажные глаза, нашёптывая: «Хорошая моя, любимая, не будет больше никаких потерь! Ты только верь мне. Ты веришь мне, родная, что у меня не было ничего серьёзного с женщинами? Веришь?»
Теперь я пристально вглядывался в твои влажные глаза, и понимал, что в них нет осуждения и недоверия. В них я читал любовь. Столько любви, что я почувствовал себя как бы окутанным ею. Я видел тонюсенькие сеточки первых морщинок вокруг глаз, гладил пальцами эти шрамики от нанесённых мною душевных травм и понимал, что их уже никогда, никогда не заживит время…
- Да, да, верю, - шептала ты и в ответ целовала мои глаза…
Вскоре мы снова утопили друг друга в объятиях, взаимных ласках и жарких поцелуях. И когда прервались на мгновение, чтобы перевести дух, ты спросила, с неохотой отрываясь от моих губ:
- Может быть, мы попьём чаю? Ты принёс столько вкусностей…
Я держал в ладонях твоё порозовевшее от счастья лицо и нежно гладил щёки большими пальцами.
- Пойдём сразу в спальню, - также тихо ответил я, снова припадая к твоим губам. – Тебя я хочу гораздо больше, чем сладостей.
Ты обняла меня за шею и ответила молчаливым согласием, потеревшись своим лицом о моё. Я поднял тебя на руки и отнёс на кровать. И, хотя моё возбуждение было велико, я терпеливо и очень аккуратно раздел тебя, лаская поцелуями каждый сантиметр оголившегося тела. Наша нежность не знала предела и, несмотря на невыносимое желание обоих, мы продлевали наши ласки, пока их можно было вынести. И когда по твоему телу пробежала сладкая дрожь, ты вцепилась в мои плечи, вжалась в моё тело, словно пыталась раствориться в нём, и тихо взлетела. Я незамедлительно устремился следом за тобой. Догнал, обогнал и вернулся, чтобы вместе с тобой мягко опуститься на землю. Было так восхитительно, что тебе хотелось плакать и ты, не скрывая своих эмоций, всхлипнула, уткнувшись носом в моё плечо. Я нежно гладил твои подрагивающие плечики, целовал влажные от счастливых слёз глаза и, когда первая волна наслаждения улеглась, покинул твоё ослабевшее тело.
Весь остаток вечера мы провели в нежной любви, не выпуская друг друга из объятий.
После… мы ещё долго лежали обнявшись и перешёптывались в тишине спальни, как будто нас кто-то посторонний мог услышать. Назавтра решено было вылезти в центр, как и договаривались, чтобы побродить по старинным улочкам, может быть, посидеть в кафе за чашечкой кофе… в общем, отметить по полной программе наш романтический выходной. Потом мы снова любили друг друга, и я нежил тебя в своих объятиях, пока ты не уснула. А я, переполненный эмоциями, лежал рядом и смотрел на тебя, слушал, как ты дышишь. Видел твои слегка приоткрытые губы, и даже во мраке ночи они выглядели нежно и чувственно. Вся твоя поза, спокойное милое лицо вновь разбудили во мне желание, такое же сильное, как и в начале вечера. Я погладил твоё лицо пальцами, боясь прикоснуться губами, боясь разбудить тебя своим страстным, не успокоившимся дыханием. Ты шевельнулась, и я поспешил убрать руку, но ты поймала её и, поцеловав ладонь, прошептала в неё: - Ещё…
Я целовал твоё лицо, трепещущие веки, тёплые нежные губы и шептал в них: - Я люблю тебя…
- Я тоже, - отозвалась ты едва слышно, вовлекая меня в свой сон.
Утром, еле-еле продрав глаза около полудня, я не обнаружил тебя рядом собой, чем был чрезвычайно огорчён. Ты, вероятно, встала пораньше, чтобы приготовить нам на завтрак что-нибудь вкусненькое. Я вновь закрыл глаза и предался воспоминаниям о вчерашнем вечере. Давно уже не было так хорошо и спокойно, и не хотелось никуда выбираться из дома, да и из постели тоже. Неужели у нас ещё может получиться максимально восстановить наши отношения и вернуть в дом атмосферу уюта и радости…
Я не услышал, как ты тихонечко вошла в спальню и, забравшись на кровать, села возле меня. Я открыл глаза.
- Ну, наконец-то ты проснулся! – ты нежно улыбнулась, ласково провела ладошкой по моей щеке. Я поймал твою руку и поцеловал в тёплую серединку ладошки.
Ты нагнулась, чтобы поцеловать меня в ответ и тихо прошептала: - Давай, вставай, позавтракаем и…
Я не дал тебе договорить, обнял за талию и притянул к себе. Ты не удержалась и завалилась на меня, хихикая. А я уже поймал своим ртом твои улыбающиеся губы и покрепче прижал тебя к себе, давая волю своим рукам.
- Серёжка, ну всё! – смеялась ты, извиваясь в моих руках. – Вставай уже! Мы же решили пойти погулять, отметить этот день!
Я резко перевернулся и навис над тобой.
– Ну, вот сейчас отметим и пойдём гулять, - прошептал я, расстёгивая верхние пуговки на твоём халате.
- Любимый… - тихо прошептала ты, потянувшись ко мне всем телом, и обвила нежными руками. – А на завтрак у нас горячие бутерброды…
…
Запив холодные бутерброды горячим чаем, мы всё-таки выбрались из дома.
Побродив немного по старому Арбату, мы замёрзли, и ты потащила меня в универмаг. Я давно уже заметил, когда тебе становилось особенно грустно, мы отправлялись по магазинам за покупками. Я никогда не понимал и всегда удивлялся тому, как кусочек импортного мыла, тюбик губной помады, пара колгот или бижутерия могли поднять тебе настроение. Вот и сейчас я смотрел на тебя, перебирающую вешалки с кофточками, юбочками, платьями и согласно кивал головой, когда ты, облачившись в обновку, раздёргивала шторки примерочной кабинки, чтобы показаться мне. Такая лёгкая, нежная, до боли родная и ужасно счастливая...
С пухлыми целлофановыми пакетами мы, наконец, выбрались на улицу, когда уже стемнело. В кулинарии на углу Арбата купили пирожных, не смогли пройти мимо палатки с мороженым и, добавив к пирожным пару пачек пломбира, вернулись домой. Усталые, но довольные. С полными сумками, но пустыми карманами.
Всё воскресенье мы провели в постели, чередуя сон с объятиями и нежным сексом. Только один раз я выбрался из постели, чтобы принести две тарелки с мороженым для тебя и меня. А нам больше ничего и не хотелось – только быть вместе, есть мороженое и слизывать с губ и подбородков стекающие сладкие капли.
- Это похоже на сон, - призналась ты, когда я убрал на тумбочку опустевшие тарелки и бережно вытер твоё лицо. – Мне кажется, так хорошо ещё никогда не было.
- Если это сон, то самый, самый замечательный, - улыбнулся я и поцеловал твои липкие сладкие губы, вновь укладывая тебя на подушки.
К вечеру мы всё-таки вылезли из постели, потом вместе лежали в ванной, вместе готовили нехитрый ужин, завернувшись в махровые простыни, кормили друг друга из рук приторно-сладкими пирожными, собирали губами крошки с губ друг друга и снова сладко и жарко целовались. В конце концов, бросив в раковине немытую посуду, мы снова уединились в спальне…
И, правда, выходные получились великолепные! Было хорошо, как никогда! Казалось, что мы заглянули в прошлое, когда ночи нам было мало, когда мы любили друг друга до изнеможения и никак не могли угомонить бушующую в нас страсть. Когда малейшие недоразумения лечились улыбками и нежными взглядами, переполненными любовью и добротой, когда в нашем доме царил покой и уют.
Эта романтика затянулась и продолжалась недели три, я уже был уверен, что ты ожила, и к нам вернулись прежние чувства, наши отношения потихонечку принимали окраску яркости, и дом снова наполнялся радостью. Внутри себя я лелеял надежду, что ты сама вот-вот заговоришь о нашей свадьбе. Но эти три недели, как и предыдущие неудачные попытки, оказались всего лишь очередной интенсивной терапией нашей угасающей любви…
Алексевна
10.04.2013, 21:57
Сереж жаль, что эти три недели были неудачной попыткой наладить отношения, вроде ведь все обговорили, и понятно, что любите друг друга! Разговоры о свадьбе думаю тоже не принесли бы желаемого результата, видимо нужно было просто время, время которое расставит все по своим местам...
Но эти три недели, как и предыдущие неудачные попытки, оказались всего лишь очередной интенсивной терапией нашей угасающей любви…
С февраля мы оба ушли на диплом и теперь почти всё время проводили вместе. Казалось бы, идеальнее времени для влюблённой пары и не придумать, но у нас получалось всё наоборот – чем больше мы были вместе, тем чаще стали конфликтовать, порой ссоры уже возникали чуть ли не на пустом месте, ни с того, ни с сего, из-за беспричинного недовольства друг другом или плохого настроения.
- Солнышко, ну что происходит между нами? – спросил я однажды, отчаянный и встревоженный, когда мы, повздорив в очередной раз, наговорили друг другу гадостей и разбежались по разным комнатам.
Я не выдержал первым часовой молчанки и пришёл к тебе. Ты, с глазами, полными тревоги посмотрела на меня долгим взглядом. На ресницах заблестели слезинки, и я, торопливо шагнув к тебе, крепко обнял хрупкие плечи.
- Пожалуйста, не отталкивай меня, помоги понять, что не так? Я же вроде стараюсь быть сдержанным и не обижать тебя, но мы всё-таки ссоримся. По пустякам! Разве такое было раньше!?
- Ты здесь не причём, - едва слышно пробормотала ты дрожащими губами и пожала плечиками. – Я так понимаю, что все проблемы во мне…
Ты недолго помолчала и потом, опустив глаза, продолжила: - Мне очень трудно, Серёжа. Трудно привыкнуть к новым обстоятельствам, трудно делать вид, что в нашей жизни ничего не произошло и не изменилось, трудно всё время держать в узде свою обиду и раздражение. Ты прости меня, но порой я очень жалею, что узнала всю правду…
- Но, Аленька, мы же сами с тобой договорились не обманывать друг друга, делиться своими проблемами. Я целый год мучился, что оступился, что обманывал тебя, скрывая истину. Если бы ты знала, как это невыносимо! Невыносимо смотреть в твои глаза, понимая, что ты обманута. Я не мог и не хотел больше врать, потому что ложь убивает…
Ты усмехнулась и хмыкнула. – Я тоже раньше так думала, но сейчас понимаю, что откровенность убивает ещё быстрее…
Получается, что ничего так и не наладилось в наших отношениях. Оказалось, сказать «простила» было легче, чем сделать это сердцем. Конечно, и твоя позиция мне была понятна, но я уже не знал, как и чем помочь тебе. Наша жизнь превратилась в тёмное, опасное, бушующее море без горизонта, в котором приходилось грести наугад, и лишь память о нашей любви, некогда яркой и искромётной, оставалась единственным знакомым маячком в этом мраке.
Любовью в тот вечер мы занимались без удовольствия – просто я попросил, а ты не отказала. Минимум эмоций. Потом я уснул, уткнувшись лицом в твои волосы…
Ночью был снегопад, и утром меня разбудил железный скрежет лопат по асфальту. Было мрачно и темно. Я дотянулся до часов и нажал на корпусе кнопку подсветки циферблата. Оказалось, что было только около семи часов, но я едва ли смог бы снова заснуть. Голова моя лопалась от всяческих мыслей. Я окончательно проснулся, и мне захотелось побыть в одиночестве. Я взглянул на тебя. Ты ещё крепко спала сном очень усталого человека. Лицо твоё даже во сне выглядело печальным. Я и позабыл, когда последний раз видел во сне твою трогательную улыбку. Теперь ты мне казалась несчастной…
Я очень осторожно соскользнул с кровати и, прихватив джинсы и рубашку, прокрался на кухню. Через несколько минут я уже наслаждался согревающим теплом горького кофе и расслабляющим действием сигареты. Когда-то я обожал дышать кофе утром на кухне в полном одиночестве, когда город за окном ещё спит, и чувствовать этот аромат не прожитого дня… Теперь каждый начинающийся день я встречал с вполне объяснимым чувством неуверенности.
Я думал о нашей с тобой жизни, сквозь которую пролегла трагедия, и, казалось, любовь существовала в ней теперь лишь для того, чтобы её снова и снова вырывали с корнями…
И всё же мы были вдвоём и продолжали выживать. Конечно, ничто не проходит бесследно, горький след останется ещё надолго, но я любил тебя и пытался держать двумя руками, чтобы не позволить ни Богу, ни дьяволу отнять тебя. Я верил, что у нас обоих имелся шанс обрести ещё счастье…
Всё происходящее с нами расстраивало меня не меньше твоего. Бывало, мне очень хотелось выпить, но я всячески сдерживал себя, чтобы не нанести тебе дополнительных душевных травм. Хотя понимал, что мог сорваться в любой момент…
Как то днём ты уехала на работу к своему руководителю проекта, а я оставался дома и вычерчивал довольно сложную блок-схему. Засунув за ухо карандаш, я прервался на время и перекуривал на кухне, когда в коридоре раздался нетерпеливый звонок в дверь. Обрадовавшись, что ты управилась необыкновенно быстро, я побежал открывать. Но за дверью стоял Лёнчик…
- Здорово, Серый! – его слегка грассирующий басок весело прокатился по лестничной площадке, и я понял, что приятель был навеселе. – Выручай, дружище! Одолжи пару стульев, а то мне гостей некуда посадить.
- Да не вопрос! Что за сборище? – поинтересовался я, пропуская его в квартиру.
- У меня же сегодня день рождения! – напомнил Лёнчик и, обратив внимание на простой карандаш за моим ухом, спросил: - Рисуешь?
- Ага, - усмехнулся я и, поздравив его, мы прошли с ним в гостиную.
- Слушай, может, присоединишься к нам? Всё равно ведь один, - заметил он твоё отсутствие. – Там кое-кто из наших.
В школе я не особо дружил с теми, кто водился с Лёнькой, и сейчас его компания не привлекала меня.
- Спасибо, Лёнь, но я жду Алёну, она должна уже скоро подойти, - отказался я.
- Ну, приходите вдвоём попозже, всё будет только в самом разгаре! – не унимался приятель.
Я знал, что ты недолюбливала Лёнчика, относилась к нему с настороженностью и даже, можно сказать, побаивалась, называя его «криминальным элементом», очень смешно подражая его манере разговора. Конечно, ты бы отказалась идти к нему в гости, и я неопределённо пожал плечами.
Прихватив два стула, приятель попросил третий: - Можно ещё один? Вдруг ещё кто-нибудь подгребёт? Поможешь?
- Конечно, - согласился я и, сунув в карман джинсов ключи от входной двери, захлопнул её за собой.
- Давай, проходи, - пригласил меня Лёнчик, когда мы занесли стулья в его квартиру.
Подумав, что пара часов, проведённых у соседа, не принесёт мне никакого вреда, поскольку пить я не собирался, я остался. Но уже через пятнадцать минут застолья понял, как я жестоко ошибался. Мне дико хотелось выпить со всеми, да и выглядеть трезвенником за столом было неловко. Но и тогда я ещё держался, хотя настроение было упадническим. Испытывая мучительное желание приложиться к стакану, я вышел из-за стола и отправился на кухню, чтобы перекурить. Лёнька вышел за мной следом. На кухне было так накурено, хоть колун вешай, и витал запах смеси табачного дыма и травы. Лёня потащил меня в другую комнату.
- Выпьешь? – спросил он меня, доставая откуда-то из недр шкафа бутылку элитной водки.
Я отрицательно покачал головой.
- Чего так? Я заметил, что не пьёшь совсем. Хочешь, а не пьёшь, – усмехнулся он, очень точно подметив мои желания. – Проблемы со здоровьем?
- Да нет, не со здоровьем, - уклончиво ответил я.
- А с чем? – удивился сосед и достал всё-таки две стопки.
- С моей… она не подпускает к себе, если я нетрезвый… - почему-то открылся я ему.
- Не даёт что-ли? – заржал Лёня, наполняя первую стопку. – Строгая барышня.
Я угрюмо посмотрел на него и закрыл свою стопку ладонью.
- Что, всё так серьёзно? – уточнил недоверчиво Лёня, опрокинув в себя стопочку.
Я кивнул головой, а он снова заржал: - А твой сочный головастик не может найти себе барышню попроще и посговорчивее?
Я снова метнул в него недовольный взгляд и промолчал. Лёня раскурил самокрутку, сделал глубокую затяжку и протянул мне: - Ладно-ладно, не обижайся, я шучу. Понимаю, что у вас там всё по-серьёзному… Курни, полегчает.
Я взял у него папиросу и с огромным удовольствием затянулся, наполняя себя терпким сладковатым дымом. Пока я курил, понемногу расслабляясь, Лёнчик потихоньку опустошал содержимое бутылки, и я с завистью отмечал его уникальную способность после немалого количества выпитого оставаться в здравом уме и поддерживать разговор. Так получилось, что пока мы были с ним вдвоём, я выложил ему все свои проблемы, сопровождающие нас с тобой в последний год. У меня почему-то развязался язык и я, пребывая в сладком дурмане, всё сидел и откровенно ныл, как несправедлива ко мне судьба. Я не заметил, как со стола исчезла бутылка и стопки, вокруг нас кто-то засуетился … Кто-то сунул мне под нос свернутую бумажную трубочку, небрежным движением руки, несильно надавив на затылок, склонил мою голову над журнальным столиком… - Вдыхай…
… Кто-то сунул мне под нос свернутую бумажную трубочку, небрежным движением руки, несильно надавив на затылок, склонил мою голову над журнальным столиком… - Вдыхай…
Как только мелкие кристаллики белого порошка осели на слизистой носа, приятно щекоча ноздри, опьянение не замедлило с наступлением, и уже меньше, чем через пять минут меня охватило чувство лёгкости и необоснованной радости «без границ».
Естественно, охлаждение наших отношений постоянно и угнетало, и мучило меня, становясь причиной депрессии. Порой мне было так худо, что я ощущал полную безнадёжность и неудовлетворённость жизнью. И даже алкоголь, потребляемый мною в надежде спастись от гнетущих мыслей и депрессивного настроения, делал только хуже, усугубляя моё физическое и душевное состояние. А сейчас я ясно почувствовал прилив энергии, как прошла усталость и раздражённость, появилось ощущение силы. Ещё буквально через минуту наступил «приход» - яркая вспышка кайфа, ощущение эйфории. Заметно поднялось настроение и общий подъём душевных и физических сил пробудил во мне неудержимое желание объять своей радостью весь мир, ну, или хотя бы ту небольшую компанию незнакомых парней, что собралась вокруг низкого столика. Мне хотелось остаться с ними, стать одним из них, быть незамедлительно вовлечённым в их общение. Излишняя самоуверенность добавила мне ощущение собственной значимости и я, как завсегдатай, вальяжно развалился в кресле. Но тут же чья-то твёрдая рука, снова легла на мой затылок, побуждая подняться. Я понял, что следовало уступить место более старшему товарищу и послушно освободил кресло.
- А теперь давай домой, малыш, и почувствуй, что жизнь удалась, - тихо сказал взрослый на вид парень, что-то аккуратно слизывая из-под довольно длинного ногтя на мизинце.
Я протянул ему руку, так толком и не зная, что сказать. Стоило ли мне благодарить его или просто представиться, или уже попрощаться. Он по-простому ответил рукопожатием.
- Ну, давай! – нетерпеливо-радостно сказал я, возбуждённый новым эйфорическим состоянием и мечтающий побыстрее уже оказаться рядом с тобой раз уж меня выпроваживали отсюда.
- Увидимся, - уверенно ответил взрослый, смерив меня оценивающим взглядом из-под тяжёлых век.
Лёнчик тоже поднялся с кресла, чтобы проводить меня. В это же время в комнату ввалилась троица развесёлых девиц, и они тут же расселись на колени к ребятам за столиком. Было ясно, что сейчас здесь намечалось продолжение вечеринки, ну, а я, естественно, был лишним. Тут же возникшие ассоциации, необычно привлекательные сексуальной тематикой, добавили огня в моё состояние и я, толком не попрощавшись с приятелем, покинул его квартиру. Мне кажется Лёнчик что-то прокричал мне вслед, но звук его голоса так и остался на его этаже. Переполненный бодростью и приливом сил, испытывая приятное опьянение, я, казалось, обгоняя собственные мысли, взлетел на свой этаж и одним движением руки открыл замок и резко распахнул дверь. Я не понимал, сколько прошло времени с того момента, как я вышел из своей квартиры и, конечно, не знал была ли ты уже дома или ещё нет.
Ты была уже дома, на кухне горел свет, видимо, ты занималась ужином.
- Алё-ё-ё-н! – проорал я на всю квартиру словно ты была слабослышащей. – Ты где?
Услышав у входной двери шум и крик, ты выглянула в коридор.
– Я безумно соскучился! – влетел я на кухню, не потрудившись даже закрыть на замок входную дверь. Нетерпеливо сгрёб тебя в охапку, не особенно рассчитывая свои силы и причиняя боль своими объятиями.
- Где ты был? – морщась от болезненных ощущений, строго спрашивала ты, невпопад отвечая на мои настырные поцелуи. – Ушёл куда-то, без одежды, ничего не написал мне. Я волновалась…
- Да Лёнчик заходил за стульями, у него там сабантуй. Я помог ему дотащить, - не прекращая своих поцелуев и шарящих движений руками по твоему телу, отвечал я на одном дыхании. – Чуток посидел с ними, перетёрли кое о чём… Кстати, он нас с тобой приглашал в гости. Хочешь, пойдём? – смешливо предложил я, прекрасно предвидя заранее твой отрицательный ответ.
Ты снова наморщила свой нос – то ли от упоминания Лёниного имени, то ли от моей неконтролируемой резкости. - Ну, остановись на секунду! – попросила ты, чуть отталкивая меня. – Я не пойму, Серёжа, ты опять пьяный? – спрашивала ты, пытаясь уловить носом запах моего дыхания. Но дыхание моё было чистым (не считая табачного), без примеси алкоголя, и ты непонимающе таращила на меня свои глаза.
- Я пьяный? – озорно воскликнул я вопросом на вопрос и, выхватив из твоих рук прихватку, кинул её куда-то в сторону. – Да оставь ты это! – выключил газ и, нагнувшись, подхватил тебя под колени, легко поднял и перекинул через плечо. – С чего ты взяла, что я пьяный!
- А-а-а-а-а-а! – завизжала ты, оказавшись в одно мгновение вверх ногами, и цепко ухватилась за мою рубашку.
Я сделал крутой разворот вокруг себя, крепко удерживая тебя за ноги. – А-а-а-а! – опять закричала ты, вцепившись в меня, что есть мочи. - Отпусти, Серёжка! Ты с ума сошёл!
- Отпускаю! - я слегка ослабил хватку, чуть сдвинув тебя назад. Предчувствуя падение вниз головой, ты, взвизгнув, остервенело вцепилась в мои штаны. Я тут же сжал твои ноги сильнее и положил ладонь на ягодицы, поглаживая их. – Тихо, тихо, я же держу тебя, солнышко.
Испытывая лёгкое головокружение, я пошёл по коридору в спальню, крепко прижимая тебя за ноги к себе и свободной рукой поглаживая оголившиеся бёдра.
- Ой, Серёжа, - тихонечко попискивала ты у меня за спиной, сжимая в своих кулачках пояс моих джинсов. – Что нашло на тебя?.. Ты точно пьяный…
Я внёс тебя в спальню, как можно аккуратнее опустил на кровать и, прижимая твои руки к матрасу, навис над тобой.
- Я не пьяный, дурочка, - шептал я, лаская твои податливые губы лёгкими касаниями своих, жаждущих поцелуев, губ. – Ты же чувствуешь, что я не пьяный?
Ты широкораскрытыми недоверчивыми глазами смотрела на меня, пытаясь взглядом удостовериться в этом.
- Н-н-н-е знаю, - прошептала ты. – Но ты… ты какой-то не такой… Как пьяный…
- Н-е-е-е-т, - протянул я, покрывая поцелуями твоё лицо и шею. Моё возбуждение нарастало и делалось нестерпимым с каждым прикосновением к тебе. – Я не пьяный, солнышко, я счастливый. Очень, очень счастливый….
Тебя это моё заявление удивило ещё больше, но, поддавшись моему настрою и ауре, окутавшей нас, ты не стала больше ничего выяснять, а предпочла получить удовольствие и, приоткрыв губы, с удовольствием принимала мои поцелуи и отвечала на них.
И не беда, что мы не успели даже раздеться, в таких моментах была своя изюминка, особенно, когда желания опережают сознание…
…
Этот холод в наших отношениях, ставший в последний год просто зримым, воспринимался мною всё болезненнее с каждым днём. Может потому, что твоё равнодушие так уязвляло меня, я уже был готов к всевозможным безумствам, лишь бы это помогло справиться с поражениями и депрессией, чтобы чувствовать, что ещё стоит жить… И порошок помог один раз. Через несколько дней всё повторилось. Потом ещё… Мне стало понятно, что утраченное состояние удовлетворённости своей жизнью, для достижения которого мне приходилось теперь трудиться, потратить ещё уйму времени, и ещё не известно смог бы я вернуть его в первоначальном виде, необходимо для возбуждения во мне ощущения счастья. Но крохотная порция порошка вмиг возбуждала во мне такой прилив счастья, без каких-либо усилий, что необходимость в достижении своей цели сразу теряла свою окраску. Мизерной дозой я обманывал свой мозг, но в награду получал небывалые ощущения счастья в никогда неиспытанной ранее огромности. Именно такая способность наркотика возбуждать в тебе физическое ощущения счастья даже тогда, когда переживаемые события в действительности должны были бы вызывать тоску, отчаяние или даже горе, и было той страшной притягательной силой, бороться и противостоять которой я не только не мог, но и не хотел. Белый чудодейственный порошок становился для меня необходимым всё чаще. Мне нравилось
чувствовать себя необыкновенно сильным и могущественным. Пропадали страхи и опасения, исчезали сомнения и неуверенность. И я упивался этими чувствами, хотя прекрасно понимал, что может хотеться как можно чаще испытывать их. Ради какого-то часа, чтобы почувствовать себя таким, каким хотелось быть для тебя всегда – безмерно значительным и неповторимым…
И секс в таком состоянии повышенного аппетита доставлял мне непередаваемое удовольствие – казалось, каждая клеточка тела переполнена взрывоопасной смесью и в итоге, взрываясь, заставляет содрогаться всё тело от миллиардов крошечных взрывов, цепочкой следующих друг за другом и кажущихся бесконечными. А потом… парить в невесомости, ощущая наивысшее блаженство и умиротворение…. Всего несколько минут и острое желание снова испытать это состояние, «догнать его», переживать эйфорию вновь и вновь. И ещё… мне безумно хотелось, чтобы и ты могла это почувствовать. Чтобы мы вместе испытывали это чувство…
Алексевна
10.06.2013, 00:18
Ой, Сереж, увлечение наркотиками к добру не приводит никогда, ты это конечно сейчас знаешь! Но тогда наверное не осознавал даже, ты был поглощен лишь эмоциями которые получал и как сказал, тебе хотелось чтоб не только ты сам, но и Алена это почувствовала
мне безумно хотелось, чтобы и ты могла это почувствовать. Чтобы мы вместе испытывали это чувство…
А это все на самом деле подмена понятий!!! Проблемы ведь не исчезают по щелчку пальцами! Это лишь дурман наркоты меняет восприятие ситуации... Это нужно понимать всем кто решил от проблем открестится, переключится таким способом...
Думаю Алена в скором времени догадается о причинах твоего такого приподнятого настроения без алкоголя или застукает тебя за этим занятием и тогда потеря всего того что есть у вас будет с большей вероятностью... Она это не примет!
То что тебе приходилось пережить и Алене, и те времена - никому не пожелаю, пережить и оказаться в ней (в такой ситуации) - никогда!!!
И ещё… мне безумно хотелось, чтобы и ты могла это почувствовать. Чтобы мы вместе испытывали это чувство…
…
Я уже знал, что белый порошок обеспечивает мне эйфорическое ощущение парения над серым унынием, поселившимся в нашей спальне. Всего понюшка, и я на целый час отрывался от земли и уносился из действительности, в мир отрешения от всего неприятного, в мир красоты и повышенной чувственности. Это был мой способ выжить в мире безысходности и отчаяния.
Конечно, моё состояние, схожее с лёгким опьянением, каждый раз вводило тебя в заблуждение, ты уже с недоверием выслушивала мои однообразные захлёбывающиеся признания в своём счастье, и я стал побаиваться, что ещё немного и ты обо всём догадаешься. Обратишь внимание на этот неестественный блеск в глазах от нереального ощущения счастья, заподозришь мои участившиеся вечерние вылазки на лестничную площадку покурить, или вдруг обеспокоишься моей внезапно налетевшей хандре после фееричного секса. Моя девочка… ты никак не могла понять, почему я радостный, сентиментально чувствительный вдруг внезапно становился недовольным и апатичным. И, если бы тогда ты только знала все признаки наркотического опьянения, то уже никогда не простила бы мне этот жестокий обман, эту чудовищную подмену одной отравы другой. Но пока этого не происходило и самым неприятным последствием опьянения было только угнетённое состояние. И, к сожалению, с каждым разом это состояние усиливалось, принимая характер самой настоящей депрессии. И, если поначалу эйфория плавно переходила в обычное состояние, то со временем наступила «расплата» – чудовищное похмелье, которое выворачивает наизнанку весь только-только испытанный кайф и которое не случается даже при лошадиных дозах выпитого алкоголя. Повышенное настроение сменялось внезапной депрессией и подавленностью, ощущение прилива энергии сменялось апатией и чувством тяжести в каждой клеточке тела. Мучила бессонница и наутро я просыпался разбитым и уставшим. Эта неотвратимая, мучительная и страшная реакция, которая продолжалась долго и выражалась в такой мрачной и такой смертной тоске, сопровождалась непременным навязчивым желанием избавиться от неё с помощью повторного приёма наркотика. И хоть знаешь, что через несколько часов все это пройдёт и выветрится, с каждом разом всё сильнее не верилось, что из этого состояния имелся другой выход, кроме повторной дозы.
Я понимал, что во мне с каждым днём росла неизбежная зависимость от наркотика, прекрасно понимал, что это удел слабых найти самый наилегчайший способ избавления от своих проблем, которые реально никуда не исчезали, а так и продолжали существовать. Но обманываться было легче, чем бороться. И всё же я был решительно настроен, чтобы как можно скорее эту зависимость прекратить…
Однажды, опять воспользовавшись твоим отъездом к руководителю проекта, я снова оказался в компании Лёнчика, и, не скрывая своей озабоченности, поделился с его взрослым приятелем своими опасениями.
- Нет, я не могу больше! Я обманываю её и она скоро обо всём догадается! – ныл я, отказываясь от очередной дозы, а у самого всё внутри свербило от навязчивого желания.
- А ты помоги ей разделить с тобой радость и приумножить эйфорию, - тихо предложил мне Взрослый, пристально вглядываясь в мои глаза. Было что-то в его взгляде – ему хотелось верить. До меня не сразу дошло, но что он намекал, но когда всё-таки понял, его предложение мне показалось заманчивым, да ведь я и сам мечтал об этом же! Но испуганно затряс головой: - Нет, нет, это исключено!
Я попытался подняться, но Взрослый не пустил меня, усадил на место.
- Глупый! Она ничего не поймёт, а через пять минут будете уже вместе летать и взорвёте Вселенную своим оргазмом.
Он, как гипнотизёр, не отрывал от меня своего пронзительного взгляда, а голос его затыкал уши сладкой ватой и убаюкивал…
- Но… но я не смогу, - так же тихо стал шептать я, словно мы доверяли друг другу сокровенную тайну. – Я не смогу заставить её вдыхать порошок. Никогда не смогу. Она не такая… - захлёбывался я в шёпоте, живо, во всех красках представляя себе эйфорическое путешествие этой ночи.
Взрослый глухо рассмеялся.
- Да, я уже понял, что она у тебя исключительная! И не надо её заставлять вдыхать! – он провёл пальцем по глянцевой поверхности стола, собирая невидимую пыль, оставшуюся от «дорожки», и загадочно ухмыльнулся.
Моё сердце зачастило, я в нетерпении напряг свой слух, чтобы не пропустить ни единого словечка, охваченный желанием получить бесплатный пропуск в совсем иной мир наслаждения.
Взрослый тянул, наверняка понимая мой интерес и заметив взволнованное состояние. Он облизал подушечку среднего пальца и развалился в кресле, откинувшись на спинку. Я подался вперёд и весь обратился во внимание.
- Когда девочка будет готова, наполнится соком… нанеси порошок на увлажнённые лепестки раскрывшегося цветка… Поверь, она долго не уснёт…
Я вздрогнул от неожиданности – так просто! И дорога в рай открыта! Меня уже возбуждала и манила представленная картина. Взрослый выжидающе сверлил меня взглядом и я, сглотнув тягучую слюну, кивнул головой. На столик легли два маленьких бумажных пакетика...
- Ей немного меньше, - прошептал Взрослый.
Я снова кивнул, дрожащими пальцами вынул из нагрудного кармашка деньги и положил на стол. Аккуратно взял предназначавшиеся мне пакетики и положил их на место денег в карман, прекрасно давая себе отчёт в том, какую унизительную и подлую сделку я сейчас совершил за твоей спиной…
Я с нетерпением дожидался ночи, и внутри меня всё дрожало от предвкушения ещё неизвестных нам обоим новых ощущений близости. Я постоянно прокручивал в голове порядок подготовки к ней. На первый взгляд всё казалось просто и легко. Но, когда дело коснулось сути, я взволновался. Ты ничего не должна была заподозрить, я должен был действовать уверенно и аккуратно, но моё взбудораженное состояние не позволяло мне взять себя в руки. Мысли мои были рассеяны, подчинены уже предстоящему наслаждению. И, несмотря на то, что лаская тебя, я заметно нервничал, всё удалось. Как научил взрослый. И уже через несколько минут мы были на одной волне.
Каждая клеточка наших тел, каждый крохотный нерв были наготове и, наконец, только сейчас, впервые после долгих заморозков, по-настоящему ожили. Наши эротические фантазии не ведали границ. Сколько же в нас было силищи! Мы просто не знали удержу. Вместо тихих стонов и ласкающих уши словечек мы издавали вопли диких кошек, отлично отражавшие наши ощущения. И это казалось прекрасным – ощущать себя бесстыдными животными, а не возвышенными человеческими личностями, потому что секс относится к основе основ, как вода или еда, и потребность в нём сродни жажде или голоду.
Постепенно накопившееся наслаждение перешло в потребность взорваться изнутри, и мы ринулись навстречу взрыву с такой силой, что своими движениями могли бы разогнать локомотив!
И действительно, как и обещал Взрослый, своим взрывом мы, казалось, сотрясли всю Вселенную. Ну, если не Вселенную, то наш подъезд точно. Он напоминал бурный прибой, чьи волны шли из одного очага во всех направлениях, к самым границам тела. Процесс казался бесконечным, неиссякаемым. Он пульсировал: то отхлынет, а то надвигается снова – сперва неистовый, но постепенно меркнущий, от ослепительных вспышек до едва различимого мерцания… и потом… приятная боль по всему телу, до самых кончиков пальцев… словно волны наслаждения растянули кожу до самых крайних пределов…
Чуть погодя, когда мы снова осознали своё дыхание, которое постепенно выравнивалось, ты шевельнулась. Мой ласковый укус в мочку уха заставил тебя лениво улыбнуться, ты теснее прильнула к моей влажной коже и погрузилась в забытьё. Тело к телу… Казалось, вся выплеснувшаяся из нас энергия забрала с собой всё негативное, всё наше недовольство жизнью и гнев на её несправедливость. Даже не верилось, что возможен ещё такой покой на душе. И я понимал, что нам нужно, просто необходимо сохранить больше, чем просто секс, пусть даже и самый потрясающий со дня сотворения мира… Ты нежно улыбалась сквозь прикрытые веки, словно слышала мои мысли и безропотно соглашалась с ними.
Казалось, жизнь опять заиграла красками и наполнилась смыслом. Всё было просто замечательно, и я размечтался, что так должно быть всегда... В течение часа не имели значения прежние обиды. Ничего не существовало – только я и ты... ничего не было видно в опасном тумане магического порошка, только слияние тел и вспышки экстаза, в котором стиралось всё некрасивое, недоброе и занудливо-критическое. Этакая иллюзорная гармония.
И это продолжалось до тех пор, пока очередная смертная тоска не охватила меня. Я готов был разразиться воем от ощущения, что все мои попытки оживить наши отношения тщетны и напоминали последний глоток воздуха перед их смертью. А ты снова не могла понять этой дикой смены моего настроения и, ещё обалдевшая от полученного кайфа, переполненная до краёв счастьем, обнимала меня, окутывая своей избыточной лаской и новым рождающимся в тебе желанием, и успокаивала, обещая, что у нас всё хорошо и даже просто отлично… Я не верил ни одному твоему слову, выворачивался из твоих удушающих объятий, хватал ртом воздух и шептал: - Перед смертью не надышишься…
Пресыщенная внезапным счастьем, ты не выпускала меня из своих объятий, стискивала своими руками, как смирительной рубашкой, ласкала губами моё лицо и шептала, шептала, шептала… Наша борьба постепенно затихла и, незаметно для обоих, мы уснули.
Глубокой ночью, резко проснувшись от испуга, вероятно испытанного во сне, с учащённым сердцебиением, я перевернулся на бок. Машинально протянул руку, чтобы обнять тебя, но обнял пустоту. Открыл глаза и обнаружил, что твоя половина была пуста, простынь была нетёплой. Сердце моё странно ухнуло, я вскочил. C трудом разобравших в завернувшихся штанинах, натянул треники наизнанку и выбежал в тёмный коридор.
Иннусяточко
09.07.2013, 15:39
Сережа, читая последниее из вашей истории успокаиваю себя лишь тем, что все это уже позади, и именно поэтому я все легче воспринимаю.
Мне никогда не приходилось сталкиваться с такой историей жизни, любви, отчаяния, борьбы, прощения, расставания... Мне кажется в ней почти все чувства и эмоции, которые может пережить человек.
Как это трудно, наверное, бороться с самим собой, противостоять искушению, которое так маняще-сладко. Как вырваться из этого плена самостоятельно? Ка не потерять ощущение реальности?
И конечно же,очень жаль Леночку. Она у Вас такая одновременно хрупко-беззащитная и уверенно-сильная.
Действительно, успокаивает только то, что это уже позади… С каждым разом, с каждым отрывком становится страшнее читать… такого развития событий я даже предположить не могла!!! Представить не могу, что будет, когда Лена узнает правду, от куда взялись эти ощущения… И даже думать не хочу, куда делаcь Лена… или что произошло!!! :( :( :(
Алексевна
11.07.2013, 20:56
Господи Сереж, страшно подумать даже до чего может довести молодость-глупость в купе с одурманенным наркотой мозгом!!!
Наркодилера "Взрослого" понятен интерес, и тебя не потерять и еще кого-то подсадить, чтоб больше у него покупали, но эта ситуация ужасна! Еще не хватало подсадить втихаря на наркоту Алену!
Думаю расплата будет тебе тяжела за это!
Работает на vBulletin® версия 3.7.4. Copyright ©2000-2025, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot